Ибо крепка, как смерть

На следующий день Альбус отправился в Лондон по делам редакции, а вернулся с охапкой книг и свитков. — Раз ты отдохнул достаточно, чтобы выводить из себя Международную конфедерацию, — сказал он Геллерту, — пришло время выяснить, что нам готовит Круглый стол Мерлина. Он добавил стопку книг к множеству тех, что уже громоздились на полу, а свитки разложил на покрывале постели. Геллерт считал, что на могучие чары гораздо лучше посмотреть вживую, и скептически поднял верхнюю в стопке книгу. — «Магическая Британия до введения Статута». Эту я читал, — сказал он. — О Круглом столе там едва полстраницы. — Не знаю, найдем ли мы что-то стоящее, — сказал Альбус. — О Круглом столе Мерлина и чарах, которые он сотворил для рыцарей Грааля, читал каждый школьник, но боюсь, что серьезно их никто не изучал. Однако почему бы не попробовать. Геллерт кивнул, задумчиво рассматривая ворох свитков. Мерлин оставил очень обширное наследие, а британцы охраняли его слишком ревностно, так что многое до сих пор оставалось толком не исследованным. — А это что? — он поднял один из свитков. — Трактат о Пророчествах? — Да, — кивнул Альбус. — Копия, естественно. — Надеюсь, список точный. Я как-то за ним полгода охотился, а получил в руки фальшивку: пространную болтовню, да еще и написанную веке в пятнадцатом, а то и позже. Он устроился на полу, привалившись спиной к коленям Альбуса, и развернул свиток. В распахнутые окна круглой комнаты влетал ветерок, принося прохладу и запах океана. Остаток дня они провели за чтением, иногда обмениваясь находками и мыслями. Как они и ожидали, формул и расчетов им отыскать не удалось, но кое-что интересное все же встретилось. Одна книга содержала каталог известных артефактов, которые создал Мерлин, как сохраненных, так и утраченных. Составитель дотошно собрал все возможные подробности о каждом: историю, описание внешнего вида вплоть до последней царапины. Круглому столу в книге посвятили немало страниц, изложив не только историю, но и предысторию его создания. Оказалось, что Король Артур несколько раз просил Мерлина о создании магических клятв. В первый раз он просил Мерлина скрепить магией рыцарские обеты, чтобы уберечь рыцарей от дурных поступков. Второй раз, узнав, что сулит ему пророчество, Артур захотел, чтобы Мерлин связал клятвой верности брак с Гвиневерой. Мерлин снова отказал. Рыцари Артура — и волшебники и магглы — приносили перед королем обеты, но сдержат рыцари эти обеты или нарушат, оставалось в их воле. Артура и Гвиневеру венчали по христианскому обряду, и магических клятв они тоже не приносили. Но когда, уже на закате жизни короля, рыцари отправились на поиски Грааля, Мерлин сказал, что для них создаст чары, которые объединят их, обратив ревность и соперничество в решимость и узы братства. — В Трактате он тоже кое-что писал о клятвах и обетах, — сказал Геллерт. — Что именно? — спросил Альбус. — Мерлин относился к магическим клятвам так же скверно, как ты, — ответил Геллерт и развернул свиток, отыскивая нужную строку. — «Клятвы впечатываются в кровь и остаются в теле, как неизлечимая болезнь. Я создам чары, которые не будут калечить тело, а настроят душу, как кормчий корабля налаживает паруса, чтобы ветер судьбы нес его к желанным берегам», — прочел он, и прокомментировал: — Очень поэтично и исключительно туманно. Если это вообще настоящие слова Мерлина, а не того, кто переписывал трактат. Но наверняка Мерлин тоже пытался обмануть судьбу — избежать того, что открылось ему в видениях. — И мы даже не можем судить, удалось ли ему достичь успеха с Великим поиском, потому что никто не знает точной формулировки пророчества о Граале. Мерлин вообще очень осторожно делился пророчествами. — Естественно, — Геллерт пожал плечами. — Тень проклятия Кассандры… Мерлин не мог о ней не знать. Что там у нас еще? Единственной книгой, в которой писали собственно о магии Круглого стола, был солидный том «Магические клятвы и обеты». Именно на нее ссылались все, кто упоминал Круглый стол, — неважно в школьных учебниках или статьях для узкоспециализированных журналов. Чарам Круглого стола и клятве рыцарей Грааля в книге отвели последнюю главу, которая начиналась с абзаца, где говорилось, что по сути своей эти чары не являются традиционной магической клятвой, которая всегда основана на магии крови. Далее шли пространные, но весьма расплывчатые теоретические рассуждения о том, чем же все-таки является сотворенное Мерлином волшебство. — Ну что же, — заметил Альбус, — той поэтичной метафоре, которая приведена в Трактате о пророчествах, это вполне соответствует. — А я-то считал, что ты предпочитаешь более строгие теоретические выкладки. Альбус пожал плечами: — То, что чары черпают силу не из крови, а из истинного стремления, и не принуждают тебя ни к чему, чего ты не желаешь искренне, мне нравится. А магия артефактов часто уникальна и плохо постижима — слишком много факторов на нее влияют. Если ты пытался исследовать Бузинную палочку, то сам об этом знаешь. Геллерт кивнул. Он понимал, о чем говорил Альбус: свойства артефакта зависели от тысячи причин, начиная от характера мага и заканчивая расположением звезд в то время, когда в землю упало семя, из которого выросло дерево, чей ствол потом стал столом или из чьей ветки создали волшебную палочку. — Мне попалось еще кое-что любопытное. — Альбус спихнул с колен огромный том «Магических клятв» и поднял небольшую брошюру в мягком переплете: — «Антарктическая экспедиция сэра Абрахама Нотта и его товарищей». — И что там? — спросил Геллерт, слегка разочарованный «Магическими обетами и клятвами». — Пятеро исследователей готовили экспедицию на Южный полюс, собираясь поймать легендарного белого феникса. Они обратились в Министерство и попросили, чтобы им разрешили воспользоваться магией Круглого стола, в надежде, что чары великого Мерлина принесут удачу их предприятию. Сэр Абрахам принадлежал к очень влиятельной чистокровной семье, так что им позволили принести обеты. — И чем все закончилось? — Белого феникса они так и не нашли. Я уверен, что его и не существует. Но зато они открыли колонию ледяных великанов и заключили с ними крайне выгодную сделку. — Снежные пчелы? — Да. Монополия на поставки снежного меда. Сэра Нотта наградили Орденом Мерлина за заслуги перед Британией, остальные члены экспедиции тоже не были забыты. В брошюре приведены выдержки из дневников; все участники отмечают исключительный дух товарищества, который установился во время путешествия. Сложно сказать, какую роль в этом сыграли чары Круглого стола, но все уверены, что дело именно в них. — Никто не свихнулся? — поинтересовался Геллерт. — Не утратил способности колдовать? Не погиб при странных обстоятельствах? — Нет. Последний из членов экспедиции умер три года назад в почтенном возрасте ста семидесяти лет. — Кстати, это не помешает задать ему несколько вопросов, — заметил Геллерт. — А ты можешь? — глаза Альбуса вспыхнули, но он тут же спохватился: — Нет, это уж слишком, да и смысла особого нет. Он положил брошюру на стопку книг на полу, упал на постель и с наслаждением потянулся. — Знаешь, вряд ли мы найдем сегодня еще что-то полезное. Небо за окнами стало по вечернему бархатным темно-синим, на юге над горизонтом висела большая желтая луна. Кроме нее комнату освещали несколько наколдованных шаров света — сейчас их оставили без внимания, и они неторопливо кружили над кроватью. Отпихнув в сторону свитки и брошюру про Антарктическую экспедицию, Геллерт опустился на постель рядом с Альбусом, положил ладонь ему на грудь и сказал: — Мерлин всю жизнь ломал голову над тем, как обуздать судьбу. Над этим, конечно, все пророки размышляют, но он-то в итоге целый век разыгрывал, как по нотам, историю Британии и половины Европы в придачу. Если кто-то смыслил в том, как находить лазейки в предначертанном, то это Мерлин. Альбус улыбнулся и накрыл его руку своей. Геллерт чувствовал, как под ладонью ровно и сильно бьется сердце. — А что говорит твое предвидение? Геллерт пожал плечами: — Оно всегда очень молчаливо, когда дело касается Даров Смерти. Ты слышал, что некоторые считают, что все, кто пытаются их отыскать, попадают в ловушку судьбы? — Да, я читал об этом. И еще о том, что только достигший высоких добродетелей сможет завладеть всеми тремя Дарами. И что они и вовсе не могут принадлежать одному человеку. — Этому я не слишком верю. Но я точно знаю, что моя судьба связана с Дарами. А еще, — он стиснул руку Альбуса, — я знаю, что люблю тебя и не позволю ничему и никому встать между нами. И я верю, что чары Круглого стола могут дать нам время. — Орден Даров Смерти, — произнес Альбус, голос его звучал задумчиво, но глаза сияли. — Что-то в этом есть. *** Гораций Слагхорн назначил встречу в трактире под названием «Кабанья голова». Плохо освещенный зал, полный темных уголков, словно специально устроили для встреч тех, кто не хотел привлечь к себе лишнее внимание. Даже вечером посетителей было немного. Геллерт, который хорошо видел в темноте, разглядел за одним из столов компанию из двух гоблинов и долговязого волшебника, который, так же, как и Альбус с Геллертом, прятал лицо под капюшоном. За другим столом сидел, уткнув в кружку нос, странный тип — лицо темное в синеву, а маленькие глазки отсверкивают золотым огнем. Бармен за стойкой даже не поднял на вошедших взгляд, а заказывать напитки можно было, просто стукнув палочкой по столу. Альбус и Геллерт заняли место в углу подальше от крошечных окон, светильников и посторонних глаз, но не успели сделать и по глотку эля, как появился Гораций Слагхорн. Он оказался невысоким мужчиной лет тридцати. Свежее лицо с мягкими чертами и нежно-розовым румянцем и большие каре-зеленые глаза под темными ресницами придавали ему почти женскую миловидность, а двигался он с грациозностью, которая бывает свойственна склонным к полноте людям, словно его тело точно знало, в какой точке пространства ему будет удобнее всего в следующий миг. «Пожалуйста, без ревнивых фантазий», — попросил Геллерта Альбус, когда они собирались на встречу, но от Слагхорна прямо-таки веяло сластолюбием, и магия зазудела у Геллерта на кончиках пальцев, грозя обернуться проклятиями одно другого изощреннее. Геллерт поймал на себе строгий взгляд Альбуса и перевел дыхание. Слагхорн же пребывал в полном восторге от их знакомства, и, когда Альбус представил их друг другу, произнес удивительно ласковым тоном: — Мистер Гриндевальд. Они обменялись рукопожатием. Геллерт ожидал, что рука у Слагхорна окажется холеной и мягкой, но почувствовал следы шрамов и ожогов, обычные для человека много работающего в алхимической лаборатории. Воображение тут же услужливо подсунуло образ этих рук на бедрах Альбуса. Слагхорн тем временем продолжал изучать Геллерта с любопытством и даже некоторой нежностью. И не то чтобы Геллерт не привык ловить на себе заинтересованные взгляды, но на миг он почувствовал себя экзотическим блюдом, поданным к столу гурмана. — Очень рад знакомству, — сказал Слагхорн все так же ласково и наконец отпустил руку Геллерта. — Взаимно, мистер Слагхорн, — натянуто улыбнулся Геллерт. — То есть, профессор Слагхорн. — О! Для друга Альбуса просто Гораций, — Слагхорн махнул рукой, подчеркивая, что можно обойтись без чинов, и любезно заметил: — Ваш английский выше всяких похвал. Очень рад возможности познакомиться лично. Уверен, скоро вы будете нарасхват. Я слышал, вы выступаете в Кале на следующей неделе. Сам Геллерт об этом слышал впервые, но догадался, что это дело рук Эмриха, Винды и Блэка, которые занимались поисками подходящего места для собрания сторонников Нового Авалона. Геллерт сделал многозначительное лицо. Слагхорн с довольным видом кивнул, сел и коснулся палочкой стола. Перед ним тут же появилась пузатая кружка. — Гораций, — мягко перебил его Альбус, — расскажи, как ты собираешься провести нас в замок? — Ах да, — спохватился Слагхорн, потом сделал глоток из кружки и продолжил вполне уверенным тоном: — Хогвартские профессора, конечно, имеют право приглашать гостей, но в нашем случае лучше будет, чтобы никто о вашем визите не знал. Так что мы пройдем подземным ходом. Я знаю один, который ведет в то же крыло, где находится комната с… — он оглянулся и осторожно произнес: — тем, что вас интересует. А в самом замке я попрошу вас воспользоваться дезиллюминационными чарами. Он замолчал, поглаживая бока кружки; его внимательный взгляд скользнул с лица Геллерта на Альбуса и вернулся к Геллерту. В том, чего он ждет, сомневаться не приходилось. Геллерт положил на стол мешочек с золотом. Слагхорн быстро взял его спрятал в складках красивой, хотя и немного старомодной бархатной мантии. — Знаете ли, дело не только в деньгах, — проговорил он. — Альбус мой добрый друг. Вы, вероятно, слышали все эти рассказы про вражду между Гриффиндором и Слизерином, но я никогда ее не поддерживал. И с вами, Геллерт, я надеюсь остаться в наилучших отношениях. О вас сейчас много говорят. Сам я от политики довольно далек — скромный школьный учитель, но есть вещи, которые касаются всех нас, так что я всегда с уважением отношусь к людям, которые хотят, а главное, могут что-то изменить. У меня немало знакомых в министерстве… Знаете, в свое время и Альбусу прочили политическую карьеру… Геллерт, немного утомленный этой болтовней, начал рассматривать тяжелые балки, поддерживающие потолок. Альбус положил руку ему на колено и мягко сказал: — Гораций, я думаю, мы готовы идти. Слагхорн поспешно закивал, отодвинул от себя кружку и поднялся. Геллерт ощутил легкий холодок волнения, который немного остудил все еще тлевшую ревность. Они оставили на столе пару серебряных монет, снова накинули капюшоны и вышли из таверны. «Кабанья голова» находилась в глухом тупичке, но возвращаться из него на главную улицу они не стали, прошли задворками и покинули Хогсмид, оставив справа старый дом Дамблдоров. До гор отсюда было рукой подать. Крутые склоны поросли смешанными рощами, где березы и ольхи соседствовали с соснами и елями. Геллерт сперва удивился, что Слагхорн готов открыть чужакам тайный ход в школу — он вовсе не выглядел настолько наивным — но, когда они и дошли до двери, спрятанной в склоне холма, Геллерт понял, что она просто, но надежно защищена заклинаниями забвения и ненаносимости. Едва они вошли в прохладный сумрак подземного хода и дверь за ними закрылась, кольцо на пальце Геллерта похолодело, предупреждая о действии чар. Знание о том, где находится дверь, истаяло в памяти. В узком проходе с земляным полом и стенами и потолком из грубо отесанного камня было прохладно. Общительный Слагхорн пытался заговорить то на одну, то на другую тему, но идти им пришлось друг за другом и, даже если бы Альбус и Геллерт испытывали желание вести беседу, обстановка не располагала. Наконец летевшие впереди огоньки осветили загородку из серой, пыльной материи с идущей поперек деревянной рейкой. Натянутый на раму холст картины. Альбус, который шел впереди, сделал короткий и изящный жест палочкой, и его силуэт тут же истаял. Геллерт вслед за ним применил дезиллюминационные чары, и только тогда Слагхорн сдвинул картину в сторону, и они вышли в полутемный просторный коридор с высокими округлыми сводами. Картина, из-за которой они вышли, изображала морской пейзаж и замок на скале. Вдоль стен стояли несколько статуй знаменитых волшебников и волшебниц — как Геллерт мельком отметил, не только британцев. Он ощутил рядом тепло и движение, и невидимый Альбус коснулся его руки. Слагхорн покрутил головой, пытаясь угадать, где находятся его спутники. — Мы здесь, Гораций, — тихо сказал Альбус. — Мерлин мой, какая потрясающая дезиллюминация! Я даже силуэтов не различаю, — шепотом воскликнул Слагхорн. — Как я уже говорил, мы в нужном крыле, но придется спуститься на нижний этаж. На ярком свету чары невидимости, сильные или нет, конечно, выдали бы себя, но переходы и лестницы были темны и тихи. И пусты. Лишь в одном коридоре им встретился полтергейст, сильный и раскормленный. Как многие порождения темной стороны, он неплохо видел невидимое. Некоторое время он только кувыркался и гримасничал. Потом не выдержал и громко воскликнул: — Кто к нам пожаловал! Сам Альбус Дамблдор, наш золотой мальчик! — Проваливай, Пивз, — буркнул Альбус. Полтергейст запел скабрезную песенку, и Геллерт, не дожидаясь, пока остальные что-нибудь предпримут, связал его по рукам и ногам и нацелился вышвырнуть в ближайшее окно. — Оставь его, — махнул рукой Альбус. Геллерт притянул полтергейста поближе к себе и посмотрел в маленькие темные глазки, которые сверкали злобой и страхом. — Только пикни еще, отправишься не в окно, а в пекло, — пообещал ему Геллерт. — Понял? Безошибочно почуяв, что Геллерт уже распахивал завесу между мирами и готов сделать это снова, полтергейст торопливо закивал, а едва с него сняли путы, метнулся прочь, так быстро, что его очертания на миг расплылись и тут же исчезли за поворотом коридора. — Ловко вы с ним, — заметил Слагхорн. — А то никакого сладу. В его голосе прозвучало искреннее восхищение, и Геллерта оно почему-то расположило больше, чем восторги по поводу его славы и политических успехов. — Мерзкая и темная тварь, — сказал он. — Что он вообще делает в школе? Невидимый Альбус тихо засмеялся совсем рядом. — Традиция. Слагхорн тоже усмехнулся. — Да. В своем роде. Они пошли дальше и вскоре свернули в короткий коридор, который заканчивался высокой деревянной дверью с частыми продольными перекладинами, покрытыми резьбой. Кольцо Геллерта вновь стало ледяным. Слагхорн остановился, озираясь. — Никогда здесь не был, — сказал Альбус. — Наверное, даже если прожить в Хогвартсе всю жизнь, все равно останутся неизведанные коридоры и комнаты. — Честно говоря, — сказал Слагхорн, оборачиваясь на его голос, — мне тоже пришлось покопаться в библиотеке и поплутать по замку, прежде чем я выяснил, где находится зал Круглого стола. — На дверях сильные охранные чары, — заметил Геллерт. — Да-да, к счастью, мне как профессору Хогварста позволено их открыть. Как и почти любую дверь в замке, — Слагхорн поморщился. — Поговаривают, что директор Диппет хочет избавить церемонию посвящения в профессора от некоторых, как он это называет, устаревших элементов, но пока что… — Печать крови, — догадался Геллерт. Альбус был прав: проникнуть через эти двери без помощи Слагхорна стало бы непростой задачей, если бы Альбус, конечно, не согласился похитить кого-нибудь из хогвартских преподавателей и наложить на него Империо. — А внутри есть защита? — спросил Геллерт. — Только рыцарские доспехи. Их оживила Сканденберг, второй директор Хогвартса, в тот год, когда в школу переместили Круглый стол. Но они на вас нападут, только если вы попытаетесь сдвинуть стол с места. Альбус обещал, что все в зале останется неизменным. Ведь так? — Конечно, Гораций, — мягко ответил Альбус. — Не беспокойся. — Ну что же… — Слагхорн вгляделся в пространство, туда, где, как он предполагал, находились лица его спутников, и ласково улыбнулся. — Тогда я открываю двери. А после того, как вы закончите ваши таинственные дела, приглашаю вас ко мне. Родители одного выпускника прислали мне ящик совершенно изумительного итальянского вина. Виноградники вейл, может слышали. Изумительное вино — повторил он, облизнул губы и добавил: — Мы могли бы очень приятно провести время. В этом приглашении слышался вполне изящный, но совершенно недвусмысленный намек на то, что этим вечером Слагхорн будет рад разделить с ними обоими не только вино, но и постель. Альбус предостерегающе коснулся руки Геллерта и ответил Слагхорну не менее изящным отказом. Ничуть не обескураженный, тот сказал: — Тогда я не буду вас ждать под дверью — не стоит привлекать лишнее внимание. А замок вы покинете тем же подземным ходом. Ты ведь найдешь дорогу, Альбус? Тремя этажами выше, после статуи Крабата Мрачного, второй коридор налево. — Проход открывается за картиной «Шторм у крепости Дунагрегор», — кивнул Альбус. — Я еще помню Хогвартс. Геллерт не видел его лица, скрытого чарами невидимости, но голос звучал неожиданно печально. Слагхорн кивнул. — Тогда я открою для вас зал, и мы распрощаемся. Двери заперты снаружи, но выйти можно без помех. Он провел по ладони волшебной палочкой, порез тут же набух красным. Слагхорн поморщился и приложил ладонь к двери. Темное дерево впитало кровь, двери дрогнули, щель между створками слабо засветилась. А потом двери открылись перед ними, и Геллерт мгновенно забыл о существовании Слагхорна, о печали в голосе Альбуса и даже о любопытных охранных чарах Хогвартса. *** Слагхорн остался в коридоре, а Геллерт и Альбус сбросили с себя чары невидимости и вошли в зал, охваченные одинаковым волнением. Двери за их спинами бесшумно закрылись. Геллерт зажег несколько магических шаров, которые поплыли под сводами, заливая зал Круглого стола мягким, но сильным светом. Зал оказался не слишком большим, но с высоким потолком, выгнутым, как в старинной церкви, острым куполом. В центре зала, словно образуя внутри него зал поменьше, располагались четыре арки, в каждой из которых стояли по три рыцарских доспеха. Свет отражался в окнах, заключенных в узкие, заостренные кверху проемы и забранных витражами из стекла всех оттенков коричневого: от светло-бежевого до густого карего. Витражи изображали сцены из жизни великого Мерлина и из-за однообразия цвета казались похожими на современные колдографии, правда, неподвижные. Пол, сложенный из грубо отесанного камня, выглядел чистым, но стены зала обветшали и местами поросли мхом, по каменной кладке поползли трещины. В зале совсем не чувствовалось присутствия сильных чар, только на рыцарских латах тускло мерцали печати с магическими письменами, но, как и обещал Слагхорн, железные рыцари не дрогнули, когда Альбус и Геллерт прошли мимо них во внутренний зал, в центре которого стоял Круглый стол. Если бы Геллерт не прочел подробное описание в каталоге артефактов, он наверняка испытал бы разочарование — слишком уж обычным выглядело знаменитое творение великого волшебника. Массивная столешница из дубовых досок покоилась на надежных дубовых ножках. Поверхность стола, когда-то тщательно отполированная и покрытая простым резным орнаментом, теперь потемнела, тут и там виднелись потертости, царапины, следы от ножей. Стол выглядел скорее старым, чем по-настоящему древним, и его несомненно много лет использовали по прямому, не волшебному назначению. Если бы не внушительный размер — за столом могло разместиться человек пятьдесят — такой стол смотрелся бы уместно на кухне в деревенском доме. Не сдержав любопытства, Альбус с Геллертом почти одновременно подняли палочки. Но стол на их магию не отозвался. Они ожидали увидеть уникальное плетение чар, могущественную магию, которую только усиливала гениальная простота замысла великого волшебника, но стол стоял перед ними по-прежнему совершенно обычный. Они в недоумении посмотрели друг на друга, потом Альбус воскликнул: — Ну конечно же! — шагнул к столу и положил на него ладонь. Тонкие линии магии тут же обозначились над потертой дубовой поверхностью. Они и в самом деле отличались простотой, но обманчивой и непостижимой. Это не были четкие последовательности трансфигурационных преобразований, или витиеватые плетения волшебства, воздействующего на сознание, или пахнущее холодом и кровью дыхание Темных искусств. Ясные строгие линии магии Мерлина тянулись к самым основам бытия. — Я бы не отказался провести здесь неделю, — сказал Альбус и с улыбкой повернулся к Геллерту. — Но я готов довериться этим чарам. А ты? Геллерт на миг задумался. Это действительно был вопрос доверия. Геллерт, обычно еще более самонадеянный, чем Альбус, сомневался, что для того, чтобы постичь, как работают эти чары, хватит недели. Но чутье редко подводило его и, прислушавшись к нему, он кивнул: — Да, Аль. Я готов. Королю Артуру служили и волшебники, и магглы, так что чары Круглого стола не требовали магии от того, кто хотел ими воспользоваться. Все было просто: возложить ладони на стол и произнести вслух то, что и так сказал сам себе много лет назад. Пообещать искать и не останавливаться, пока поиск не увенчается успехом или пока не остановит смерть. Геллерт убрал палочку, встал рядом с Альбусом и тоже положил ладонь на стол, доверяя себя его ясной и чистой магии. Альбус заговорил первым. Хоть они и знали, что чары Мерлина не из тех, которые извращают клятвы, превращая их в опасные тенета, слова Альбус с Геллертом обсудили и тщательно продумали заранее. Обеты касались лишь поиска Даров. Только обещание идти к цели, поддерживать друг друга в поиске и не отступать на избранном пути. Магия Мерлина, как и следовало по-настоящему великой магии, не проявляла себя яркими вспышками и зрелищными эффектами. Полустершаяся резьба на деревянной поверхности стала ярче и наполнилась мягким светом лишь на короткий миг. Но когда она погасла, Геллерту показалось, что он видит отблеск сияния в глазах Альбуса, в их удивительном синем огне. Впрочем, они всегда заставляли сердце Геллерта биться чаще, без всякого волшебства. Он прислушался к себе, но ни телом, ни душой, ни магическим чутьем не ощутил никаких изменений. — Ты чувствуешь что-нибудь? — спросил он у Альбуса. Тот сосредоточенно сдвинул брови, прислушиваясь к себе, и отрицательно качнул головой: — Нет, ничего. А ты? Геллерт тоже покачал головой. Альбус вдруг расхохотался. — Мы как два мальчишки, которые стащили и в первый раз в жизни выпили бутылку вина. Его смех звонким эхом отразился сводами зала. — Не думаю, что нам грозит похмелье, — пожал плечами Геллерт. Ему казалось, что момент слишком серьезен для такого веселья, и все же радость Альбуса на миг передалась и ему, коснулась сердца, как утреннее солнце касается лучами лица. Альбус кивнул, все еще улыбаясь: — Пожалуй, работа этих чар и не должна быть заметной. Но мне пришла в голову пара идей, как мы сможем исследовать их воздействие. Ты слышал о заклинании Зеркало Гогенгейма?.. Охваченный исследовательским азартом, он выглядел радостным и полным жизни, но Геллерт почему-то вспомнил другую ночь — в Нью-Йорке, почти год назад — когда Альбус умирал от ран у него на руках, и Геллерт связал себя с ним темной и жестокой магией. Страшный миг, полный боли, но такая магия не оставляла ни вопросов, ни сомнений. Геллерт понял, что остался слегка разочарован магией Мерлина. — У нас еще будет время этим заняться, — сказал он. — Пойдем! *** Вновь укрыв себя дезиллюминационными чарами, они вернулись к картине со штормовым морем и покинули Хогвартс. Подземный ход встретил их промозглой сыростью, и Геллерт наколдовал большую птицу из синего пламени, которая освещала им путь и взмахами крыльев посылала по узкому проходу струи теплого воздуха. Никакого действия чар он по-прежнему не чувствовал, но, шагая под низкими каменными сводами, вновь и вновь возвращался мыслями к Мерлину — великому магу, пророку и политику. Многие считали его величайшим волшебником всех времен. Десять лет — с того года, как покинул Дурсмтранг, и до минувшей осени — Геллерт не сомневался в том, кто был сильнейшим магом из живущих сейчас — он сам. Не сомневался до того дня, как встретил Альбуса. Сила его магии и талант восхищали Геллерта. Он впервые встретил кого-то, равного себе, но вместе с радостью пришли терзания, на которые Геллерт старался закрывать глаза. Не могло быть двух абсолютно равных. Рано или поздно кто-то окажется впереди. Альбус был осторожнее, чем Геллерт, но зато последователен, спокоен, уверен. И он так скрытен. Что, если впереди окажется он, а когда Геллерт об этом узнает, будет слишком поздно? Геллерт и сам себе не признавался в этих сомнениях, слишком они тревожили. Он даже толком не осознавал их, пока вдруг не понял, шагая вслед за огненной птицей по подземному ходу, что они исчезли. Он ясно ощутил, как зависть и страх растаяли без следа, осталась только радость от встречи с равным. От того, что они вместе. Чистые, ничем не омраченные чувства. Эта внезапная перемена так ошеломила Геллерта, что он остановился посреди прохода. Альбус едва не налетел на него. — Все хорошо? Он придержал Геллерта за талию. — Я просто понял, что чары Круглого стола работают, — ответил Геллерт и обернулся. Вот так они работают: меняют душу, как ювелир гранит драгоценный камень, не ломая, а заставляя чище сиять. — Да, милый, — мягко ответил Альбус и улыбнулся. Геллерт вгляделся в освещенное голубоватыми всполохами лицо Альбуса. Как подействовали чары на него? Что он утратил? Что приобрел? Но это были не те вопросы, которые легко задать и на которые легко ответить. Они оба промолчали и продолжили путь. Вскоре тайная дверь выпустила их наружу и тут же пропала из виду и из их памяти. Стояла поздняя ночь. Воздух, прохладный и кристально чистый, какой бывает только в горах, касался лица. Ветерок нес запах снега с горных вершин и шумел в кронах деревьев. Птица из синего огня исчезла, и Альбус зажег огонек на кончике палочки, достал часы и взглянул на циферблат, где трепетала тоненькая стрелка с именем «Ариана». Девушка осталась на попечении Аберфорта, который хмурыми взглядами продемонстрировал недовольство тем, что Геллерт снова появился на горизонте. — Она крепко спит, — сказал Альбус. — Давай прогуляемся. Они шли, взявшись за руки, как дети. У Геллерта не было братьев и сестер, и, даже когда он был совсем маленьким, взрослые обычно предоставляли ему бродить, где вздумается, а не водили за ручку. И уж тем более ему не приходило в голову держаться за руки с кем-нибудь из своих любовников. Но сейчас горячая ладонь Альбуса лежала в его руке, и это казалось самым естественным на свете. — Так ты выступаешь в Кале? — неожиданно спросил Альбус. — Поверишь ли, но я узнал об этом от Слагхорна. Наверняка идея Блэка, чтобы британцы легче смогли добраться. Альбус рассеянно кивнул. — Рыцари Круглого стола, — сказал он, — редкий пример, когда маги и магглы действовали совместно и на равных. Мерлин и Артур единственные, кому этого удалось добиться. — В последние пять веков Статут лишил нас возможности даже попытаться. — Я верю, что тебе под силу добиться отмены Статута, — задумчиво сказал Альбус. — Может быть, ты даже сумеешь сделать это, не доведя магическое общество до настоящей гражданской войны. Но потом, что ты будешь делать потом? Как ты будешь договариваться с магглами? Геллерт вспомнил бесконечные серые ленты тянущихся по дорогам маггловских войск. Он точно не станет проливать слезы, когда магглов станет меньше. А как с ними договариваться? Он пока даже не раздумывал над этим всерьез. — Проще всего связать их всех кровным договором, как домашних эльфов, — полушутя сказал он. Альбус только покачал головой. — А ты будешь со мной в Кале, Аль? — спросил Геллерт. Он ждал, что Альбус скажет нет, но тот только неопределенно качнул головой и промолчал. Геллерт не стал переспрашивать. *** Они дошли до Хогсмида. Городок спал, улицы опустели, окна погасли. Они забрели в тот самый переулочек, где уже больше полугода назад, в канун Рождества так жадно целовали друг друга после того, как долгие недели считали, что пророчество Геллерта разлучило их навсегда. Альбус тоже об этом вспомнил. Он замедлил шаги и потянул Геллерта к себе. Хотели они друг друга все так же отчаянно, этого волшебство Мерлина точно не изменило, — В прошлый раз, — прошептал Геллерт, прижимая Альбуса к стене, — нам помешали только мороз и снегопад. — Или смутные представления о приличиях, — поддразнил Альбус. И, противореча собственным словам, слегка раздвинул ноги и откровенно потерся пахом о пах. Геллерт видел его лицо, в темноте лишенное красок, но полное желания — полуприкрытые глаза и сведенные брови. — Аль, я совершенно точно знаю, что, когда у тебя такое выражение лица, никаких приличий не существует, — прошептал он. Вместо ответа Альбус откинул голову назад, подставляя шею. Геллерт длинными плавными движениями гладил его по плечам, бокам и бедрам, и под его руками расстегивались пуговицы и крючки и одежда почти сама собой сползала вниз. Альбус тихо вздыхал, когда ночная прохлада касалась кожи, и стискивал пальцы у Геллерта в волосах, порой притягивал к себе для глубокого короткого поцелуя. Когда на Альбусе не осталось ничего, кроме накинутого на плечи тяжелого плаща, Геллерт опустился коленями прямо на землю. От нетерпения у него подрагивали руки. Он расстегнул брюки, высвободил каменно-твердый член и потянул Альбуса к себе, на себя… помог обхватить ногами свои бедра. Направил член между ягодиц. Альбус шумно вздохнул и опустился сверху, открываясь для него. Густая темнота безлунной ночи окутывала их. Геллерт закрыл глаза, и не осталось ничего кроме тяжести Альбуса на коленях и жаркой тесноты его тела. Геллерта как-то сразу толкнуло к самой грани. Он откинулся чуть назад и оперся руками о землю, предоставив Альбусу двигаться на члене сильными движениями, которые становились все более резкими и рваными. О чарах для отвода глаз они позабыли, и кто-нибудь мог услышать, как они жадно, без всякого стыда наслаждаются друг другом. Геллерт прикусил губу, сдерживая стон, но Альбус глухо постанывал и шептал что-то сбивчиво и рвано. Геллерт чувствовал, как он судорожно сжимается, и знал, что Альбусу сейчас не требовалась даже рука на члене, чтобы достигнуть оргазма. Кончили они одновременно. Геллерт коротко вскрикнул, подался вперед, ухватил Альбуса за плечо. Альбус сполз с его колен, и тяжело привалился всем телом. — Ну, здесь ничего не изменилось, — пробормотал он, вторя недавним мыслям Геллерта. — Все так же невероятно хорошо. Его слегка потряхивало. Геллерт нашарил упавший на землю плащ и набросил ему на плечи. Безыскусное, торопливое соитие принесло разрядку и умиротворение, и Геллерт только сейчас осознал, каким беспокойным выдался вечер: Слагхорн, визит в Хогвартс, мерлиновы чары. Он лениво поцеловал Альбуса в мокрый висок. — Да. Очень хорошо. — Надеюсь, в этот раз ты не уничтожил мою одежду без следа? — поинтересовался Альбус. Геллерт ущипнул его за бок, отыскал штаны и рубашку и сунул ему в руки, но, когда Альбус хотел подняться, удержал и снова прижал к себе. Альбус усмехнулся и потерся щекой о его щеку. Жесткая щетина ожгла скулу. Геллерт провел пальцем по линии челюсти. — Надо отрастить бороду, — рассеянно проговорил Альбус. Геллерт замер. Видение, которое приходило снова и снова: в снах, в синеватом дыму пророческого зелья. Альбус такой же молодой, как сейчас, но с короткой рыжей бородкой, мертвым падает с высокой башни. — Не стану, если не хочешь, — в голосе Альбуса звучало удивление. — Ну да… — произнес Геллерт. — Не нужно. Как будто судьба подчинялась таким простым уловкам. Великий Мерлин не зря так осторожно делился пророчествами. Геллерт тоже понял еще совсем ребенком, что не стоит предсказывать людям их будущее, если не уверен в том, чего хочешь этим добиться. Такое знание отравляло и губило. Он до сих пор ничего не рассказал Альбусу о видении его смерти и не собирался говорить и впредь. Высвободившись из рук Альбуса, он поднялся и стал приводить одежду в порядок. — Все в порядке, милый? — спросил Альбус. Он все еще стоял на коленях, с растрепанными волосами, обнаженный, только плащ накинут на плечи. Белая кожа сияла во мраке, как серебро, только на груди, животе и в паху росчерки темных волос. — Да, — соврал Геллерт. — Давай вернемся домой.