Коварство и Непреклонность

      Хуайсан чувствовал себя так, будто он видит бредовый сон и никак не может проснуться. Он жил в комнате старшего брата. Все время. Бегал пять кругов по утрам. А вечерами наблюдал, как Минцзюе работает с документами или просто что-то читает. И вроде бы ничего необычного в этом всем быть не должно. Но Хуайсан то и дело терял ощущение реальности происходящего. Особенно, когда ночью брат тяжелой рукой обнимал его поперек груди и притягивал к себе. Это было странно, неловко и ужасно приятно. Вот только выспаться совсем не получалось. Хуайсан кусал губы и отчаянно надеялся, что Минцзюе не замечает, как бешено колотится его сердце. В голове вертелась насмешливая фраза "мне забыть или повторить?" Юноша и правда не знал, чего из этого ему хотелось больше. Потому что лицо горело от смущения всякий раз, когда он ловил себя на том, что засмотрелся на брата. И колени слабели, когда Минцзюе оказывался слишком близко. И Хуайсан совершенно не представлял, что со всем этим делать. Особенно теперь, когда они почти все время были вместе. Впрочем, Хуайсан вовсе не желал что-либо менять. Стерпеть собственный стыд ему было куда проще, чем холодное презрение брата. Но вспоминать о случившемся было невыносимо стыдно. Потому что хотелось еще.       Через неделю ладони Хуайсана перестали болеть. Пузыри сошли, и на их месте появилась нежная тонкая кожа. А еще через три дня от ожогов не осталось и следа.       — Ну что, пора браться за саблю, — бодро заявил Минцзюе, снимая повязки с ладоней младшего.       — Ну хоть не бегать, — облегченно вздохнул Хуайсан.       — Ага, размечтался. Сначала положенные пять кругов, а потом — тренировка.       Хуайсан издал мученический стон.       — Эти проклятые круги когда-нибудь закончатся? — заныл он.       — Сможешь перестать, когда станешь достойным заклинателем, — безжалостно заявил его старший брат.       — То есть, никогда?       — Возможно.       Младший поник, но спорить не стал. Он втайне надеялся, что момент, когда он должен будет снова взять саблю в руки, не настанет никогда. И не только потому, что это было тяжело и бессмысленно. Минцзюе будет тренировать его сам. Лично. И от одной мысли об этом у младшего Не подгибались колени. Они будут на тренировочном поле лицом к лицу. И нужно будет следить за каждым движением старшего брата, чтобы запомнить приемы, и чтобы не пропустить удар. И сам Минцзюе тоже будет все время смотреть на него. Только на него. Воздух в легких заканчивался, стоило только представить это. Хуайсан не знал, как переживет эту тренировку. Впрочем, скорее всего он рухнет в первую же минуту. И даже не потому, что устанет. А потому что у него будут дрожать колени.       Внутренний голос насмешливо шептал, что минутой он не отделается. Теперь, когда он дал слово, что сделает все, что в его силах, Минцзюе будет гонять младшего целыми днями. Благо, что у главы ордена есть и другие дела, помимо воспитания младшего брата, и он не сможет лично следить за всеми тренировками. Иначе сердце Хуайсана наверняка бы не выдержало.       На следующий день после положенных пяти кругов пробежки, Минцзюе дал младшему час на отдых, а потом отправил его на тренировочную площадку. Хуайсан к этому времени успел так перенервничать, что не чувствовал собственных ног. Сабля в руке лежала неуклюже. Неудобная, длинная и слишком тяжелая. Рукоять, слишком широкая для тонких пальцев, скользила в руках. Хотелось перехватить ее двумя руками, но брат больно бил по пальцам всякий раз, когда Хуайсан так делал.       Глядя, как младший неуверенно встает в боевую позицию, поправляя ноги и постоянно перехватывая выскальзывающую рукоять, Минцзюе скривился. Однако старший не сказал ничего. Он прекрасно понимал: что бы Хуайсан ему ни наобещал, умения не могли взяться у него в одночасье, как по волшебству. Младший все еще был никудышным бойцом, и работа предстояла огромная.       Подавив раздраженный вздох, Минцзюе подошел к брату и руками расправил его спину, заставляя встать ровно, а потом исправил положение рук.       — Хорошо, — наконец сказал он, хотя при взгляде на его брови, хмуро сошедшиеся к переносице, сразу становилось ясно, что ничего хорошего. — Давай продольный удар сверху вниз.       Хуайсан послушно размахнулся и рубанул воздух саблей. Минцзюе кивнул.       — Вертикальный слева сверху вниз. Так, теперь вертикальный снизу вверх.       Хуайсан послушно выполнил все указания. Его брат удовлетворенно кивнул.       — Ладно, похоже, ты не совсем успел забыть, как держать саблю. Давай попробуем несколько связок.       Он обнажил собственное оружие и встал напротив. Хуайсан нервно сглотнул. Он сосредоточил все свое внимание на сабле брата, стараясь не смотреть тому в лицо.       — Нападай, — скомандовал Минцзюе.       Младший честно пытался вспомнить хоть какие-то приемы, но из этого ничего не вышло, и в итоге он просто махал саблей, пытаясь зацепить противника. Минцзюе легко блокировал его удары, даже не пытаясь атаковать в ответ. Лицо его было мрачным и сосредоточенным. Но он не бранился, как это обычно бывало на тренировках. Только делал замечания.       — Не выставляй так далеко ногу. Один удар, и ты калека на всю жизнь! Внимательнее. Слишком сильно открываешься. Не закидывай руку так далеко назад. Ты что, решил забросить свое оружие куда подальше? Замахивайся нормально! — и все прочее в том же духе.       Хуайсан старался выполнять все указания, но все равно повторял одни и те же ошибки снова и снова. Минцзюе рычал сквозь зубы, но все еще сдерживался. Он видел, что в этот раз его брат действительно старается. Вот только начинать стараться ему надо было хотя бы лет десять назад. Тогда сейчас все не было бы так скверно.       К собственному удивлению, Хуайсан обнаружил, что тренироваться с братом не так ужасно, как он успел напридумывать себе вчера. Колени у него не тряслись. И даже наоборот, находиться рядом с Минцзюе было как-то легче. Из-за непрерывных атак времени на посторонние мысли не оставалось, а сердитый недовольный голос старшего брата возвращал его во времена далекого детства, когда второй господин Не еще и подумать не мог, что когда-нибудь станет желать своего...       Хуайсан все же отвлекся и споткнулся, едва не напоровшись на саблю Минцзюе, но тот вовремя отвел свой клинок в сторону.       — Совсем сдурел? — гаркнул он. — Ты где опять витаешь?!       — П-прости, — поднял на него виноватый взгляд Хуайсан. — Я случайно.       Минцзюе сжал пальцами переносицу.       — Так, ладно, перерыв пять минут, а потом начнем сначала.       Старший Не удрученно проводил взглядом своего брата, которого после его слов с площадки как ветром сдуло. Сказать, что Хуайсан был плох, значило ничего не сказать. Да еще и эта его невнимательность. Он смотрел только на клинок и совсем не обращал внимания на движения противника. А следовательно не мог предугадать его действий. Минцзюе крепко задумался. Научить младшего брата владеть саблей хотя бы неплохо не представлялось возможным. И боевой стиль клана Не, основанный преимущественно на комбинациях мощных ударов, для него был совершенно бесполезен. Едва ли Хуайсан сможет сделать хотя бы один мощный удар. Чего уж говорить о серии. Нужно было разработать тактику боя, которая подходила бы именно ему, чтобы Хуайсан смог защитить себя независимо от того, насколько уступает противнику в подготовке и физической силе. Минцзюе не слишком приятно было думать о том, что придется обучать брата тому, что сам он считал зазорным. Но в бою главное — эффективность. Особенно, когда речь идет о его младшем брате.       Но для начала нужно было хоть немного привести в порядок физическую форму Хуайсана. Так что размышления о том, какие приемы будут наиболее полезны для его младшего брата, Минцзюе оставил на потом. Сейчас надо просто гонять его побольше, чтобы слабые хилые мышцы окрепли.       Через полтора часа тренировки, Хуайсан уже едва мог поднять саблю. Руки его дрожали, а пальцы занемели. Тонкую молодую кожу на ладонях жгло от грубой неудобной рукояти. Второй господин Не не жаловался. Но при взгляде на него сердце начинало сжиматься.       — Ладно, иди уже, — поморщился Минцзюе. — А то завтра и вовсе поднять оружие не сможешь.       Хуайсан и так очень ясно осознавал, что не сможет. Хорошо, если он осилит положенные пять кругов пробежки.       Вымывшись и переодевшись в чистое, второй господин Не завалился на кровать, раскинув руки в стороны. Все тело ныло и болело, и пальцы все еще гудели. Интересно, это и есть та самая "приятная усталость после тренировки"? Надо быть безумным, чтобы такое было приятно.       Хуайсан фыркнул собственным мыслям. Да, не быть ему воином. Не то, что великим, но даже самым паршивеньким.       Он вздохнул и повернулся на бок, окинув комнату старшего брата рассеянным взглядом. Маленькая полка с тремя книгами, наверняка совершенно неинтересными, стол для письма, ширма, сундук, несколько разбросанных по полу подушек для сидения. Комната Минцзюе была обставлена очень строго и скромно. Ничего лишнего. Как, собственно, и в самом Минцзюе. Хуайсан вздохнул и подтянул к себе подушку брата. Уставший и вымотанный, он лежал в постели старшего, совсем как в тот день, когда Минцзюе...       Хуайсан почувствовал, как вспыхнуло его лицо от смущения. Ему даже в мыслях было стыдно это произнести. И это после стольких порнографических книг! В реальности все оказалось... гораздо более смущающим. Наверное, все дело в том, что это Минцзюе. Ни в одной порнографической книжке не говорилось, что делать, если ты хочешь собственного старшего брата, который насмешливым голосом спрашивает "мне забыть или повторить?"       Хуайсан теперь даже сам себя коснуться не мог. Потому что стоило только почувствовать жар возбуждения, как перед глазами тут же вставал образ Минцзюе, его крепких рук, широкой груди, взгляда, пронзительного и чуть насмешливого. Это было невыносимо.       Хуайсан не знал, что ему делать. Минцзюе снился ему почти каждую ночь. И младший Не отчаянно надеялся, что он хотя бы не говорит во сне. Потому что от мысли, что брат может узнать, в каком контексте он снится Хуайсану, хотелось провалиться сквозь землю в самые глубины бездны. И наверное, все было бы проще, если бы Минцзюе не обнимал его во сне своей тяжелой горячей рукой... Было бы гораздо проще, если бы Хуайсан не хотел своего старшего брата. **       Минцзюе, конечно, все видел, хоть и не подавал виду. Ловя на себе смущенные взгляды младшего и слушая по ночам, как тот пытается сдерживать дыхание, чтоб было не так заметно, что оно сбилось, старший Не гадал, как долго его брат будет терпеть собственные метания. Помогать Хуайсану справиться со своими терзаниями он не торопился. Наблюдать за ним было почти интересно. Вот младший вдруг краснеет и торопливо сбегает куда-то в сторону купальни, вот смотрит украдкой, как Минцзюе проводит тренировку, думая, что из-за пышных кустов сирени его не видно. "А ведь мог бы тоже тренироваться, засранец! Ну погоди, вот окрепнешь немного..." Вот Хуайсан приносит старшему брату чай, болтает обо всякой ерунде, и вдруг смущенно замолкает, когда ловит на себе взгляд Минцзюе.       Минцзюе с удовольствием наблюдал бы за метаниями брата и дальше, если бы под глазами у того не росли темные круги день ото дня, а взгляды, обращенные на старшего, не становились такими печальными. Хуайсан явно не мог справиться с этим сам. Он молча вздыхал. Когда Минцзюе засыпал, младший брат лежал под его рукой напряженный, как натянутая тетива. А когда просыпался, Хуайсан тесно прижимался к нему, обхватив руками и ногами. Впрочем, сам он, наверное, даже не подозревал об этом, иначе вовсе не смог бы поднять взгляд на брата. Когда Минцзюе уходил утром, младший еще крепко спал.       Дни шли. Круги под глазами Хуайсана росли, а вздохи его становились чаще и громче. Недели через две Минцзюе осознал, что если он ничего не сделает, то младший в конец себя изведет. Он начал понимать, почему у Хуайсана до сих пор никого не было. С такой нерешительностью, он запросто мог бы остаться девственником до свадьбы. Которая, к слову, была бы возможна лишь в том случае, если бы решение о союзе принимали старшие. Вот правда из старших у Хуайсана остался только Минцзюе. И женитьбой брата он заниматься не собирался. Хотя может и стоило бы. Тогда Хуайсан не сходил бы с ума сейчас.       "Ладно, — отмахнулся Минцзюе от собственных мыслей, — перебесится, успокоится." Он честно не мог вспомнить, как сам чувствовал себя в первый раз. Кажется, он тогда был пьян. И на утро даже не вспомнил, с кем именно переспал. Чего он точно не испытывал, так это душевных терзаний и желания продолжить общение с объектом вчерашней страсти.       За этими рассуждениями его и застал Хуайсан.       — Брат, я принес чай, — сообщил он, пристраивая поднос на край стола.       Минцзюе окинул его внимательным взглядом. На щеках румянец. И голос чуть дрожит от волнения. А взгляд упрямо смотрит в пол. Хуайсан садится не напротив, а рядом. Совсем близко, так что едва заметно касается локтя старшего и замирает на миг, краснея еще больше.       Минцзюе усмехнулся. Ему и правда нравилось наблюдать за этим невинным почти детским смущением. Вот только темные круги под глазами брата не нравились. Совсем.       "Ничего-то ты сам сделать не можешь, — мысленно фыркнул старший. — И в кого такой?"       Этот фарс надо было прекращать.       — Ну что, — весело сказал Минцзюе, окинув брата красноречивым взглядом. — Сначала будем снимать тебе напряжение, а потом чай пить, или наоборот?       Хуайсан сначала растерянно моргнул, а потом заметил, куда направлен взгляд старшего и скрестил руки на коленях, будто пытаясь от него закрыться.       — Брат! — возмущенно воскликнул он, вспыхивая от смущения.       — Согласен, чай подождет, — приподнял бровь Минцзюе, не пытаясь скрыть усмешки.       Хуайсан открыл и закрыл рот снова. Он не знал что сказать. Совсем. И, наверное, давно убежал бы прочь, если бы у него не дрожали колени от волнения.       — Ну не хочешь, как хочешь, — фыркнул Минцзюе и потянулся к чайнику. — Если ты думаешь, что я буду тебя уговаривать...       На его запястье сомкнулись тонкие пальцы, перехватывая руку. Старший Не с любопытством посмотрел на брата.       — Хочу, — пробормотал он, отчаянно краснея и старательно пряча глаза.       Минцзюе развернулся от стола, обхватил брата за талию и притянул ближе к себе, удобно устраивая его на коленях.       — А почему молчал до сих пор? — строго спросил он, обдав шею младшего горячим дыханием. Хуайсан вздрогнул и шумно сглотнул.       — Не знаю...       — Я ведь велел тебе сказать мне, если захочешь повторить. Было такое?       Хуайсан только прерывисто вздохнул в ответ. Он был слишком занят тем, как брат развязывает его пояс, чтобы понять вопрос.       — Ну что, в следующий раз опять будешь вздыхать и краснеть, как девица, или все-таки скажешь мне, чего хочешь? — продолжал нравоучать Минцзюе, проводя широкой ладонью по бедру младшего.       — Брат, пожалуйста, — взмолился Хуайсан, кусая губы. — Я же со стыда сгорю.       Минцзюе пренебрежительно фыркнул и запустил руку ему в штаны.       — Я же сказал, что все в порядке. Не забивай голову ерундой.       Хуайсан откинул голову ему на плечо и тихо застонал. Глядя на влажные чуть разомкнутые губы брата, на полуприкрытые глаза с затуманенным страстью взором, на нежные юные черты лица, Минцзюе почувствовал, как его собственное сердце начало биться быстрее. Рука его невольно сжалась сильнее, вырвав у юноши еще один стон. Его... хотелось.       Глава ордена Не нахмурился, размышляя о том, что с этим делать. Не то чтобы это было проблемой. Скорее неожиданностью. К этим мягким влажным губам хотелось прикоснуться, и Минцзюе не стал себе отказывать. Он надавил пальцами на нижнюю губу, заставляя Хуайсана открыть рот. Юноша с готовностью принял их, плотно обхватив губами, и принялся ласкать языком. Во рту его было жарко, тесно и толкнуться туда хотелось вовсе не пальцами.       Погруженный в свои мысли, Минцзюе не заметил, как Хуайсан дошел до пика. Только когда тот ощутимо прикусил его пальцы, глава Не вернулся к реальности и рассеянно вытер испачканную ладонь о ближайшую подушку для сидения.       Хуайсан тяжело дышал, опираясь ему на грудь. Горячий и расслабленный, он все еще сидел в вызывающе непристойной позе: в распахнутых одеждах и с широко расставленными ногами. Минцзюе задумчиво скользил взглядом по белой коже обнаженной груди.       — Брат, — негромко окликнул юноша. Он все еще не до конца привел в порядок дыхание.       — Хм? — отозвался Минцзюе, задумчиво глядя в его лицо. Влажные губы, опущенные, чуть подрагивающие ресницы. Красиво.       — Хочу тебя, — выдохнул Хуайсан, не открывая глаз.       Его старший брат усмехнулся.       — Тебе не хватило, что ли? Вон в себя еще не пришел, а уже еще просишь.       — Я не об этом, — в другое время юноша едва ли осмелился бы на такое. Но сейчас, усталый и разомлевший, он чувствовал себя, будто во сне, где стыд и смущение были ему чужды. Хуайсан повел бедрами и теснее прижался к брату, заставляя его явственно ощутить собственное возбуждение.       — Ты ведь тоже хочешь, я чувствую.       Не Минцзюе поджал губы и покачал головой.       — Обойдусь, — заявил он. — Одевайся давай.       Хуайсан вскинул голову и раскрыл глаза.       — Почему? — удивленно и немного обиженно спросил он.       Старший фыркнул. Вот ведь неугомонный!       — Мелковат ты для меня, — насмешливо ответил Минцзюе, потрепав младшего по голове. — Еще порву ненароком.