Письма до востребования

      Питер так и не сомкнул глаз за последние несколько дней. С того момента, как стала доступна информация: закрытый этаж в SI снова открыт, и не только открыт, но и ждёт посетителей по приглашениям. «День посещения сердца Тони Старка» написано в электронном письме, которое просто выбил почву из-под ног Питера. Ему до сих пор тяжело даются воспоминания о битве, о последствиях, о своей реабилитации, о сеансах у психолога, которые он посещает, чтобы не беспокоить Мэй. Но как бы он ни отнекивался, терапия немного да помогает. Или помогала. Ровно до того момента, пока в его поле зрения, в его размеренную жизнь, не ворвалось это письмо. Тони Старк и так везде: начиная с головы Питера и заканчивая новостями.       Герой. Супергерой. Спаситель.       И это правда. Питер не собирается спорить, просто… просто без него тяжело, очень тяжело. Каждая вещь, даже он сам в отражении напоминает о мистере Старке, о Тони. Иногда в лаборатории Питер рассматривал Тони, пока он не одёргивал его. И чем сильнее был увлечен Тони, тем меньше он замечал изучающий взгляд. Над правой бровью у Тони был шрам, мелкий, едва заметный, похожий на мелкое тире, не больше, точно такой же, как и у самого Питера. Он никогда не говорил об этом Тони, тот бы его просто засмеял: это мелочи, и шрамы нас не определяют. Только Питер считает иначе — именно они и роднят людей. О них он знает много чего, особенно о душевных.       В открытое окно с каждой минутой залетает всё больше звуков. Рёв моторов, шаги людей по улице, сигналы машин, ремонтные работы через пару домов, разговоры по телефону, смех школьников, спешащих на учебу, и постоянный щелчок смартфонов. Новое уведомление, новое сообщение…       Новое. Новое. Новое.       От такого уведомления Питер до сих пор старается отойти, но знает одно — не собирается на экскурсию Тони Старка. Слишком уж тяжело для подростка, которому снова и снова приходится ощущать смерть и своё бессилие в этот момент. Нед уже написал с десяток сообщений о том, как он, почему не отвечает и что он займёт место в автобусе — Питер же точно не захочет такое пропустить. Здесь его друг неправ — Питер очень хочет не появляться там, не знать, что же Тони приготовил.       Для Питера это значит только то, что тот готовился к смерти, шёл на неё, лишь бы спасти их всех, а это значит, значит… Питер опускает голову на грудь, сжимая домашние штаны в кулак, задевая кожу. Тони знал, что не вернётся. И это самое горькое.       Поэтому и Питер принял, может, детское, может, неправильное, но своё решение — он останется дома и сохранит свой хрупкий рассудок. На часах 9:39, через двадцать одну минуту его класс зайдёт в здание и начнётся экскурсия. Внутри нет ни капли сожаления. Или Питеру так кажется?       Вдали Питер замечает летящий объект, небольшой, размером с пенал, но его траектория не меняется — он направляется прямо на Питера. Тот мешкает и падает назад. Объект нависает над ним, словно изучая, и быстро преобразуется в костюм, который буквально становится оболочкой Питера. Тот не успевает понять, как оказывается внутри и не в состоянии что-либо сделать. Костюм двигается сам, подходит к зеркалу и смотрит на себя какое-то время, Питер же старается выбраться, позвать на помощь, отключить костюм, но он только наблюдает за происходящим — этим и ограничивается.       Через минуту Питер оказывается за окном и уже летит куда-то. Всего лишь пассажир и больше ничего. Когда Питер хватается за грудь не в силах остановить паническую атаку, в костюме раздаётся голос Тони.       — Успокойся, карапуз, всё будет в порядке. Договорились?       Если Тони думал, что ему станет легче, он ошибся — Питеру это нравится всё меньше и меньше, особенно план Тони и его похищение. Когда в поле зрения появляется башня, у Питера закрадывается нехорошее предчувствие того, куда летит костюм.       — Ты не можешь так со мной поступить… — шепчет Питер, надеясь на ответ Тони, но тот молчит.       Питер не может его ненавидеть, но сейчас — злится. Сильно.       Костюм проходит в здание через толпу репортёров, телекамер и ведущих, Питер хотел бы позвать кого-то, но, во-первых, вряд ли они его услышат, во-вторых, боится показаться в таком состоянии. Они наведут на него камеру, и он просто развалится.       Костюм прошагивает до лифта, пожимая руки детей и всех желающих. Как бы не хотел смотреть Питер, но он все равно изучает окружение и у лифта уже замечает свой класс. По крайней мере, его часть, которая дожидается лифт.       — Это ещё что за фрукт? — говорит Флэш, оборачиваясь на костюм. — У нас интерактивное представление?       — Успокойся уже, — резко обрывает его Мишель. — Может, ты хоть немного помолчишь?       Питер замечает на лицах друзей печаль, грусть и некоторую растерянность — он это знает, потому что видит это каждый день в окружении. Раньше он не позволял себе замечать это, концентрировался только на себе, на своём одиноком мире, где только он и его потери. Шрамы.       Пока они поднимаются, в лифте стоит гробовая тишина, даже Флэш с каждым этажом меняется в лице, стараясь отойти от всех чуть дальше и смотреть на город через стекло. Иначе, он просто показывает свои чувства иначе, скрывая за маской раздражителя, как и всегда.       Из лифта костюм выходит после всех, останавливаясь на несколько секунд. Питер не верит своим глазам — Тони задумал и осуществил не просто выставку, это целый проект. Сложная линия связей, посланий и адресатов. Он связал себя со столькими людьми прямо или непосредственно. Костюм двигается в центр большого пространства, вставая на своеобразный постамент и фиксируя свое положение. Словно сейчас Тони Старк вместе с ними.       Питер наблюдает за людьми, как они проходят туда-сюда, тихо перешептываясь, читая, иногда плача или стараясь сдержаться. Все эти люди похожи в своей утрате и боли, в осознании того, кому они обязаны жизнью, её продолжению или новым шансом. Питер закрывает глаза — он насмотрелся.       — Эй, Питер! — голос Тони снова в костюме. — Для тебя я не писал письма, не выставлял его здесь — я знал, что ты не захочешь приходить. Что со своим горем ты хочешь справиться один, но, к сожалению, так не бывает — все мы связаны. Разными линиями. Тонкими, прочными, петляющими или прямыми. У кого-то эта длина равна целой жизни, а с кем-то она обрывается раньше, намного раньше, чем хотелось бы.       Питер старается вжаться в заднюю стенку, упереться ногами в костюм и оттолкнуться, вырваться из плена Тони. Хотя бы сейчас.       — Ты же знаешь, что я не позволю уйти тебе раньше, чем ты поймёшь: ты особенный, конечно, Питер. Особенный для меня. И твоя боль тоже, я бы с радостью забрал её с собой, но не могу, прости. Тебе надо научиться с ней жить, когда-то будет легче, когда-то снова так же, как и сейчас — невыносимо и чертовски сильно, но… Но оглянись, карапуз, ты в своей боли не одинок. Ты был прав: шрамы нас объединяют и делают — парадоксально — сильнее. Каждый удар закаляет, делает сильнее. Твой выбор — пасть или продолжать бороться дальше. Уверен, тебе меня не хватает, мне себя тоже.       Питер к своему удивлению прыскает от смеха, чувствуя, как по щекам катятся слёзы. Как давно это началось, когда он не выдержал? Картинка становится мутной, но Питеру как будто легче. Он плачет, но он не один.       — Питер Паркер, ты в первую очередь человек, и только потом супергерой, не всегда нужно становиться железным и думать, что выдержишь. Иногда надо остановиться и оглянуться. Ты видишь этих людей? — Питер кивает сам себе. — И они тебя увидят и твоё большое сердце, помни об этом.       Голос Тони пропадает, оставляя Питера наедине с собой. Ему требуется время, чтобы прийти в себя, чтобы успокоиться и вытереть лицо. Мистер Старк во всем прав, может, боль никуда и не денется, но это нормально. Для человека.       Питер живой, живым всегда тяжелее.