Отель Woodson

Ночь любви с женой, как бы это смешно для Вудс не было, успокоила ее. Лекса вновь обзавелась терпением, пока, правда, неизвестно, насколько... И да, за завтраком Эбби начала еще больше донимать брюнетку. — Милейшая дочка, — обращается с каверзной улыбкой Эбигейл к Лексе, — не могла бы ты сегодня побыть со мной? Что-то голова кружится и сердце странно себя ведет. — В смысле? — переспрашивает спокойно Вудс, поглощая завтрак. Дети уже убежали к репетитору. — Мам, я бы могла бы... — Нет, — резко прерывает мать дочь. — Кларк, ты работаешь, как проклятая, а моя другая дочь только ходит и воздух пинает. На ее месте я бы не заставляла тебя работать. Ты детей рожаешь, воспитываешь, поддерживаешь порядок в семье. — Меня никто не заставляет, я сама, — отвечает блондинка, но, похоже, ее уже не слушают, ибо взгляд Эбигейл переводится на супругу. — Ну, не знаю... — тянет старшая Гриффин. — Сейчас бы мне помог массаж головы от боли, а там я не знаю... Водички принести, руку подать. — Почему бы вам, мама, не остаться в постели, раз вы плохо себя чувствуете? — раздраженные зеленые глаза смотрят на жену, умоляя помочь, но видят лишь хмурое лицо, которое вообще неизвестно к кому обращено. Лекса понимает, что супруга временами устает, и не ровен час, когда и у Кларк терпение лопнет. — Что, тебе трудно для умирающей женщины? Я же скоро вас оставлю, и заживете в свое удовольствие, — слишком легко произносит Эбби, как кажется Вудс. — Мама, ну что ты такое говоришь? — еще пока слегка выходит из себя Кларк. — А тебе что, трудно побыть с мамой? Уж лучше за тебя на ресепшене, – подсказывает внутренний голос брюнетке, но она вздыхает от строгого голоса жены и сдается. — Да нет, нетрудно. Конечно, побуду, — ладно, Лексу успокаивает то, что под ее присмотром отель точно не взорвется. — Тогда все решили. Я приглашу официанта, чтобы он убрал все. И, пожалуйста, не ссорьтесь хотя бы ради меня и детей, — просит блондинка, выходя из-за стола. — Не будем, — обещает жена, похоже, догадываясь, что день у нее выдастся адовый. — Да, ага, — как-то неестественно соглашается Эбби. Как только Кларк покинула номер, то от тещи посыпались приказы. — Лекса, я заказала новые шторы и мебель сюда, все... — женщина тянет и подсматривает на часы, — привезут с минуту на минуту. Персонал отеля предупрежден. А мы с тобой должны проследить, так что... Вудс прерывает блондинку. — Чем вас эта мебель и шторы не устраивают, МАМА? — Лекса готова надавать себе подзатыльников за то, что согласилась, ведь Кларк бы это не одобрила, и Эбби знала это, и за то, что обещала жене не ссориться, хотя со вторым пунктом брюнетка ничего бы не смогла сделать. — Кто живет в потемках, дорогуша? Мы словно заблаговременно оказались на кладбище в семейном склепе, — наигранно женщина глубоко вздыхает и идет в спальню. — Шторы должны пропускать дневной свет и свежий воздух. А этим черным драпом* я даже труп бы не накрыла. — Это не драп... — Стой, я не договорила, — перебивает Гриффин. — Мебель словно вымазана в смоле, так же, как и простыни. Как тебе Кларк разрешила превратить спальню в неизвестно что? Она слишком мягка с вами. — С вами? — у Лексы дергается вверх бровь. — Это ее идея. И это правда. Дизайн спальни лег на плечи голубоглазой, Вудс только сказала, от чего бы не отказалась. И самой Кларк нравится спальня в темных тонах, блондинка никогда не жаловалась. — Да, — кивает теща, срывая постельное белье. — Дети – невоспитанные и непослушные, творят, что душно угодно. Репетитор? Смешно. Вот в наше время запирали под домашний арест, и тогда все быстро шелковыми становились. Ладно, я еще их воспитаю, раз тебе все некогда. И пока будут менять спальню, мы с тобой займемся маникюром и педикюром. А сейчас принеси мне мартини, чтобы не было так скучно в твоем присутствии. Эбигейл мило улыбнулась и заморгала, а в темной голове уже пробежали несколько интересных идей убийства, но жена не позволила бы... — Это вообще-то моя спальня, — негромко произносит Лекса, но повышает голос на вопросе. — Какой еще педикюр? — А сейчас моя. И да, неизвестно, когда ты въедешь назад. Может быть, Кларк поумнеет и... Принеси мне, наконец, мартини, голова раскалывается, — Гриффин рыскает по ящикам дочери. — Педикюр самый обычный. Хочу на похоронах быть красивее многих живых. Для Лексы не новость, что Эбби всю жизнь хотела разбить их отношения и брак. — Может, пить нужно меньше, чтобы голова не болела? — бурчит себе под нос брюнетка, еле сдерживаясь. — Что ты сказала? — переспросила женщина, сделав вид, что не расслышала. — Говорю, что Кларк ходит по салонам, и у нас нет лака, ножниц, что там еще? — Тогда будет! — улыбаясь, блондинка берет в руки телефон, напоминая о любимом напитке. Лекса внутренне психует, но все же уходит. И девушку находит персонал отеля в холле, загружая делами. В конце концов Лекса появляется в своем номере примерно через полчаса, может быть, чуть больше. Эбби сидит в гостиной, развалившись в кресле, и смотрит какую-то комедию о домохозяйках, но, замечая неродную дочь, недовольно произносит: — Тебя только за смертью посылать. — У меня есть дела! — раздраженно отвечает брюнетка и слышит некий шум, доносящийся из спальни, заглядывает в нее. — Знаю я твои дела: ходить и раздавать приказы всем, включая мою дочь. С какого возраста ты решила детей сделать своими рабами? В спальне уже сняли шторы, собрали поломанную мебель в одну кучу, а дальше Лекса просто не смогла наблюдать, как к херам разбирают... разбивают остатки. Да и уведомление пришло на телефон, в котором было написано, что деньги успешно сняты с карты. Девушка быстро набирает банку. — На каком основании и куда ушли мои деньги с карты? — деньги не такие уж большие, но разобраться нужно, кто и какие махинации проводит. — Миссис Вудс, вы заказали два набора: маникюрный и педикюрный. Мы можем выслать вам чек. Или вы не заказывали? Вудс закатывает глаза. — Извините. Скорее всего, жена... Все в порядке, спасибо, — девушка отключается и поднимает взгляд на тещу, которая уже вовсю пьет мартини. — Ну я долго буду ждать? Мой рак находится не в зале ожидания. Плотно сжимая губы, темноволосая пытается остановить себя от всплеска негативных эмоций и очень низким, практически шипящим голосом отвечает: — Я не умею. — Google в помощь. Я заказала шеллак, как раз подольше хватит, чтобы не переделывать. Я обещала, я обещала, я обещала... – как успокоительную мантру нашептывает мысленно себе Лекса, думая о Кларк, и открывает интернет, присаживаясь рядом с тещей. Только к обеду брюнетка заканчивает. Ее глаза дергаются, руки готовы кого-нибудь придушить, и поорать девушка тоже не против, точнее, наорать. — Все. — Славу богу! Я так устала, ты слишком медленная, — женщина встает с кресла. — Я пошла обедать. — Что? А эти? — Вудс не успевает договорить, как Гриффин успевает покинуть номер, а из спальни выходят рабочие. — Принимайте работу! — Нет уж, увольте. До свидания! — рычит Лекса, и, кажется, ее всю трясет от нарастающего гнева. — Эм... — ошеломленно отвечает мужчина. — А заплатить за работу и материал? Похоже, Эбигейл уже никто не спасет. — Сколько? Мужчина протягивает несколько чеков. — Вы карточки принимаете? Кларк сразу видит настроение жены, как только та входит в ресторан, поднимается из-за стола. — Обедайте без нас, — произносит она детям и маме, а после уходит. — Ты идешь со мной. В приказном тоне сообщает блондинка, хватая жену за руку и уводя в личный кабинет Лексы, который тоже находится на этом этаже. — Кларк, я так больше не могу! Эбигейл... — начинает супруга, но ее прерывают. Блондинка укладывает пальчик на пухлые губы. — Ш-ш-ш... Мы вместе сможем. — Ты просто не представляешь... — Туше, любимая. Я знаю и все понимаю, — вот только Лексе не кажется, что жена вообще в курсе хоть чего-то. — Давай ты просто успокоишься, а я сегодня доделаю все дела и завтра сама буду с мамой. Договорились? Тихо и ласково произносит блондинка, словно разговаривает с ребенком младше ее сына. — Ты... Кларк прекрасно поняла, что такая тактика с брюнеткой сейчас не проходит, не остужает ее гнева. Тогда блондинка меняет стратегию: притягивая жену к себе, к своим губам. Губы Лексы горячие и влажные, словно вся ярость собралась в них, но нет... Гриффин знает, где находится весь комок бесования, и знает, как его перевести в хорошую энергию под названием «страсть». Кларк меняет их местами во время поцелуя и усаживается на стол. Без того подол короткого платья поднимается вверх, оголяя полностью бедра. Лекса отрывается, нежными движениями проводит по бедрам жены, ощущая, как ее разум уплывает и забирает с собой контроль. — Ты же знаешь, что это не решит наших проблем, — хрипит брюнетка, жадно зацеловывая бледную шею, а руки шаловливо поднимают подол платья жены выше, оголяя уже попку. Кларк чувствует возбужденные импульсы, которые отходят от ее ягодиц, когда Лекса несильно сжимает, и откидывает голову назад, чтобы дать больше пространства для поцелуев и волнующего языка. — Не решит, но приглушит твое аффектное состояние, — приглушенный стон следует за словами. Вудс знает, о чем идет речь. Казалось бы, в таком состоянии она могла убить. И она сделает это, если хоть кто-то нарушит равновесие в ее семье. Платье откидывается в сторону, а следом летит и рубашка зеленоглазой. Смуглые пальчики уже оттянули лифчик жены в сторону, и губы наслаждаются любимыми сосками и самой грудью. — Мы сделаем это вместе, — с придыханием предупреждает блондинка, пока еще остатки разума пребывают в ее светлой голове. — У нас не так много времени. — Как курьезно это слышать, что моя жена мне сообщает о том, сколько и как заниматься мне любовью, — с усмешкой отвечает Вудс, но быстро возвращается к соскам. Нет, конечно, Лекса — не сдвинутый на сексе подросток, просто она давно в браке и как бы секс был у нее каждую ночь или через одну. Она привыкла к этому, привыкла к нему в постели и никогда не жаловалась. Разнообразия поз хватало, ничего другого и не нужно было. Каждое занятие любовью с женой было чем-то особенным, волшебным, даже под конец тяжелого трудового дня. А что сейчас? Это у нее забрали, забрали даже объятия и поцелуи с женой и, наконец, сон с любимой. Лекса не высыпается который день, а все поцелуи только с утра и на ночь, и то детские, так как супругу поджидает мама рядом с дверью. Возможно, еще поэтому страдает эмоциональное состояние Вудс. — Не начинай, любимая, у нас же все хО-О-рошо, — Кларк сбивается, стонет, ибо пальчики жены спустили под трусики, медленно и извращенно елозя по ее влажным складкам. — Хорошо... — как-то отчаянно произносит брюнетка, добавляя. — Ты же меня не оставишь?... Кто знает... Мама – родной человек, и вдруг блондинка ее послушает или та добьется своего? Ведь придумать ложь не так сложно. Либо Лекса сама где-нибудь оступится под воздействием своего яростного состояния. Кларк с ужасом распахивает глаза, останавливая руку жены, чтобы хоть как-то вернуть самообладание. Всматриваясь в любимые зеленые, с мутной пеленой, глаза, произносит: — Не смей даже о таком думать, миссис Вудс! — Есть, миссис Вудс! — с доброй улыбкой отвечает брюнетка, ощущая, как под ее брюки и трусики проскальзывает ладонь жены. — Сделаем это вместе, — с одоборением договаривает Лекса, целуя жену, но оставляет несколько коротких и успокоительных поцелуев по всей нижней части лица любимой. Кларк успокаивается, ощущая, как от ее мимолетного страха возбуждение никуда не делось, а, скорее, страх даже подбил девушек к быстрому удовлетворению потребностей. Блондинка стонет в шею любимой, пытаясь приглушить свои звуки, а Лекса старается не потерять полный контроль над своими действиями и чувствами, ведь тогда кто будет ловить супругу, когда Кларк сорвется с обрыва? Кто дополнит оргазм чувственными и нежными поцелуями и обогреет или, наоборот, охладит в родных руках? Голубоглазая замирает, резко вскидывая голову вверх, выпуская последний, но важный стон с именем, которое навсегда в ее сердце, душе и голове. Пару движений в руку, и Лекса добирается до конца, а точнее, на вершину к жене, с низким рычанием выдавая имя. Имя, которое дало ей обрести все, что она имеет и, в первую очередь, свою жизнь. До встречи с Кларк Лекса была избалованным подростком, словно Мэди номер два. Но блондинка изменила, хотя нет, Вудс изменилась сама не только ради себя, но и ради голубоглазой, а теперь и их совместных детей. Многие скажут: «Вас должны любить такими, какие вы есть». Так и было. Кларк любила, не смотря ни на что, даже на редкое хамство в свою сторону. Любить нужно вопреки всему. Так что Лекса никогда не сожалела о том, что изменила себя в хорошую сторону. А может, она и должна была стать такой, вот только Кларк поспособствовала ее быстрому перевоплощению.