До сегодняшнего дня Бланк прикасался к знамени всего один раз - когда получал заслуженный берет штурмовика. Тогда его, и еще троих солдат, успешно прошедших испытание боем и показавших, что они достойны называться бойцами, построили в центре военного лагеря, разбитого на руинах недавно взятого Аль-Алькаима. Воздух был сухим и горячим, ветер швырялся песком, а зависшее над головой раскаленное солнце беспощадно напекало макушку. Однако Тео Бланк не обращал на это никакого внимания. Несмотря на жару, он самым натуральным образом мерз, колени его мелко подрагивали, а зубы, время от времени, начинали стучать, выбивая негромкую, но частую дробь.
Рядом с ними появился полковник - все еще разгоряченный после сражения, в желтом камуфляжном комбинезоне и с лицом, покрытым густым слоем пыли. Он прошелся перед их коротеньким строем и произнес:
- “Вот так и надо, сынки! Так и надо! Хвалю!”.
Цешембеш взмахнул своей лапой и указал на знамя бригады, которое, высоко задрав руки, держали на весу майор Гейнер и майор Фердинанд. Потом полковник хлопнул Бланка между лопаток, так что тот едва не свалился, и приказал:
- “Вперед!.. Парадным шагом, к знамени!.. М-м-марш!”.
Тео с усилием выдохнул. Не отводя взгляда от морды горного барса, он, как полагалось в таких ситуациях, нагло заложил руки за спину, высоко задрал подбородок, и выпятив грудь, зашагал к офицерам. Бланк не помнил, как преодолел тот десяток коротких шагов, которые отделяли его от берета. Не помнил он и того, как повернулся к офицерам спиной. Зато отлично помнил, как майор Фердинад одобрительно шепнул ему на ухо: “Молодец, солдат! Молодец!”, а майор Гейнер безмолвно набросил ему на плечи знамя их шестой ударной бригады.
В других частях к их традиции посвящения относились с нескрываемым неодобрением. Там солдатам разрешалось лишь целовать знамя или, на крайний случай, вставать на колени и прикладываться лбом к его краю. Но нигде и никому не позволялось вот так вот - даже в самых торжественных случаях - накидывать его на себя словно плащ. Впрочем, шестая плевать хотела на мнение всяких там слизнячков. Она была боевым братством, братством солдат-штурмовиков, а их символ - горный барс на оранжевом поле - принадлежал только им, и посему штурмовики делали с ним все, что считали необходимым. Ощущая как бахрома знамени, щекоча, прижимается к затылку и шее, Тео Бланк вдруг представил, как полковник, майоры и все - все, начиная от старшего офицерства и заканчивая рядовыми бойцами - точно так же стояли, завернувшись в оранжевую теплую ткань. Штурмовики! Соратники, братья! Одна большая семья из двух тысяч с лишним бойцов! Его семья - семья на всю жизнь, какой бы короткой она ни была!
Эта мысль была настолько жгучей и жаркой, она наполнила его настолько пронзительным счастьем, что Тео Бланк не заметил, как полковник нахлобучил ему на голову армейский берет, затем придирчиво сдвинул на правое ухо, и из "котенка" он превратился в настоящего, полноправного барса-штурмовика.
Теперь, помогая Майору сворачивать знамя и убирать его обратно в рюкзак, лейтенант поймал себя на неожиданной мысли, что ему хотелось бы снова… снова завернутся в эту теплую, ярко-оранжевую ткань с пушистой золотой бахромой.
Но, разумеется, лейтенант об этом даже не заикнулся. Вместо этого он сосредоточился на предстоящих сборах в дорогу.
- Разрешите, - Бланк вежливо отстранил Майора, который уже собирался сесть на диван, ухватился за сидушку и потянул ее вверх. Под сидушкой открылась объемная полость. Покопавшись в ней, Бланк извлек на свет армейскую черную сумку и поставил ее на пол в центре своей комнатушки. Сумка стукнула - негромко и глухо.
- Дополнительное оружие у вас есть? - деловито спросил Бланк, повернувшись к Майору. - А то у меня только мой пистолет.
Майор покачал головой и бухнулся на застонавший под его весом диван.
- Никакого. Могу поделиться гранатами, но гранаты - это дело такое…
- Тогда не надо, - решил лейтенант. - Пускай остаются у вас.
- Точно не возьмешь себе парочку?
Бланк отрицательно помотал головой, присел рядом с сумкой и расстегнул железную молнию. Гранаты были ему совсем ни к чему, по крайней мере сейчас, когда лейтенанту было некуда их положить. Он оттянул края сумки в стороны, заглянул внутрь. Все было на своем месте. Все было так, как он когда-то оставил. Небольшая, но увесистая коробка с консервами. Армейская фляга с водой, которую лейтенант заменял ежемесячно. Пять дополнительных магазинов для пистолета - завернутые в плотную серую ткань, заряженные и готовые к применению. Массивный боевой нож, вложенный в прочные, с железным вкладышем ножны. Две ярко-красных запечатанных коробочки с патронами типа 9х23. Оранжевый берет штурмовика. Бланк вынул его из сумки и, размышляя о чем-то, подержал в ладони, задумчиво поглаживая ворсистую ткань подушечкой пальца. Потом он бросил его рядом с коробкой консервов и стал вытаскивать то, что могло понадобится ему в самое ближайшее время.
- Насчет оружия - ты не волнуйся, - сказал Майор, глядя как Бланк прицепляет к широкому поясу ножны и рассовывает магазины по карманам камуфляжных штанов. - Без оружия ты долго у нас не останешься. Оружием мы с тобой обязательно обзаведемся. Уничтожим пару пустышек или позаимствуем у слизнячков. Для них все равно никакой разницы - что с оружием они, что без оружия, все равно вояки из них никакие.
- А ведь я их учить собирался, - сипло сказал лейтенант. Он отрывисто пояснил: - Я сегодня должен был получить путевой лист. Поехать служить инструктором в Северо-Западный Округ.
- И как? Получил? - поинтересовался Майор.
- Нет, не дали. Там была одна рыжая курица. Она мне сказала, что меня даже простая поездка убьет. Теперь, когда вы рассказали, что пришельцы умеют маскироваться, я уверен, что она была инопланетянкой.
- Все может быть, - протянул Майор, оглядывая стоящего перед ним лейтенанта и озабоченно теребя левый ус. - Может инопланетянка… А может быть и нет, обычная дура. Кто этих баб разберет? По правде сказать, выглядишь ты и в самом деле дерьмово.
А потом, не ходя вокруг да около, прямо спросил:
- Скажи-ка мне, Тео, как там у тебя со здоровьем?
- Со здоровьем все в полном порядке, - быстро просипел Бланк. - Только кашляю время от времени. Пустяки.
- Только кашляешь, - протянул Майор недоверчиво. - Только кашляешь, значит. А врачи чего говорят? Воевать сможешь? Как раньше, до ранения, в полную силу?
- Я смогу, - заверил его лейтенант. - Не очень долго, но какое-то время точно смогу.
Майор хмуро сдвинул кустистые брови.
- И какое?
Лейтенант призадумался.
- Доктора говорили что примерно полгода. Максимум год. Потом наступят смертельные осложнения, - буднично, словно речь шла об очередной увольнительной, сообщил он через пару секунд.
- Мало, - тоскливо протянул Майор.
- Достаточно, - твердо сказал лейтенант. - За год меня убьют. Или мы победим. Или мы расширимся. Сильно. Тогда будет неважно - могу я воевать или нет. Справитесь с врагами уже без меня.
Майор передернул плечами, отвел взгляд от Бланка и начал яростно теребить подбородок своей страшной трехпалой клешней.
- Это ты, конечно, в правильном ключе рассуждаешь, - неохотно согласился Майор. - Но все же получается, для тебя это - все равно что верная смерть... Я к такому как-то...
- Солдаты умирают, - равнодушно перебил его Бланк. - Нам ли с вами про это не знать?
Майор наморщил лоб и задумался. Потом он поиграл желваками и размашисто ударил здоровой рукой по колену.
- А, ладно! - произнес Майор, с отвращением дергая ус. - В конце-концов, год - так год. Год войны - это долго. На такое время даже штабы не загадывают. Кто из нас знает, куда оно все повернется? Может нам и месяца хватит, чтобы этих хреновых жаб прижать к стенке. Тогда они сами побегут и пустышек с собой захватят... А, лейтенант? Как ты думаешь? Сумеем мы прижать пришельцев за месяц?
- Так точно, - просипел Бланк, прекрасно осознавая, что за месяц они никого не прижмут. - Еще как прижмем.
Пользуясь тем, что Майор замолчал, хмуро шевеля густыми усами (в этот момент он еще больше напоминал огромного краба), лейтенант подошел к столу и, выдвинув верхний ящик, выложил толстую пачку конспектов. Конспектов у лейтенанта скопилось изрядно; но пригодится сейчас могла только малая часть - та, что была посвящена минно-подрывному делу. Отделив необходимые записи в отдельную стопку, Бланк направился к книжному шкафу. Протянув руку, он извлек с верхней полки учебник, по которому давным давно занимался, ещё будучи студентом академии Тайно Установленного Согласия. Бланк покрутил книгу в руках. На простой, ничем не украшенной обложке было аскетично оттиснено: "взрывчатые вещества и их эффективное применение, том первый”. Хорошая эта была книга. Полезная. Надо было обязательно взять ее с собой, вместе с конспектами.
Бланк забрал книгу в левую руку, а правой принялся водить пальцем по полке, сосредоточенно разглядывая корешки и разыскивая вторую часть этого замечательного и увлекательного примера военной-прикладной литературы. Второй том упорно не желал находится. Опять в его отсутствие Элиза протирала книги и все перепутала, подумал Бланк с неудовольствием. Он негромко бросил через плечо:
- Куда мы теперь? Или останемся здесь и попытаемся поднять восстание против пустышек?
Майор почему-то смолчал.
- Куда мы теперь? - чуть громче спросил лейтенант. - Машина у нас есть?
- А? А? - словно очнувшись, отозвался Майор. Голос у него был хриплым. Он звучно причмокнул губам и прерывисто выдохнул. - Ты говорил чего-нибудь, Тео?
- Автомобиль у нас есть? - по прежнему не оборачиваясь, спросил лейтенант.
- Автомобиль, - с небольшим запозданием ответил Майор. - Погоди-ка, дай мне подумать… Да, есть, есть у нас автомобиль. Генеральский мармайхтен. Я его угнал у пустышек, когда мы со Штефферманом сбежали. Этим ходячим трупам такая машина, на мой взгляд, все равно ни к чему. Не достойны, жабы, на такой разъезжать. А поедем мы… В Венгхайме поедем. Точнее не прямо туда, а в деревню Торфнессе. За Доктором.
- За Доктором? - удивленно переспросил Бланк. Он наконец отыскал второй том и взял его в руки.
- Да, да, за Доктором. За капитаном Циглером Шварцем.
- Я думал, его...
- Нет, пришельцам он не достался. Во всяком случае, надеюсь, что пока не достался. Он ведь вышел на пенсию практически сразу после того, как в тридцать втором вытащил тебя с того света. Помнишь, в офицерском собрании Циглер всегда говорил, что мол когда уйдет на покой, то поселится в какой-нибудь глухой деревушке, где у людей не то что врачей, а даже уборной на улице нет, до сих пор ходят, понимаешь, в горшок, и будет их бесплатно лечить? Ну, так вот, он сдержал свое слово. Доктор уже четыре года как в Торфнессе живет. Получается, совсем недалеко от тебя. Поедем к нему и заберём. Доктор бы нам с тобой пригодился. Его этим жабам так просто не взять, даром что он уже пожилой. Только не сразу поедем. Часа через два.
Обернувшись, Бланк хотел спросить почему, но пригляделся к Майору и сразу все понял. Его подозрения имели под собой все основания. Майор был не просто уставшим, он еле-еле стоял на ногах уже тогда, когда бил прикладом по дверям лейтенанта. А теперь достигнув цели - предупредив Бланка о поражении Хольтии и истратив последние силы на вспышку ярости и демонстрацию знамени, он медленно и верно начинал отключаться. Нет, не двое суток, подумал Бланк. Трое. Или даже три с половиной.
Решив, что разговор об Элизе он заведет немного позднее, когда Майор хоть немного поспит, лейтенант просипел:
- Два часа. Принято. Отдыхайте. А я пока соберусь.
- Правильно, - совсем тихо и с оттенком вины в голосе, произнес Майор. - Когда собираешься, спешка до добра не доводит. Еще забудешь чего-нибудь. Где мы это потом будем добывать? Даю тебе ровно два часа на подготовку. А потом мы поедем… поедем… поед...
Голос его становился все тише и тише; квадратное лицо на глазах утрачивало угрюмое, но по-железному твердое выражение и расслаблялось. Усы Майора перестали топорщится, он вдруг как-то разом замолк, проглотив окончание слова, запрокинул голову на спинку дивана и, широко распахнув рот, захрапел.
Слушая, как ливень бьет по стеклу и жестяному карнизу, то усиливаясь, то слегка затихая, лейтенант приглушил настольную лампу. Он подошел к сумке, уложил туда конспекты и книги, после чего оставил Майора отдыхать на диване, а сам отправился за своей экономкой. Бланк собирался сказать ей, что произошла катастрофа, первая фаза войны безнадежно проиграна, и потому оставаться в городе больше не безопасно. Через два часа они все вместе - втроем - должны были уехать в деревню Торфнессе, начиная новую, полную опасностей и лишений солдатскую жизнь.
***
Бланк отворил дверь и шагнул в коридор. Ему сразу бросилось в глаза то, что за пределами зала было очень темно. В квартире не горела ни одна лампа - ни в коридоре, ни в кухне, ни даже в комнате девушки, которая обычно зажигала светильник, когда на улице только-только начинало смеркаться. Бланк непроизвольно напрягся и замер. Темнота ему не понравилась. Она была нехорошей, тревожной, пустой, наполненной дождливой прохладой и влагой. Окутанная ее черным плащом, квартира казалась заброшенной и нежилой. Неизвестно откуда налетевший сквозняк пошевелил бельем, сохнущим на другом конце коридора, и Бланку вдруг вспомнились покинутые деревни и села, через которые они проезжали во время короткой, но изнурительно-ожесточенной хетчийской войны. Он вспомнил пустые дома с наспех забитыми окнами; черепки разбитой посуды под колесами броневика; скомканные и запыленные тряпки, безусловно служившие когда-то одеждой, пока их не обронили и не втоптали в дорожную грязь сотни и сотни паникующих ног; и еще не высохшее белье во дворе одного из домов, что безмолвно покачивалось на толстой веревке, подвешенной между двумя грубо отесанными, врытыми в землю столбами.
Квартира Бланка будто поделилась на две неравные части. Позади, в зале, где похрапывая, крепко спал его друг, ощущалось течение жизни, тепло. А за дверью же находилась...
Нет, не смерть.
Не-жизнь.
Пустота.
Лейтенант осознал это даже не за секунду, а за какую-то крохотную долю секунды. Интуицией чувствуя, что творится нечто неладное, чего-то, чего быть не должно, он негромко и сипло позвал:
- Элиза! Элиза!
Лейтенанту никто не ответил. Тогда Бланк включил свет в коридоре и направился в кухню. Он слышал, как оттуда доносится хорошо поставленный мужской баритон, что вещал о подвигах, рыцарях и прекрасных юных пастушках. Похоже, что по радио шла очередная дурацкая пьеса с уклоном в то, что девушка восторженно именовала “романтикой”. И должно быть, забыв обо всем, Элиза сидела в темноте за столом - подпирала румяную щечку ладонью, и с мечтательным видом впитывала в себя этот бред, восторженно при этом вздыхая. Это было единственной логичной причиной, по которой в квартире могло быть темно. Точнее одной из причин - самой логичной из них, - и лейтенант остановился на ней. Вот только в груди у Бланка копилась тревога, а шаги его были длинными и напряженными, готовыми в любую секунду сорваться на бег.
- Элиза! - снова позвал лейтенант. - Ты тут?
Под ногами заскользил ветерок, принеся с собой неприятный, сладковато-приторный запах. Плохой это был запах. Опасный. Бланку он очень не нравился, не в последнюю очередь потому, что напоминал ему аромат, исходивший от рыжеволосой фальшивой военной.
- Элиза! Нам нужно срочно поговорить!
И снова ему никто не ответил. А потом вдруг, почти у самого входа на кухню, Бланк услышал, как внутри что-то тихо закапало - часто и дробно - словно переливаясь через края какого-то большого сосуда. А еще через долю секунды, он услышал нечто такое, что заставило его круто ускориться и буквально ворваться на кухню.
- Элиза!
Несмотря на то, что на кухне царил фиолетовый мрак, лейтенант моментально увидел, что Элизы там нет, то что радио бессмысленно говорит в пустоту, шторы не задернуты, а окно распахнуто настежь. На подоконнике скопилась дождевая вода. Капая, она падала на пол, уже образовав нам нем широкую круглую лужу. Сердито загудел ветер. Под его порывом в кухню ворвались хлесткие струи дождя, а потемневшая деревянная рама громко и с пронзительным скрипом ударилась в стену. Именно этот звук заставил сердце Бланка подпрыгнуть и, екнув, пропустить свой удар.
Да, Элиза могла уйти в свою комнату, пронеслось у него в голове. Да, Элиза могла не послушаться его приказа задернуть все шторы, найдя какую-то свою, непостижимую для Бланка причину. Да, Элиза… Но вот чего она точно не могла - так это не догадаться за двадцать с лишним минут, что на улице - ветер, что на улице - дождь, и того, что окно на кухне обязательно нужно закрыть.
Как же я так, подумал Бланк, растерянно уставясь на черную лужу. Как же я так пропустил? Как же я раньше-то этого не услышал? Вот что бывает, когда ты полностью сосредоточен на чем-то одном…
Потом лейтенант опомнился и, уже понимая, что в его действиях нет никакого особого смысла, но повинуясь какому-то жестко вбитому в него алгоритму, метнулся в Элизину комнату.
Отбросив с бечевки белье и очутившись внутри, он ожидаемо обнаружил то что в комнате пусто. Бланк кинулся к выходу из квартиры. Парой ловких движений, словно поднятый по тревоге, он вставил ступни в ботинки, молниеносно зашнуровался и выбежал в темный подъезд. Бланк вслепую домчался до лестницы, одним прыжком спрыгнул с пролета. Очутившись на площадке между этажами, лейтенант прижался лицом к запотевшему, в мелких каплях стеклу и вгляделся в дождливую муть. Окна подъезда выходили во двор. И если с Элизой ничего не случилось, то лейтенант должен был увидеть ее в освещенном ларьке, что находился у детской площадки - все-таки сбежавшую за своей трижды проклятой солью и теперь расстроено ожидающую, когда разразившийся ливень хотя бы немного утихнет.
Если с ней ничего не случилось.
Если.
А с Элизой определенно что-то случилось, что-то очень плохое, потому как в ларьке он ее не увидел. За желтым стеклом стояла толстая продавщица и, приоткрыв в двери широкую щель, курила, выдыхая наружу струи сизого дыма. Несмотря на дождь, Бланк отчетливо видел, как она тяжело поднимает свою заплывшую жиром дряблую руку, подносит сигарету к губам, после чего, жадно раздув щеки, затягивается. Продавщица курила только тогда, когда у нее долго не было покупателей и это лишь подтверждало тот факт, что Элиза не дошла до ларька или не сумела вернуться обратно.
Лейтенант отступил от стекла и положил ладонь на рукоять пистолета, спешно размышляя над тем, что он должен предпринять дальше. Оставлять Майора одного и кидаться на поиски девушки было нельзя. Не искать ее - тоже нельзя. А это значило, что Бланк был обязан разбудить командира, в двух словах объяснить ему диспозицию и отправляться на поиски вместе.
Да, задала ты мне задачку, Элиза, подумал Бланк, задала… Ведь просил же я тебя посидеть дома... Почему же ты меня не послушалась? Почему вы, гражданские, вечно находите какие-то проблемы на пустом месте?! Будь на твоем месте кто-то другой, я бы плюнул, уложил остаток своих вещей и сообщил Майору, что нам пора уходить, пока ничего лишнего о нас с ним не разболтали, и уехал бы... Но ведь ты - это ты. Ты - это ты. Я дал слово офицера присмотреть за тобой. Защитить... И бросать тебя здесь, когда пришельцы захватили страну, было бы по-слизнячьи трусливо и подло. Нет, штурмовики своих не бросают.
Приняв решение, лейтенант взлетел по лестнице вверх и уже побежал по коридору к квартире, когда услышал, как за соседской дверью прозвучал знакомый голосок, издавший громкий и сдавленный стон. В голове у Бланка что-то щелкнуло и переключилось. Лейтенант резко замер на месте, потом медленно, очень медленно развернулся назад. Все известные ему факты и наблюдения неожиданно сложились в одно-единое целое. Мужчина-сосед действительно видел пришельцев, с безжалостной четкостью осознал Бланк. Однако рассказывая о них, он сам подписал себе приговор, и вовсе не за "распространение паники". Просто пришельцы не могли допустить, чтобы о них просочилась хоть какая-нибудь информация. Там крупица, здесь слушок и вот уже их планы начинают потихоньку всплывать. Поэтому, получив донос от какого-то не в меру бдительного идиота, инопланетяне немедленно отправили к соседям наряд - двух замаскированных солдат и пустышку-капрала. А я-то, дурак, им поверил... Поверил в их гнилой ордер, выписанный послушной и пустой оболочкой, бывшей когда-то чиновником Министерства Покоя... Ну, а дальше все ясно. Женщину обратили в пришельца, из мужчины сделали зомби. Вот чего он так свою жену защищал! Видимо, понимал остатками разума, что лейтенант представляет для нее крайне большую опасность… И вот теперь, они каким-то образом поймали Элизу и…
Каждая секунда могла стать для Элизы последней. Думать дальше было некогда. Звать Майора - тоже нет времени. Лейтенант должен был действовать. Действовать прямо здесь и сейчас. Глаза Бланка стали пустыми и холодными.
Там, в квартире был захваченный свой.
Там, в квартире были враги.
Свой должен быть отбит.
Враг должен быть уничтожен.
Лейтенант хладнокровно извлек пистолет, механическим шагом подошел к двери и отработанным движением приставил дуло к замку. Потом Бланк просипел давно вбитую в голову фразу-команду: “начали” и нажал на курок.
В темноте громыхнуло. Брызнули красные железные искры.
***
Бросок вперед. Коридор. У самой двери сияет желтый светильник, заключенный в матовую стеклянную колбу. Здесь уютно, мирно, светло, стоит заурядная угловатая мебель. В коридоре никого нет, но это продлится недолго. Совсем скоро враги, привлеченные оглушительным грохотом, поднимутся в контратаку. Так и есть. Первым нападает мужчина-пустышка. Он выскакивает справа, из кухни - в нелепом домашнем халате, надетым на голое тело, и почему-то сжимая в руке пустую чайную чашку.
Выстрел, короткая вспышка. В ноздри бьет резкий запах бездымного пороха. Пистолет выплевывает латунную гильзу и одновременно с этим пустышка отшатывается и налетает на стену. Схватившись за пробитую грудь, он начинает медленно и мягко сползать. На лице его стынет ужас и выражение какой-то странной, обреченной покорности. Еще один выстрел, контрольный. На светло-желтые обои брызгает пятно красной крови - несимметричное и многохвостое, словно медуза, - вперемешку с раздробленными пулей костями. Чашка грохается на дощатый пол и разлетается в клочья.
Вперед, вперед, не останавливаться, двигаться дальше!
Комната слева. Отпрянуть к стене на другой стороне, дистанция, навести пистолет на проем. Какие-то шкафы с книгами, кресло, репродукция в дешевой коричневой рамке. Чисто. Не задерживаться, продвигаться вперед.
Из комнаты в дальнем конце коридора звучит истошный, завывающий крик:
- Йорген, Йорген, мой Йорген!
Через дверной проем вылетает нечто лиловое, с крыльями и торчащими из головы витыми рогами.
Быстро, очень быстро, до чего же эти твари быстры!
Выстрел. Пуля разрывает рогатому монстру плечо. Чудовище вздрагивает, дергается, оно словно врезалось в невидимую стену, но тем не менее, не прекращает движения. Прыжок назад - резко, с места, без подготовки. Потом кувырок через голову и, когда колено упирается в пол, и позиция становится удобно-устойчивой, снова выстрелы: один за другим, подряд, без перерыва. Большинство попаданий приходятся крылатой твари в живот, впиваясь в ее тело с каким-то влажным, отвратительным хрустом. Монстр замедляется, но несмотря на это, продолжает идти, слепо выставив перед собой руки и угрожающе скрючив когтистые тонкие пальцы. Крылья его судорожно расправляются и сразу же складываются. Теперь, на нормальной скорости, противник виден как на ладони: нечто напоминающее обнаженную женщину с лиловой кожей, гибким фиолетовым хвостом и отвратительными мелкими крыльями, торчащими из поясницы. В его искаженном мукой, красивом лице до сих пор угадываются черты Гретты Хомм - обращенной в пришельца соседки.
Еще один выстрел - на этот раз в сердце. Чудовище останавливается, сгибается и бухается на четвереньки. Оно по прежнему живо, хотя из живота и груди его толчками бьет черно-красная кровь.
- Йорген... Прости, что пустила их, Йорген, - жалобно стонет чудовище, поворачивая голову к мертвой пустышке. - Я люб...
Лейтенант хладнокровно прострелил ей висок.
Готова. Пора идти дальше.
Одним движением сменив полупустую обойму, лейтенант не сбавляя взятого темпа ворвался в последнюю комнату. Других не осмотренных помещений, за исключением кухни, ванны и туалета, в квартире не было, а значит девушка должна была быть где-то там. В холодной и пустой голове промелькнуло слабое чувство надежды. Бланк надеялся, что девушка оставалась все еще девушкой - той самой, которую он обещал защитить.
