Путеводитель по романтическим клише.

— Мне предстоит отправиться на темный банкет, поэтому всю власть над этим местом и ключ от сокровищницы я оставляю тебе! Фумикаге выставляет пафосно руку вперед и прикрывает глаза. Чуть басовитый тон звучит так, будто парень собрался как минимум на войну пожертвовать собой. Тенко мрачно смотрит на Токоями секунд пять, а потом, цокнув языком и закатив глаза, просит: — Пожалуйста, прекрати называть обеденный перерыв темным банкетом, а кассу — сокровищницей. — Как хочу, так и называю, — не меняя позы, ворчит Фумикаге, но теперь его интонация близка к нормальной. — Мы же договорились, что я не цепляюсь к твоим ленточкам и значкам, а ты не цепляешься к моим метафорам. Токоями открывает глаза и смотрит осуждающе. Тенко качает головой и, слабо улыбнувшись, говорит: — Ладно, ладно, иди уже на свой темный банкет. Что-то ты рановато. Токоями выдерживает осуждающий взгляд еще минуту, но, поняв, что Тенко, который только флегматично выгружал жвачки из коробки на стойку, плевать, гордо разворачивается и широкими шагами направляется к железной двери. Шимура провожает его взглядом и снова качает головой. Фумикаге неплохой парень, но со своими тараканами. Хотя, кто без них? Но с ним хотя бы можно обсудить страшные фильмы или игры. Так что он определенно был лучшим напарником из тех, с кем Томура попробовал работать за две недели. Выгрузив жвачки из коробки, Тенко подхватывает их и выходит из-за стойки, направляясь к витрине. Клубничные к клубничным, арбузные к арбузным, и главное ничего не уронить! Дверь слегка хлопает. Тенко откидывается чуть назад, чтобы посмотреть, кто пришел. Обычно в десять утра здесь было затишье, и за покупками приходили только старики, которые приносили на кассу корм для животных и молоко. Иногда еще дети, но уже начался учебный год, поэтому их наплыв теперь приходился после обеда. Но, кроме мелькнувшей ярко-красной макушки, Тенко не успевает ничего заметить. — Добрый день, я могу вам чем-то помочь? — кричит он, откидываясь назад еще больше, но его игнорируют, поэтому Тенко выравнивается и бормочет: — Ну и иди нахер тогда, сильный и независимый. А, черт. Токоями же свалил из зала. Кинув упаковки жвачки обратно на стойку, Тенко отходит к большому выпуклому зеркалу, висящему под потолком. Бюджетная версия системы безопасности, которая позволяла осмотреть разом процентов семьдесят помещения. Конечно, камеры видеонаблюдения тоже стояли, но их магазин был слишком маленьким, чтобы поналепить везде, где только можно, и обслуживать их. А вот обслуживание зеркала стоило всего лишь одного бумажного полотенца и одного пшика очистителя раз в две недели. Пришедшим оказывается молодой парень с торчащими во все стороны яркими волосами. Странно, но Тенко раньше его не видел. Иначе точно бы запомнил что-то настолько примечательное. Парень топчется в отделе со сладостями, перебирая в коробках шоколадные батончики мюсли. Так тщательно, будто от этого зависит его жизнь. Тенко уже собирается отойти от зеркала, решив, что никакой опасности этот парень не представляет, и вернуться к злосчастным жвачкам, но посетитель внезапно делает шаг назад и как-то подозрительно оглядывается по сторонам, будто хочет убедиться, что рядом никого нет. Тенко прищуривает глаза. Что он высматривает? Подхватив, судя по всему, целую охапку батончиков, он направляется дальше, к центру зала. Прямиком к выставке спонсорских продуктов. Около стойки с консервированным горошком, он присаживается на корточки, делая вид, что увлечен своей обувью. Курогири предупреждал: там находилась слепая зона камер наблюдения. Поэтому они и выставили туда то, что посетителям будет просто страшно трогать ради воровства. — Да ты прикалываешься, — бормочет Тенко, наблюдая, как парень резво укладывает несколько батончиков себе в рюкзак, а потом встает и возвращается к стеллажу со сладостями. — Ну нихрена подобного! Развернувшись, Тенко устремляется в тот же отдел. Он появляется в проходе ровно в тот момент, когда парень укладывает батончики обратно в коробку. В два раза меньше! Увидев продавца, он чуть приподнимает брови, а потом разворачивается и уходит обратно вглубь зала. Тенко сдавленно рычит и идет за ним, окликая: — Эй ты, ты что, по-твоему, делаешь? — Эм… прости? О чем ты? Парень останавливается и оборачивается. В глазах нет и капли раскаяния. Смотрит как-то даже свысока. — Я про гребаные батончики! Тойя вскидывает брови, глядя на сердитого парня перед собой. Взъерошенные черные волосы и оооочень злой взгляд. А еще до нелепого большая форма. Смешно. — А что, у вас нельзя взять продукт, передумать, а потом положить его на место? — Можно, если ты кладешь на место все, а не только половину. Тенко подходит ближе, отмечая на лице посетителя некоторое замешательство. Но он тут же усмехается и качает головой. — Бред. Тойя разворачивается и идет дальше. Сердце быстро колотится, но он держит лицо. За последние две недели это не первый раз, когда его ловили за мелкими кражами, но это никогда не заканчивалось какими-либо неприятностями. Просто не повезло. — А ну стой! И не смей меня игнорировать! Тенко делает два быстрых шага и хватает парня за плечо. Тот дергается и разворачивается. На лице отражается раздражение. Но Шимура не разжимает пальцев. — Не надо меня трогать, — сцеживает сквозь зубы Тойя, но продавец непреклонен. — Не надо делать из меня идиота. — Мне позвать твоего начальника, чтобы он тебя оштрафовал или уволил за хамство клиентам? — Ты не клиент. Ты — вор! И да, можешь его позвать. Он как раз сегодня здесь. Заодно объяснишь, почему наша продукция у тебя в рюкзаке, а не в продуктовой корзинке. По позвоночнику проходит холодок, но Тойя только кривит губы. Демонстративно потянув на себя бейджик продавца на жилетке, он хмыкает: — Слушай сюда, Шимура Тенко, у тебя нет никаких оснований для таких обвинений. Ясно? — Очень даже есть. Камеры. — Ну-ну. — О, думаешь, попал в слепое пятно и все? — хмыкает Тенко, отпуская парня и наблюдая, как у того в глазах появляется напряжение. — Ничего подобного. Вон в том зеркале тоже все прекрасно видно. И его тоже снимает камера. Так что у меня есть доказательства, что ты тут сидел под горошком и прятал сраные батончики себе в рюкзак. И знаешь, да! Давай позовем моего начальника, а еще заодно полицию. Пусть они разбираются, обыскивают твой рюкзак. Мало ли что ты еще успел стащить. Тенко разворачивается и собирается уходить, но парень делает шаг вперед, удерживая его. Шимура цокает языком и устало смотрит на него. — Знаешь, не стоит, — нарочито мягко говорит Тойя, стараясь придать своему голосу скрытую угрозу. — Давай забудем. Меня ведь… зовут Тодороки Тойя. Тойя ожидает увидеть на лице молодого продавца удивление или даже ужас, услышать быстрые извинения, потому что так вели себя все, но Тенко только чуть хмурится, будто пытается что-то вспомнить, а потом скептически вскидывает брови. Как будто смотрит на идиота. Еще и молчит! Тойя корчит вопросительное лицо, всем своим видом намекая, что сейчас должны бы было что-то произойти, но Тенко после долго молчания только медленно проговаривает: — Слушай, я просто в «восторге», что мы с тобой сейчас познакомились, но это не самое подходящее время. Я иду за Курогири. Тенко скидывает с себя чужую хватку, абсолютно не обращая внимания на изумленный взгляд, и пытается уйти. Но Тойя, растерянно моргнув, снова хватает его за предплечье и тянет назад, бормоча: — Нет, ты кажется не понял. Я Тодороки. — Да нет, у меня нет проблем со слухом. Это что, должно мне о чем-то говорить? Пусти меня. Тенко дергает рукой, вырываясь из хватки. Слишком сильно, потому что Тойя разжимает пальцы очень легко, подчинившись просьбе. По инерции Шимура невольно отступает на шаг назад, врезаясь во что-то спиной. Чтобы удержаться, он упирается в это «что-то» рукой, чувствуя, как под пальцами все разъезжается. Раздается оглушающий железный грохот. Тенко медленно прикрывает глаза, уже заранее зная, что не хочет оборачиваться. Тойя корчит неловкое лицо, приподнимая уголок губ и вскидывая брови. Выдохнув, Шимура поворачивается. Банки консервированных ананасов печально катятся по кафелю, норовя сбежать в другие отделы. От пирамиды осталось только два нижних ряда. Из десяти. — Твою же, блять, мать! — восклицает Шимура, глядя на развал широко распахнутыми глазами. — Ну… — неловко тянет Тойя, отступая медленно назад. — Я так погляжу, у тебя теперь есть проблемы посерьезнее моих батончиков. Так что, я пойду. Не буду тебе мешать. Тенко молчит, все еще с ужасом глядя на разваленную пирамиду и медленно анализируя полученную информацию. Как только она полностью укладывается в мозг, Шимура резко разворачивается и догоняет Тойю в отделе сладостей, хватая его за рукав. — О, ну уж нет! — кричит он, таща ошалевшего Тодороки обратно к ананасам. — Ты никуда нахер сейчас не пойдешь! Это все из-за тебя. И поднимать это будешь ты! — Ауч, больно же! Ты чего такой дикий? — А ты чего такой придурок? Тойя растерянно моргает на такое заявление, поэтому упускает момент, когда его насильно затаскивают обратно к валяющимся на полу банкам. — Ты их развалил, ты их и собирай! — бормочет Тенко. — Чего? Это ты их развалил! — Из-за тебя! — Слушай, это просто… — Тойя качает головой, чуть нервно усмехаясь. — Бред какой-то. Не буду я ничего поднимать. Я Тодороки. — Да хоть Акихито собственной персоной! Неси ответственность за свои поступки! — Какие поступки? Это ты их развалил. — Из-за тебя! Или ты их поднимаешь, или я вызываю полицию за воровство! Тойя набирает в грудь воздуха, но быстро выдыхает, понимая, что просто запустит сейчас этот разговор по-новому. Тенко выглядит так решительно, что сразу становится понятно, что спорить с ним не имеет смысла, и он действительно может позвонить в полицию из-за каких-то глупых батончиков и банок с ананасами. Причем решительность эта не была вызвана страхом или глупость. Он действительно был уверен в том, что говорит. Дверь хлопает, и Тенко, приподнявшись на носки, косо смотрит в зеркало. — У тебя там касса без присмотра, — хмыкает Тойя, стараясь отступить назад, пока Шимура занят разглядыванием нового посетителя. Но стоит только сделать шаг, как он тут же опускает прожигающий взгляд, заставляя замереть. — Ничего страшного, — сквозь зубы сцеживает он. — Эта бабуля ходит по магазину минут сорок и покупает максимум две пачки кошачьего корма и вареную колбасу. Так что у нас еще есть время вызвать на тебя полицию. — Из-за ананасов? — усмехается Тойя. — Это ты их развалил! — Из-за батончиков, которые ты украл. — Это просто бред какой-то… — Нет, не бред! — вспыляет Тенко, делая шаг к парню. — Их стоимость потом вычтут из моей гребаной зарплаты! А она и так не слишком большая. И я не собираюсь терять хоть часть ее из-за такого придурка, как ты! Так что да, ты никуда не идешь. Поэтому подбирай эти сраные ананасы и не беси меня! Иначе я вызываю полицию. Тойя шумно выдыхает, прикрывая ладонью глаза и снова качая головой. Невообразимо. — Это сюр просто, — бормочет Тойя, но все равно скидывает с плеча на пол рюкзак и нагибается, чтобы поднять банки, лежащие у него ног. Тенко смотрит на него пристально с широко распахнутыми глаза, будто все еще не верит, что этот парень сдался, а потом все-таки тоже начинает поднимать банки. Взяв четыре штуки, Тойя ставит их на оставшиеся два ряда пирамиды. Потом снова нагибается. Тенко оборачивается, чтобы посмотреть, и недовольно восклицает: — Не надо ставить их абы-как! Ставь, как они стояли до твоего появления. Тойя резко распрямляется, возмущенно вздыхая, и напряженно смотрит на продавца. Молчание становится все более тяжелым, поэтому Тойя медленно проговаривает: — Я не буду выставлять эти тупые банки пирамидкой. — Нет, будешь, — с нажимом произносит Тенко, делая шаг вперед. — Это твоя работа! — И я ее сделал. А из-за тебя она теперь в руинах. — Не буду я ничего выкладывать. — Нет, будешь! Или я сейчас в тебя кину этой банкой! Тойя открывает рот, но тут же его закрывает, понимая, что это все равно не даст никакого результата. Все равно, что со стеной спорить. Демонстративно кинув две банки на пол, Тойя восклицает: — Не буду я тут ничего делать! Почему я вообще с тобой спорю? Я гребаный Тодороки! — Я очень рад за тебя, что ты к этому возрасту выучил свою фамилию и очень этим гордишься, но я без понятия, кто ты такой, и почему это вдруг должно освободить тебя от ответственности. И не надо их так кидать, помнешь же. Ты куда пошел?! Тойя подхватывает рюкзак и быстро скрывается между стеллажей, пока назойливый продавец не успел его снова схватить. Эта дурацкая сюрреалистичная ситуация и так уже затянулась. Тенко фыркает и срывается с места, едва не сбив с ног несчастную старушку в отделе кошачьего корма. Перевесившись через стойку, он быстро жмет одну из красных кнопок. Как раз в тот момент, когда Тойя подходит к двери и дергает ее. Закрыто. — Какого хрена? — хмурится Тодороки, снова дергая ручку, а потом оборачиваясь. — Блокатор двери, — скалится Тенко, заходя за кассу, доставая телефон и набирая номер. — Специально для таких придурков, как ты. Я тебя по-хорошему предупреждал. Если я сказал, что ты отсюда никуда не уйдешь, пока все не исправишь, значит так и будет. Здравствуйте, Курогири-сан! У нас тут в зале вор, и он пытается сбежать! — Ты что, реально звонишь администратору, кретин? — восклицает Тойя, кидаясь к стойке кассы. — Боже, не могу поверить! Тенко демонстративно кладет со стуком трубку до того, как Тойя успевает выхватить ее у него из рук. Они замирают, неотрывно глядя друг другу в глаза. Это гребаная война! Курогири выходит в зал и замирает, чуть изумленно глядя на открывшуюся картину. Он уже привык за две недели, что Шимура имеет весьма принципиальную позицию, но от такого громкого заявления про вора Курогири ожидал большего. Вздохнув и морально подготовившись, он подходит к ним и спрашивает: — Что случилось? — Ваш продавец — хам! — тут же реагирует Тойя. — А ты вор! Он украл три или четыре батончика мюсли. И из-за него развалилась пирамида в центре зала из этих гребаных ананасов! Я по-человечески попросил его убрать то, что он натворил, но нет, он решил сбежать. И вот мы здесь! — Это ты ее развалил! — Из-за тебя! — Так, стоп! — обрывает их Курогири, мягко раздвигая руками в стороны, понимая, что этот спор идет явно не по первому кругу. — Меньше эмоций. Давайте по порядку. Что с кражей? — Он украл батончики! Штуки три, может. Засунул себе в рюкзак. Это наверняка есть на камерах. Курогири переводит красноречивый взгляд на Тойю. Потом переводит вопросительный взгляд на Тенко. Он немного топчется на месте, а потом возвращается за кассу, рассчитывая крайне удивленную старушку. Сдавшись, Тойя скидывает рюкзак на одно плечо и достает четыре батончика мюсли с шоколадом и вишней, кидая их на стойку. — Все? Я могу идти? — Воровство не должно так просто спускаться с рук, — флегматично говорит Курогири. Тойя расширяет глаза, а потом закатывает их, всеми силами игнорируя самодовольство на лице Тенко. — Слушайте, у вас ведь явно ума больше, чем у этого, с одной мозговой клеткой, — говорит Тойя, тыкая пальцем в Шимуру. Тенко возмущенно вздыхает: — Кто бы мне что говорил про мозговые клетки, мальчик-а-не-украсть-ли-мне-сраные-батончики. — Шимура-кун, я что говорил про нецензурные выражения? — строго оборачивается на него Курогири. — И открой уже дверь. Пожилая леди не может выйти. Тенко ойкает и тут же жмет кнопку блокировки. Тойя приподнимает одну бровь, глядя на него. Насмешливо. Всем своим видом намекая, что фраза про клетки мозга недалека от правды. — Что там с ананасами? — устало вздохнув, спрашивает Курогири, когда старушка все-таки выходит. — Это он развалил эту пирамиду, — цокнув языком, говорит Тойя. — Из-за тебя! — Меньше эмоций. Тенко медленно выдыхает, считая до десяти и назад. Меньше эмоций. Как будто он и так недостаточно их в себе подавляет. В конце концов, злость и раздражение — чуть ли не единственное, что он на самом деле себе позволяет. А тут их просят заткнуть. Некомфортно. — Окей, это я развалил эту пирамиду, — кивает Тенко, и Тойя самодовольно скалится, будто уже победил. — Но это все из-за него! Я пришел и сказал, что он украл батончики. А он начал отнекиваться, кичиться своей фамилией и пытаться уйти. Тогда я сказал, что позову вас. И он схватил меня за руку, чтобы я этого не делал. Я попытался вырваться и врезался спиной в эту идиотскую пирамиду. И она упала. — Ну так, а причем здесь я? Я ее не трогал. И быть таким диким, будто тебя убивают, тоже никто не просил! Ты сказал отпустить — я отпустил. Слушайте… Эм… Курогири-сан, верно? Это все просто бред какой-то! Ваш продавец — истеричка. Окей, с батончиками мы разобрались. Я действительно их взял, и я оооочень раскаиваюсь. Не знаю, что на меня нашло. Мне очень жаль. Извините. Но я… — Мы можем вызвать на него полицию? — перебивает его Тенко, и Тойя смотрит самым испепеляющим своим взглядом. — Технически, да… — Классно, давайте так и сделаем! — У тебя точно одна клетка мозга! — возмущается Тойя и поворачивается к Курогири. — Давайте не будем создавать друг другу проблемы, ладно? Потому что, если вы вызовете на меня полицию, всем будет только хуже. Я Тодороки Тойя. Надеюсь, хоть вы понимаете, что это значит для вас? — Вот видите? — восклицает Тенко, упираясь руками в стойку. — Выучил, как его зовут, и кичится этим. Только вот знаешь, что? Знание своих имени и фамилии — это уровень общей осведомленности шестилетки. Такой себе повод для гордости в… пятнадцать, семнадцать, двадцать или сколько там тебе лет. Или ты умственно неполноценный? Если предъявишь удостоверение инвалида, мы тебя отпустим. — Знаешь что! — Так, тихо! — повышает голос Курогири, и это так неожиданно жутко, что парни синхронно смолкают и вжимают головы в плечи. — Я устал это слушать. Шимура-кун, я тебе что говорил про хамство клиентам? — Он не клиент, он вор! Он у нас ничего не купил. — Шимура-кун… — не угрожающе, но все равно пугающе тянет Курогири, и Тенко широко распахивает глаза и опускает голову, делая вид, что увлечен чеками. — Ладно, Тодороки Тойя, подойди сюда. Курогири мягко касается плеча Тойи, увлекая его за собой к стеллажам, чтобы Тенко не мог услышать. Тодороки чуть усмехается. Точно. Сейчас, подальше от принципиального продавца, этот разумный мужчина скажет, что Тойя может идти своей дорогой, если больше не появится в их магазине. Вся эта ситуация казалась увлекательной до поры, до времени, потому что раньше Тойя с таким не сталкивался. Но теперь она начинала утомлять. Курогири вздыхает, рассматривая юношу перед собой. В голубых глазах нет, конечно, ни капли раскаяния или хотя бы страха. Впрочем, самодовольства, присущего богатым мальчикам, в нем тоже не очень много. Он явно мог бы пользоваться своей фамилией куда более выгодно, но называл ее как будто нехотя, вынужденно. Это было едва уловимо, но Курогири понимал, что, вероятно, он зовет себя Тодороки только в экстренных случаях. — Хорошо, — кивает Курогири, прикрыв на миг глаза, — Тодороки Тойя. Давай кое-что разберем. Если я позвоню в полицию или даже просто твоему отцу и расскажу про кражу и порчу имущества, то почти наверняка у тебя будут куда большие проблемы, чем у меня. С учетом, что у меня есть съемка с камер. — Тойя медленно расширяет глаза, и теперь на его лице действительно виден страх и беспокойство. — Но я правда не хочу никому из нас проблем. Поэтому давай договоримся: ты поможешь Шимуре-куну собрать упавшие банки и аккуратно поставить их на место, а потом можешь идти. И мы на тебя жаловаться не будем. Но для этого тебе все-таки придется искупить свою попытку кражи общественными работами. Хорошо? Тойя молчит, поджав губы, и судорожно выдыхает. Он так легко разбрасывался своей фамилией, что совсем не думал, что кто-то действительно может захотеть позвонить его отцу и все рассказать. Как отреагирует Тодороки Энджи, что его сын, вместо поступления, ворует по магазинам? Ооо, этого лучше никому не знать. Тойя кидает быстрый взгляд на Тенко, который спокойно расставляет жвачки, будто ничего не было, и медленно говорит: — Ладно. Я помогу ему сложить эти банки. — Замечательно, — слабо улыбается Курогири. — Эй, Шимура-кун, где Токоями-кун? — Он на темном бан… — на автомате начинает Тенко, но тут же осекает себя: — Блин, что за ерунда. На обед пошел. — Хорошо. Я его позову сейчас, чтобы он постоял на кассе, а вы вдвоем пока уберите то, что сделали оба в центре зала. Парни переглядываются и почти синхронно раздраженно фыркают. Тенко в очередной раз кидает несчастные жвачки на стойку и идет вглубь магазина. Тойя тащится за ним, подпинывая на ходу одну из банок, а потом поднимая ее под строгим взглядом каре-красных глаз. Минут двадцать они собирают консервированные ананасы в абсолютной тишине. После пятнадцатой или даже двадцатой банки Тойя недовольно вздыхает: — Поверить не могу, что я это делаю! Тенко молча смотрит на него и закатывает глаза, но никак не реагирует. Снова повисает напряженное молчание, в котором они собирают три ряда. На это уходит гораздо больше времени, чем Тойя рассчитывал потратить, потому что банки умудрились разлететься чуть ли не по всему магазину. — Вот какого черта ты такой принципиальный? — спрашивает Тойя, возвращаясь из отдела молочных продуктов с тремя банками. — Потому что от этого зависит моя зарплата! — И сколько ты заработаешь с этих батончиков? Две йены? — Даже если так, это будут мои две йены. Будь ты каким-нибудь нищим, я бы еще подумал, стоит ли устраивать скандал. А так, если каждый день отдавать какому-нибудь вороватому придурку по две йены — в месяц это уже шестьдесят. А в год — семьсот двадцать. И это при условии, что он такой один будет. И будет воровать только батончики. И вообще, ты считаешь неправильно. Стоимость украденного вычитается целиком. А это уже было попыткой украсть у меня около четырехсот йен. Не помню, сколько они там стоят. Пусть даже по одному на день, это уже три тысячи в месяц. А в год… — Все, я понял. Ты очень хорош в математике. Хватит бубнить. Ты, кажется, уже сам себя вгоняешь в ужас осознания масштабов моего воровства в рамках твоей зарплаты. — Знаешь, по тебе видно, что ты никогда в своей жизни не работал, — вздыхает Тенко, подтягивая к стойке лестницу. — И никогда ни в чем не нуждался. И все такие штуки для тебя просто развлечения. Уж не знаю, кто такие Тородоки, но что-то мне подсказывает, что ты тут можешь пол-магазина скупить даже без воровства. — Тодороки, вообще-то.  — Плевать. — В каком информационном вакууме ты живешь, если не знаешь нашу семью? — В прекрасном, судя по всему. Где нет места людям, которые думают, что им все должны только из-за какой-то фамилии. — Я не считаю, что мне все должны! — вспыляет Тойя, и его голос нелепо дрожит. Тенко оборачивается на него, вопросительно приподнимая брови, но Тойя уже разворачивается и скрывается в соседнем отделе, подбирая банки. Тенко забирается на лестницу и аккуратно выставляет седьмой ряд. Спускается и поднимает те банки, что еще остались рядом. Тойи нет слишком долго, поэтому Тенко ставит их рядом со стойкой и идет в другой отдел. Тойя сидит на полу под стеллажом с крупами и вылавливает пальцами кусочки ананасов прямо из банки, флегматично отправляя их в рот. Шимура скрещивает руки на груди и, вздохнув, спрашивает: — Ну и какого черта ты делаешь? — Заедаю горе жестокого обращения со мной, — отзывается Тойя, вылавливая очередной кусок. — Я заплачу за нее. Ваши спонсоры делают неплохие ананасы. — Поверить не могу, что тот, кто так кичится своей фамилией Додороки, сидит на полу и ест руками, как бездомный, ананасы из банки. — Тодороки, вообще-то, — цокнув языков, поправляет Тойя. — Откуда ты взял это «додо»? — Да потому что ты та еще птица додо! — вспыляет Тенко, взмахивая руками и роняя две упаковки с рисом. — Да твою мать. Так, все, вставай. Нам осталось два ряда сложить. Нечего растягивать это на весь мой рабочий день. Мне еще за кассу надо, чтобы хоть что-нибудь заработать. Тойя издает недовольный стон и, пока Тенко поднимает рис, встает, подхватывая четыре банки, которые он нашел в этом отделе. Шимура поднимается на лестницу и привстает на носки, стараясь поставить банки на десятый ряд. Их там всего семь, но располагаются они уже выше его поля зрения. В прошлый раз он ронял последние два ряда три раза, прежде чем поставить нормально десятый. Тойя флегматично смотрит на это зрелище, доедая ананасы, а потом ставит полупустую банку на пол и вздыхает: — Слушай, слезь оттуда. Ты выглядишь так, будто сейчас снова все обрушишь, и нам придется начать заново. И это точно будет какой-то сраный сюрреалистичный цикличный ад. Слезай давай. Я сам поставлю. Тенко цокает языком, но спрыгивает с лестницы. Тойя вытягивает руки и легко расставляет и поправляет банки. — Все, я свободен? — спрашивает он, спускаясь и подхватывая с пола рюкзак и открытую банку. — Поверить не могу, что потратил на это полтора-два часа своей жизни. Тенко отодвигает лестницу и смотрит на пирамиду. Пристально смотрит. Потом чуть склоняет голову и обреченно вздыхает: — Блин, ее скосило влево. Где-то в шестом ряду. Все из-за тебя. Тойя вскидывает брови, а потом тоже склоняет голову набок. С его ракурса ее скосило вправо. — Я не собираюсь ничего поправлять, — сразу предупреждает он. — Мне сказали помочь расставить — я помог. Про ровность пирамиды речи не было. Я могу идти? — Надеюсь, Курогири не будет сильно присматриваться. Ненавижу ананасы. Проваливай. Только заплати за то, что ты съел. Тойя цокает и идет к кассе, допивая сок из банки. За кассой сидит весьма угрюмый мальчик-гот и смотрит что-то в телефоне. Тойя ставит перед ним пустую банку, а потом сгребает четыре батончика, которые до этого достал из своего рюкзака, и кладет рядом. Токоями вопросительно приподнимает брови, откладывая телефон. — Я его рассчитаю, — говорит Тенко, заходя за стойку. — Наверняка уже моя очередь, пока я возился с этими ананасами. Посмотри за залом. Токоями кивает и без лишних вопросов освобождает место за кассой. Ему уже порядком поднадоело сидеть на месте, и идея побродить по залу казалась заманчивой. Тенко пробивает сканером банку и четыре батончика, кинув красноречивый взгляд на Тойю, который натянуто улыбался. — С тебя восемьсот семьдесят шесть йен, — отвечает такой же фальшивой улыбкой Тенко. — Пакет нужен? — Нет, спасибо, — качает головой Тойя, достав бумажник и протянув карточку. — Оставь себе. Тенко берет ее и недолго вертит в руках. Взгляд цепляется за подпись. Тодороки Энджи. В голове звенит назойливый звоночек дерьмового характера. О нет, это еще не конец. Тенко медленно кладет карту на стойку и отодвигает ее от себя под удивленный взгляд Тойи. — Это не твоя карта, — говорит он, заставляя себя не улыбаться. — Я не могу тебя по ней рассчитать. Может быть, наличка или другая карта? — Это моя карта! — с нажимом говорит Тойя, двигая карту обратно к продавцу. — Нет. На ней написано «Тодороки Энджи». А ты вроде Тойей представился. Значит, это не твоя карта. — Да ты издеваешься надо мной, что ли?! Тенко невольно садистски улыбается, но тут же снова принимает приличный вид, качая головой. — Нет, всего лишь соблюдаю закон. Я не могу рассчитать тебя по чужой карте. Это, знаешь ли, считается денежной махинацией. Меня могут оштрафовать, уволить или даже посадить за это. — Это карта моего отца! Какая разница? — Ну, так тем более! Твой отец, судя по твоим крикам, очень крупная шишка. Не хочу, чтобы он предъявлял мне претензии, что я без его ведома списал деньги с его счета. Может быть, позвонить твоему отцу, чтобы он приехал и сам рассчитался по своей карте? — Что за бред вообще ты снова придумал? Тенко слабо улыбается, глядя в напряженное лицо Тойи. Превосходно. Тойя сжимает пальцы на стойке, пока не белеют костяшки. Подавленная ярость требует выхода. Но разбивается вдребезги о насмешливое спокойствие Шимуры. Тойя резко подается вперед, наваливаясь на стойку, и шипит: — Я гребаный Тодороки, и если я тебя прикончу и сожгу твой труп на пустыре, меня даже не посадят. Поэтому прекрати меня бесить! Но, невзирая на угрозу, лицо Тенко ни капли не меняется. Все то же спокойствие и слабая улыбка. Он разве что отодвигается чуть назад, чтобы Тойя не был слишком близко. Вздохнув, Шимура самым наглым образом упирает два пальца в лоб Тойи, отодвигая его от себя, и спокойно говорит: — Слушай, если ты сейчас пытаешься меня запугать, у тебя ничего не получится, потому что я уже давно мертв внутри и не испытываю страха и других эмоций. Я тебя не бешу, я просто исполняю свою работу. А еще я здесь работаю всего две недели, а на меня уже кидались три человека с ножом и два — с пистолетом. Но знаешь что? Никому из них я кассу так и не отдал. Потому что это моя блядская зарплата. И твои угрозы на фоне этих пятерых выглядят смешно. Поэтому либо ты платишь за эти сраные ананасы, либо я снова звоню Курогири, и мы разбираем эту ситуацию заново. Так что насчет налички или другой карты? Тойя отступает назад, удивленно глядя на Тенко. Его спокойный голос и холодный взгляд напрягали даже больше, чем истеричные выпады. По позвоночнику пробежали мурашки. Что он такое вообще говорит? — Я тебе дал карту. — Она не твоя. — Какая разница? — Это незаконно. — Мы начали очередной дурацкий замкнутый разговор! — Ну так чья это вина? — Ладно, окей, — кивает Тойя, забирая со стойки карту. — Тогда я просто схожу в банкомат снять наличку. Он уже собирается развернуться и направиться к двери, но Тенко недовольно говорит: — Нет. Никуда ты не пойдешь. Только подойди к двери, я снова нажму блокиратор и позвоню Курогири. Ты уйдешь и хрен вернешься. — Банкомат буквально через дорогу! — вспыляет Тойя, взмахивая руками. — Хватит издеваться. Я вернусь через пять минут максимум. — Нет, — упрямо качает головой Тенко. — Ты никуда не пойдешь, пока не заплатишь. Я не верю, что ты вернешься. — О, ну хочешь — сходи со мной, надзиратель! — Никуда я не пойду. С чего бы это. Я на работе. Это твои проблемы, а не мои, что ты не можешь заплатить за банку ананасов. — Я могу заплатить! Просто ты ведешь себя, как сука, и отказываешься принимать мою карту. — Потому что она не твоя. — Молодые люди, вы можете как-нибудь быстрее разобраться? Парни одинаково растерянно смотрят на женщину с тележкой, у которой на лице отметилось заметное раздражение. Поймав на себе взгляды, она вопросительно приподнимает подведенные брови, указывая на свои покупки. Немного неловко помолчав втроем, Тенко нарочито эмоционально восклицает: — Вот видишь! Из-за тебя уже очередь собралась. Давай быстрее. Либо ты платишь, либо Курогири звонит твоему отцу. Тойя возмущенно вздыхает, но у него не остается никаких слов в противовес. Он может только смотреть на спокойное лицо продавца и хватать ртом воздух. Это проигрыш по всем фронтам. — Знаешь, окей! — восклицает Тойя, когда женщина красноречиво кашляет и сверлит взглядом почему-то его, а не Тенко. — У меня есть кое-какая мелочь. Я ее обычно бедным отдаю. В последнюю фразу Тойя вкладывает максимум своего яда, но это Шимуру не впечатляет. Даже ни один мускул не двигается на лице. Он лишь скептически протягивает: — Вау, ты такой благородный. Здорово. Тойя снова достает бумажник и вытряхивает из него всю мелочь, даже не помня, откуда она вообще у него, учитывая, что он всегда платит картой. Всегда, а тут сыскался умник. Чуть прищурившись, Тойя старается быстро посчитать, сколько у него монеток. Лицо Тенко со скептического становится жалостливым. И это еще более унизительно. — Тебе этого не хватит, — говорит он, когда пауза начинает затягиваться. Даже женщина из очереди наблюдает за происходящим с интересом. — Посмотрим, — бормочет Тойя, понимая, что снова сбился в подсчете. — Не отвлекай. — Что тут смотреть. Я работаю с деньгами и уже на глаз могу сказать, что тебе не хватит. — Посмотрим, — с нажимом повторяет Тойя, высыпая монетки из ладони на стойку, чтобы было удобнее считать. — Оооо, это надолго походу, — протягивает Тенко и, порывшись в ящичке под кассой, кричит: — Токоями-кун, ты снова унес отмену. Верни. А ты хоть на ананасы наскреби. Двести восемьдесят две йены. Тойя вздергивает голову и смотрит с неприкрытой злостью, но Тенко вообще отворачивается в другую сторону, а женщина в очереди давит улыбку. Это что вообще такое? Из-за стеллажа на тележке выезжает готичный парень, размахивая пластиковой карточкой. Увидев Тойю, он удивленно восклицает: — О, он все еще здесь. Тойя разве что не рычит на него, а Тенко обреченно вздыхает, проводя карточкой отмены по кассе: — Он все еще здесь. Не может заплатить за свои ананасы. Подходите сюда, я пока вас посчитаю. — Я могу за них заплатить! — восклицает Тойя. — Просто ты ведешь себя, как сволочь, и отказываешь брать мою карту. — Почему? — приподнимает брови Токоями. — Потому что она не его, — поясняет Тенко, сканируя покупки женщины. — Вам пакет нужен? — Нет, спасибо. После вашей лекции про пакеты у меня теперь эко-сумка. — О, это очень здорово! — тут же воодушевляется Тенко. — Вот увидите, так гораздо удобнее! — Курогири-сан знает, что ты читаешь покупателям лекции про пакеты? — громким шепотом спрашивает Токоями. — Так-то с них тоже процент в зарплату и доход магазина идет. — Тихо, — шикает на него Шимура. — Природа важнее одной йены с пакета. Наличные или по карте? — По карте, — кивает женщина. — А у нее ты документы спрашивать не будешь? — вклинивается Тойя, сгребая монетки обратно в ладонь. — Уже спрашивал, — отвечает покупательница. — Когда я в первый раз здесь была. — Вот видишь, ты не особенный, — разводит руками Тенко. — Спасибо за покупку, приходите к нам еще. Ну что, посчитал свои деньги? Платить собираешься? — Ага, посчитал, — со скрипом отзывается Тойя, высыпая монетки на тарелочку для мелочи. Тенко быстро перебирает их пальцами, пересчитывая, а потом качает головой: — Здесь не хватает. — Я знаю, — глядя в сторону, бормочет Тойя. — Четырнадцать йен. — Я знаю! — с нажимом повторяет Тойя. — Значит, это все-таки повторная кража, и нам нужно вызывать Курогири, который будет связываться с твоим отцом. А ты тот еще рецидивист. — Из-за четырнадцати йен?! — взмахивает руками Тойя, и в его голосе сквозит неожиданное отчаяние. Однако Тенко непреклонен. Он наклоняется чуть вперед и медленно проговаривает: — Из-за моих четырнадцати йен, Тодороки Тойя. Токоями присвистывает и медленно отъезжает назад. Хочется думать, что ему послышалась фамилия парня, с которым Шимура с таким садизмом ссорится. Тойя выдерживает долгий зрительный контакт с Тенко, а потом отступает на шаг назад и принимается в остервенением перебирать свой рюкзак. — Ты страшный и жестокий человек, — почти сокрушенно вздыхает Фумикаге. — Вот именно, — тут же кивает Тойя. — Ты даже не представляешь, насколько, — с явным самодовольством протягивает Тенко. — Но не говори мне, что не согласен с моей позицией. — Согласен, — подумав, говорит Токоями. — Вор должен быть наказан в полной мере. Тойя скрипит зубами, но молчит, обыскивая рюкзак. Быть не может, чтобы где-нибудь на дне у него не заявлялось гребаных четырнадцати йен. Это просто смешно. Пальцы нащупывают еще что-то, и Тойя кидает монетки на стойку. Тенко ловко подхватывает их и отправляет в кассу, сообщая: — Еще четыре. — Нет у меня еще четырех! Хватит издеваться! Хочешь, твой напарник проводит меня до банкомата, где я сниму наличку. Токоями собирается что-то сказать, но Тенко его перебивает: — Нет, он очень занят. Он же на работе. А несанкционированно уходить с работы нельзя. Что ты такое придумал. Нет, ты точно никогда не работал. — И что, будешь вызывать своего босса ради четырех йен? Тенко молчит, чуть искоса глядя на Токоями. Тот едва заметно качает головой. Если ради такой мелочи снова позвать Курогири, он точно будет не в восторге, что его работники страдают какой-то ерундой. Однако так просто Шимура тоже сдаваться не намерен. — Ну, простить тебе их я тоже не могу. Знаешь, давай я схожу на обед, а потом мы это обсудим. Можешь попробовать попросить милостыню. Может быть, кто-нибудь тебя выручит. Покричи, что ты Токороки, может быть больше дадут. — Ты нарочно это делаешь, — вздыхает Тойя, прикрыв глаза. — Нарочно коверкаешь мою фамилию. — Ничего подобного. — Может, он тебе бы завтра донес эти четыре йены? — робко предлагает Токоями, решив проявить хоть немного милости к парню, который явно был в шаге от того, чтобы сесть на пол и завыть в потолок. Тенко кидает быстрый взгляд на Фумикаге, а потом оценивающе смотрит на Тойю. — Ну не знаю, — недоверчиво протягивает Шимура. — Он не выглядит надежным. Он же не та старушка, что покупает у нас кошачий корм. — Да принесу я тебе эти гребаные четыре йены! Ты меня уже больше двух часов в этом магазине держишь, как в плену. — Не надо быть таким драматичным, боже, — скривившись, качает головой Тенко. — Это все твоя вина. Если бы ты с самого начала на мое заявление про батончики сказал: «Извини, сглупил, больше так не буду, вот твой товар», всего этого сейчас бы не было. А так ты решил прикинуться сначала тупым, а потом крутым. Так что теперь ты просто расхлебываешь свою карму. Не более. Нужно быть веееежливым с обслуживающим персоналом, потому что ты не знаешь, как они могут отомстить. Надеюсь, официантам ты так не хамишь. Они ведь имеют доступ к твоей еде. Ну, знаешь. Как в «Бойцовском клубе». — Закончил с лекцией про карму? — сквозь зубы сцеживает Тойя. — Да, пожалуй, — кивает, как ни в чем не бывало, Тенко. — Мне на обед пора. Так что можешь идти. Четыре йены принесешь завтра. Только смотри, чтобы точно. До пяти вечера. А то мне не влом будет нагуглить ваш номер и позвонить твоему отцу. Судя по тому, как ты размахиваешь своей фамилией, про вас должно быть много информации. Подожди, я запишу, а то ж забуду. Как там тебя? Докироки Тойя? Тенко берет карандаш и листик и поднимает абсолютно невинный взгляд. Повисает молчание, разрываемое только пофыркиваниями Токоями, который старается не засмеяться. — Ага, так и запиши, — наконец мрачно кивает Тойя. — Почему ты не коверкаешь мое имя? — Оно простое, и я не могу придумать достаточно смешной вариант, — спокойно отвечает Тенко, записывая на листочке, что Тодороки Тойя должен ему четыре йены. Конечно, забыть такое будет сложно, но Шимура все равно не доверяет себе в достаточной мере в этом плане. Для большей достоверности он рисует рядом злобную рожицу со всклоченными волосами, которые раскрашивает красным. — Боже, поверить не могу, что трачу на тебя свое время! — восклицает Тойя, разворачиваясь и направляясь к двери. — Пошел ты нахер. — И тебе хорошего дня, — тараторит ему вслед Тенко. — Спасибо за покупку. Приходи к нам. И четыре йены до пяти вечера принеси завтра, а то я позвоню твоему отцу. Тойя вздергивает вверх руку со средним пальцем и выходит из магазина, громко хлопнув дверью. Все пошло не по плану. Этот парень за кассой — просто катастрофа! Тойя быстро заходит в ближайший переулок, прислоняясь затылком к грязной стене. Что это вообще было? Неужели в этом городе существует хоть кто-то, кто не знает его отца? Или он просто так профессионально притворяется идиотом? Сердце бешено колотится. Странная мысль, что он был в шаге от того, чтобы попасть в полицию из-за сраных батончиков мюсли будоражила. Ну что ж, это проиграна битва, а не война. Один-ноль. А этот магазин Тойя все-так ограбит. Это уже дело принципа. — Хлопать так дверью было вовсе не обязательно, — ворчит Тенко. — Придурок. — Что-то мне подсказывает, что ничего он тебе завтра не принесет, — протягивает Токоями, укладываясь в тележку и свешивая ноги. — Ты реально позвонишь тогда его отцу? — Не знаю, — пожимает плечами Шимура, беря жвачки и возвращаясь к витрине. — Посмотрю на свое настроение завтра.  — И не боишься нарываться на неприятности с этим парнем? Тенко оборачивается на напарника и скептически вскидывает брови, но Токоями выглядит серьезным. И даже каким-то обеспокоенным. — Слушай, — вздыхает Шимура, — я правда абсолютно без понятия, кто эти Тодороки такие. И почему я должен бояться. И мне уже самому начинает казаться, что я упустил какой-то огромный пласт информации, с учетом, что ты их знаешь, Курогири-сан, судя по всему, их знает, и сам этот парень был очень удивлен моим неведением. — Ты сейчас серьезно? — хмыкает Токоями. — Не знаешь Тодороки? Его отец известный бизнесмен. Занимается какой-то там охраной. Походу, у нас даже камеры наблюдения его фирмы. А еще он политик. Ну, знаешь, не только в нашем городе, но и… там. Фумикаге многозначительно распахивает глаза и, поджав губы, поднимает палец, указывая куда-то в потолок. Тенко медленно моргает и запрокидывает голову, глядя туда, куда указывает Токоями. Повисает пауза, а потом Шимура, опустив голову, серьезно просит: — Пожалуйста, не указывай так двусмысленно куда-то в небо. Токоями недовольно цокает языком и опускает руку. Никто в этом здании не ценит его метафорическую натуру. А ведь он душу вкладывает! Расставив клубничные жвачки, Тенко берет следующую коробку, с лаймовыми, и говорит: — Ну, я очень сомневаюсь, что он побежит жаловаться на меня отцу. Как ты себе это представляешь? «Пап, пап, мальчик-продавец обидел меня в магазине, не дав украсть мне четыре батончика мюсли и заставив платить за банку ананасов, которые я сожрал прямо в магазине на полу». У него вроде есть гордость, чтобы так не делать. — Токоями прикрывает рот ладонью и смеется. — Ну, и даже если он реально на меня пожалуется, то, во-первых, я не думаю, что его крутой отец станет тратить время на такую фигню, как я, а, во-вторых, надеюсь, сделать мою жизнь хуже, чем она есть, будет достаточно проблемно. Я трачу свою юность на банки ананасов и жвачки. Может быть, он даже пожалеет меня и усыновит. Ну или просто даст денег. — Ты оптимист. — А что мне еще остается. Не трястись же от страха. — Я не понял. Это что такое? Вам заняться, что ли, нечем? Тенко вздрагивает и быстро оборачивается. Курогири стоит между стеллажей и смотрит… ну, не то чтобы недовольно. Но что-то в его холодном взгляде говорит, что дальше по сюжету могут последовать неприятности. Токоями округляет глаза и пытается выбраться из тележки, в которую улегся, но из-за того, что он слишком торопится, сделать это никак не получается, поэтому он только нелепо дергается, пока тележка медленно отъезжает назад под пристальным взглядом Курогири, который непонятно каким образом успел выйти из своего кабинета и, видимо, прогуляться по залу. Тенко кусает себя за губы, чтобы не засмеяться, и быстро бормочет, размахивая жвачками: — Не понимаю, о чем вы. Я работаю. Расставляю товар. Шимура отворачивается обратно к витрине и, прикрыв ладонью рот, беззвучно смеется. Только плечи подрагивают. Токоями сдается и обмякает в тележке, глядя на своего начальника максимально жалостливо, надеясь на пощаду хотя бы за то, что на идиотов не обижаются. Курогири терпеливо прикрывает глаза. Ну что ты будешь делать с этими подростками. — Шимура-кун, помоги своему напарнику извлечься из тележки, пусть займется овощами. Там помидоры привезли. И Токоями-кун, если я тебя еще хоть раз увижу катающимся на тележке, я запрещу тебе к ним вообще приближаться. Будешь все коробки таскать в руках. — Понял, — кивает Фумикаге, хватаясь за руку Тенко, пока тот держит тележку, чтобы она не отъезжала, и выбираясь из нее. — Спасибо. — Я-то думал, самая большая катастрофа здесь я, — улыбается Шимура, провожая взглядом Курогири, который снова скрывается за тяжелой дверью. — Он, наверное, проверял, как мы ананасы поставили. Странно, что ничего не сказал, что пирамиду скосил.  — Нет предела совершенству, — мудро изрекает Токоями. — Кажется, он устал, и решил, что если ты ее пойдешь переделывать, все станет только хуже. Куда больше меня напрягает его умение появляться из неоткуда. Таким людям в начальники нельзя! Мне шестнадцать, и я уже скоро буду закрашивать седину!