Оголённый нерв

Тонкая, всегда сильная и уверенная, спокойная и слегка отстранённая, сейчас Лена сдалась. Она устала. Устала бороться с глупыми сценами ревности, которые Леонидов устраивает будто по расписанию. Устала от этого жуткого, пронизывающего холода, поселившегося в их доме. Устала каждое воскресенье рваться на работу, ведь дома находиться стало омерзительно и как-то больно. Устала от равнодушия. В последние месяцы только Макс мягко выводил её из этого состояния. Они много говорили, обедали вместе, стали гораздо ближе друг другу. Только с ним Лена чувствовала себя свободно, легко, тепло и спокойно. Она стала на час раньше приезжать на работу, чтобы не торопясь выпить кофе в приятной компании. Вот и сегодня Макс просто собирался позвать Лену на обед в кафе за углом, чтобы она не просидела голодная до вечера, не поднимая головы, как всегда погрузившись в любимую работу. Но застал её очень напряжённой и какой-то странно надломленной. Глаза, которые раньше искрились, как самые яркие в мире звёзды, погасли и потускнели. От королевской осанки не осталось и следа: плечи подались вперёд, а спина ссутулилась. Куда-то исчезла та безупречная леди, которую Макс знал уже почти двадцать лет. Но открылась маленькая, одинокая, слабая девочка, которую обидели, предали, разбили и бросили. Когда она расплакалась, по-детски наивно уткнувшись в его плечо, он прижал её к себе, аккуратно обнял за плечи и стал гладить по волосам, слегка покачиваясь, будто убаюкивая, успокаивая её. - Тише, Лен, тише. Всё хорошо. Она только всхлипнула, не поднимая глаз. - Я с тобой, ты слышишь? Был и всегда буду. Успокаивайся давай. Поднимает глаза и смотрит в его, добрые, наполненные безмерной нежностью и принятием. - Прости меня. Он удивлён, даже ошарашен. - Не понял. За что? - Я не должна была так поступать. Логическое ударение в её надрывной реплике ударило прямиком в слово "так". - Прекрати, всё давно в прошлом. Всё в порядке. Она отстранилась, обхватила колени руками и уткнулась в них лицом, на котором ещё не высохли слёзы. Макс встал, налил воды в стакан, дал его Лене. - Держи. Она опустошила его большими глотками. - Я устала. Мне нужно побыть одной, уходи пожалуйста. Он не удивлён, скорее слегка разочарован. Не рассказала, что случилось, хотя и так всё ясно: Лёша снова натворил что-то, что ему бы не простила. Разозлился на себя за то, что стал жилеткой для бывшей жены. Сознание услужливо подкинуло мерзкое, тщательно закопанное воспоминание: как она уходила. Как собирала чемодан, торопливо складывая в него все свои вещи, ходила по квартире и, кажется, специально стучала каблуками и покачивала бёдрами. Мол, посмотри, кого ты теряешь, алкоголик. А он был пьян и чувствовал только, каким противным звоном в ушах отдавался каждый её шаг. Она окинула его прощальным взглядом, в котором было и презрение, и жалость, и беспокойство, но была и любовь, его собственными руками разрушенная, но ещё тлеющая в её душе. Она хлопнула дверью, стук каблуков и скрежет колёсиков чемодана были слышны ещё в подъезде. Хотелось броситься за ней и вместе с тем никогда больше её не видеть. Эта странная двойственность и затуманенное алкоголем сознание выгнали его на балкон. Привычным жестом достал сигарету, сделал первую затяжку, опустил глаза: она... Смотрела на него, будто ждала, просила, умоляла: "Не дай мне уйти! Помоги мне остаться!" Но он не помог, даже не попытался её остановить. Такое женщины не прощают. А за ней приехал до боли знакомый чёрный внедорожник с мигалкой. "Вот так как-то. Классный друг у меня". Ухмыльнулся, выпил водки прямо из горла и уснул. Вдруг понял, что вспомнил этот эпизод, так и не покинув лабораторию. Остался стоять у дверей, как истукан. Макс обернулся, Лена смотрела ему в спину пустыми глазами. Это был в точности тот взгляд... По спине побежали мурашки. Он торопливо молча вышел. Бросился на улицу вдохнуть пару глотков свежего воздуха и сбросить это наваждение. Хотелось выть.