***
Мужчина стоял, оперевшись руками о подоконник, и смотрел вглубь таинственного сада Малфой мэнора, который застал не одно поколение волшебников этого семейства. Будучи ребёнком Люциус подолгу проводил время в тени старых деревьев, опьяненный ароматом редких растений и сладостью роскошных кустовых роз. Для него не было большей радости, чем затеряться в глубине сада и просидеть там до самого вечера, тайно желая, чтобы его никогда не нашли. Волшебник тяжело вздохнул и прислонился лбом к холодному стеклу. Ему не давала покоя мысль, что Гермиона так изящно отвергала все его знаки внимания, в то время как любая другая волшебница на ее месте была бы на седьмом небе от счастья. Воображение Малфоя решило сыграть с ним злую шутку и подсунуло изображение, на котором новый «друг» Гермионы целует ее нежные губы, гладит изящную талию, обнимает за плечи. В мужчине взыграла такая ревность, что он до боли впился ногтями в свои ладони. Проигрывать никто не любит, а Малфои проигрывать ненавидят. — Как, говоришь, его зовут? — Люциус задал вопрос стоящему все это время позади него сыну. — Кого? — Друга, — Люциус вложил в это слово, казалось, всю ненависть и презрение мира, на которые был способен. — Ричард, — ответил Драко. — Отец, какое тебе вообще до него дело? Вам, как говорят, вместе детей не крестить. Губы Люциуса расплылись в ядовитой ухмылке. Он прошёл мимо сына, задев его подолом своей мантии, и напоследок бросил: — Познакомиться хочу. «Мерлинова борода» — Драко почуял неладное. У него было два выхода из сложившейся ситуации: либо рассказать всё Гермионе и отведать парочку непростительных, либо уехать куда-нибудь на Северный полюс и подождать, пока его отец и Ричард не поубивают друг-друга. Сочтя первый вариант более гуманным и справедливым, он отправился навестить подругу.***
Гермиона слушала, как младший Малфой без запинки выплескивает на нее, казалось, бесконечный поток информации и пыталась на сонную голову переварить это, что есть сил. Когда рассказ подошел к концу, она ударила себя по лбу и выдала лишь: — Я знала, что ты дурак, Драко, но чтоб настолько… Это же надо было догадаться рассказать своему неуравновешенному отцу, которого, к слову, вообще моя личная жизнь не касается, что я познакомилась с молодым человеком, да еще и имя его выдать. Очень мудрое решение, Малфой, — поаплодировала девушка своему другу. — А про поцелуй ты не сказал? Чтобы уж окончательно всех добить. — Да не говорил я ничего, — парень обиженно поджал губы. Гермиона вздохнула, возведя глаза к потолку. — И что ты мне прикажешь сделать? Пусть хоть поубивают друг друга — флаг им в руки. Мне все равно как на одного, так и на другого. Девушка подошла к зеркалу, чтобы поправить растрепавшийся пучок. — Но ты же понимаешь, что отец будет реагировать так на каждого, с кем ты знакомишься? Он живет по принципу «да не доставайся же ты никому». Гермиона яростно отбросила шпильку, которой так старательно все это время пыталась закрепить волосы, и уставилась на Драко, от чего ему захотелось поежиться. — Если ты не будешь докладывать своему помешанному отцу каждый мой шаг, то не будет поводов для беспокойства ни у тебя, ни у меня! — угрожающе растягивала она каждое слово. — Люциус Малфой не имеет и никогда не будет иметь никакого отношения к моей частной жизни! А если он попытается в неё влезть, то жестоко за это поплатится. Я ясно выразилась? Друг удрученно кивнул. Гермиона победоносно вскинула голову. В этот момент пришло сообщение на электронную почту, оповестив присутствующих звоном колокольчика. Девушка открыла ноутбук, чтобы прочитать письмо и пришла в ужас. С лицом полным непонимания она повернула экран к Драко, давая ему возможность прочитать сообщение. Побледневший парень запустил руку в волосы и шумно выдохнул. — Как это понимать? — Гермиона снова и снова перечитывала строки, в которых Ричард извиняется, что не сможет прийти сегодня на свидание, так как попал в клинику с переломом ноги и сотрясением мозга после нападения. — Если это сделал Люциус, ему это так просто с рук не сойдет. Он не имеет права безнаказанно калечить людей, — зашипела Грейнджер. — Как был палачом, так им и остался. — С чего ты взяла, что это именно мой отец? Всего лишь совпадение. Может, Ричард просто упал. Гермиона взглянула на него исподлобья, давая понять, что речь Драко звучит неубедительно. — Вечером я загляну к вам на чай, — начала говорить Гермиона. — Твой отец не должен знать о моем визите, пусть это будет для него сюрпризом, — елейным голосом добавила она. — Я ему покажу, что бывает с теми, кто без разрешения вмешивается в мою личную жизнь. — И когда только ты стала такой кровожадной? — удивился Драко ее словам. — Когда по лесам в поисках крестражей бегала, — огрызнулась девушка.***
Люциус весь день работал с документами и перебирал архивные залежи в своей библиотеке. Этот нудный и утомительный процесс вызвал у мужчины ужасную мигрень, из-за чего ему пришлось спуститься за зельем, чтобы избавиться от адской головной боли. Волшебник, как в тумане, добрался до своей лаборатории, где у него хранился запас необходимых лекарств и как можно скорее принял горьковатую жидкость, которая еще никогда не казалась ему такой сладкой на вкус. Боль тут же отступила, от неприятных ощущений не осталось и следа. Люциус посчитал, что после всех мучений заслужил выпить стакан огневиски и направился за ним на кухню. Там его ждали Драко и Гермиона, коротавшие время за игрой в маггловские шахматы, которые в Малфой мэноре почему-то пользовались особой популярностью. — Шах и мат, друг мой, — девушка светилась от радости, как во времена учебы в Хогвартсе, когда блестяще сдавала экзамены и получала высшие баллы за них. — Мисс Грейнджер, — сладко протянул Люциус, прерывая её минуту славы. — Рад вас видеть. — А я-то как рада, мистер Малфой, — ехидно ответила девушка. — Словами не передать. — Отец, присоединишься к нам? — спросил Драко, приглашая волшебника за стол. Гермиона недоумевающе на него покосилась. Играть в шахматы с Люциусом Малфоем в её планы не входило — вечер затягивался. — С удовольствием, — ответил мужчина, напрочь забыв про свою изначальную цель. — Будете играть белыми или чёрными, мисс Грейнджер? — Чёрными, мистер Малфой, — ответила девушка, не разрывая зрительного контакта. — Я буду играть черными. Драко почувствовал, как воздух между ними наэлектризовался и подумал, что, когда эти двое собираются вместе, рядом лучше не находиться — убьёт. — Делайте первый ход, — ставя последнюю фигуру на шахматную доску сказала девушка. Люциус сходил пешкой, Гермиона поставила свою напротив. Игра началась. — Со скольки лет вы играете в шахматы? — осведомился волшебник у девушки. — С пяти, — ответила она, наблюдая за тем, как соперник делает ход конём. — А вы? — Примерно с этого же возраста. Мой отец придавал большое значение умению выигрывать в шахматных партиях. Он считал, что это ключ к победам в реальности. — Ваш отец был бы недоволен вами, узнав, что вы играете в маггловские шахматы, — сказала Гермиона, наблюдая за тем, как белый конь ест её несчастную пешку. — Вы ошибаетесь. Ваши шахматы он любил куда больше волшебных. — Вот как? Занятно, — ответила девушка, делая ход слоном. — Выходит, вы хороший игрок? — Это уже не мне судить. Однако на моем счету пока ни единого проигрыша, — похвалился Люциус. — Разве что, Темному Лорду я, бывало, проигрывал, но это была скорее вынужденная мера — этот человек совершенно не умел достойно принимать поражение. «Посмотрим, умеешь ли ты это» — подумала Гермиона. — А как часто вы играете в шахматы? — Редко выпадает возможность, надо признаться. Достойных соперников мало, а абы с кем играть неинтересно. «Надо же, я для него не абы с кем. Какая честь» — Гермиона еле сдержалась, чтобы не закатить глаза. Малфой не заметил, как на его половине доски начали одна за другой исчезать белые шахматные фигуры, что привело его в недоумение. Гермиона по-настоящему вошла в кураж, и в глазах у нее заплясали чертики. «Не позавидовал бы я её врагу на поле боя» — усмехнулся Люциус. — Что вас так позабавило? — удивилась Гермиона. — Вы, мисс Грейнджер. Вижу, вы так и не избавились от школьного перфекционизма и стремления быть лучшей во всем. У девушки заалели щеки, чего она сама не ожидала. Задел, гад. — Кто бы говорил, мистер Малфой, — съязвила она. — Вам шах, — произносит Гермиона, ставя чёрного слона. — И мат. Вы проиграли, — констатировала она, искренне улыбаясь. «Ради таких счастливых глаз и проиграть не жалко» — подумал Люциус. — Не хотите выпить по случаю победы? — предложил Малфой. — Если бы я пила после каждой своей победы, то давно бы заработала алкоголизм, — ответила волшебница. — Я вообще-то поговорить с вами хотела. Наедине, — последнее слово она особенно подчеркнула. У Люциуса напряглась спина от того, с каким тоном она это произнесла. — Мы можем поговорить на террасе или в саду, там точно не окажется лишних ушей, — предложил он. — Замечательно, тогда пойдемте в сад, — воскликнула Грейнджер, взяв мужчину под руку.***
Гермиона любила сад Малфоев всей душой. Ей казалось, что во всем мире не найдется такого же по истине роскошного и великолепного места. В нем все было волшебно: мраморные статуи древнегреческих богов, фонтаны, нежные розы и пионы, кустарники разных форм и размеров. Девушка присела на мраморную лавочку и прикрыла глаза. Ей вспомнились летние вечера, и Гермиону необъяснимо потянуло в август — в ее самое любимое время года. Ещё не надвигаются осенние холода, но уже нет июльского зноя, от которого хочется спрятаться в глубине каменной прохлады дома. Волшебница тяжело вздохнула и посмотрела на мужчину перед собой. Его глаза, освещенные лунным сиянием, были похожи на яркие звезды, платиновые волосы переливались словно шёлк, а запонки из драгоценного камня сияли, как жемчужины на дне моря. Сердце девушки пропустило несколько глухих ударов, и что-то тёплое, необъяснимое разлилось в груди. Она собралась с мыслями и задала вопрос, ради которого сюда и пришла: — Мистер Малфой, вы знакомы с Ричардом? Люциус сжал набалдашник своей трости. — Нет, — ответил он. — О ком вы говорите? Гермиона потёрла переносицу. — Я знаю, что это из-за вас он оказался в больнице. Драко мне все рассказал. Люциус принял серьезное выражение лица. — И что же именно рассказал вам Драко? — Не важно. Может, лучше попробуете объясниться? — встав с лавки, спросила волшебница. — Что конкретно вы хотите от меня услышать? — поинтересовался мужчина. — Кто вам дал право с такой жестокостью нападать на ни в чем неповинных людей? — Я ни на кого не нападал, — приблизился к ней Люциус. — Ваш Ричард так испугался волшебной палочки, что, убегая, угораздил в открытый люк. Гермиона поморщилась от услышанного. — Неужели человеческая жизнь для вас ничего не значит? Вам действительно нравится унижать других и причинять им боль? — Безумно нравится, — прошептал Малфой. — Нет ничего прекраснее, чем чувство собственного превосходства над слабым. — Ричард не слабый! — воскликнула волшебница. — Да что вы? — иронично выгнул бровь Люциус. — Сильные не убегают от тех, кто на них нападает, и не становятся жертвой. Они нападают в ответ. Гермионе вдруг сделалось не по себе под этим хищным взглядом. — Я бы хотела попросить вас впредь не нападать ни на кого из моих друзей и знакомых, — куда-то разом испарилась вся бравада. — Вы же исправились, как сами любите повторять. Но похоже садистские замашки в вас остались Люциус вплотную приблизился к девушке. — Я буду нападать на каждого, кто подойдёт к тебе непозволительно близко, — прошептал он на ухо, от чего шею Гермионы обдало горячим дыханием. — И сделать с собой ничего не смогу У волшебницы закружилась голова. Ей показалось, что в саду закончился весь кислород, и она сейчас нелепо упадёт в обморок, как кисейная барышня. — Мистер Малфой, — зарычала она. — Я не ваша игрушка. Не смейте со мной разговаривать так, словно я ваша собственность. Люциусу показалось, что ее горящие праведным гневом глаза вот-вот заискрятся. Мужчина опустил взгляд на её губы. Как они соблазнительно блестели, как манили его. Он почувствовал, как по телу разливается сладкая истома, и он лишается свободы воли. «Это невыносимо. Я устал себя контролировать» — подумал волшебник. В ту же минуту он сократил оставшееся между ними расстояние и жадно впился в губы растерянной девушки. Внутри разорвался настоящий фейерверк, осветив этот вечер разноцветными огнями. Люциус целовал её властно, настойчиво, крепко сжав талию руками, а она пыталась понять, как позволила этому случиться, но была не в силах отстраниться. Гермиону еще никто так не целовал — это были новые, ни с чем несравнимые ощущения. Она начала отвечать — сначала робко, нежно, но с каждой секундой все увереннее. Волшебницу захлестнуло водоворотом сказочных ощущений, и она не знала, что со всем этим делать. «Я подумаю об этом завтра» — решила для себя Грейнджер. А пока, она разрешала себе наслаждаться тёплыми мужскими руками на своем теле, вдыхать пряный аромат мускуса и табака, жмуриться от щекочущих лицо платиновых волос. Люциус целовал ее так, словно она была самой прекрасной женщиной в этом мире, словно он ждал ее всю свою жизнь. Он никогда прежде не целовал таких мягких и сладких губ, а она никогда еще не чувствовала себя столь желанной.