Markul - Корабли в бутылках .mp3
Что−то в жизни Арсения, которая не−работа, неуловимо меняется, и он не совсем готов признать, что ему нравится это. Общим совещанием в виде пятиминутной планерки они всем офисом утверждают тот вариант нового помещения, который выбрал Арсений и одобрил Стас – Матвиенко радуется, что у них наконец будет целое помещение, куда можно с комфортом завалиться и пожрать, а Позов уже замахивается отжать себе целую стену под интерактивную карту России. Антон выражает в том числе и то сомнение, что отражается на лице у Попова – карта должна быть мира, «а ты, Дим, приучайся – скоро забудешь про свой Домбай и туры в Казань». Арсений специально тратит полдня на то, чтобы во все места засунуть объявление, что им требуется специалист по внутреннему туризму. Со стартом переезда в их филиале намечаются серьезные перемены, а Арсений впервые в жизни понимает, что даже работа – и такая интенсивная – вдруг периодически не может вытащить его из сумбурного хаоса мыслей. Арсений всегда с гордостью считал себя тем типом людей, которым никто не нужен. Вернее, конечно, было бы неплохо, допустим, чтобы кто−то иногда выслушал и приласкал, но с этим вполне могут справиться друзья или семья. А вот в плане отношений Попов был всегда автономен, никогда не проявлял инициативы и расставался с людьми с такой легкостью, словно уходил в магазин за молоком. Сейчас, в принципе, почти все эти пункты остаются неизменными, только вот Арсений впервые ощущает, что дает слабину перед этим невозможным светом и теплом, которым укутывает его Антон, едва они хотя бы пересекаются взглядами, даже если они не одни. И капитулирует перед той безмолвной поддержкой, которую Шаст, не скупясь, щедро отдает ему почти в любой мелочи. Арсений пока не признает, что ему не хочется, чтобы Антон прекращал, но понимает, что рано или поздно ему придется. Придется признать, что Шастун болт клал на все его жизненные принципы и правила, и кто−то рано или поздно должен был это сделать. Они часто остаются вечерами наедине, когда Позов с Матвиенко уходят по домам в конце рабочего дня, а Антон доделывает очередные кипы анкет в какое−нибудь посольство, и это самая уютная и спокойная часть дня. Бешеных клиентов уже нет, вообще уже никаких клиентов нет, зато есть Шаст, привыкший вместе со своим чаем молча делать кофе Арсению и вытаскивать его из кресла поработать на подоконнике. И они реально, блин, сидят на подоконнике с ноутом и курят в открытое окно, планируя переезд, и Арс не отказывает себе в маленькой слабости укладывать голову на шастово плечо. − Думаю, в пятницу мы доработаем, а в субботу начнем переезд, − говорит Арсений, вбивая в органайзере примерное расписание переезда и то, что нужно успеть в каждый из дней. – Недели нам должно хватить, и с понедельника уже начнем работу на новом месте. Как ты на это смотришь? − Положительно, − отзывается Антон, мимолетно целуя Арсения куда−то в висок и протягивая руку за чашкой чая, оставленной в стороне. За прошедшие несколько недель Арс перестал дико реагировать на любые проявления нежности, и Шаст бросил привычку раздумывать, прежде чем так или иначе нарушить его личное пространство. Ребята пока не замечали никаких изменений. – Нужно связаться с логистами и запросить стоимость перевозки всех наших вещей, причем желательно, чтобы их не разъебали по дороге. − Я уже все сделал, − Арс слегка так закатывает глаза. – И понял, что я хочу купить новую мебель. Понимаешь… Почти десяток лет мы как региональные представители были чем−то одним, а сейчас собираемся превратиться в нечто совершенно иное. И если честно, я не хочу брать из прошлого ничего, кроме ребят. − А я кто? – Смеется вдруг Шаст. – Я с ними как прошлое, или я еще не успел туда вписаться? Арсений фыркает. − А ты – катализатор перемен. Действительно – едва Шастун появился в их достаточном скромном по меркам компании филиале, как Арсения тут же поперло в дурь как в работе, так и, судя по всему, в целом по жизни, раз он не может так просто закрыть глаза на все это дерьмо. Батареечное тепло, ламповый свет и долгие ленивые поцелуи в темном офисе. Сказать, что Арс давно хотел для них перемен – значит, не сказать ничего, но он не чувствовал в себе сил вывезти, вытащить все это в одиночку на том уровне, на котором требует его перфекционистский нрав. Когда появился Шаст, спокойно остающийся ночами в офисе и берущийся буквально за все, за что берется сам Арсений, тот вдруг понял – теперь он не один. Теперь есть кто−то, кто будет стоять плечом к плечу и держать все то, что будет валиться на них вместе с этим океаном перемен. Нет, Арсений ни в коем случае не умаляет заслуг Сергея и Димы, которые работают с ним бок о бок столько лет – это было бы неблагодарным кощунством. Они – лучшее из того, что случалось с Арсением как руководителем офиса за все это время, но для реализации всех этих безумных планов в тылу нужен был кто−то другой. Кто−то драйвовый, но вместе с тем разумный, кто−то с настолько широким функционалом, чтобы мог и рыбку съесть, и то самое. И когда он появился, Арсения понесло, пусть поначалу он и сам этого не понял, перестав спать ночами и все чаще забывая уйти с работы домой. А сейчас – понимает, и уже через несколько дней они выйдут из этой душной комнаты в двадцать квадратных метров и больше сюда никогда не вернутся. Арсений купит себе большое начальственное кресло, больше похожее на трон, и в подсобной комнате отдыха оборудует нормальный мини−бар, который теперь не придется прятать в книжной полке. Арс улыбается этим мыслям, откидывая голову на антоново плечо и чувствуя его размеренное, глубокое дыхание на своей шее. Ему вдруг так легко и спокойно, что кажется – море по колено. Кажется – он может все, стоит только сделать шаг. Если не знаешь, куда двигаться, двигайся вверх. − Шаст, − зовет он тихо, кладет руку поверх его ладони и сплетает пальцы, чувствуя прохладный металл колец и браслетов, выглядывающих из−под длинного рукава белой толстовки. – Поехали по городу прокатимся? Только залей кофе в стаканчики. Пока Арс выключает компьютеры, Антон делает ему американо и закрывает картонный стаканчик крышкой, прихватывая в карман телефон и пачку сигарет с зажигалкой. Очередная ночь без сна, но вряд ли кого−то из них сейчас это волнует.***
Они катаются по ночному Питеру едва ли не до самого утра, когда затянутое темной батистовой пеленой небо начинает светлеть розоватым рассветом; говорят одновременно обо всем и ни о чем – о том, что было, о том, что будет, об афишах новых фильмов и театральных премьер (Арсений) и о том, что можно всем вместе сходить поиграть в бильярд, чтобы отметить переезд (Шаст). Когда кончаются силы и желание разговаривать, они молчат, глядя каждый в свое окно и наблюдая за неспешно сменяющимися видами безлюдных улиц; часа в три Арсений заезжает на заправку, и вместо того, чтобы заполнить бак, они долго целуются у капота машины, просто потому что захотелось. У Арсения мысли из головы вытекают, оставляя после себя лишь приятный вакуум и в тысячи раз сильнее обостренные ощущения, когда Антон сжимает пальцы на его талии, забравшись под пальто и притягивая к себе ближе. Часа в четыре Антон на пассажирском сидении задремывает, а Арсений на автопилоте привозит их обоих к своей квартире, и нет смысла ехать куда−то. Вставать через три часа, и Арс не уверен, что будет даже ложиться. Стелить Антону на диване кажется бредом, и Арсений просто машет ему в сторону своей спальни, где они валятся на кровать прямо так, одетыми, и Шаст засыпает мгновенно, а Арсений честно три минуты раздумывает над перспективой принять душ. Решает, что он сделает это утром. Ну как – утром. Уже часа через два. Уснуть не может, хотя и хочется, и поэтому остаток ночи он просто слушает размеренное дыхание Антона и не двигается под его тяжелой рукой, перекинутой поперек талии.***
Утром Антон просыпается один и даже не сразу понимает, где оказался – только вокруг все пахнет Арсением, а на часах, черт возьми, тринадцать ноль−ноль. Шаст подрывается на заправленной постели, на которую они так и упали, видимо, уже в полусонном бессознательном состоянии, и, мгновенно проснувшись от вида времени на телефоне, летит обнаруживать Арса. Арса обнаружить не удается – квартира пуста, а на стильном шоколадного цвета холодильнике (позёр, блин) обнаруживается записка, пришпиленная магнитиком в виде Статуи Свободы с хуем вместо огнива. Записка, серьезно, Арс, ты в каком веке живешь? «Уехал на работу. Поспи, ключи можешь привезти мне в офис к вечеру. Еда в холодильнике есть. Если не сложно, настрой удаленный доступ через мой ноут на свой офисный компьютер и проверь, прислал ли этот придурок из группы на Мальту все доверенности на несовершеннолетних». Почерк летящий и когда−то, наверное, очень красивый, но в пылу борьбы с интенсивной работой потерявший прежний каллиграфический вид. Антон бездумно слоняется с полчаса по квартире, пытаясь решить, поехать ему в офис прямо сейчас или сделать так, как Арсений ему написал – в итоге принимает душ, завтракает чашкой чая и, прихватив с собой еще одну, чешет в сторону давно уже приглянувшегося угла с пледами и подушками, запрашивая удаленный доступ к своему ноуту, который спустя минуты две дает ему Поз, получивший птичку в скайпе. − А где Тоха? – Димка, написав ему пароль для входа, кладет на стол Арсению только что оформленный договор с новым клиентом. – Он сегодня не придет? − Я дал ему выходной, − невнятно отвечает Арсений и, не глядя, протягивает Позову печать. – Он слегка приболел, завтра уже обещается выйти. Поработает из дома, а послезавтра все вместе начнем перемещаться. Сам Арсений, так и не сумев уснуть, не стал будить Антона, спавшего настолько крепко, что даже выползания Арса из−под его руки остались им незамеченными. Арс же справедливо решил, что раз он сам заварил кашу с ночными прогулками, сам же и будет разгребать, а потому уже в семь утра сгонял в душ, позавтракал, оделся и выскочил на работу, оставив Антона досыпать и выключив в его телефоне все будильники. − А−а, − глубокомысленно тянет Поз. – Понятно. Арс? Вдруг тише. − Ау? – Арсений отвлекается от экрана, являя миру и Диме серые тени под глазами, очертившиеся еще острее скулы и укладку, растрепанную сильнее, чем обычно. − Все в порядке? – Ощущает глупую потребность все же задать этот вопрос Позов и ожидаемо получает в ответ кивок. Глупую хотя бы потому, что едва ли Арсений хоть когда−то признавал, что он заебался, и ему срочно нужно отдохнуть. – Ну−ну. Ладно, золотая рыбка, не трогаю тебя больше. − Фу, − кривится Арсений. – Оставь рыбу в покое.***
В течение следующей недели они все вместе теряют покой, сон и остатки разума, потому что переезд оборачивается настоящей катастрофой, имя которой по большей части – Арсений Сергеевич Попов. В выходные эта неуемная задница, загрузив весь офис в свою машину (благо, их пока всего четверо), ездит−ездит−ездит по мебельным и выбирает мебель, которая обязательно вписалась бы в тот дизайн, который он придумал у себя в голове. Когда Поз заикается о том, что они вообще не понимают, о каком стиле идет речь, Арсений одаривает его неподражаемым взглядом для особо одаренных и садится рисовать прямо в мебельном магазине. Арсений выбирает все от и до – новые столы, новые стулья и диван для клиентов, новый шкаф и диванчик в подсобку, новую микроволновку и новый маленький холодильник, и все бы ничего, но он требует от всех консенсуса просто по каждой детали. Матвиенко, взвыв, просто вопит, что он согласен на все, а в особенности никуда не переезжать. Тотальная задница с выбором мебели и заказом доставки отнимает у них полтора для, и в остаток воскресенья они вчетвером просто сидят на полу старого офиса, откуда уже вывезли всю электронику, в окружении коробок с вещами, и с нечитаемыми лицами втыкают в листы с проектом переезда, разложенные Арсом. В понедельник Матвиенко срывает голос, наорав на грузчиков, которые чуть не пускают в полет его драгоценную кассу, и с рычанием ходит за ними по пятам, готовый в любой момент броситься на них с кулаками и пояснить за ценность бухгалтерии. Во вторник Арсений оказывается близок к убийству Шастуна за то, что тот грязным кроссовком обтерся о кремовый кожаный диван, который уже привезли и поставили в клиентской зоне. Антон, второй час пытающийся собрать полочку из икеи, только тихо вздыхает и пытается убедить себя, что если он наорет на Арса в ответ, то лучше никому не сделает. В среду Позов приносит с собой термос с ромашковым чаем, потому что в этот день запланировано установить на свободную стену огромную красивую интерактивную карту мира, стоящую в большой плоской коробке у двери. Сергей просто прячется в подсобке, а Антон смело стоит у Арсения за плечом, пока тот сверлит взглядом электрика−монтажника, пришедшего обеспечить карте подсветку. Когда мальчик−установщик чуть не роняет карту, Арсений хватается за канцелярский нож. В четверг Антон спотыкается о пустые коробки из−под мебели и носом едва ли не пропахивает половину офиса, но вовремя утыкается в Позова, который слегка смягчает его падение, но не смягчает своего. Остаток дня Поз то и дело потирает ушибленный копчик и дает тысячу и один повод шутить по поводу отвалившейся жопы. В пятницу охрипший от криков Арсений обводит взглядом практически оформленный офис, звонит в клининговую компанию и просит прислать уборщицу, которая выдраит все эту авансцену до блеска и при этом будет вести себя максимально тихо, чтобы ее никто не убил. Шаст кладет ему на плечи тяжелые руки, увитые звякнувшими браслетами, и предлагает съездить за наполнением для угнездившегося в подсобке мини−бара. Арсений кивает и отдает ему ключи от своей машины, забираясь на пассажирское.***
− Охуенно, − выдыхает, не сдержавшись, Арсений и прикрывает глаза, откидывая голову на спинку высокого кресла. В субботу утром они заходят уже в полностью подготовленный, вычищенный и вылизанный офис, стоивший им кругленькой суммы из бюджета, и сначала даже не верят, что теперь они будут здесь работать. У Арса внутри все поет и пляшет, а сам он не танцует только потому, что не спит нормально уже какую ночь подряд и сегодня обязательно собирается с этим покончить. Их встречает просторное светлое помещение с окнами от пола до потолка – это был один из тех моментов, за которые Арсений отчаянно зацепился в этом месте, уже представляя, как офигительно будет смотреться вид на многоэтажки и какое будет создавать впечатление. «А еще как круто будет каждый раз мойщика окон вызывать», - ворчит Позов, но понимает, что чувство прекрасного в Арсении не умрет никогда. Наконец-то у них клиентская зона отделена от рабочей, а касса и сейф находятся вблизи Матвиенко, а не «через три пизды колено», как добрый Сережа любил Арсу напоминать при всяком удобном случае. В клиентской зоне расположился многострадальный кремовый диван, кофейный стеклянный столик, пара кресел, комнатная пальма, имя которой еще не успели дать, и стильный альбом с полароидными фотографиями из путешествий, которые они организовали своим клиентам. Мебель – не подкопаешься, это приходится признать всем и простить Арсения за все его выходки в процессе выбора. Главная гордость – огромная интерактивная карта мира – расположилась на стене, подсвеченная днем желтоватым цветом; ребята несколько дней имели удовольствие наблюдать, как Арс, словно ребенок, игрался с подсветкой, то и дело меняя ее цвет, рассматривал отмеченные огоньками столицы мира, сам с помощью стилуса подсвечивал самые крупные аэропорты и чертил различные маршруты. «Это чтобы клиентам показывать», − оправдался стоически, но никто ему не поверил. − По мне так, подсобка – пушка, − выражает общее восхищение Матвиенко, и Арсений закатывает глаза, мол, это уже и подсобкой не назовешь с такой начинкой, но в целом соглашается. Туда перекочевали все кухонные принадлежности в виде кофемашины, микроволновки и холодильника, там же расположился еще один диван, столик и мини-бар, который они с Антоном на днях щедро набили, как говорится, на вкус и цвет, а в особенности, судя по всему, на вкус Арсения. − Вот здесь посадим нового менеджера по внутряшке, − Арс хлопает по столу в противоположной стороне от своего места. Себе отдельный кабинет он не искал – директор директором, а с клиентами он тоже работает, да и без ребят было бы скучно – все равно торчал бы вечно у них. – Дим, надеюсь, в ближайший месяц мы найдем кого-нибудь на твое место, а тебе пока нужно вливаться в нашу с Антоном стезю. − Ребятушки, − просыпается от созерцания их нового места работы Шастун и улыбается, складывая на груди руки. – А может, все-таки в бильярд? Голосов против не находится – даже Арсений, пообещавший себе поехать домой и отоспаться, принимается быстро гуглить, где можно найти относительно тихое место и поиграть в обнимку со стаканчиком виски.***
Полчаса, гребаных полчаса Сергей с Антоном с пеной у рта спорят, в русский они будут играть или в американку, а Позов просто сидит рядом с Арсением на диванчике в холле и флегматично обновляет инстаграм их офиса, выкладывая туда новые фото; Арс, закинув ногу на ногу, наблюдает то за ним, то за ребятами, пытающимися разобраться в своих предпочтениях. Дима, куда хуже разбирающийся в бильярде, но куда лучше – в ситуации, просто знает, что Арс уже давно все решил. И верно – Арсений, вдоволь насладившись перепалкой Матвиенко и Шаста, молча подходит к администратору и оплачивает им стол для русского бильярда на два часа. − Забыл, − закатывает глаза Серега. – Мы же с начальником. Димка играть отказывается, потому что его обычно хватает ну максимум на американку, да и желания нет особо – он просто за любой движ и всегда рад с ребятами отдохнуть; игру начинают Арсений с Антоном, а они с Сергеем разбираются с наличием виски и хоть какой-нибудь закуски, чтобы совсем уж не развезло. Играть в бильярд и бухать это, конечно, интересное сочетание, но кто здесь вообще собирался побеждать. Арсений любит такие посиделки, когда все расслаблены и просто общаются, угорают над чем-то, не думая о работе или думая о ней только в том ключе, чтобы задвинуть какую-нибудь шутейку. Любит, потому что в такие моменты особенно хорошо понимает, как ему с ребятами повезло – они за ним и в огонь, и в воду, и в бильярд, какими бы безумными и выматывающими ни были его идеи. И Антон с его полуночными посиделками, вечным чаем и звенящими браслетами уже настолько въелся внутрь их сплоченного мира, что стал как те слова, которые из песни не выкинешь. И даже вместе со всеми его, к черту все, нежными мягкими поцелуями украдкой. − Мне кажется, − Димка спустя полчаса взмахивает телефоном, на котором закончил публиковать пост о переезде. – Арс, ты просто обязан взять гран−при на лучшего директора филиала. Все ж сидят на жопе ровно, а ты вон чё. Многозначительно так. − Да ну, − отмахивается Арсений, примериваясь к шару. – Я делаю то, что должен делать. Скоро найдем себе пиарщика, и жизнь заиграет новыми красками. − Угу, − Позов успевает поймать пиджак Арса, который тот кинул, потому что мешался. – Я хотя бы перестану сам писать посты в инсту… − Да там половина поста – все равно тупые хэштеги Арса, которые он туда потом вписывает, − Шаст просто не может не воткнуть свои пять копеек. За тупых Арсений гладит его кончиком кия по щеке, как бы намекая, что еще слово – и этот кий окажется у него в заднице. Первую партию Антон Арсу проигрывает просто потому – ему хочется верить, что лишь поэтому, а не из-за того, что он криворучка – что он бессовестно пялится, как Арсений, скинув пиджак, выдает удары полусидя или даже полулежа, растягиваясь своим слишком привлекательным для среднестатистического мужика телом по краю стола. Хотя, конечно, понятие среднестатистический вообще мало ему подходит, Шасту приходится это признать и уйти из-за стола, захватив с собой своей стакан с уже поплывшим льдом и уступая место Сергею. Зато с дивана обзор покруче. Хочется хихикать, но это, скорее всего, из-за усталости и виски. Позов смотрит на него, чуть опустив очки, с интересом юного натуралиста, но не комментирует, и на том спасибо. Антон просто в кои-то веки, забыв обо всем, дает себе быть счастливым – слушать вопли проигрывающего Матвиена, разглядывать почти беззастенчиво Арсения, натирающего кончик кия мелом и расслабленно улыбающегося, поддакивать комментариям Димки, больше похожим на трансляцию футбольного матча, нежели на бильярд с двумя подвыпившими мужиками. В стакане с виски плывет лед, а в голове – мозг, почти отключающийся от расслабленности, но это именно то, что им было нужно, а поэтому никто не придает значения тому, как первая бутылка виски сменяется второй, а из закуски остается только жопка лимона, невесть как попавшая на красиво оформленную тарелку. Арсений в очередной раз самодовольно улыбается, умудрившись попасть шаром в лузу и тыкая Сергея кием в бок, чтобы получить в ответ очередную порцию ругани. «Уй, сука, развалился тут, как модель ебучая, еще и в лузы попадает, ой, блядь, уебан», − как бы говорит весь вид Сергея, но он героически молчит, передавая Шасту место у стола. Начальник у них хороший, талантливый. И улыбается сейчас так, что лично Антон весь мир к его ногам положить хочет. Но получается только себя, когда он цепляется бедром за край стола и наваливается на Арса всем своим не слишком компактным телом. − Сатурну больше не наливать, − смеется Арсений, а Антон лениво думает, это ж какой Арс вообще древний, если помнит такие старперские приколы. Их время и так уже почти закончилось, и Матвиенко свинтил куда-то вместе с Димой, за что Шаст им сейчас невероятно благодарен – у него есть целых несколько минут, чтобы стоять к Арсению вплотную, смотреть в эти глаза невозможные, подернутые сейчас дымкой, и замечать, как Арс невольно облизывается, блуждая по его лицу взглядом и задерживаясь на губах. − И мне больше не наливать, − выдыхает Арсений, чувствуя, как внутри все предательски сжимается и тяжелеет, когда Шаст сжимает пальцы на его талии. − Завтра воскресенье, − шепчет зачем-то Антон, но желаемого эффекта добивается – Арсений, урвав короткий поцелуй, пока ребята не вернулись, тянется за телефоном вызвать такси.***
Они едут к Арсению, как-то об этом даже не договариваясь и оправдавшись перед ребятами тем, что им в одну сторону, и всю дорогу до дома Арсений проводит бедовой головой на плече Антона, чувствуя, как его ведет. От алкоголя на не слишком сытый желудок (нормально они не ели тоже что-то около недели со всей этой вакханалией, ограничиваясь чем-то заказанным), а еще, наверное, от близости горячего, как печка, Шаста. И это, блин, приятно – глупо отрицать. Конечно, Арс не то чтобы так легко и быстро принимает факт того, что уже несколько недель не отказывает в поцелуях парню, но и трагедии делать из этого не собирается. У Шаста есть неоспоримое преимущество, дающее Арсению моральное право к нему тянуться – он красивый. Арс слишком любит все красивое, чтобы отказать себе в этой слабости, и этот факт становится для его гетеросексуальной совести утешением. Мол, нет, я не влюбляюсь в мужика, я просто тянусь к прекрасному. Арсений списывает все на свое хмельное состояние, когда сам притягивает к себе Антона за полы безразмерной черной толстовки, едва тот скидывает куртку в прихожей; когда сам накрывает его губы своими, кусает, терзает, хмелея еще сильнее, когда выдыхает слишком откровенно, чувствуя раскаленные руки под своей рубашкой. − Кстати, − оторвавшись от губ Шаста, Арс смотрит на него внезапно нечитаемым взглядом. Антон напрягается. – Теперь мы крутые ребята, а не какие-то там турагентики, так что тебе придется следовать дресс-коду. − Не вопрос, − невинно отвечает Антон, ставя мысленную пометочку разобраться с этим попозже и ведя кончиком носа по шее Арсения за ухо. – Сука, как же ты вкусно пахнешь. А дома у тебя какой дресс-код? − Сейчас – обнаженный. Может быть, Арс тысячу раз пожалеет с утра, что позволил себе все эти слабости, но сейчас кажется, что нет, потому что Антон восхитительный. На секунду даже кажется, что его руки самой природой были созданы ласкать исключительно Арсения, иначе никак нельзя объяснить, почему они так обжигают, почти до физических ожогов, а спустя секунду охлаждают металлом колец и браслетов, контрастом доводя едва ли не до оргазма. Арсений закусывает губу, понимая, что уже остался без рубашки, но тормозить не спешит и лишь уравнивает положение, вынуждая Шаста скинуть безразмерную толстовку, под которой оказывается худощавое поджарое тело. И то ли Арсений пьян, то ли Антон – действительно лучшее, что в обнаженном виде оказывалось в его квартире, но размышлять над причинно−следственными связями сейчас вообще не хочется. Хочется целоваться, касаться везде и плавиться от обострившихся ощущений. Словно отказали сразу несколько органов чувств, и Арс оказался в мире исключительно тактильных ощущений. − Пойдем в душ, − шепчет он Антону на ухо, и тот кивает машинально, давая себя вести и даже за эти две секунды без арсовых губ начиная скучать. Впервые Шаст признает, что большая ванная – это хорошо, потому что в любой другой они бы просто не уместились; остатки одежды остаются валяться на полу, а Арсений, включив горячую воду, прижимается к Антону близко, обняв за шею и улыбаясь так, что хочется схлопнуться. Желательно так, чтобы это было последнее, что Шаст увидит в своей жизни. Вода обжигает и без того разгоряченную кожу, поцелуи – тоже, и сердце бьется так бешено, что могло бы обеспечить светом среднестатистический город. Арсений запрокидывает голову, подставляя шею под укусы−поцелуи, и совсем не думает о том, что там останутся яркие следы – он просто закроет их глухим воротом рубашки. Арсений не думает вообще ни о чем и медленно отпускает себя, надеясь на то, что Антон действительно не даст ему упасть.