***
Когда наступает пятница их первой недели активной организации, Арсений впервые понимает, что близок к истерике, как никогда: он почти не спал, переобщался с огромным количеством народа, провел штуки четыре презентации в школах, которые нашла Оксана, и почти не вылезал из мессенджеров и почты, куда ему написывали партнеры по поводу программы выставки. Жару добавил Выграновский, который на всякий случай решил в каком-то гадюшнике ужраться неведомой ебаниной и принялся названивать Арсению со слезными просьбами забрать его и отвезти домой. На вопрос, какого хуя вообще происходит, Эд честно ответил, что искал вдохновения, и Арс решил подобных вопросов больше не задавать, молча вытащив его за шкирку из клуба, как побитую собаку, и дома сунув под ледяной душ под аккомпанемент душераздирающих воплей. Шастун же, увидев в сториз Выграновского фотку из машины Арсения, в свою очередь отчего-то решил, что ему это не нравится, и отпустил на этот счет какой-то едкий комментарий, чем вызвал в Арсении почти окончательный отвал жопы. – Тебя забыл спросить, как мне себя вести с сотрудниками, – Арсений явно злится, когда тихо шипит Шасту почти на ухо, пролетая мимо его рабочего стола – Антон мудро молчит, потому что в офис входит клиент, и ребята по счастью тоже ничего не замечают. Окончательный же отвал жопы происходит как раз в пятницу и принимает такую форму, что Арсений еще долго будет гнать велосипед, как говорится, в глухих лугах его остановив. После того, как Шастун проводит свою первую презентацию в университете, умудрившись, конечно же, пополнить список своих подписчиков в инстаграме ровно на количество присутствующих, им в офис начинают поступать звонки – насчет программ, выставки, курсов, виз, чего угодно, потому что Шаст времени даром не теряет и пиарит на всякий случай все подряд. Студенты пишут в соцсети, оставляют заявки на сайтах и вообще начинают делать весьма неплохую статистику, судя по отчетам Эда, когда тот проветривается от неясной ебанины и присылает Арсению таблицы, добавив кающийся смайлик в конце. Злиться на Эда катастрофически не получается. В пятницу ближе к обеду дверь в офис открывается, и заходит красивая светловолосая девушка – оставляет легкую куртку на вешалке, приветливо всем улыбается и сразу идет к Антону, выглядя при этом так, словно знакома с ним тысячу лет. – Антон, добрый день, я к вам, – и светится так вроде и приятно, но Арсения практически передергивает, и он списывает это на элементарную усталость и плохое настроение в последние дни. – Знаю, что набор уже закончен, но я хотела бы оформиться на ворк энд трэвел на следующий сезон. Говорят, чем раньше, тем лучше, правда? Арс, наблюдая за происходящим тяжелым взглядом, думает, что да, девушка, конечно, права; Шаст радостно кивает, приглашает ее присесть и называет Ирой, из чего Арсений делает правильный вывод, что это магистрантка из той группы студентов, которым Антон провел свою первую (и, видимо, очень успешную) презентацию. За те полчаса, которые Антон болтает с Ирой, рассказывая ей про программу и поиск работы в США, Арсений почему-то почти не сводит с них глаз, пусть и делает вид, что сидит и активно разгребает письма в электронной почте; Ира, оказывается, действительно магистрант по истории международных отношений, владеет английским выше среднего уровня и почти свободно болтает с Антоном во время теста, а еще по какой-то не всраться какой прекрасной случайности оказывается родом из Воронежа. Короче, тем для разговора у этих двоих находится прилично, и Арсения это почему-то невероятно раздражает. Настолько, что когда Позов пишет ему в скайпе, чтобы не забыл заказать вторую печать для договоров, Арс пишет ему емкое "похуй", вынуждая Диму посмотреть на него долгим укоряющим взглядом поверх очков. Димка, конечно, как всегда лучше других заметил, что Арс здорово сдулся за эти дни, и явно нуждается хотя бы в передышке – но чтобы вот так явно вспыхивать на пустом месте? Ненадолго от бесячки Арсения отвлекает Макаров, позвонивший, что неожиданно, по обычной связи. – Арсюх, – медвежий бас Ильи слегка отрезвляет и вызывает иррациональное желание прямо сейчас рассказать, как его периодически все заебывает. – Стас сказал, что я могу тоже приехать к вам на выставку, если есть на кого офис оставить. Ты как, организуешь? Помогу провести, чем смогу. И это едва ли не лучшее, что могло произойти в этот день – Макар классный консультант и сможет полноценно взять на себя какое-нибудь направление. – Да и Эда хочу увидеть. Надеюсь, ты его там не обижаешь? Арсений закатывает глаза. Его обидишь, как же. Ира оформляет договор на программу в этот же день и занимает у Антона почти полтора часа рабочего времени. Даже регистрационный сбор оплачивает сразу, что придирчивого внимательного Арсения ничуть не удивляет: он давно подметил у нее ключи от весьма неплохой машины и стоимость одежды и украшений на руках, что определенно дало понять – девушка явно из обеспеченной семьи, да и вряд ли бы она стала учиться на специальности стоимостью в несколько сотен тысяч в год, если бы на этот каприз не было свободных средств. Собственно говоря, у Арсения, может, и не отвалилась бы жопа этим знаментальным днем, если бы Шастун, пообщавшись с Ириной после заключения договора, не выдал бы вполне логичное: – Арсений Сергеевич, — да, при клиентах лучше не брататься, это верно. – Мы ведь набираем команду переводчиков-волонтеров для иностранных партнеров во время выставки? Да, Антон Андреевич, набираем, и лучше бы тебе помолчать дальше, думает Арсений мрачно, но Шастун, занятый работой, настроения Арса явно не замечает; Ира говорит о том, что была бы очень рада им помочь, ведь это такая прекрасная практика – и к тому же, университет может засчитать это мероприятие как практику на производстве. – Еще я могу поспрашивать у своих одногруппников и друзей, кто хорошо знает язык и хотел бы помочь, – Ира звучит очень радостно и искренне, а еще на Антона смотрит совсем чуть смущенно – ну да, конечно, она сразу пошла к нему оформляться на программу, которой вообще-то занимается в большей степени Арс. И у Арсения наконец отваливается жопа. – Да, конечно, буду вам очень признателен, – как-то чересчур резко отвечает Арсений и, поднявшись, направляется к выходу, даже не взглянув в сторону растерявшегося от такого тона Шастуна. – Прошу прощения, я вынужден вас покинуть. Ира яркая, красивая и улыбается Антону так светло, что Арсения начинает подташнивать, а чувство тошноты он переносит настолько плохо, что ему куда проще сунуть два пальца в рот и насильно его выблевать.***
В этот день Арсений, вышедший из офиса и забравший с собой ключи от машины, на работу больше не возвращается, никого ни о чем не предупредив. – Сукаблядь, – выпаливает он в почти отчаянной растерянности, когда, забывшись в непрошеных мыслях, едва не мажет боком тойоты по перестраивающемуся в его ряд аутлендеру. Звук на телефоне выключен, потому что Антон звонил уже два раза, а в голове какая-то мерзкая клейкая вата в киселе, хлюпающая там по стенкам черепа и мешающая адекватно мыслить. Арс устал, психанул и явно забыл взять с собой на работу жопный скотч, чтобы ликвидировать последствия своего интеллигентного психоза. Он надеется, что Ирина ничего не заметила: по факту, ее вины здесь точно нет, и она по-прежнему прежде всего клиент, а все остальное – это уже вытанцовывающие канкан тараканы Арсения. А то, что они пустились в пляс, сомнения вообще не вызывает. И более того, Арс не идиот, чтобы совсем уж не понимать, почему он сегодня так крупно объебался. Видеть Иру рядом с Антоном даже в рабочей обстановке было неприятно, и для Арсения это становится таким же неприятным открытием – он уже и не помнит, когда так откровенно вдруг взбешивался и начинал хотеть отправить кого-то за границу вотпрямщас, можно даже без визы, контракта и обратного билета. И уже совсем неприятно оказывается осознавать, что все эти желания субъективны, и Ира не сделала ровным счетом ничего особенного, кроме того, что пришла к Антону заключить договор, проконсультироваться и, хер с ним, попроситься на практику переводчиком. Хотя вот этого можно было уже не делать. Хорошо, к тому моменту, как Арсений оказывается дома и переводит телефон в авиарежим, он готов признать, что все ебучее дело в том, что он просто увидел, как гармонично и естественно смотрится Шаст рядом с красивой хрупкой девушкой, а не с тоже почти двухметровым, пусть и не менее красивым, но все же мужиком в лице Арсения. Они же, блять, не оговаривали ничего, и это радио-молчание – прерогатива, инициатива и принцип Арсения, не Антона. Шаст бы, скорее всего, и рад, и готов, всегда открывает рот, чтобы поговорить об этом, о них, но всякий раз натыкается на глухую стенку молчания Арсения, которого все устраивает. Хотя, видимо, не все, раз сейчас Арс остервенело трет холодной водой лицо, будто стремясь стереть с него не только усталость и тени под глазами, но и в целом сами глаза, графский нос пипкой и рот тоже – за ненадобностью. Смотрит в тщательно вычищенное зеркало – ни единого развода – и впервые за долгое время не понимает, что за нахуй творится в его жизни. Впервые не понимает, что конкретно он упустил из-под неусыпного контроля, и почему внутри смешалось все настолько сильно, будто он умудрился бухнуть игристого после чачи. Арсению честно казалось, что он держит все под контролем, и скорее всего это действительно так – все, совершенно все, кроме своих эмоций, и этот единственный конкретный нюанс сейчас пускает всю ситуацию задорно лететь по пизде. И в понимании Арса единственный шанс прийти в себя – это отключить телефон, чтобы ни в коем случае не разговаривать с ни в чем не виноватым Антоном, а еще расслабиться наедине с собой, причем желательно так, чтобы не наебениться в сопли и не блевать потом все выходные. И если с первым у него выходит справиться блестяще, то второе терпит крах. Арсений честно пытается культурно читать сборник Бегбедера (раздражает), смаковать дорогой горький шоколад (невкусно), смотреть номинированные на Оскар фильмы (неинтересно) и дрочить (плохо встает), так что решение все-таки съездить в любимую крафт-забегаловку на окраине города приходит само собой. Зачем он делает это на собственной машине, не очень ясно, но в любом случае, обойтись яблочным соком в этот чудесный вечер пятницы не получается. – Илюх, сообрази текилы, – специальное место для аутистов в углу барной стойки находится легко, а Соболев работает тут в одиночку, как и два года назад, как и три, как и пять. Как и в любой другой момент, когда у Арсения подгорает вкусить неповторимой атмосферы пыльного мрачного бара. – Да блин, не делай лайм, ну не люблю я его. Соболев руки поднимает белым флагом и вопросов никаких не задает, потому что тут и без капризных графьев достаточно клиентов, а пиздострадать Арсений всегда умел и в одиночестве. Он вообще достаточно независимый, этот ваш Арсений. В жилетке не нуждается, а если и нуждается, то часто надевает ее сам и сморкается туда тоже в гордом красивом одиночестве. Да и сейчас что – он пришел сюда просто подумать, растворившись в тихом гуле голосов и тихой музыки, никакой пизды и никаких страданий, разве что грустно немного, что снова в очередной раз не хватает мозгов просто без оговорок побыть счастливым. Каждый талантлив по-своему, и Арсений в этом мире талантлив вот так. За всеми этими мыслями и попытками разложить все по полочкам - Арсений даже просит у Соболя ручку и листочек и чертит таблицу плюсов и минусов – приходит ожидаемый хмель, и рука уже не такая твердая, и аргументы не те, и глазки в кучку собрать все труднее. Таблица помогает мало, выводы все те же: Антон тут не при чем, Ирина ничего криминального не сделала, диагноз – элементарная ревность на перспективу, потому что очевидно, что теперь эту особу какое-то время придется терпеть, ведь клиент всегда прав. В итоге Арсения, за пару часов в баре остывшего и приклеевшего назад отвалившуюся жопу, больше волнует то, как добраться до дома и не оставить тут машину, потому что даже в интеллигентном Петербурге есть риск наутро найти ее с надписью "хуй" на всю лобовуху. Звонить Шасту и по ходу дела объясняться с ним за это радио-молчание ему не хочется, Поз наверняка начнет учить жизни, Матвиенко умотал на дачу к своей Маше – вот в такие моменты и приходит пугающее осознание, что и позвонить-то ему некому, разве что эвакуатор вызвать. Хотя стоп. – Эдик, – Выграновский берет трубку через два гудка. – Ты не находишь, что ты мне торчишь?***
Этот день уже не может стать удивительнее, когда злой выдернутый из дома Выграновский приезжает в бар на автобусе с двумя пересадками и ключи от машины вырывает у Арсения практически с руками. Арс виноватым себя не ощущает, потому что ну действительно – он вытаскивал эту татуированную жопу из какого-то реально мерзкого заведения в не менее мерзком состоянии, и тут просто слегка выпивший Арсений не может никому доверить свою машину. Ну ладно, звонить Выграновскому действительно было странно, но так велели звезды и неуемный Марс в десятом доме. – А че за дебош-то? – Считает нужным культурно поинтересоваться Эд, пока с мстительным наслаждением третий раз превышает под камерой. – Это все батоша? – Кто? – Тормозит Арсений, отрываясь от телеграма, куда Стас в сотый раз пытается ему дописаться. – Ну, Антоша. Антоша-батоша. – Фу, Эд, ты реально его так называешь? – У Арсения лицо такое, будто ему говна на лопате предложили. – А че не так? Он на багет похож. Доля резона в словах Выграновского есть, потому что Шастун, в особенности одетый в прямой крой, действительно периодически вызывает ассоциации с длинным каменным батоном. Таким, с хрустящей корочкой и мякоткой внутри, который можно сожрать в одну рожу и не подавиться. От меланхоличной гастрономической философии Арсения отвлекает мысль, а какого хера Эд вообще об Антоне сейчас вспомнил. – Ну, просто я заезжал в офис завезти листовки, и он о тебе спрашивал, — Выграновский пожимает плечами, протягивает доставшему пачку сигарет Арсу зажигалку. – Такой весь потерянный, что я и подумал, что у вас там че-то с вашей лямур-тужур стряслось. Арсений давится дымом до слез и кашляет, пытаясь, по ощущениям, выплюнуть легкие. В смысле? – Да ладно тебе. Я бы хотел щас загнать, как я проницательно все это время замечал ваши полные любви и страсти взгляды друг на друга, но не – я просто случайно увидел, как вы сосались на лестнице, – говорит Эд совершенно спокойно. – Не очкуй, меня не ебет, кто там кого в жопу долбит. Просто спросил. Ощущения, конечно, как в дебильном анекдоте, только он, Арсений, в роли главного пидора, и это радует весьма слабо. Выграновский же, вывалив все, что хотел, дальше рулит молча, давая Арсу возможность либо молчать, либо говорить. Арсений выбирает второе. — Ну, бывает, – неохотно отвечает и мысленно бравирует себе за этот философский вывод. Смысла отпираться нет, да и не хочется, а Эд вроде не похож на человека, который будет направо и налево трындеть о том, что видел. – Пройдет. – Ясен день. Не то чтобы я прям советчик во всей такой хуеберии, но скажу одно – мозги себе не еби. И нам тоже. Знаешь, почему у нас с Макаром в Ёбурге ворк энд трэвел не пошел? Потому что Ильядзе проект этот двигал с одной девкой, тогда у нас работавшей, и у них тоже лямур был, а потом лямур прошел, говно осталось, вылилось все в итоге на нас всех, и там уже все, финита ля комедия. Выграновский говорит об этом так просто, без апломба и драмы, что Арсений невольно задумывается о них с Антоном, но не успевает провести и одной параллели, как Эд свою мысль завершает: – Не, я не призываю там щас на амбразуру жопой кидаться, счастье оно ж не только в работе. Ты мужик умный, вроде, чтобы не проебать ни одно, ни другое. Штрафов после этой падлы Арсению придет, наверное, немерено.***
К тому моменту, как Антон закрывает в офис и приезжает к дому Арсения, он обнаруживает две неприятных вещи: во-первых, ключи от квартиры он забыл там утром, потому что они торопились, а во-вторых, окна Арса не горят, и машины нигде во дворе не наблюдается. Однако здравствуйте. Шаст раздраженно мнет в пальцах сигарету и прикуривает, пристраиваясь на краешек капота. Времени уже девять вечера, и он не понимает, что за ебанина происходит; если Арсения в это время нет ни дома, ни на работе, то шансы этой самой ебанины автоматически повышаются. Еще и на сообщения, черт упертый, не отвечает, хотя онлайн был уже много раз – про звонки уже и говорить нечего. От: Антон (21:07) Хватит вести себя, как баба. Где ты? От: Антон (21:15) Арс, я переживаю. Антон уже успевает обтереть задницей и машину, и всевозможные лавочки, и качели, пока раздумывает о сегодняшнем дне – Димка, когда уходил из офиса, осторожно так заметил, что Арсений скорее всего просто устал и решил на несколько часов отключиться от мира. К тому же, вроде как, у него была запланирована какая-то встреча к тому времени, когда он свинтил из офиса, и после нее решил просто не возвращаться, если она закончилась поздно. Да только вот Шаст знает, что встреч никаких у Арсения в плане не было – у него есть доступ к его электронному органайзеру, в котором вечер пятницы был отмечен гордым нихуя. Знакомая тойота заезжает во двор со таким же знакомым мурлыканьем движка, который уже можно из тысячи отличить, и Шаст щелчком пальцев небрежно откидывает окурок в урну. Место у Арсения во дворе всегда одно и то же, его никто не занимает, но сейчас авто вместо того, чтобы сходу туда зарулить, неуверенно рыскает с полминуты. И серьезно, с водительского места вылазит Выграновский, оглядывая, не косо ли стоит машина, а с пассажирского по-лебединому выплывает Арсений с трубкой у уха и в какой-то розово-коралловой толстовке, на которой в свете фонарей Шастун различает надпись "lover". – Хуёвер, – фыркает Антон тихо и уже громче обращается к Эду, потому что Арс, судя по всему, разговаривает с Шеминовым. – Добрый вечер. – Я диспетчер, – охотно отзывается Эд, перекидывая Арсению ключи, которые тот ловит и со вздохом взглядом как бы говорит Антону, мол, подожди, сейчас договорю. – Только давай без секса на вечер, – говорит Шаст только ради того, чтобы хоть что-то сказать, а Эд в свою очередь хихикает. Все ему хиханьки. – И не думал, – фыркает. – У тебя и так он будет, хотя не, не уверен... И прежде чем Антон успевает хотя бы понять, что происходит, Арсений сбрасывает вызов, благодарит за что-то Выграновского, кивает ему и оборачивается к Шасту, сунув руки в карманы своего розового балахона. Эдик либо очень тактичный, либо умеет телепортироваться. – Ключи забыл? – Мирно спрашивает Арсений, и Антон едва ли не давится набранными было в рот словами. А че, так можно было? – Как видишь, – разводит руками и хочет было спросить, а не забыл ли ничего один охуевший граф, но охуевший граф его опережает, открывая дверь квартиры и пропуская Антона внутрь. – Давай не будем выяснять отношения, хорошо? У меня просто сдали нервы, но сейчас все нормально. Съездил в бар к знакомому, но ступил с машиной, так что пришлось попросить Эда пригнать ее назад. У Шастуна тысяча вопросов и ни одного ответа, но он понимает, что разбираться с Арсением сейчас действительно бесполезно, раз он практически размахивает белым флагом – Антон вообще подозревает, что все крайне удачно сложилось, раз Арс остыл и нормально себя ведет. – Эд, кстати, про нас знает, видел как-то, – говорит Арсений спокойно, и видит бог, как Шаст обожает вот эту вот манеру рандомно выдавать информацию без подготовки. Кстати. Кстати, бля! Ладно, с этим Антон разберется позже. – А чего ты мне не позвонил, чтобы я тебя забрал? – Не перебесился еще тогда, – честно отвечает Арсений и вдруг достает из кармана толстовки мятый лист в клетку. – Но сейчас уже нормально. Просто пиздец взбесило, как с тобой ворковала та девчонка. Я уже выяснил, что вашей вины тут нет, но все равно охуенно бесите. И пока Арс плавает в душе, Антон рассматривает каракули, оставленные ему на листочке – там обнаруживается триста раз перечеркнутая табличка, какие-то пункты под номерами и грустный смайлик в конце. Серьезно, этот невозможный человек пытался разобраться в себе, вычерчивая аналитические таблички на бумаге.***
Антон честно еще пару раз пытается вернуться к теме об Ирине, потому что в тот вечер Арсений играет в партизана. Оксана, у которой обнаруживается настоящий администраторский талант докапываться практически до любых школ и университетов, организует им большую презентацию на каком-то студенческом форуме, где они снова сталкиваются с Ирой – волонтерит там среди группы школьников. Машет им рукой радостно, показывает бейджик – Кузнецова Ирина, старший волонтер, СПбГУ. – Но она будет хорошим переводчиком на выставке, правда, – хмурится Антон, кусает кончик ручки. – И меня совершенно не волнует, воркует она там со мной или нет. – Кажется, мы уже во всем разобрались. Ты уже предложил ей это место, отказывать нисхера мы не можем, это неэтично, и меня тоже совершенно не волнует, воркует она там с тобой или нет. И по Арсению видно, что он меньше всего хочет возвращаться к этой теме, которая неминуемо откидывает его к мыслям об этой внезапно обнаруженной слабости – он просто предпочитает хотя бы на время забыть о том, как естественно выглядит Кузнецова рядом с Антоном. И как неприятно скребется в глубине души мысль, что он, Арсений, делает что-то не так. Отвязаться от этой мысли оказывается настолько сложно, что он, кажется, даже озвучивает ее вслух, когда сидит в видеоконференции с Шеминовым за столиком в любимом кафе. – В смысле, не так? – Удивляется тот, и Арсений едва по лбу себя не хлопает. Умница, продолжай в том же духе. – Давай еще разок просмотрим план, что тебя там смущает? – Ничего, – тяжело вздыхает в ответ Арсений, сохраняет экселевскую таблицу со сметами расходов. – Ничего, кроме меня. Вай-фай в кафе переподключается, и окончания фразы Стас уже не слышит.***
Арсений, тихо пройдя в спальню, присаживается на край постели, даже не включая свет – Антон, судя по всему, давно уснул, обнял во сне большую подушку обеими руками и видит десятый сон, утомленный очередной презентацией. Выступать перед людьми у него получается так, что даже Арс, наблюдая, ловит себя на мысли – оторваться он не может, и дело даже не в том, что он, хер с ним, все-таки чувствует чувства. Антон просто как магнит притягивает внимание, стоит ему усесться на стол в аудитории и хлопнуть в ладони – простой, яркий и живой невероятно. Арсению таким не быть. Арсений в душе актер, а Антон никогда не играет. Арс смотрит на спящего Антона и пытается хотя бы для себя оправдать свой страх и свою ревность – и у него получается; он понимает, что случись что-то, и ему просто неоткуда станет черпать силы и желание двигаться дальше. Просто и объективно – это констатация факта. И черт бы с ним, что упущен момент, когда на Антоне стало завязано так много: теперь с этим фактом остается мириться, как приходится мириться со всем, что изменить нельзя. Да Арсению и не очень хочется менять что-то – это если честно. Арс еще не успевает окончательно угнездиться под горячим, как печка, шастовским боком, как экран телефона загорается входящим сообщением на почте. От: Pavel Volya <volya@cieeitl.com> (23:40) Привет, Арс. Прошу прощения, что так поздно, но начальство только сейчас утвердило наше участие в вашей выставке, и я решил сразу тебя уведомить. Я приеду вместе с ассистентом. Везу для тебя новости, обговорим при встрече. Жду подробностей о датах и программе. Арсений на выдохе закрывает глаза.