***
Спустя 10 часов безрезультатных поисков, уже мало кто верил в благоприятный исход. Товарищ Сталина пропала. Это уже просто необходимо было признать. Признать и не тешить себя иллюзиями. Хотя, прекращать верить в лучшее тоже было нельзя, поэтому каждый сейчас старался сделать хоть что-то, чтобы помочь с поисками. А тем, кто никак не мог помочь, оставалось только ждать. Лаврентий сидел в кабинете Поскрёбышева и то и дело отвечал на звонки, информирующие о том, что Этери Виссарионовны нигде нет. Чекисты прошерстили всю Москву и не нашли никаких следов Хозяйки Кремля. Сейчас нужно было что-то делать. Но если бы Лаврентий Павлович только знал что. Его мысли прервал вошедший Поскрёбышев. Он тяжело дышал, будто бы пробежал целый марафон и теперь никак не может отдышаться. —Товарищ Поскрёбышев, что-то стало известно? — Берия даже дыхание затаил в ожидании, ведь судя по виду Александра Николаевича можно было понять, что произошло что-то серьёзное. —Нет, нет! Товарищ Берия, нам позвонили…— секретарь выдержал драматическую паузу, — немцы! —Что? Зачем? —А чёрт их знает. —Пускай Молотов поговорит с ними. Где он? —А вот здесь, Лаврентий Павлович, небольшая проблемка… ну как небольшая… огромная проблема я бы сказал. Нет Молотова. —Как нет? Где он? — непонимающе отозвался глава НКВД. —А вот так. Поехал в американское посольство с утра и так и не вернулся. Так ладно бы его только не было. Ни одного помощника Молотова в Кремле! Как такое вообще возможно? —Отлично…— Берия устало потёр глаза руками. — А нам-то что делать? —Лаврентий Павлович, миленький, пойдёмте со мной, — взмолился секретарь. —Я наших звать боюсь. Они там известно как на евреев реагируют. —Ну, а я-то, я-то там на что. Я же даже не министр! Что я там им скажу? —Помогите, товарищ Берия, а мы там вместе что-нибудь придумаем. —Ох, ну, конечно, помогу, — сказал Лаврентий Павлович, вылезая из-за стола. — Но это добром не кончится, враги всё же наши. Если они прознают про пропажу нашей Верховной, то будет беда. —Да мы хотя бы до приезда Молотова продержимся и ладно. —Ну это мы, надеюсь, сможем. Так Берия и Поскрёбышев вышли из кабинета последнего и направились туда, где их ждал телефонный разговор с главными врагами всего советского народа –нацистами.***
Они вошли в комнату, где стоял телефон. Звонок был важным, и именно поэтому его переадресовали сюда. Помещение было небольшим, а от того, что солнечного света в него практически не попадало, оно казалось ещё меньше. В центре комнаты стоял стол, на котором располагался телефонный аппарат и лежали какие-то неизвестные бумаги. За столом уже сидел переводчик Павлов. Рядом стояли два стула, на один из которых Александр Николаевич сел сам, придвинув к себе непонятные бумажки, а на другой он указал Лаврентию Павловичу. Берия неохотно сел, справляясь с небольшой дрожью в руках, Поскрёбышев вытер потные ладони о брюки, а Павлов взял трубку и поднёс её к уху. Лаврентий знал немецкий очень плохо, поэтому из начала разговора практически ничего не уловил. Он мог только догадываться, что Павлов обменивался дежурными вступительными фразами, которые наверняка уже знал наизусть. Ничего, ребята потом предоставят весь перевод полностью. Завтра же весь разговор будет лежать у него на столе. Очнувшись от мыслей, Берия поймал взгляд переводчика. —Что? — тихо спросил он у Поскрёбышева. —Кто говорить будет? — поспешно повторил Павлов. —Лаврентий Павлович Берия, — быстро произнёс Александр Николаевич. — Глава Народного комиссариата внутренних дел Союза Советских Социалистических Республик. —Ты издеваешься? — пока Павлов переводил, обратился к секретарю Берия. — Если дело не выгорит, мне же потом головой отвечать. —Если дело не выгорит, то мы все погибнем. Вы не волнуйтесь, мы вместе что-нибудь придумаем, — ответил Александр Николаевич. —С вами будет говорить Рейхсминистр народного просвещения и пропаганды Германии Йозеф Геббельс. И он спрашивает: «Можно ли услышать госпожу Сталину или хотя бы господина Молотова?» Здесь Поскрёбышев сильно занервничал, и Берия понял, что пора брать инициативу в свои руки. Ну и что с того, что на другом конце провода министр пропаганды, мы тоже не пальцем деланные. Сейчас в нём проснулось какое-то непреодолимое желание оказаться главным, взять всю ответственность на себя. Он вдруг выпрямился и стал выглядеть увереннее. —Товарищ Поскрёбышев, пойдите, пожалуйста, поищите товарища Молотова или кого-нибудь из его заместителей, — обратился Лаврентий к секретарю. —Вы уверены, что справитесь сами? Лаврентий Павлович утвердительно кивнул. Удивительно даже для него самого было то, что ещё минуту назад он сомневался, будет ли его вмешательство в Советско-германские отношения приемлемым и не испортит ли он чего. Однако сейчас он был полон решимости. Глава НКВД был просто уверен, что одному ему будет даже легче придумывать ответы для немцев. Ему казалось, что хоть Геббельс и очень умный и хитрый человек, он, как и Лаврентий, ведёт такие разговоры впервые. Именно поэтому им будет гораздо легче поговорить между собой. Но один факт всё же не давал главе НКВД покоя. Почему же немцы именно позвонили им? Они же знают, что этот разговор может прослушать кто угодно. Это риск с их стороны или продуманная тактика? Может он зря выслал Поскрёбышева? Лаврентий Павлович хотел было окликнуть секретаря, но тот уже вышел из комнаты. Ладно. Остаётся только надеяться на лучшее. На то, что Геббельс Берию не заболтает. —Мы сейчас постараемся позвать товарища Молотова, но в таком случае мы хотели бы поговорить с господином Риббентропом, — сказал глава НКВД Павлову, тот перевёл его слова. —Риббентроп сейчас ведёт переговоры в другом месте и никак не может прийти сюда. А дело, о котором сейчас необходимо поговорить, не терпит отлагательств. Так, он спрашивает, может ли он в таком случае услышать госпожу Сталину? —А можем ли мы в таком случае услышать господина Гитлера? — язвительно произнёс Лаврентий Павлович —Об этом и разговор, — сказал переводчик и снова стал слушать, что говорит немец. Пока он слушал его глаза становились больше и больше, пока не стали совсем похожи на блюдца, и этими испуганными глазами Павлов посмотрел на Берию. —Ну что там? — спросил Лаврентий, который сам уже начинал волноваться. —Гитлер исчез, — Павлов сказал это тихо, но в голове Берии это отозвалось яростным криком. —Исчез, — прошептал глава НКВД. Он и подумать не мог, что это может произойти. Они пропали оба: Сталина и Гитлер. Куда они могли деться — было самой большой загадкой. Лаврентий, признаться, думал, что Этери Виссарионовну похитили именно немцы, это во всяком случае было бы очень логично, но теперь… когда понятно, что их глава государства тоже исчез это теряло всякий смысл. Хотя, может они просто врут, чтобы отвести от себя подозрения. На самом деле они просто сейчас пытают Кобу где-то в подвале. Да, именно так. —Товарищ Берия, — вновь привлёк его внимание переводчик. — Они думают, что это мы. Что отвечать? —Где Сталина? — прошептал Лаврентий Павлович. —Что? — не понял Павлов. —Спросите у них: «Где Сталина?» Пусть отвечают! И прекратят дурить нам голову! Мы всё знаем! Пусть вернут её домой! — в конце глава НКВД сорвался на крик. —Они понятия не имеют, где она, — на секунду Павлов замолчал, вслушиваясь в то, что говорили на другом конце провода. — Он спрашивает: «Госпожу Сталину похитили?» —Да, — Лаврентий опустил голову. Ему стоило оставить Поскрёбышева здесь, он же знал, что всё испортит. Зачем он сказал это, да и тем более по телефону. Телефон прослушивают все кому не лень, а он… разболтал государственную тайну, хотя… какой уже теперь во всем этом смысл. Они не смогут всё равно замалчивать правду вечно. —Товарищ Берия, Геббельс спрашивает, во сколько мы заметили её исчезновение. —Где-то в двенадцать, сегодня, да какое это вообще имеет значение? —Геббельс предполагает, исчезновение лидеров СССР и Германии связаны между собой. Он просит вас что-нибудь выяснить, не вдаваясь в детали, у наших союзников, а он постарается что-нибудь выяснить у своих. Вечером он перезвонит, и он также просит, чтобы отвечали именно вы. Этот разговор останется между вами пока что-то не прояснится, это Геббельс гарантирует. Что думаете вы? — говорил Павлов, с небольшими паузами между фразами. —Хорошо, —ответил Берия, помолчав несколько секунд. — Я попытаюсь что-нибудь сделать. —Он говорит, также, что его эта ситуация очень сильно волнует. Теперь после разговора с вами он понял, что это может быть гораздо серьёзнее, чем казалось на первый взгляд. Он прощается и надеется, что вечером вы снова ответите на звонок. —Мы ответим. Попрощайтесь с ним тоже. Павлов вновь заговорил на немецком. А Лаврентий уронил голову на руки и тяжело вздохнул. Мда, дело приняло очень серьёзный оборот. Стало понятно, просто так товарища Сталину они не найдут. Только Павлов положил трубку, как скрипнула дверь и в комнату буквально ворвался Молотов. По его лицу можно было понять, что он растерян и обескуражен. —Они все, все пропали! Что же теперь делать? — закричал он. Если бы хоть кто-нибудь знал.***
Геббельс действительно позвонил вечером. Правда, по берлинскому времени. По Москве уже была ночь, но Берия и так вряд ли бы смог уснуть. Павлов начал переводить, и глава НКВД думал, что этот разговор пройдёт также, как и предыдущий, но практически сразу к нему обратились с вопросом о языках, которые он знает. Берия ответил, что русский, грузинский, английский и очень слабо немецкий. Тогда Павлов протянул ему трубку и после того, как Лаврентий взял её, вышел из комнаты. —Алло, — сказал Берия, прикладывая трубку к уху. —Здравствуйте, давайте будем говорить по-английски. Так нам обоим будет комфортнее, — произнесли в ответ. —Да, хорошо. Простите, а с кем я говорю? —Доктор Йозеф Геббельс. Я попросил переводчиков уйти. Так не делают, но я подумал, что вы, как и я, захотите поговорить тет-а-тет. —Хорошо. Мне действительно нужно поговорить об этом… наверное. —Мне тоже. Понимаю, это не просто… говорить со своим врагом, но я почему-то уверен, что мы с вами найдём общий язык. Я также уверен и в том, что вы, как и я, сейчас скрываете эти переговоры от своих коллег. Я начну, позволите? —Да… да. —Я рад, что вы ответили, что согласились поговорить. Просто… — Геббельс говорил медленно, но всё равно уверенно, — мне иногда кажется, что я совсем один. Ну, здесь, в Рейхстаге. В данной ситуации у меня мало сторонников. Я не знаю, так ли у вас, но у нас есть люди, которые считают, что это конец, понимаете, что он не вернётся. Кто-то даже предложил начинать подготовку к торжественным похоронам. Но я… я не могу думать об этом, не могу верить, что он мёртв. Чёрт, даже говорить это тяжело. Он же был для меня не просто коллегой, не просто вождём. Он был для меня другом, даже знаете… больше… — он тяжело вздохнул, а затем произнёс. — Он был моим лучшим другом. Таким, на которых всегда можно положиться. Он часто приходил ко мне домой, общался с моей женой, играл с моими детьми. Господи, мы же только два дня назад сидели с ним у камина. И… я не могу… надо же что-то… как-то. Магда, моя жена, говорит, чтобы я успокоился, чтобы я не пугал девочек. Видимо, когда я днём заезжал домой у меня был слишком жуткий вид. И я… как там у вас? —У нас… Правительство разделилось условно на два лагеря, — Лаврентий усмехнулся. — На тех, кто не верит в её смерть, и тех, кто верит. Я не могу верить, я считаю предателями, думающих о ней, как о мёртвой. Но, в то же время, я не могу их винить. Она же просто исчезла. Знаете, многие думали, что у нас отношения. Что я и она… любовники. Но это не так. Мы не сказать, что друзья, но люди близкие по духу. Она была чем-то важным для меня… не только коллегой. А теперь. Завтра мы собираемся, чтобы обсудить дальнейший план действий. Может всё же следует начать поиски. Точнее, я уверен, что следует, но будут и те, кто меня не поддержит… —Да, они, несомненно, будут. Но, послушайте, вы должны послушать меня сейчас. У вас нет никаких оснований доверять мне, я также не собираюсь давать вам никаких гарантий, но если вы меня послушаете, то они согласятся искать её. —Я слушаю, — произнёс Берия. — Как бы то ни было, сейчас мы с вами в одной лодке. —Приятно это слышать. Так вот. Не зря же я получил должность министра пропаганды. Вам нужно выписать на листочке три причины, почему её следует искать. Не свои личные, а почему её стоит искать всем. Выпишите и хорошенько запомните. Когда будете говорить, используйте их для убеждения, когда будете спорить также используйте их. Главное повторять постоянно одно и то же разными словами. Уверенно. И да, причины должны быть очень простыми. Понятно? —Да, я благодарю вас. Мне кажется, что это гениально. —Благодарю. Мне правда очень приятно услышать кого-то, кто станет мне в этом деле союзником. Кстати, мне удалось узнать, что пропала также Бонни Муссолини. —И Уитни Черчилль, и Франклин Рузвельт. А также глава французского сопротивления де Голль, если вам это интересно, конечно. —Нужно как можно скорее начинать поиски. Я поеду домой, надо выспаться, да и к тому же жена будете ругаться. —Как думаете, у вас получится их убедить? —Конечно, это же моя работа, — ответил Геббельс, но вдруг, помолчав, спросил. — У вас есть дети? —Да, — Лаврентий ответил слегка заторможено, он не ожидал такого вопроса. — У меня сын. —Тогда нам будет о чём поговорить, — в голосе Геббельса промелькнула улыбка. — Завтра тяжёлый день. Я позвоню ещё. Прощайте, не забудьте подготовиться. —До свидания, — ответил Берия и положил трубку. Он ещё переваривал разговор с немцем. Глава НКВД сомневался, что этот разговор стоило проводить, что стоит доверять пропагандисту. Они пытаются обмануть его, не нужно было, скрывшись ото всех говорить с Геббельсом. Но, несмотря на все сомнения, Лаврентий достал листочек бумаги и написал на нём: 1.Товарищ Сталина — хороший управленец. 2. Товарищ Сталина является Верховным главнокомандующим, а сейчас идёт война. 3. Товарищ Сталина любима всем народом.