Белковые тела

      Адольф Гитлер чётко осознавал кто он, абсолютно не понимал, где он, а также не мог пошевелиться. И последнее, как ни странно, заботило его больше всего. Тело будто парализовало, и он мог только слышать шаги за своей спиной и видеть перед собой стену, на которой висело множество матовых зеркальных стёкол. В них постоянно отражались какие-то оранжевые вспышки. Гитлеру казалось, что он спит, но в то же время он ощущал абсолютную реальность происходящего, и это сбивало его с толку.       Люди, чьи шаги он отчётливо слышал у себя за спиной, вдруг тихо заговорили между собой. Однако невозможно было разобрать не только слова, но и даже на каком языке они говорили. Это создавало некоторые трудности. Наверное, стоило начать паниковать, и Гитлер бы, определённо, начал это делать. Если бы он мог сосредоточиться на чём-то дольше нескольких секунд, но, как только он начинал понимать происходящее, внимание рассеивалось и мысли покидали его. Так, Адольф даже не мог составить чёткую картину положения предметов вокруг себя, что уж было говорить о более глубоком понимании ситуации в целом.       Шаги становились более отчётливыми и вскоре перед глазами Адольфа появились две фигуры. Они были одеты в зелёные защитные костюмы и что-то похожее на противогазы. Более подробно Гитлер рассмотреть просто не мог. Всё перед глазами плыло. Один человек подошёл к нему близко и произнёс: «Откройте глаза. Можете не просыпаться, просто откройте глаза.»       А глаза, как назло, закрывались. Гитлер очень хотел оставить их открытыми, чтобы рассмотреть хоть что-то. Но он просто не мог. Веки слипались, и он был готов вот-вот погрузиться в сон. В нормальный, настоящий сон с закрытыми глазами и красочными сновидениями. Вдруг, человек слегка замахнулся, и Адольф почувствовал резкую боль, будто бы его ударили по щеке. Гитлер был готов очень разозлиться на себя, ведь несмотря на то, что он обычно был очень внимателен и умел подмечать различные мелкие детали, которые заметить под силу не каждому, сейчас он не мог понять, откуда взялась боль, и кто его ударил. Мозг отказывался анализировать что-либо.       —В чём дело? Вас кто-то ударил? — лицо человека было совсем близко от лица Фюрера. — Позвольте помочь.       Человек говорил по-английски, и это единственное, на что хватило концентрации Адольфа. Мысли разбегались, и последняя фраза потонула где-то в глубине сознания.       Пока Фюрер пытался хоть как-то сконцентрироваться, незнакомец прикреплял к его голове какие-то провода. В глазах начало мутнеть и видно совсем стало плохо. Все фразы никак не получалось разобрать. Он будто бы слушал, но не слышал их.       —Это беда! В морфогенетическом двигателе. Говорят, Хоуп что-то усовершенствовал, — это единственная фраза, которую Адольфу удалось выхватить и немного задержать в голове. В основном, из-за слова «морфогенетический», он будто бы уже где-то его слышал, но воспалённый разум не давал ему вспомнить ничего связанного с ним.       Люди говорили между собой и, казалось, были взволнованы. Что-то шло не так, и это чувствовалось в их интонации. А пока Адольф пытался вспомнить хоть что-то о «морфогенетическом», он пытался собрать мысли в кучу и изо всех сил пытался думать. Ничего не выходило, а тем временем на «зеркалах» стали появляться какие-то образы, вспышки становились более серыми и частыми. Гитлер был уверен, что он просто обязан вспомнить. «Морфогенетический двигатель»… «морфогенетический»… чёрт, как же болит голова… его уже, ослепляли вспышки, голова раскалывалась… он уже не мог терпеть и начал громко кричать от боли. Что же это происходит? Гитлер даже не мог понять источника своих мучений. Больше терпеть не было сил. Вспышки становились всё ярче и где-то на границе сознания, уже практически не способный воспринимать реальность и сошедший с ума Адольф вспомнил, и эта мысль поразила его, заставив на секунду даже забыть про боль. Он завопил уже от страха… только не это…       Он вспомнил. Это оно. Морфогенетическое кондиционирование!       Он больше не мог оставаться в сознании, хотя и старался изо всех сил. Гитлер резко провалился в темноту.

***

      Гитлер распахивает глаза, он снова кричит от боли. Только теперь он может сконцентрировать своё внимание на чём-нибудь, мысли больше не расплываются, и он ясно ощущает действительность. Однако думать Адольф может лишь о боли, из-за которой голова будто бы раскалывается пополам. И ему невероятно плохо, единственные трезвые мысли лишь о том, что же он такого сделал, что ему приходится терпеть всё это, и когда же всё это закончится.       Он уже был готов молиться о скорой смерти, как вдруг что-то произошло. Адольф даже не мог понять что. Но всё помещение затряслось, и Гитлер даже на секунду подумал, что началось землетрясение. Но нет, это был однократный толчок, за которым последовало прекращение вспышек в «зеркалах».       И Гитлер почувствовал отсутствие сильной боли. Конечно, голова ещё немного болела, но это небольшая пульсирующая боль не мешала думать. А ещё он больше не был прикован к стулу. Теперь абсолютно свободен. Можно вставать с этого ужасного кресла пыток и бежать куда-нибудь подальше.       Но так делать нельзя. Нужно подумать. Жизнь научила его, ранее невнимательного, подмечать любые детали. Теперь это умение как нельзя кстати. Адольф оглядывается по сторонам. Справа и слева, в комнатах таких же, как и у Гитлера, находятся люди. Он видит их через стекло, которое разделяет комнаты между собой. Хотя, скорее их следует называть камерами. Люди точно также сидят на стульях, а перед ними матовые «зеркала».       Адольф осматривает себя. Он одет в дешёвую свободную серую рубашку и такие же штаны. Стоит отметить, что это похоже на одежду тех, кто сидит в концентрационных лагерях. Гитлера передёрнуло от этой мысли. Он почувствовал себя на месте тех, кого ещё несколько часов назад… часов же? Сколько же он здесь? Адольф попытался встать, но затёкшие ноги и вспышка головной боли не дали ему удержаться в вертикальном положении. И он плашмя упал на живот, не успев даже смягчить падение руками.       Подниматься было тяжело. Все части тела были будто ватные, поэтому получилось встать только со второго раза. Когда же всё-таки удалось встать на ноги, Адольф предпринял ещё одну попытку понять, где же он находится. И вдруг он услышал:       —Т-с-с… — это был один из бедолаг, что были по обе стороны от него, а точнее — человек справа. Он прижался к стеклу и говорил. —Вы это слышите, не так ли? Вы слышите?       Действительно, Гитлер слышал какой-то странный шум. Какое-то шипение. Оно становилось всё громче и громче. А потом человек закричал, какая-то невиданная сила отбросила его к противоположной стене.       Свет резко пропал, и Адольф мог слышать только крики и собственное тяжёлое дыхание. Сказать, что он был напуган — ничего не сказать. Гитлер был просто в ужасе от происходящего. Как объяснить то, что происходит? Как он попал сюда? А затем он вспомнил… морфогенетическое кондиционирование! Но как? Как кто-то мог узнать об этом проекте? Как кто-то мог его украсть? А если это немецкие учёные, то почему они говорили на английском? Да и вообще, как они посмели использовать Его для опытов, Фюрера Германии? Вопросы, остававшиеся без ответов, роились в голове Адольфа, и он стоял посреди своей камеры в абсолютном ужасе и смятении.       Свет включился, и первое, что увидел Гитлер было пятно крови — единственное, что видимо осталось от кричащего человека. Бежать! Такова была мысль Фюрера. Бежать как можно быстрее и как можно дальше. Проекты приносили ему на подпись. Он знал, что такое морфогенетическое кондиционирование и не хотел становиться подопытным кроликом.       Адольф повернул голову направо и там, к его огромному счастью, находилась дверь. Он кинулся к ней, но вдруг остановился. Мимо двери прошёл человек, видимо один из подопытных. Гитлер сразу понял это, когда увидел его изуродованное экспериментами лицо.       —Ты думаешь? Ты там в безопасности? Я достану тебя и убью, — произнёс подопытный и прошёл к дальше по коридору.       Нельзя медлить ни минуты, нужно двигаться. Адольф толкнул стеклянную дверь, и она поддалась. Он вышел и пошёл быстрым шагом в сторону, противоположную от той, в которую направился человек.       В конце коридора его ожидала железная дверь, пройдя через которую, Адольф услышал ещё больше криков и увидел множество комнат, назначение которых знать, честно говоря, не хотелось. Люди кричали. Кто-то в ужасе, а кто-то, испытывая сумасшедший восторг. Пациенты издевались над своими мучителями, все поменялись местами. И Адольф не хотел присоединяться ни к одной из сторон. Он старался как можно тише идти по коридору, не привлекая внимания.       Как вдруг, Гитлер почувствовал, как на него надвигается что-то непонятное, будто какая-то чёрная туча. Он понял, что это. Итоговый результат программы морфогенетического кондиционирования. Точнее, то, чего вообще-то следовало добиться в конце исследования. И Адольф кинулся в другую сторону, он точно не был уверен, но скорее всего он не бежал так быстро никогда в жизни. Преодолев несколько поворотов, он оказался в тупике. Гитлер в ужасе начал дёргать двери, и, обрадовавшись, что одна из них открыта, он буквально вылетел в комнату закрыв за собой дверь и прижавшись к ней всем телом. Фюрер будто боялся, что результат эксперимента выломает её с той стороны, узнав виновника всех своих бед. Ведь это действительно Адольф одобрил начало проведения этих опытов над людьми.       —Нет, пожалуйста, не убивайте меня! — послышался голос из угла комнаты. Гитлер бы не обратил на него никакого внимания, но так как он думал, что находится здесь один, Фюрер от неожиданности резко обернулся и увидел человека. Неизвестный сжался в углу, дрожа от страха.       Адольф начал быстро осматривать глазами комнату в попытке найти выход из неё, перспектива находиться здесь с каким-то сумасшедшим не прельщала его. Но вдруг человек в углу поднял голову и встретился глазами с Гитлером. У Фюрера перехватило дыхание. Он узнал в человеке президента США. Франклина Рузвельта.       —Господин Рузвельт? — тихо, стараясь не привлечь внимания тех, кто снаружи, произнёс Гитлер.       —Ох, господин Гитлер. Вы не поверите, но я просто безумно рад вас видеть, — улыбнувшись, ответил Президент.       —Я тоже рад вас видеть. Видимо, находясь здесь мы немного сошли с ума, — Адольф усмехнулся. — Я в этом ужасе даже забыл, что не один здесь. Когда я почувствовал этот толчок… Вы же тоже это почувствовали?       —Да-да, — закивал Рузвельт, — с него всё и началось.       —Именно. Так вот я выскочил из своей камеры и просто побежал. За мной погналось что-то непонятное и очень жуткое и я, — Гитлер подошёл к Президенту и сел на пол рядом с ним, — забежал сюда. Даже и сам не знаю как, — он усмехнулся. — Счастье, что встретил вас. Ну ладно, со мной то всё понятно, а вы как выбрались… вы же…— Фюрер показал на ноги Рузвельта, втайне боясь, что сказал что-то не то.       —О, это! — Президент США улыбнулся.— Ну, давайте скажем так, мне просто повезло. Я смог уползти. Но как отсюда выбираться, я не знаю.       —Ничего, мы теперь не в одиночестве, что-нибудь придумаем.       —Господин Гитлер, послушайте, вы же понимаете, что я не могу ходить и вам придётся, ну… тащить меня на… себе. Так что, ввиду того что там творится, вы можете бросить меня, — произнёс Рузвельт и опустил голову.       —Спасибо за разрешение, господин Рузвельт, — саркастично ответил Адольф. — Но вы так просто от меня не отделаетесь. Один я в этом кошмаре не останусь.       Фюрер перекинул одну руку Президента и попытался его поднять. Было просто страшно тяжело. Рузвельт указал на какую-то непримечательную дверь в дальнем углу комнаты, удивительно, что Адольф не увидел её раньше. Гитлер еле-еле добрался до неё, проходя в следующую комнату.       Молитвы Гитлера были услышаны. В комнате валялась инвалидная коляска, на которую он и усадил Рузвельта. Ну, уже хоть что-то. Теперь есть шанс на выживание. Было бы глупо надеяться, что с Президентом на руках он в случае опасности легко убежит.       —Ух, — Рузвельт вздохнул, когда оказался на коляске. — Можно сказать, что нам повезло.       —Да, я удачливый, — улыбнулся Адольф.       Вместе они начали двигаться дальше. Выйдя в коридор, они оба почувствовали что-то неприятное на душе. Вокруг горели красные огни, оповещающие о том, что сработала сигнализация, и хотелось как можно быстрее покинуть жуткое место. Адольфа не покидало чувство, что жертва морфогенетического кондиционирования до сих пор следит за ним.       —Господин Гитлер, — вдруг заговорил Рузвельт, — скажите, а вы не видели остальных наших…       —Нет, а вы? — у Адольфа внутри почему-то всё похолодело.       —И я нет. Но мы будем надеяться, на скорую встречу с ними, верно?       —Да, я уверен, что они всё ещё живы…       Быть может Фюрер Германии говорил уверенно и смог даже вселить уверенность в коллегу, но сам он глубоко сомневался в том, что остальные руководители государств живы. Да и на то, что они двое выберутся отсюда, он в глубине души не надеялся.       Далее по коридору Гитлер и Рузвельт двигались молча, вслушиваясь в любые звуки, предостерегающие об опасности, поджидающей за каждым поворотом.