Белковые тела

Вдох. Шарль втягивает носом воздух. Начинают ощущаться запахи, наполняющие салон автомобиля: горелая проводка, старые пыльные сиденья, туалетная вода предыдущего владельца. Дышать трудно из-за духоты. Наверное, стоило бы открыть окно. Выдох. Внутри будто что-то расслабляется. Тот, затянутый в крепкий узел комок нервов, наконец-то развязывается. И Шарля постепенно отпускает. Он смотрит вперед. Дорога ровная, но определенно не новая, поэтому приходится то и дело объезжать попадающиеся ямы. Де Голль старается крепко держать руль и внимательно следить за дорогой — не хватало еще попасть в аварию. Трасса проложена через лес, деревья в нем старые, крепкие, и создают непроходимые заросли. Шарль думает о том, как легко было бы заблудиться в таком месте. Месте, куда человек смог забрался, построив огромное здание лечебницы и проложив узкую дорогу, но где он точно еще долго не сможет стать хозяином. Север. Это легко можно понять по тому, что большинство деревьев — хвойники. Наверняка в такой чаще водятся дикие звери, которые изредка выбегают на свет фар в ночное время суток. Но Шарль и не включал фары. Солнце уже взошло, дорогу было и так прекрасно видно. Де Голль еще раз посмотрел в окно. Машину немного увело вправо, и француз снова обратил все внимание на трассу. Никаких аварий! У него ведь такой ценный груз… — Может быть, окошко откроем? — с заднего сидения донесся женский голос с сильным итальянским акцентом. Только сейчас Шарль заметил, как тихо было те несколько минут, которые они провели вместе: сидя в этой машине, переводя дух после долгих часов безграничного страха. Не удивительно, что они заснули, оказавшись в спокойной обстановке. Теперь главы государств постепенно начинали просыпаться, крутить головами, смотреть друг на друга и осознавать в какой ситуации, где и с кем они находятся. — Scheiße, — на выдохе произнес Гитлер, с ужасом осознавая происходящее. Теперь, когда опасность миновала, все начали немного по-другому воспринимать действительность. Начали снова становиться собой. — Ради Бога, давайте пропустим момент, где мы ругаемся, каждый на своем языке, пытаясь уложить в голове все эти жуткие события, — сказала Черчилль и прислонила голову к окну, не обращая внимание на то, что на каждой кочке слегка ударялась о стекло. — Почему же? — Муссолини повернулась к англичанке. — Позвольте же, наконец, людям выпустить пар. — Выпустить пар? Ладно, — Черчилль глубоко вдохнула, а потом яростно проговорила, — тогда объясните мне, черт вас всех дери, какого хера вообще происходит? Откуда у нас эта гребанная машина и ключи от нее? — Мне их дал человек, местный журналист, — сказал Шарль, буквально почувствовав, как все взоры обратились на него. — Он погиб, но перед этим успел рассказать мне кое-что. — Ух, как же курить хочется, — перебила Сталина. — Этот чудесный журналист курил, не знаете? — Он не говорил, но… посмотрите в бардачке, — ответил де Голль. Коммунистка потянулась рукой к отсеку и, открыв его, вытащила начатую пачку сигарет. — Будете? — она потрясла им перед лицами коллег. — Сейчас спички найдем. Черчилль резко протянула руку, а затем де Голль и Рузвельт последовали ее примеру. Раздав им сигареты, Сталина достала еще одну для себя и зажала ее между зубов. Затем глава СССР обернулась к Муссолини, стараясь полностью игнорировать ее немецкого союзника. — Вы не будете? — спросила коммунистка, подняв руку с зажатой в ней пачкой. — Я бросила, — неуверенно сказала итальянка. — Как можно, — фыркнула Черчилль. — В такое-то время! — Ладно, давайте, уговорили, — улыбнулась Муссолини, принимая сигарету из рук советской коллеги, а затем повернулась к Гитлеру. — Вы не будете? — Я не курю, — раздраженно бросил немец. — И вообще, вы что, собрались курить прямо в машине? — Мы окна откроем, — послышался голос Рузвельта. — Все равно, будет стоять жуткая вонь, — Гитлер был явно недоволен. — Останавливаться в любом случае нельзя, — сказал Президент. — Где там спички? — Ищу–ищу, — Сталина продолжала копаться в бардачке. — Господин де Голль, может, пока начнете рассказывать? — Что ж, — начал Шарль, — как я уже сказал, отправившись вызывать помощь, я наткнулся на уничтоженную радиорубку и умирающего человека, подарившего мне надежду. Он дал мне эти ключи, даже не назвав своего имени. Он спас нас всех. Но журналист передал мне не только ключи. Он дал мне еще и немного информации о том месте, где мы все это время находились. Это жуткое место — психиатрическая лечебница, которую одна крупная компания использует для проведения бесчеловечных опытов над людьми. Над нами тоже, видимо, собирались ставить такие. Так вот, эта компания финансировала создание сверхлюдей, программа была разработана нацистскими учеными, один из которых попал… — Попал или хотел попасть? * — перебила француза Сталина. — Я имею ввиду, сам ли он бежал или был заслан? Взгляды всех лидеров, кроме, разве что, Шарля, который следил за дорогой, обратились на затихшего Гитлера. Тот бегающими глазами смотрел то на одного, то на другого, будто ища поддержки. — Послушайте, я могу… — было начал немец, но тут же был прерван. — Можете?! — Черчилль вспыхнула мгновенно. — Потрудитесь пожалуйста сделать это так, чтобы я не убила вас вот этими, — она показательно подняла сжатый кулак, — руками! — У нас проводились опыты по созданию суперсолдат! — услышав обвинения англичанки, Гитлер аж подпрыгнул от негодования. — Однако в этой больнице все надписи на английском, а ни один немецкий ученый не стал бы пользоваться чужим языком для своих записей! — И что же это доказывает?! — Франклин Рузвельт развернулся, чтобы посмотреть на немца, отчего Сталина, до сих пор искавшая спички в бардачке, провалилась между его ног и чуть не скатилась на пол, но Президент вовремя поддержал ее за талию. Из бардачка посыпались бумаги. — Да ничего это не доказывает! К тому же, он не говорил, что там было много нацистских ученых. Всего один! — Тогда какие к нему претензии? — вмешалась Муссолини, указывая на Гитлера. Она выпрямилась и начала эмоционально жестикулировать. — Этот ученый мог просто бежать из Германии в любую страну. Ведь неизвестно, где мы! — В Канаде… — глава СССР сказала это тихо, но политики все равно услышали ее. Коммунистка показала всем карту, вверху которой было написано «Карта Канад…». Было непонятно, в каком районе они находились — кусок был отрезан, но зато место расположения лечебницы обозначалось красным крестиком, и главы государств могли видеть по какой дороге они едут. Все присутствующие посмотрели на Черчилль. Та была белее снега. Она находилась на своей земле, в своей колонии. Англичанка потерла глаза руками, не веря в происходящее. Что же это, она…  — Вы посмотрите, это что же получается? Госпожа Черчилль, обвиняя меня во всех грехах, просто отводила от себя подозрения? — Гитлер сказал это настолько злорадно, что вызвал у британской коллеги сильнейшую ярость. — Вы не смеете обвинять меня и британское правительство в том, что мы оказались здесь! — закричала Уитни Черчилль. — Это ваша земля, и вы несете полную ответственность за то, что на ней происходит, — немец тоже повысил голос. — Это ваши отвратительные нацистские преступники устроили здесь черт знает что! Я не имею к этому ни малейшего отношения! — парировала англичанка. — Она тоже пострадала в этой заварушке. Подумайте, стала бы она подвергать опасности себя? — поддержал Рузвельт союзницу. — А где она была все это время? — встряла Муссолини. — Может отсиживалась где-нибудь в тихом местечке, пока мы практически подыхали от боли и усталости! — Да что вы несете?! — Черчилль была оскорблена до глубины души. — Вы, два мерзких диктатора, которые творят в своих странах что вздумается! Загубить жизни порядочных людей — это настолько в вашем стиле, что я ни на секунду не усомнюсь в вашей виновности. — Ах ты, мерзкая британская сука! — с воплем итальянка бросилась на главу Британии. В этот момент Шарль понял, что обстановка раскалена до предела. Хуже быть не может. В салоне стоял дикий гвалт: Черчилль и Муссолини вцепились друг другу в волосы; Гитлер и Рузвельт ругались, не обращая на женщин внимания; одна только Сталина сидела спокойно, уткнувшись в карту. — Госпожа Сталина, — позвал коммунистку де Голль. Женщина подняла глаза на француза, быстро окинула взглядом салон, а затем посмотрела на Шарля. — Остановите машину, — в голосе главы СССР была такая уверенность, что де Голлю показалось, что никто и никогда не посмел бы ослушаться ее. Но Шарль и не собирался, наоборот, он был готов сделать все, чтобы присутствующие перестали ругаться. Французский генерал резко сбросил скорость, чем мгновенно привлек внимание. Рузвельт ударился носом об затылок советской коллеги, а Гитлер — о водительское сиденье. Главы Италии и Великобритании прекратили драться. Под недоуменные возгласы присутствующих, машина осторожно съехала с дороги на обочину. Под колесами зашуршали мелкие камешки, и, проехав еще немного, автомобиль остановился. — Что это значит? — возмутился Гитлер. — Почему мы остановились? — вторила ему Черчилль. — Выходим, — коротко оборвала все дальнейшие разговоры глава СССР и, открыв дверь, вышла из машины. Политики, все еще распаленные гневом, неохотно вышли на улицу и столпились около передней двери пассажирского сиденья. — Ну, и какого.? — начала было Муссолини. — Следовало остановиться, пока дело не дошло до смертоубийства, — слегка повысив голос, сказал Шарль. Ему правда не хотелось ругаться с этими людьми, но в данной ситуации он понимал, что нужно сделать все для примирения. — Я хочу вам сказать… — Ох, да что бы вы понимали, — Черчилль, пришедшая в ярость, видимо даже не собиралась останавливаться, и обратила свой гнев теперь уже в сторону де Голля. — Вы что, не понимаете, в насколько серьезную ситуацию мы попали? — с недовольством произнес Рузвельт. — Да кто вы вообще такой, чтобы указывать нам, как вести себя? — от этих слов, произнесенных итальянкой, француз почувствовал себя ничтожеством. Действительно, кто он такой по сравнению с этими «акулами»? Но это чувство пробыло с ним лишь одно мгновение, потому что… — А кто вы такие? — Этери Сталина смотрела на всех с язвительной ухмылкой, опираясь рукой на капот автомобиля. — В каком это смысле? Мы — главы великих держав. А он… — Муссолини непонимающе посмотрела на главу СССР. — Главы великих держав… — коммунистка слегка улыбнулась, а затем резко стала серьезной. — Тогда какого черта вы ведете себя как кошки, дерущиеся за шмат сала? Послушайте… наверное, кому-то станет легче, если мы повесим Черчилль или Гитлера на одном из этих деревьев, но это не решит проблему. Я не доверяю никому из вас, более того, я подозреваю еще и членов своего правительства, но сейчас мы в одной лодке. Поэтому прекращайте оскорбления и мордобой. И давайте уже послушаем мсье де Голля. Шарль оглядел всех присутствующих. Невероятный момент. Он, человек из сопротивления, глава непризнанного правительства в изгнании, сейчас будет говорить, что делать людям, чья власть практически безгранична! Де Голль выпрямился — рост позволял ему смотреть на них свысока. Однако, нельзя поддаваться такого рода иллюзиям. Они никогда не позволят ему долго диктовать условия. Шарль глубоко вздохнул и начал говорить. — Господа, я действительно, в отличие от вас, не имею такого огромного ораторского опыта. Но в то же время, данная ситуация заставляет меня говорить вам определенные вещи. Вы можете сразу со мной не согласиться, но чуть позже необходимость этих слов станет очевидной. Поэтому вот, что я вам скажу: сейчас я могу быть уверен, что никто из нас — я имею ввиду нас лично, а не наши правительства, — в данном ужасном происшествии не виноват. Об этом можно судить по тому, что мы все в определенной мере пострадали. Посудите сами, никто из нас никогда не стал бы так рисковать собой, чтобы просто отвести от себя подозрения остальных. — Да, — кивнул Рузвельт, — в этом есть смысл. — Так вот, — продолжил де Голль, — я не говорю, что чьи-то помощники и сподвижники не могли совершить предательство, но нам, находящимся здесь вместе, следует серьезно пересмотреть свое отношение друг к другу. Мы все в одной лодке. Он наших перепалок никому лучше не станет. Наоборот, сейчас мы стоим на обочине и выясняем отношения, а ведь за нами возможна погоня. Поэтому, давайте будем благоразумны и заключим если не мир, то хотя бы временное перемирие. Закончив речь, Шарль посмотрел на Сталину — та удовлетворенно кивнула. Лица всех остальных также выражали согласие. — Вы правы, господин де Голль, — наконец произнесла Муссолини. — Мы с госпожой Черчилль поступили невероятно необдуманно. — Больше этого не повторится, обещаю вам, господа, — подтвердила англичанка. — Если все согласны, то, может, уже поедем? — спросил Гитлер. — Возможна погоня, все такое. — Да… да, — Шарль смутился. После своей речи ему было жутко неудобно смотреть в глаза этим людям, но в душе он был абсолютно доволен произведенным эффектом. — Нам пора… — Минуту, есть небольшое предложение, — вдруг остановил всех немец. — Совсем забыл сказать. Может, Рузвельту и Сталиной некомфортно ехать впереди? — он посмотрел на коллег. — Может, мы с госпожой Муссолини, если она конечно не против, могли бы поменяться с вами? — Ох, что вы? Я совсем… — Рузвельт произнес это с легкой тенью недовольства. — Действительно! — воскликнула итальянка. — Мы должны поменяться. Вы хотя бы отдохнете. Возражения не принимаются! Дуче замахала руками, как бы говоря, что даже слушать ничего не желает. Де Голль вместе с Гитлером вытащили Президента с переднего сиденья и пересадил его назад. Туда уже села глава СССР, оказавшаяся между своими союзниками. Она все же где-то нашла несчастные спички и зажгла Черчилль ее сигарету. Машина снова тронулась. Шарль закурил. За окнами проносились деревья, сливаясь в единую зеленую массу. Хоть они и открыли окна, дым все равно быстро заполнил салон. Еще некоторое время де Голль слышал болезненное кряхтение, шумное дыхание, всегда сопровождающее процесс курения, и недовольное ворчание Гитлера, так сильно ненавидящего сигаретный дым и курящих людей в принципе. Однако, через некоторое время воцарилась тишина — последний окурок был потушен и выброшен в окно. Шарль де Голль посмотрел в зеркало и увидел мирно спящих коллег. Черчилль и Рузвельт прислонились к противоположным окнам, Сталина положила голову на плечо американца. Гитлер и Муссолини тоже спали, прижавшись друг к другу. Шарль тепло улыбнулся и снова обратил все внимание на дорогу. Пускай они немного передохнут, ведь предстоит долгий путь.

***

Кабинет Джереми Блера располагался глубоко под землей, в том отсеке, куда требовался высокий уровень допуска. Не удивительно — в этом помещении находились все секретные документы и личные дела сотрудников, связанных с программой «Морфогенетического кондиционирования». Но это еще не все: там также хранились истории болезни и документы подопытных. И эта информация, определенно, не должна была попасть никому в руки. Но каким-то образом она попала к ним. К этим до жути странным людям. Джереми и сам не понимал, как так вышло, что он поверил им и согласился сотрудничать. Просто в один момент ему позвонил странный мужчина, представившийся как «господин Вест», и рассказал о том, что он и его друзья владеют информацией о происходящем в этой лечебнице и в компании «Меркхоф» в целом. Блер, как ответственный сотрудник, чьей прямой обязанностью является сохранение тайны морфогенетического кондиционирования, не мог оставить этот разговор без внимания. Поэтому решил спросить, что этот Вест от него, собственно, хочет. Тот, ни секунды не колеблясь, сообщил, что он доставит ему особых людей, которые должны побыть под охраной Джереми, пока не прибудут друзья Веста, чтобы их убить. В противном случае, неизвестный мужчина обещал рассказать всему миру о программе. Естественно, Блер согласился. Нет, ну, а что ему еще было делать? Он же не хотел получить пулю в лоб… или что похуже. И все же было хорошо! Вот только зачем Джереми решил, что будет лучше не просто убить, а задействовать пленников в программе, было неизвестно и самому управляющему. Просто когда он узнал, кто именно попал к нему в руки, то решил, что таких особенных людей было бы неправильно лишить возможности принести пользу науке. Ну и кто же мог предположить, что начнется бунт… и припрется мерзкий журналист Апшер, желающий открыть миру правду о «Меркхоф»? А теперь управляющий сидел в своем кабинете и ждал. Что же теперь будет? Неужели Вест исполнит свою угрозу? Зазвонил телефон. Джереми перекрестился и поднял трубку. — Алло? — Это Вест, — на другом конце провода послышался уже знакомый мужской голос. — Здравствуйте, господин Вест, — Джереми затрясло. Сейчас ему нужно будет признаться о провале и тогда… кто знает, что будет тогда. — Молчите. Не оправдывайтесь. Мы знаем, что произошло, — он говорил короткими рублеными предложениями, не делая пауз, произносил слова с невероятной скоростью, проглатывая буквы, будто боялся вдохнуть лишний раз. — Сейчас вы будете говорить с главным. — Да, конечно, — Блер несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Голос должен звучать спокойно и ровно, а иначе как он сможет доказать главному, что еще может быть им полезным? — Во-первых, — к удивлению управляющего, из трубки послышался молодой женский голос. Он был очень приятным, но в то же время резким и громким, — не смей так вздыхать, не трать кислород. — Да, конечно, — Джереми был в замешательстве. — А… кто вы? — Называй меня Человек. Во-вторых, с этого момента все вопросы задаю я. В-третьих, объяснись. Последнюю фразу женщина произнесла спокойно, без тени ярости, но в то же время, Блер почувствовал исходящую угрозу. Он старался унять дрожь в руках, но ничего не получалось. Вдыхать лишний раз он тоже теперь боялся. — Я… я должен был держать тех людей под замком, но мисс… — Человек. — Человек, простите, я подумал, что будет лучше пожертвовать ими для науки. Вы же так ненавидите их. Я думал, вы не будете против экспериментов над ними. — О Футургос! Ты посадил их в комнату, задавал бесполезные вопросы. — Я хотел начать подготовку к кондиционированию, — попытался оправдаться Джереми. — Но Гитлер вырвался. — Почему ты не убил его? У вас, я знаю, это легко делается. — Я направил их на программу! Все должно было быть хорошо. — Но, — женщина, похоже, знала обо всем, но почему-то хотела услышать историю от самого управляющего. — Начался бунт! Я хотел поймать их, но… — Ты погнался за журналистом. Вот причина. Ты забыл об основной задаче. Тебе повезло. Прибывший спецназ не видел их, — стоит отметить, что женщина, как и Вест, говорила быстро, глотая буквы в словах. — Может они мертвы? — с надеждой произнес Блер. — Мы ведь не знаем. А? — Они сбежали, — отрезала женщина. — И теперь я должна принять решение об опубликовании секретных материалов компании и твоем уничтожении. — Что? Нет, прошу! — Ты не справился с простейшей задачей. Много знаешь. — Нет, я… я могу еще быть полезен вам! Пожалуйста! Я найду их! — Поклянись Землей, что найдешь их. — Клянусь. Я сделаю все как надо, я сообщу вам адрес, где забрать их! Клянусь! Послышались гудки. Джереми положил трубку — теперь он мог вздохнуть нормально. Кто бы ни были эти люди, теперь на кону его жизнь и репутация «Меркхоф». Блер сделает все, чтобы эти люди были довольны. Он ввязался в опасную игру и теперь обязан поймать государственных деятелей, где бы они не были. На этот раз им не уйти.