Война на краю бездны.

       Солнце стояло высоко, стараясь согреть продрогшую землю своими ласковыми лучиками. Было на редкость тихо, лишь пару раз протяжно выл ветер, плачевно зазывая кого-то слишком далекого и желанного. Звал ли он лето или ту осеннюю теплоту? Никто не знал.        Столовая дворца Меркурия представляла из себя просторное помещение, которое освещало множество тяжелых позолоченных канделябров, белоснежные потолки здесь были настолько высоки, что, казалось, будто их вовсе не существует и это — иллюзия, холодные каменные стены же отталкивали от себя, в центре стоял большой дубовый стол, занимавший большую часть территории и по цвету сливающийся с полом, что скрипел в такт походке каждого; на столе разместились различные кушания и питье. — Азир, зачем ты притащил сюда, на званый ужин, эту потаскушку? — Димария была, как всегда, недовольна, часто язвя и стараясь встрять в каждый разговор спригган, нарушая их спокойствие. — Ей не место среди нас.        Женщина оставалась спокойна, часто пригубляя вино из хрустального бокала. Ей совсем не шло вычурное бордовое платье со множеством оборок и подъюбников, которые скрывали её, начищенный до блеска, кинжал.        Кана сидела молча, ни разу не притронувшись к еде. Она совсем исхудала за последние несколько дней, оставаясь непреклонной. «Лучше бы я сдохла, как Вакаба и Макао, чем сидела за одним столом с врагом, а ночью прислуживала одному из этих стервятников в постели!» — сказала она как-то раз, когда ей представилось увидеться с Мираджейн, а пепельноволосая заметила, как медленно и горько потухал взор её, некогда веселой, подруги. — Успокойся, Ди, — непринужденно ответил ей парень, одетый в неестественно яркий камзол. Сейчас его совсем не беспокоили их колкие замечания, ночью он выместит всю злобу и обиду на своей пассии; именно поэтому она, являясь столь красивой особой, носила длинные платья, скрывающие руки и шею и сидящие на ней мешком. — Привыкай, она — моя собственность, теперь её место всегда подле меня.        Зереф заставил вести себя подобающе и одеваться так, как будто они — знатные люди, исключая конфликты, перерастающие в драки, и вульгарную одежду. Ослушаться Императора никто не желал, ведь все знают последствие — смерть, самая изощренная и позорная. А этого никто не хотел.        Каково же было удивление Альбероны, когда за стол садился Грей в сером сюртуке, с «зализанными волосами» и вел себя так, будто не знал её. Каков же был её гнев, когда она поняла, что он — предатель. Жалкий и гнусный. Фуллбастер не говорил с ней, иногда прожигая её бледную спину холодным, полным безразличия взглядом. Часто с ним ошивалась какая-то странная девушка с неестественно-белыми волосами, а из его кабинета, который был на пути к их с… господином комнате, раздавались непристойно громкие стоны. — Довольно, с минуты на минуту прибудет Повелитель, — Инбер всегда был отчужден, не обращая внимания на все эти каверзные случаи, он преклонялся и был почтителен лишь с темным волшебником, изредка бросая похотливые взгляды на измученную Мираджейн.        Штраус было тяжко справляться на кухне, в её обязанности входило не только приготовление и подача пищи, но и прочие бытовые занятия, а ни Шерия, ни Шери почти ничего не умели, отчего ей приходилось работать за троих, хотя девушки и старались ей помочь по мере сил. Слуг почти не осталось — многие были убиты. Она не жаловалась, совсем, наоборот, старалась приободрить подруг, выдавливая очередную вымученную улыбку. Так же как не замечала все эти взгляды, что содержат в себе всю палитру чувств, часто бывая где-то в облаках, там, где вся её семья цела, там, где никто не страдал. — Император как всегда задерживается, — отчужденно выдохнул Грей, вокруг него образовалась аура холода и безразличия.        Маг созидания проводил более половины дня в своем кабинете, стараясь обустроить его под себя; Хисуи, до своей смерти, держала его в чистоте, отовсюду сквозила невинность и благородство, а он же добавил лишь нотки дерзости и похабщины. Частенько в кабинете он проводил время неподобающе, и всё чаще в его кабинете можно было застать нагую и изморенную Браю, прикрывающую тело его рубахой. Это место пропахло дымом дорогих сигар, мятой и мускатами. — Держи язык за зубами, Отмороженный, — подал голос Август, возле него всегда кто-то крутился и одному ему разрешили остаться в своем стиле — даже Зереф относился к нему с осторожностью.        Сам Император готовил что-то грандиозное, всё ещё скрывая это ото всех. В его глазах часто танцевали танго черти вместе с некими смешинками. Однажды, он обмолвился кому-то, что это будет новое завоевание то ли Боско, то ли Минстрела — всё было смутно. — Идет! Идет! — нетерпеливо соскочил со своего места Вару, его детский характер совсем не изменился.        Так, обычно начинался обед, являющийся советом двенадцати щитов и, одновременно с этим, личным адом Каны Альбероны.

***

       Домик укрывал от непогоды, изредка качая и скрепя, но постройка была надежной, так что на это — не обращали внимание. Венди уже прижилась, спокойно относясь к этой необыкновенной семье, что смогла приютить её, хотя староста деревни строго-настрого сказала не помогать никому — их племя, на острове Гаруна, не желали вступать в войну, а корабли Арбалеса даже не приближались к их поселению. — Ириса-тян, ты закончила вязать? — умиротворенно поинтересовалась девчушка, которая старалась забыться здесь, стать одним целым с этим местом, главное — не возвращаться обратно на континент, не сражаться — настрадалась и потеряла слишком многое: гильдию, семью, Мастера, друзей и Шарли. Иксида растерзали на её глазах. — Да, Венди-сан, — весело отозвалась рыжая; они сидели подле камина, вытянув ноги, радостно переговариваясь. Акайо ушел с раннего утра на охоту со многими членами их племени, несмотря на буран и сковывающий холод, из-за которого почти застыло даже море. А бабушка, Эйко, возилась на маленькой кухне, готовя сытный обед. — Сейчас, здесь осталось всего ничего.        Марвел понимала, что друзья — пленены, убиты, уничтожены морально и физически, но не хотела возвращаться, кому-то помогать, впервые подумав о себе, впервые становясь эгоисткой; и её совесть каждую ночь, стоило ей устроиться спать, болезненно царапалась, раздирая плоть до костей.

***

       Во сне я упала лицом в снег, а когда проснулась — лицо чертовски пекло, горло саднило и хотелось плакать: упасть на колени и разрыдаться, но только предательски щипало в глазах, слезы не хотели литься. Когда, я смогла встать, то поняла — Пегасов нет. Они опаздывали на гребаных шесть часов, по идее в это время — надо было уже быть в поместье. Насторожилась, прислушиваясь, где-то за рекой раздавались звуки ударов и чьи-то болезненные крики. Мне пришлось бежать, на ходу готовя ключи. Еще раньше, когда была дома, переговорила с каждым из звездных, хотя, лишь жалко строчила буквы, и они появлялись лишь по моему мысленному зову. Удобно? Согласна!        Я прибежала как раз вовремя — Лейтиса прижимали к земле, готовясь нанести последний, сокрушающий удар, рядом двое стражников удерживали вырывающегося и серьезного, как никогда, Ичию, а один — держал в подвешенном состоянии Дженни, не упустив момента пощупать её. — Му-у! — прокатилось на всю округу, прежде, чем Телец раскидал противников в два счета. Дух испарился, но так и не решился сказать свою излюбленную похотливую фразочку; наши отношения стали другими, не было того непринужденного веселья, тех эмоций и это жутко огорчало. — Спасибо, ты вовремя, — выдохнул Лейтис, удерживая за талию полуобморочную подругу, попутно отряхивая свои волосы от снега.        Я лишь счастливо кивнула, посильнее натягивая капюшон, стараясь скрыть свой изуродованный лоб. Мы двинулись в сторону речки молча, как из сияния появилась Дева, сильно напугав меня: — Принцесса, Телец сообщил мне о нападении, я решила перенести вас, — она мелодично звякнула цепями, проговаривая каждую буковку, в тот же миг мы стояли у ворот поместья. — Дальше — сами, меня не пускает барьер.        Пегасы удивились, ведь перед ними был всё тот же снег, та же поляна, только после того как я открыла ворота, они поняли, о какой безопасности всё время талдычил Стинг. Они восхищенно ахнули, в порыве эмоций крепко обняв меня. Глаза опять защипало.        Почти сразу к нам выбежали все остальные, последовали долгожданные объятия, на всех лицах играли улыбки. Раньше мы почти не общались между собой, до войны, изредка посылая скудные официальные письма, а сейчас плакались друг другу, судорожно сжимая одежду, давая отступить дикому волнению. — Молодец, Люси!

***

— Какого черта, Эрза? — обеспокоенно воскликнул Гажил, подрываясь с нагретого места, его кандалы ужасно гремели. Он необычно выглядел с короткими волосами, хотя, все портил слишком потрепанный вид. — Она хоть дышит? — отчужденно поинтересовался Роуг, меланхолично что-то жуя. — Да, пульс слабый, — тихо ответила Полюшка, вместе с Эвер перекладывая её на кушетку, а одна из девчонок Саблезуба — Сорано, расстелила некогда белый плащ. — Молчать! — грозно воскликнул надзиратель.        Их поражала эта корысть, эта гребаная Димария, которая вновь и вновь пытала их по кругу, стараясь выведать информацию, но каждый — молчал, терпя адскую боль и унижения. Хотя, война окончена, а они — проиграли; сейчас все старались надышаться перед смертью, насмотреться на своих товарищей, обнять их, поцеловать, пролить последние слезы и сказать все то, о чем молчали раньше.

«Самый быстрый способ окончить войну — проиграть ее. @ Джордж Оруэлл.»

***

      Уже позже вечером, когда комната новым соседям была готова и ужин — съеден, мы с Хибики сидели в библиотеке: — Смотри, — начеркала я в своем, потрепанном жизнью, альбоме, — используя твои способности, нам будет известно местоположение многих других светлых магов. — Да, но там, в лесу, кто-то блокировал мои возможности, нам пришлось самим отражать ту атаку… — Здесь сильнейший магический барьер, — поспешно дописала я, ведь всё это — мечта, найти как можно больше народу, а после… — Он «блокирует блокатор».        В миг, во мраке читальни, появилось слабое желтоватое свечение, а позже — раздражающий писк. — Есть сигнал!