***
— Мне кажется, после похорон Патти она немного…психически расстроилась, — поделился Ник, отпивая только что купленный кофе из пластикового стаканчика среднего размера. Джуд шла рядом, задумчиво спрятав руки в карманы брюк, но — он точно знал — внимательно его слушая. — И это не удивительно, на самом-то деле. Потерять самого близкого тебе человека, даже ближе родителей, хоть ты и неосознанно раздаёшь им места на пьедестале, очень тяжело. Знаешь, я бы, наверное, тоже двинулся. Ну, если бы Робин умер, хоть он и мой «нелюбимый старший брат». Конечно, не так основательно, как Барт, но всё же. — Ты и правда думаешь, что она… хм… заболела? — Джуди не говорила более точной формулировки — язык упорно отказывался двигаться и упрямо рвался обратно наверх. Однако, её поняли и так, потому что кивнули. В голове красным шрифтом мелькнула мысль о том, что не может этого быть. Барт сильная, пусть и борется со своими слабостями весьма странными и порой ненормальными способами. Но, может, смерть двойняшки действительно сломала её? Привела к тому, что она теперь видит того же человека (или не человека), что мисс Киндс? И может тогда, пару часов назад, она побежала именно от этого видения? Или же, наоборот, к нему? Уайльд будто прочитал её мысли, озвучив их. — Возможно. Но почему она побежала? Разве от видений не принято держаться подальше или же замирать в ступоре, при их виде? — Может, этот призрак был уродом? Или нереальным красавчиком, обладающим поистине животным магнетизмом? — Хах, мне кажется, на последнем предположении вы уже перешли на описание себя, мистер. Не хотите ли вы сказать, что она видела вас? — вопреки словам лицо и голос не тронуло веселье. Молчание воцарилось на две минуты. — Ник, а может… там и правда кто-то был, и Барт не сошла с ума? — Не говори глупости, морковка, никто из свидетелей рядом с телом никого не видел. Только Барт усмотрела там типа в балахоне. Или в мантии. Или в толстовке. Не важно, в общем. Просто прими это как факт, хоть я и знаю, как тяжело это сделать. Хочешь яблоко в карамели? Можем себе позволить, пока Рок не объявился.***
— Сдачи не надо! — Барти пулей выскочила из машины, предварительно так же быстро всучив недоумевающему водителю двадцатку. Вбежала в подъезд (открытый настежь) и, не дожидаясь лифта, понеслась на шестой этаж. Наручные часы, чёрные с белыми стрелками, показывали без пяти семь, и девушка очень стремилась успеть, хотя знала (интуитивно, точно также как про то, что всё уже не будет хорошо, максимум нормально), что всё равно не успеет, как бы не прыгала через ступеньки. Потому что у мисс Киндс время спешит примерно на одну-две минуты, а исправить его женщина не очень-то спешит из-за того, что верит в его правоту. — Кого там ещё принесло? — голос за дверью оказался низким и немного гнусавым, будто у хозяйки квартиры недавно заложило нос. Старческий глаз, белок которого прорезали тонкие красные линии (Барт была уверена на все сто двадцать процентов) сейчас смотрел на неё через маленький кругляшек. Оценивал, и поставил низкий балл. — Пошла отсюда! Наркоманов мне тут только не хватало! — Но я не наркоманка… — Если ты сейчас спросишь, верю ли я в бога, миг окажешься в камере. — Я здесь не для этого. Вроде. Впустите меня, пожалуйста, и я всё вам расскажу. — Я знаю таких вот «говарунов». Говори, зачем пришла, или проваливай. — Мне сказали, что вы недавно видели человека в чёрной одежде рядом с трупом собаки! — Кто тебе рассказал? — Это не важно. Дело в том, что я тоже его видела… Послышались шаги, и Барт обрадовалась, представляя, как по-доброму улыбнется открывшей дверь старушке и проскользнёт внутрь уютной квартирки. Совсем как в фильмах. Однако дверь не открыли, а звук шагов совсем стих. Девушка постучала один, два, три раза, игнорируя маленькую белую кнопочку звонка. Но никто не откликнулся. — Поверьте, это очень важно. Когда я сказала про первый раз друзьям, они не поверили мне, а про второй раз я не рассказывала никому. Думала, что это уже и впрямь галлюцинации на нервной почве. Но ведь не могут два человека видеть одни и те же галлюцинации, правда? Пожалуйста, ответьте мне! Хотя бы ответьте. Но ответа не было так долго, что Барт, едва сдерживая слёзы и обняв себя за плечи, стала спускаться, вновь игнорируя лифт. До ужаса обидно не получать то, чего захотел так быстро и отчаянно. Ещё обиднее сознавать, что все труды были напрасны, всё было напрасно. А, собственно, какие труды, в каком смысле «всё»? В том, что она, рискуя попасть к психиатру и пропить курс ненужных таблеток, выпросила у Ника адрес человека, который бы уверил её в том, что с её психикой всё в относительном порядке и дальше она не ухудшилась, не объяснив друзьям ровным счётом ничего? Или в том, что потратила почти час на сборы, или на то, что просто так потратила двадцать долларов и сейчас, наверное, потратит всего двенадцать или четырнадцать? В чём её труды? Продержаться на ногах ещё пару часов? Хах, великий труд, требующий особого уровня мастерства. Подъезд соизволили закрыть, убрав небольшой камешек в тёмный уголок. Барт нажала на неприметную кнопку и выскочила на улицу. Её сразу же встретил слишком прохладный для августа ветер и гудок раздраженного водителя грузовика, чей путь невольно перегородил легковой автомобиль в небольшой вечерней пробке. Девушка вздохнула и побрела вдоль тротуара, надеясь найти хоть какой-нибудь более или менее свободный уголок на дороге, для того, чтобы таксисту было, где остановится. Навстречу ей шли хмурые люди, которые, вероятно, делили один дом с мисс Киндс. Навстречу же им, Барти замечала краем глаза, шагали чуть ли не весельчаки, что подтвердило в голове нелепую теорию о том, что тот подъезд и квартиры в нём — место тоски, злобы, и психической нестабильности. И на подходе к нему тебя окутывает крайне тяжелая атмосфера. Словом, предадовое место, где стараются морально подготовиться к жизни под землей, где-то у земного ядра. Или ниже. В том, что мисс Киндс попадёт именно туда, сомнений у Барт не было. Свободного уголка не находилось, сколько бы метров не осталось позади, наоборот, пробка становилась всё больше, словно грибок на большом пальце или же раковая опухоль где-то в голове, около мозга. Будто на зло, чтобы самой — пешочком — добраться до дома, по пути, который за одну поездку просто так не запомнишь. И машину не поймаешь — все страшно раздражительные, шумные и не хотящие тратить секунды продвижения по забитой дороге на подбор девушки, у которой вот-вот случится истерика. Ужасные люди. Ни капли сострадания. Что за век нынче такой? Так, пора бы уходить с линии огня — оставить злополучный подъезд со злополучной мисс Киндс по ту сторону дороги. Благо, места, где виднеется зебра, было довольно-таки много (ну, для пешехода). Вместе с ней пошёл один из весельчаков — улыбающийся паренёк с длинной челкой и в белой футболе, озорно подмигнувший ей при мимолетной встрече взглядов. На лице против воли появилась улыбка — кокетства никто не запрещал. Хотя, на заигрывания это походило мало — скорее какой-то монстр всеми силами пытался показать, что не голоден, а вполне дружелюбен. Впрочем, безуспешно, потому что сопереходчик ускорил шаг и вскоре начал становиться всё меньше и меньше. Барт вздохнула, перешла дорогу и убрала волосы на одно плечо. Предстоящий путь невообразимо пугал, а темнеющее небо страх в разы усиливало. Ну, хоть бы кто-то. Позади раздался шум, будто кто-то на всех порах гнал на мотоцикле (очевидно, хорошем, если не отличном). Но зачем оборачиваться на то, что тебя не касается, правильно? Вряд ли этот неизвестный всадник железного коня прискакал спасти именно её и именно сейчас, когда надежда на быструю и, что немало важно, комфортную поездку домой, всё уменьшалась, как тот белокурый парень. Шум всё усиливался, давил на слух, и какого черта он вообще так гонит во время час пика?! Неожиданно что-то с силой толкнуло её сзади. Неожиданно земля ушла из-под ног, и Барт упала на тротуар. Неожиданно кто-то выругался сзади низким мужским голосом. Неожиданно в глазах всё померкло. Женщина вышла из подъезда, поёжилась от ветра, поплотнее закуталась в шаль. Странной девушки, пришедшей к двери её квартиры, уже не было, отчего из груди вырвался странный разочарованный вздох. Неподалёку вновь произошла какая-то неразбериха, собрались прохожие. Но мисс Киндс зашла обратно, нажала кнопку лифта и задумчиво уставилась в одну точку.***
— Где… где я? — Ты в больнице, девочка. — А что… случилось.? — Тебя сбил какой-то лихач… — Решивший объехать пробку по тротуару еблан… — Джордж! — Мартин, он едва не лишил нас второй дочери! И мало того, что этот ублюдок не получит ничего за это, потому что никто, господи, прямо никто на этой ебаной дороге, не запомнил никаких его примет, так ещё и ты призываешь не материть его. — Хотя бы не при Барти. Она нуждается в покое, а не в твоих пламенных речах! — Прости меня, детка, — отец, высокий шатен, лицо которого тронули морщины, сел на край кровати — у ног — и нежно сжал пальцы, с которых успели снять бинты. — Твой старик действительно не умеет держать себя в руках. В большинстве случаев, конечно. Где-то выше саркастично фыркнула мать — женщина среднего роста с короткими русыми, почти блондинистыми, волосами. В отличие от мужа, она осталась на ногах, периодически кидая взгляды на спящую на соседней койке старушку. Видимо, спавшую очень крепко. Возможно, внезапно впавшую в кому. Возможно, потерявшую сознание от громких матов. Встретив усталый взгляд дочери, она улыбнулась, но улыбка получилась вымученной. — Сколько времени? — Барт не узнавала собственный голос. Тихий, хриплый и с паузами. — Без четверти десять. Тебя привезли в начале девятого… — Довольно быстро, учитывая размеры пробки. -… И продержат здесь около трёх дней, если не больше. — Поразительно, но после столкновения с мотоциклом у тебя остались всего лишь ушибы. Сильные, но только ушибы. Докторята в недоумении, так что готовься к распросам и бесконечным осмотрам. Вот как-то раз я сломал руку… — Джордж, Барти надо отдохнуть — час сна это катастрофически мало для жертвы бесшабашного дебила… — Мартин… Но твоя мать права, ты должна набраться сил перед предстоящими испытаниями. Обещаю, что когда-нибудь всё же дорасскажу эту историю. Когда-нибудь, когда мы втроём будем сидеть на диване, есть попкорн и смотреть ужасы, назло твоей матери и её тирании. — Джордж, идём. Пока, детка. — Сладких снов, красотка. И они вышли. Прошли по коридору, остановились поговорить с кем-то, спустились по лестнице. Когда их шаги совсем стихли — спустя, наверное, минуты три — Барт закрыла глаза и приготовилась ко сну. Всё тело саднило, но особенно ныли ноги, чуть ниже икр. В висках набатом пульсировала кровь, заставляя то и дело морщится, прикусывая губу, в палате пахло спиртом, ягодами и старостью. Прямо как у бабушки в доме. Только запах спирта тут был намного сильнее. Им буквально был пропитан здешний воздух. Единственное окно, слева от койки Барти, не открывали. Сон сморил её ненадолго — примерно часа на четыре. Головная боль исчезла, ушибы с куда меньшей силой напоминали о себе. Барт огляделась. Комната маленькая, её койка почти у стены кремового оттенка, противоположно окну, также на койке, лежала старушка, повернутая к молодой соседке спиной — вряд ли специально. У самой двери небольшое растение примерно метр в высоту. Дверь же закрыта, а около неё… — Что, опять?!