Краски жизни

      С того момента, как они прилетели, прошло уже две недели. За это время Вэнь Цин успела одновременно так много и так мало. Пока оба мужчины были предоставлены в распоряжение родне, женщина успела обойти все, на ее взгляд, приемлемые больницы и клиники в черте города. Встретить старых знакомых и бывших коллег, от которых можно было узнать хоть что-то полезное. Так, ей в короткий срок удалось выполнить обещание, которое она дала главе семьи, и одновременно пристроить брата на неплохое рабочее место. Не то чтобы ему там очень понравилось бы, но практику там хорошую получить было можно. Это она знала по себе.       Сделать нужно было столько всего, что часто женщина, возвращаясь домой, падала без сил, практически сразу засыпая. Тетушки заботились о ней в такие моменты, будили чуть позже, помогали умыться и переодеться. Видя, как она выматывается, даже Вэй Ин старался слушаться беспрекословно. Они с братом, будто сговорившись, следили за тем, чтобы хотя бы дома она нормально питалась. Друг развлекал ее разговорами, всячески стараясь поднять настроение. Иногда ей так хотелось огрызнуться на его приставания, ведь она же не виновата, что родилась с таким хмурым лицом.       Женщина начинала замечать, что к мужчине начали постепенно возвращаться воспоминания. Это так успокоило её, что сначала мысль о том, что он может вспомнить что-то не то, к ней даже не пришла. Все шло так хорошо, а подобное, как известно, точно не к добру.       За всё время Вэнь Цин столкнулась лишь с одной трудностью: в их общем прошлом Вэй Усянь оставил ей достаточно крупную сумму, которую теперь она считала себя обязанной вернуть. Для этого было бы неплохо открыть счет на его имя и перевести деньги туда, но сделать этого без опасений женщина не могла. Да и деньги лежали в банковской ячейке, а без её личного присутствия ни один человек открыть её не посмеет. Она хотела уже оформить карту на Мо Сюаньюя, но и от этой мысли пришлось отказаться. Новыми документами Вэй Ина светить тоже было нельзя, оформлять на них что-либо было также опасно. Кто бы знал, как она со всем этим намучилась, ох.       Банковская карта в итоге была оформлена на её имя, и сумму она смогла положить довольно скромную, обещая себе, что, как только вернется, высчитает её с небольшими процентами за все отмершие нервные клетки. Знала бы она, какие проблемы ждут её в будущем, сразу бы процент этот удвоила.       Не то чтобы Вэй Ин был особенно гордым человеком. Гордость у него была своя, особенная, другими людьми трудно постижимая, но денег почти не касалась. Поэтому Вэнь Цин не ожидала, что тот откажется принимать от неё карту. В первую минуту женщина даже застыла в ступоре, разглядывая жалкий кусок пластика на лакированной поверхности стола. А потом началось.       Она двигала карту к нему, а он, приняв правила игры, сдвигал с ослиным упрямством её обратно, пока с громким хлопком одна из тетушек не ударила по столу, ругаясь на них обоих за детское поведение. Госпожа Вэнь громко сетовала на то, что своими игрищами они так протрут в столе дыру. И ведь правда, уже успели оставить пару заметных царапин, так старались. Вэнь Цин, как послушная дочь, успокоилась бы и начала себя вести как положено, но карта оказалась на её стороне, и это был вызов, который не принять было невозможно. Подняв пластинку тонкими пальцами, она сделала вид, что отступила. Даже поворчала для правдоподобности.       Возможно, стоило просто попытаться поговорить с другом, объяснить ему все, но женщина не знала, как это сделать правильно. Она боялась разбудить те воспоминания, которые точно бы травмировали его. А если попытаться опустить подробности, то все звучало настолько нелепо, что он был бы прав, если бы даже не стал слушать. Вдобавок ей тяжело давалось объяснять то, что не являлось непреложной истиной, потому что она не выносила, когда с ней начинали спорить. А Вэй Усянь и «не спорить» в одном предложении не стояли никогда.       Подгадав максимально удачный момент, она незаметно, как ей казалось, подложила карточку в задний карман чуть свободных джинс мужчины, надеясь, что если тот и почувствует, то примет это за неловкое касание, ведь она прошла к нему совсем-совсем вплотную. Да, это было очень глупо, но дело было уже сделано. Щеки залила краска, поэтому женщина поспешила отойти как можно дальше.       Он сделал вид, что ничего не произошло.       Отодвинув от себя разделочную доску и отложив нож, мужчина сосредоточился на приготовлении ужина. День сегодня выдался особенно насыщенный, чтобы вот так просто снова возвращаться к препирательствам с подругой. Тем более у него на плите уже дошел рис, который пора было снимать. Из техники на кухне в этом доме была только плита и большой комбайн для обработки овощей, за исключением холодильника, конечно же. Семья была большой, поэтому готовить приходилось сразу много и довольно часто, долго ничего не залеживалось. Пока он снимал тяжелую кастрюлю, хозяйка встряхивала овощи в объемной салатнице. Им осталось только закончить с мясом, и всех можно было звать за стол.       Вообще, началось всё с того, что у соседей убежали два кролика. Они были маленькими, декоративными, и никакой опасности из себя не представляли. Для людей. Редис же, что рос в теплице, успел быть обточен зубками маленьких вредителей, за которыми в итоге домочадцы прогонялись целый час, бросив свои домашние дела. Одного — самца — за длинные уши всё же удалось поймать самому Вэй Ину, но чёрные блестящие глазки на серой мордочке и дрожащий нос растопили сердце мужчины, отчего ушастый проказник был, мягко говоря, залюблен и затискан до усталости. Самочку же поймала одна из тетушек и долго ругалась, пока крольчиха, перепуганная, сидела в глубоком ведре. Благо их хозяйка скоро объявилась, обнаружив пропажу.       Это навеяло ему новые образы, в которых юная светлокожая девушка громко плакала, когда из большой клетки в её комнате пропали хомяки. Её страх и острая грусть будто передались ему. Хотелось подойти, крепко обнять и пообещать, что они обязательно найдутся. Он точно знал, кто она такая, но никак не мог вспомнить имя. Этот образ приходил к нему не впервые, обычно рядом с ней был ещё юноша, почти мальчик, с вечно недовольным лицом. Они были братом и сестрой, об этом явно говорили похожие черты лица. И, возможно, они были близки с ним когда-то.       Пришедший к нему образ разбился, осыпавшись почти тут же в памяти, стоило кому-то окликнуть его. Пора было возвращаться к своим обязанностям.       Он занимался тем, что помогал разбирать отстиранное белье, когда в коридоре громко хлопнула дверь. Чьи-то быстрые громкие шаги простучали по лестнице. В этом доме бегать мог только один человек. И этот человек подозрительно рано сегодня вернулся из школы. Вэй Ин видел, как на него робко покосился Вэнь Нин, но вместо ответа мужчина только покачал головой. Если у подростка, правда, что-то случилось, то сначала ему нужно было дать время на личную драму и возможность немного остыть.       Чуть позже, закончив со своей частью работы, он неспешно поднялся наверх по крутым деревянным ступенькам. Хотелось, конечно, так же резво, как это делал Вэнь Сычжуй, но у него до сих пор кружилась голова от резких подъемов и спусков. Хотел бы он знать, за что его так отделали и кто, чтобы пожелать скорейшей импотенции.       Добравшись до нужной двери, мужчина коротко постучал и, не дожидаясь ответа, открыл дверь, медленно проходя в комнату. Она была маленькой, и спрятаться от внимательных серых глаз в ней было негде. Вэй Ин здесь уже был, поэтому чувствовал себя совершенно комфортно. Подросток нашелся сразу. Вэнь Юань сидел за узкой деревянной кроватью, опустив голову и обхватив свои колени руками. Он даже не переоделся в домашнюю одежду, оставаясь в школьной форме.       Опустившись рядом, мужчина уселся в ту же позу, что и подросток, разглядывая растрепанные чуть влажные волосы, которые впервые видел в таком беспорядке. Тот, похоже, уже перестал плакать, но голову поднимать не спешил, а его и не торопили, просто находясь рядом. Сколько они так в тишине просидели, было непонятно. Может, прошло всего десять минут, а может, и целый час. Они сидели, пока парень вдруг не покачнулся, приваливаясь к чужому плечу, утыкаясь в него лбом. Руки мужчины обхватили мальчишескую спину, осторожно, неторопливо поглаживая. Пока слова были лишними между ними, ведь если А-Юань захочет, он сам ему все расскажет, а объятия — они иногда лучше любого лекарства.       Каждый рано или поздно сталкивается с грубыми, злыми словами. Насколько бы Вэй Усянь не считал юношу прекрасным ребенком, другие дети очень часто бывают крайне жестоки. Кому, как не ему, это понимать. Но мальчик молодец. Из того, что он рассказал, выходило, что как бы обидно ему ни было от издевательств одного из студентов, Вэнь Сычжуй не позволил себе убежать или опуститься до драки, решив конфликт словами. Но он всё равно прогулял дополнительные и занятия в клубе, и даже позволил себе расплакаться, стоило свернуть на знакомую улицу, к дому. А там и вовсе дал волю эмоциям.       — Ты всё сделал правильно, ребёнок, что бы сказала твоя тетушка, влезь ты в драку? Не думаю, что она бы тебя строго ругала, скорее, просто была бы недовольна и очень взволнованна. Она всегда такая, чем громче кричит, тем, значит, больше беспокоится. А так не битый, уже хорошо, да и пара дополнительных занятий на твоей успеваемости сказаться не должны. Поговорим с бабулей, она напишет объяснительную записку, если нужно. А вообще, если этот хулиган к тебе ещё приставать будет, ты мне только скажи, я его сам поколочу. Покажу, как распускать свой грязный язык, — он говорил и говорил, поглаживая худое плечо подростка, из-под ресниц наблюдая, как тот начал робко улыбаться и тихо фыркать, пытаясь скрыть смех.       — Когда ты учился в школе, с тобой тоже было такое? — невинный вопрос, на который, к сожалению, он не помнил ответа, а врать не хотелось. — Часто дрался? Мне иногда очень-очень хочется, но если у бабушки или у тети из-за меня будут проблемы и их вызовут в школу, то те должны будут сообщить в органы опеки. Да и на работе у них из-за этого могут появиться проблемы.       — Ты такой заботливый, А-Юань, — смеясь, мужчина взлохматил чужие волосы, приглаживая их широкой ладонью. — Кстати, а почему, когда я зашел в комнату, ты был такой мокрый?       — А, это… — он неловко согнулся и зашарил руками под кроватью, вытаскивая чуть мятую форменную жилетку, которая на груди была украшена парой крупных мокрых пятен. — Он бросил в меня жвачкой, и она прилипла к ткани, — мальчишка показал комок бледно-розовой резинки, который, похоже, уже успел затвердеть. — А когда одна из девушек попыталась мне помочь, намочив ткань, отобрал бутылку и обрызгал нас водой.       — Вот паршивец, — мужчина взял в руки жилетку, присматриваясь. Слава богу, всё было несмертельно, резинка прилипла, к счастью, не так плотно, и её ещё можно было вывести, не повредив ткань, — ну, с этим я точно могу тебе помочь, но для начала ты должен умыться, а после спускайся на кухню, — с этими словами он поднялся и вышел из комнаты, не забыв улыбнуться расслабившемуся подростку.       Похоже, детство у него и правда было насыщенное, иначе откуда он так хорошо знал, что жевательную резинку можно вывести с ткани, приложив к ней лед? А ведь это действительно сработало.       Теперь вот Вэнь Цин с этой картой. Нет, он, конечно, был ей безмерно благодарен за всё, что она для него сделала, но деньги — это уже, кажется, перебор. Он и так сомневался, что когда-нибудь в этой жизни сможет отблагодарить её и Вэнь Нина так, как они оба этого заслуживают. Его совесть отчаянно мучилась наравне с сознанием, которое разрывало от обрывков воспоминаний. Брать на себя сейчас ещё больше он был просто не готов.       Она сидела на заднем дворе в плетеном кресле и не спеша пила чай, такой горячий, что от него поднимались струйки пара. На улице было ещё достаточно тепло, и можно было позволить себе просто наслаждаться прохладным вечером в одиночестве. Это было тем, что сближало их — любовь к тишине, к возможности просто сделать паузу на пару секунд. Он не знал точно, было ли это с ним всегда, или же стало следствием травмы. В его воспоминаниях все выглядело иначе, настолько, что порой казалось, это был чужой человек с тем же лицом.       Устроившись в соседнем кресле, мужчина положил карту на столик между ними, не произнося ни слова. К чему лишний раз сотрясать тишину? Женщина даже не нахмурилась привычно, только позволила себе тихо и грустно вздохнуть. Она устала.       — Ты ведь не помнишь, правда? — вопрос прорезал тишину, будто острый нож бумагу, отдаваясь дрожью от хриплого тихого голоса. — Я могу рассказать, но всё это звучит таким бредом в моей голове, что тошно. Поэтому, прошу, не заставляй меня этого делать, просто возьми её.       — Твоя правда, я ничего почти не помню, мне все кажется таким чужим и незнакомым, будто все, что я вижу в своей голове, происходило не со мной. Будто я стал случайным свидетелем чужой жизни и теперь должен нести за это ответственность, — он говорил тихо, не глядя на женщину, что слушала его, затаив дыхание в напряжении. — Вы с братом сделали для меня так много, что все остальное перестаёт иметь значение. Знаешь, я часто думаю о том, что если где-то там у меня остался хоть кто-то, то было бы лучше, если бы мы никогда больше не встретились.       — Что? — резко выпалила Вэнь Цин, вытаращившись на него так, будто у мужчины вторая голова расти начала. — Ты сам слышишь, что говоришь?       — Конечно, — Вэй Ин был абсолютно спокоен, и это чувство невольно передалось его подруге, заставив ее слушать дальше, несмотря на шок и возмущение, что кипели внутри. — Конечно же, я слышу то, что говорю. Ведь это мои собственные слова, а я вроде пока ещё потерял память, а не оглох, — похоже, это казалось ему даже несколько забавным, судя по мягкой улыбке. — Я не прошу тебя принимать это, просто подумай, каково это — понимать, что человек перед тобой совсем не помнит тебя, а если и помнит, чувствует тебя теперь совсем иначе. Что этот человек, когда-то бывший самым близким, больше не принимает тебя как раньше и, возможно, никогда не примет. Я не говорю, что хочу решать за других, но для себя решение я уже принял.       — А если бы у тебя была жена? Или дети? — оторопело пробормотала женщина, вглядываясь в спокойное лицо напротив.       — Тогда логичным был бы вопрос, почему со мной ты и Вэнь Нин. Почему? — они смотрели друг другу в глаза, и Вэнь Цин наконец начала понимать то, о чем ей говорил Вэй Усянь.       Это был другой человек и одновременно её близкий друг. Будто в одном теле одновременно жили две души. Она видела это ровно пару секунд, а потом он улыбнулся, и это наваждение рассыпалось пылью.       — Невозможно просто выразить словами то, как я благодарен тебе. Как я благодарен твоей семье, Вэнь Цин. Сейчас, именно в этот момент, вы самые замечательные люди, которых я знаю, — перед ней снова был тот Вэй Ин, которого она знала, поэтому чувство беспокойства покинуло её.       — Ты теперь тоже часть этой семьи, — это была абсолютная правда, они оба знали это. Все в этом доме это знали, и никто не посмел бы отрицать. — И ещё я просто хочу, чтобы ты знал: на этой карте твои деньги, да, ты этого не помнишь, но это неважно, просто возьми их, даже если не хочешь использовать, я хочу просто быть за тебя спокойна.       — Хорошо, но только ради спокойствия цзецзе, — в конце концов, она ведь права, он может просто оставить карту, пусть себе лежит, если это её успокоит, а деньгами пользоваться он просто не будет.       Мужчина знал, что у Вэнь Цин было чуть меньше месяца на то, чтобы провести время с семьей. Она как-то обмолвилась, что это максимальный срок, который мог дать ей глава семьи. Он с трудом себе признавался в том, что искренне ждал отлета подруги, которую теперь сам назвал сестрой. Это было нечестно по отношению к ней. В этом мире вообще места для правды и откровенности почти не осталось, как ему казалось. Ведь он сам видел, чувствовал, как женщина напряглась, стоило ему немного себя отпустить. Она как-то сама сказала ему, что примет его любым, каким бы он не стал. Но так ли это было на самом деле?       С каждым днем ему становилось все хуже и хуже. Теперь воспоминания возвращались не только образами в его голове, они начали приходить и во снах. Иногда они были вполне безобидными, яркими и красивыми на вид, но вместе с этим они будили чувства. Он не знал, что это было, кому они принадлежали. Пытаясь разобраться, мужчина разделил всю свою жизнь на «до» и «после», собирая из обрывков воспоминаний образ себя прежнего. У этого человека были свои чувства, реакции, взгляды на жизнь, которыми он жил и следовал. У него были близкие и друзья, которые то и дело мелькали вокруг, но всего этого все равно было крайне мало. Будто смотришь через замочную скважину за чужой жизнью, а так полной картины не увидеть.       У Вэй Ина было два состояния. Одно — когда он оставался наедине с самим собой, позволяя чувствам захлестнуть себя. В нем он мог спокойно рассуждать над своей текущей жизнью и строить планы на будущее. Анализировать происходящее, делать выводы. Иными словами — жить. И второе, в котором он существовал большую часть времени. В этом состоянии ему приходилось делать вид, что у него все нормально и что ничто его не тревожит. А это было довольно трудно, особенно когда мужчина чувствовал подступающую панику, которая все никак не хотела его отпускать.       Что он только ни делал, даже медитировать пытался, но все без толку. Избавиться от навязчивого удушливого ощущения не помогало ничего. Ему даже казалось, что чем больше он старался от этого избавиться, тем сильнее оно становилось, отравляя его жизнь.       Все стало совсем плохо, когда в первый раз к нему пришли воспоминания об огне. Они были мутными, смазанными и неясными. Он даже не сразу понял, что именно видит, потому что во сне на него навалилась такая тяжесть, будто на грудь положили мешок с песком. Он задыхался. И, что самое страшное, не только во сне, но и наяву. Интересно, проснулся бы он, если бы не резкий выброс адреналина.       В ту ночь до самого рассвета его преследовал запах гари, будто бы впитавшийся в кожу и ткань постельного белья.       Это сделало мужчину еще мрачнее, чем он был. С каждым днем контролировать свое лицо перед семьей Вэнь было все труднее и труднее. Недосып и потеря аппетита также сказывались и на его внешнем виде, кожа бледнела, постепенно теряя краски, на лице залегли тени, и без того худой, он становился ещё тоньше. Самое ужасное, что чем слабее становился его организм, тем сильнее на него влияла паника. Впрочем, это было логично. Вэй Ин сопротивлялся, но организм будто решил пойти против своего хозяина, заставляя его проиграть и тут. Битва явно была не на равных.       Он пытался есть, но ему становилось плохо. Даже привычная острая еда, что так нравилась раньше, не вызывала привычного аппетита. С твердой пищей вообще были проблемы. Ему постоянно казалось, что вместо еды в желудок падают камни, поэтому, чтобы совсем не зачахнуть, пришлось перейти на жидкости. Голодных обмороков мужчине только не хватало для полного счастья.       Со сном же пришлось смириться. От кошмаров было не избавиться в любом случае, ведь даже снотворное не помогало. Собственно, в этом вопросе он не постеснялся советоваться с Вэнь Цин, которая набрала ему в ближайшей аптеке порошков и таблеток. Там были и с успокаивающим эффектом, который, впрочем, он так и не почувствовал, и помогающие заснуть почти сразу, и легкие расслабляющие. Ничего не помогло. Стоило действию закончиться, как сны врывались в его сознание среди ночи или к утру. Поэтому в итоге он смирился, плотно подсев на ромашковый чай, которым пропахла вся его комната, да и он сам вместе с ней.       И все же были у него и радости в этом доме. Они помогали забыться и расслабиться, поэтому, когда у него появлялось свободное время, он уделял его этим радостям. Одной из них было рисование. Мужчина часто в своих воспоминаниях видел, как занимается этим, и ему безумно захотелось попробовать. Это было очень странно, он мог просидеть над чистым листом целых полчаса, не зная, что делать и с чего начать, но стоило только поднести карандаш вплотную к бумаге, как на ней вырисовывались лица, знакомые и не очень, предметы или абстрактные фигуры, иногда просто висящие в пространстве. Руки будто сами помнили, что и как было правильно.       Если А-Юаню удавалось вечером застать его за рисованием, он старался пристроиться где-то рядом и внимательно наблюдал, стараясь не мешать. Поэтому неудивительно, что чаще всего мужчина рисовал именно юношу. Делать это было особенно приятно, у того было красивое лицо. Вэй Ин часто так увлекался, что в процессе мог даже за компанию с подростком съесть что-нибудь, и Вэнь Нин с сестрой быстро это просекли.       Школьник, как заметили его родственники, и сам старался проводить с мужчиной больше времени. Он, правда, старался не быть навязчивым. Но если у него была возможность зачем бы то ни было обратиться именно к Вэй Усяню, он пользовался ей, и все это поощряли. Они могли вместе решать школьные задачи, читать или просто смотреть короткие видео в ТикТоке, просматривать посты на Вейбо или играть в настольные игры. Мужчина даже пытался научить мальчишку игре в карты, но за это сразу же получил нагоняй от подруги.       А ещё подросток был единственным, кто знал, что мужчина страдает от панических атак. Именно он дал название тому, что происходило с ним. Случилось все, как это обычно бывает, очень глупо и нелепо, стоило ему почувствовать первую волну беспокойства, ни с чем не связанную, а просто возникшую, как он поспешил выйти из гостиной, в которой отдыхала после ужина вся семья. Мужчина предпочитал пережидать свои приступы в комнате на втором этаже, и кто же знал, что в этот раз его поймают прямо у самой двери.       Ему не хватило буквально десятка секунд, чтобы скрыться. Теперь же он попался на своей слабости, и от этого ему стало только хуже. Паника усилилась, накатив, будто волна при шторме в девять баллов, заставляя ноги подкоситься. Интересно, насколько красиво он сполз по стеночке на пол. Последняя мысль вызвала слабое нервное хихиканье, которое перешло в задушенный хрип. Горло будто зажали в тиски, он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, пугая своим видом ребенка только сильнее.       Мальчишка шлепнулся на колени перед ним, стараясь заглянуть в белое, будто бумага, лицо. Он так перепугался, что даже не сразу сообразил позвать кого-нибудь на помощь, а когда эта мысль пришла в голову, его рот накрыли ледяные пальцы. Без слов задыхающийся мужчина просил его молчать. Сам не зная отчего, школьник послушался.       Они просидели в коридоре, прямо на полу, пока дыхание Вэй Ина не начало приходить в норму, а тело перестала бить дрожь. Тогда Вэнь Юань помог ему встать и, открыв дверь, завел в комнату, взглядом обыскивая пространство на предмет того, что могло сейчас пригодиться. У кровати, на счастье, стояла пара бутылок с водой, одна из которых уже была вскрытой. Усадив мужчину на подушку, юноша метнулся к постели, тут же передавая уже открытую бутылку Вэй Усяню. Тот не пререкался, послушно принимая чужую помощь, позволяя быть рядом с собой, пока приступ паники не прошёл совсем.       А после он попросил дать обещание сохранить произошедшее в тайне.       Юноша не хотел этого делать, не хотел соглашаться, но отказать мужчине все равно не смог. Тот пообещал, что ни в коем случае не заставит его врать, на этом они и договорились.       После этого случая все, казалось бы, наладилось. Подросток начал даже больше времени проводить с ним, будто они стали ближе. Хотя, скорее всего, именно так все и было, ведь общие слабости сближают, разве нет? Зная, что мужчине тоже бывает плохо и он не всегда такой сильный и способный все контролировать, парень стал охотнее делиться своими личными мыслями и проблемами. Теперь Вэй Ин мог по праву считаться экспертом в вопросах, которые касались мальчишки. Тот, несмотря на внешнюю открытость к миру, оказался внутренне довольно замкнутым, и этим он очень сильно кое-кого напоминал. Кого-то прошлого.       Когда они гуляли, мужчина часто ловил на себе чужие взгляды, и это его утомляло. Ребенок рядом был же будто этаким буфером, который одновременно успокаивал его и заставлял окружающих реагировать на него самого совсем иначе. Женщины уже не так охотно бросали взгляды, как и мужчины. Тайбэй в Китае был одним из открытых городов, поэтому не было ничего удивительного в том, что на него смотрели и представители того же пола. К тому же он сам чувствовал свою долю интереса в этом. Судя по обрывкам воспоминаний, даже имел кое-какой опыт.       Иногда вчетвером они выбирались в центр, чтобы просто погулять, а иногда Вэнь Сычжуй подговаривал его, и они уезжали вдвоем и просто весь день бродили по магазинам, рассматривая в витринах всякую ерунду, ели уличную еду, после которой он часто жаловался на ужасную тяжесть в желудке, и разговаривали о том, что в голову придет. В такие дни мужчину не мучило прилипчивое беспокойство, и даже дышалось, казалось, легче. А главное, смотря на них, люди часто просто не обращали на Вэй Усяня особого внимания. Вдвоём они спокойно могли зайти куда угодно, и никто их не тревожил.       Как они, однако, забрели на выставку в какой-то павильон в один из субботних вечеров, мужчина и сам не понял. А-Юаня привлекла картина за прозрачным панорамным окном, и он, особо не задумываясь, затянул мужчину внутрь. Его будто волной окатило ностальгией. Этот шум, запахи, вид были так знакомы, что в груди сладко заныло. Он даже не заметил, как остался совсем один, а его сопровождающий затерялся среди других посетителей выставки. В тот момент это было так неважно. Вообще, все вокруг было неважно, ведь ему было так хорошо. На лице сама собой появилась легкая улыбка, с которой он неспешно ходил от одного полотна к другому, потеряв связь с миром вокруг. Тихая музыка, нестройный хор голосов и легкий запах вина окутывали его, погружая с головой в прошлое.       Из омута памяти его вырвало ощущение чьего-то присутствия. Ресницы дрогнули, и ощущения, что кружили голову, утихли, оставляя легкую слабость в теле. Он смотрел на картину перед собой, стараясь сохранить ускользающее приятное чувство, и думал о том, что хотел бы чувствовать подобное как можно чаще. Неужели в его прошлом это было?       — Вам нравится? — чужой голос прозвучал так неожиданно, что Вэй Усянь невольно вздрогнул, прижав руку к груди там, где билось сердце. — О нет, черт, пожалуйста, простите меня, я не думал, что напугаю вас, — человек, что стоял за его спиной, и правда выглядел виновато, ему явно было неловко теперь перед мужчиной за то, что он таким образом прервал чужой отдых.       — Не стоит, не извиняйтесь, — он старался говорить спокойно, так, чтобы это не звучало враждебно, а ещё старался не разглядывать того, кто так грубо нарушил его уединение.       Ему было неловко стоять вот так, чувствуя между лопатками чужой взгляд. К тому же сейчас рядом с ним не было А-Юаня, вид которого обычно смущал посторонних. Он уже было хотел снова развернуться к мужчине и оглядеться в поисках подростка, чтобы убраться отсюда, как чужие пальцы потянулись к плечу. Похоже, дело было в его волосах. Они были длинными, и многим казалось это странным, ведь он же мужчина, но Вэй Ин не хотел их обстригать просто ради чужого удовлетворения. Это были его волосы, и они ему нравились такими. Вот и сейчас. Первое, что он хотел сделать, это оттолкнуть чужую руку, но, видимо, его взгляд был достаточно красноречив, прикосновения он так и не почувствовал.       — У вас очень красивые волосы, — мужчина стоял слишком близко и смотрел на него так пристально, стараясь поймать его взгляд. — Позволите? — он сделал ещё один шаг к Вэй Ину, но тот отстранился, разворачиваясь, и одним движением отбросил длинные пряди, стянутые резинкой в низкий хвост, за спину.       — Думаю, это плохая идея, — холодно улыбаясь, произнес он. — Не люблю, когда ко мне прикасаются посторонние, — слова сами собой сорвались с губ, и его накрыло. Он абсолютно точно уже слышал это раньше, а теперь произнес эту фразу сам.       — Да, конечно, я вас понимаю, это, наверное, странно, что я так резко перед вами возник, отвлек, да и вообще… — мужчина неловко рассмеялся, но все еще продолжал его разглядывать, пытаясь разгадать выражение на лице, скользя взглядом по рукам. Неужели он там обручальное кольцо искал? — Мы ведь могли бы с вами познакомиться, разве нет? — теперь Вэй Ину стало совсем неловко, и ведь человек перед ним совсем не вызывал отторжения, чтобы просто взять и грубо послать его.       Что-то в том, как он перед ним сейчас мялся, даже казалось милым. Интересно, сколько ему лет.       На его счастье, именно в этот момент Вэнь Сычжуй наконец соизволил появиться, избавляя от необходимости искать мальчишку. Спасение мужчины едва ли не бежало к нему с перепуганными глазами. Его вид показался Вэй Усяню ещё более забавным, поэтому он не сдержал улыбку, позволяя мальчишке проскочить между ним и незнакомцем, чтобы практически прижаться к его боку. Он бы его ещё за ногу обхватил, как маленький, и повис на ней.       — Ты нашёлся, — выпалил А-Юань, цепляясь пальцами за длинный рукав рубашки, сминая его пальцами. — Я уже все залы обошёл, а тебя найти не мог, думал, вдруг ты ушёл меня искать, мы бы так ведь совсем потерялись бы.       — Всё хорошо, ты же меня нашёл, правильно? — он широко улыбался парню, что наконец отпустил его руку и теперь просто смущенно топтался рядом, с легким стыдом поглядывая на всё ещё стоящего рядом мужчину, который даже после появления подростка не поспешил уйти. — И раз уж мы наконец нашлись, то, пожалуй, нам пора возвращаться. Прощайте, — последнее слово он произнес, глядя на своего визави, до этого он избегал этого, чтобы не рассматривать его лицо, теперь же не мог не отметить, что тот был достаточно хорош собой.       Они уже почти дошли до высокого арочного прохода, разделяющего залы, как мужчина отмер.       — Постойте! Подождите, — он быстрым шагом поспешил за двумя удаляющимися фигурами, привлекая своим громким голосом лишнее внимание. — Прошу, возьмите, — незнакомец протянул ему узкую визитку на крафтовой бумаге с затейливым рисунком. — Это на случай, если вы вдруг захотите ещё раз посетить выставку, ну или просто пообщаться, — чужое лицо было таким красным, что смеяться было бы просто грешно.       Вэй Ин из вежливости не смог отказаться, принимая тонкий кусочек картона, избавляя мужчину от неловкости. Тот в тот же момент едва ли не засветился. Он бы сказал напоследок что-нибудь ещё, снова попрощался бы, но, похоже, у А-Юаня были свои планы на остаток вечера, и тот хотел закончить его с ещё большей феерией.       — Пап, ну пошли, нам пора, иначе мы точно опоздаем на ужин, — мальчишка потащил его за собой, будто от этого зависела его собственная жизнь.       Стоило мужчине оказаться снова на улице, как он, не сдержавшись, громко расхохотался. Впервые за последнее время он смеялся так сильно, что даже навернулись слезы, которые блестели на длинных ресницах в ярком столпе света от фонаря, что стоял прямо перед ними. Его веселье было таким заразительным, что Вэнь Сычжуй тоже не удержался, присоединяясь тихим смущенным хихиканьем.       Домой они оба вернулись поздно, но такими довольными, что Вэнь Цин даже не стала их ругать. Она стояла и слушала их тихую болтовню, пока разогревала ужин и заваривала чай. Могла ли женщина раньше подумать о том, что её решение окажется таким правильным, ведь было явно видно, насколько близкое общение с её племянником, братом, дядюшками и бабулей положительно сказывались на друге. Да, его психологическое состояние все ещё было нестабильным, но он хоть начал больше походить на живого человека, а не бледную ослабленную тень, которой мужчина становился, стоило начать воспоминаниям возвращаться.       — Ты ему позвонишь? — послышался мальчишечий голос из-за стола, и женщина отвлеклась, прислушиваясь.       — Нет, — Вэй Усянь смеялся, качая головой, но взгляд его был серьезным и честным.       — Думаешь, это неправильно? Ну, то, что мужчина может быть с мужчиной? — после этого вопроса подростка ей тут же очень захотелось влезть в их разговор, но она вовремя себя одернула, продолжая прислушиваться.       — Что? Нет, конечно. Мне кажется, о подобном так должны думать только те, кого это правда касается, и уж тем более не решать за других, что правильно, а что нет, — его голос был привычно мягким, спокойным, но при этом не терял ту серьезность и честность, с которой мужчина все это говорил. — На самом деле, людям должно быть неважно, кто кого и как любит, пока этот человек имеет вообще возможность любить.       — Любить — это важно?       — Это очень важно, А-Юань. И это не то, чего стоит стыдиться.       Этой же ночью мужчина проснулся с громким криком.       Он наконец узнал имя той девушки из своих воспоминаниях. Её звали Цзян Яньли. Она была его цзецзе. И в его сне цзецзе умирала у него на руках.       Когда в комнату без стука ворвалась Вэнь Цин, мужчина задыхался, захлебываясь слезами, которые просто был не в силах остановить. Его голова буквально разрывалась на части от боли, легкие горели адским огнем, а сердце отдавалось стуком в ушах и грозило остановиться от бешеной нагрузки. Он не мог произнести ни слова, только цеплялся жесткими непослушными пальцами за руки женщины, что была перед ним, и никак не мог её отпустить. Как так оказалось что, обнимая друга, она сама оказалась в крепких объятиях, Вэнь Цин понять не успела.       Возможно, именно этого она и боялась. Того, что если Вэй Ин вспомнит, это сломает его.       Друг смог уснуть только спустя три часа, позволив напоить себя горячим травяным чаем, который в комнату принес брат по наставлению бабушки. Смотря на него, пусть и спящего, она все никак не могла заставить себя уйти. Его крик стоял у нее в ушах, и, даже сидя на чужой постели, женщина чувствовала, как слабы были ноги.       Всё действительно изменилось.       Очень долго мужчина просто молчал, не произнося ни единого слова, большую часть времени проводя в своей комнате, только ломано кивая в ответ на вопросы и просьбы. Это было совсем на него не похоже, но сделать сейчас никто ничего не мог. Для нормальной квалифицированной помощи нужно было искать хорошего психолога, а может, даже и психиатра. В любом случае, она была готова позвонить хоть прям здесь и сейчас, но для этого нужно было желание самого Вэй Усяня. Тот же находился в состоянии глубокой задумчивости.       Из собственных мыслей Вэнь Цин выдернул громкий звук, резанувший уши. Сообщения падали, как булыжники в воду, отчего телефон, стуча из-за вибрации, катался по столешнице. Сжав его пальцами, женщина разблокировала экран, и в этот же момент смартфон в её руке заглох. На дисплее значок сообщений выделялся красной точкой, заставляя нахмуриться ещё больше. Входящие были из банка и, как ни странно, от племянника, но первыми она все равно открыла банковские, потому что, если судить по короткому тексту, кто-то совершал оплату по её карте, хотя кошелек точно был в сумке, это женщина точно помнила. Стоило ей разобраться, в чем же дело, как Вэнь Цин поспешила выйти в список и открыть sms, присланную А-Юанем.       Текст сообщения заставил её облегченно вздохнуть. Юноша писал ей о том, что сегодня, когда он заходил к Вэй Ину, тот наконец заговорил с ним, а потом попросил отвезти его в ближайший художественный или книжный магазин. Их ещё не было дома, и женщина не знала, что они уходили, теперь же она с нетерпением ждала их возвращения.       Мужчина с помощью подростка вернулся с полными пакетами, содержимое которых для всех оставалось загадкой, за исключением разве что пары холстов, которые были упакованы в плотную коричневую бумагу, их нес Вэнь Сычжуй. Не говоря ни слова, оба поднялись наверх, а спустился обратно только один парень, неловко глядя на ожидавшую объяснений тетушку. Ему пришлось постараться, чтобы убедить её дать другу время побыть наедине со всем этим и своими мыслями.       Даже пара часов для Вэнь Цин была немаленьким сроком, но она терпела, понимая, что силой и её привычной резкостью тут ничего добиться было просто невозможно.       Вэй Ин спустился сам к вечеру следующего дня и сел рядом с ней. Губы его дрогнули, будто он хотел что-то произнести, но вместо этого просто кивнул ей и сидящим неподалеку дядюшкам, которые расплылись в ответ в улыбках. Она не торопила, вместо этого взяла чистую чашку, разливая ещё горячий чай, и пододвинула в его сторону. Так они и сидели какое-то время, пока друг наконец не поднялся, жестом прося следовать за ним.       В комнате было темно, когда она вошла. После светлого коридора ей понадобилось время, чтобы привыкнуть. Разглядев на полу полупрозрачную пленку, где до этого лежали подушки для сидения, она начала осматриваться внимательнее. Закрытые банки с краской, стоящие плотным рядком на сдвинутом к стене столике, какие-то тюбики, лежащие горкой на полу, перчатки, кулек ткани, оказавшийся смятым фартуком… но самым важным было другое.       На полке, что раньше стояла у постели, опираясь на стену, стоял холст, с которого на неё, будто живая, смотрела женщина, которую она уже видела, и не раз в своей жизни. Тёмными глазами на неё глядела не кровная сестра Вэй Ина. Сама картина была очень странной, она будто давила на сознание своим цветом, жесткостью плавных линий и мрачностью, но одновременно с этим изображенная фигура выглядела такой нежной и хрупкой, что Вэнь Цин просто потерялась во всем этом. Она просто смотрела и не могла произнести ни слова мужчине, который, возможно, ждал этого от неё.       На самом деле он не ждал, что подруга скажет ему что-либо. Его не интересовало её мнение по поводу холста, он просто считал, что она должна была его увидеть.       — Ладно, я расскажу тебе всё, что знаю…