Краски жизни

      За последнее время в его жизни произошли только два хороших события. Первое: его драгоценная жена наконец пришла в сознание, пусть и находиться в нём долгое время женщина ещё не могла, но самое главное — опасность для её жизни миновала, и врачи это подтверждали. И вторая: он был близок к тому, чтобы найти виновника того, что происходило с его семьёй. В его семье.       Творилось что-то просто совершенно невообразимое. И началось это задолго до того, как он сам начал хоть что-то понимать. Не год и не два, как можно было бы подумать, а целых четыре с половиной года, как они с Цзян Чэном дошли своими немудреными размышлениями. Именно в то время, когда он сам только начал осознавать чувства к девушке, бывшей когда-то его невестой. Именно тогда они несколько раз по его собственной глупости столкнулись с Вэй Усянем лбами. Он не отрицал в произошедшем своей вины тогда и не будет отрицать её сейчас.       Художник назвал его избалованной принцессой в мужском обличии, и он был прав. Он назвал его разукрашенным манерным павлином, и опять же был прав. Вэй Ин был прав во всём, потому что мужчина не стоил слёз такой девушки, как Яньли, какой бы простой ему самому она ни казалась. Тогда почему-то было гораздо проще задеть её словами, показаться грубым, резким, надменным. Сделать больно, чтобы оттолкнуть, даже если на самом деле хотелось обратного. Цзинь Цзысюань был идиотом, и глупо было это отрицать. Более того, он до сих пор считал себя таковым, и будет считать, пока всё не исправит.       Сейчас мужчина как никогда понимал, что все обиды его прошлого ничего не значили, вся его жгучая ревность и подавно. Он ревновал девушку, чувства которой отверг. Собственноручно растоптал и унизил её на глазах у других людей, пусть и не хотел причинять боли. Тогда Цзысюань думал, что поступает правильно. Думал, что защищает честь той, что отнеслась к нему с добротой и вниманием, а Яньли лишь хотела этим нагло воспользоваться. Это было так глупо. Хотя бы просто потому, что он сам прекрасно осознавал уже тогда, что эта нежная девушка совсем не такого склада. Его обвели вокруг пальца, как дурака, сыграв на его глупости и гордости. А когда в его лицо прилетел кулак, опозорен перед всеми оказался уже он сам. Мужчина заслужил.       Он совершенно не думал о том, что в тот день всё может закончиться так. Вот он стоит, окруженный юношами и девушками, перед широким, отделанным мрамором крыльцом, и бросает в лицо молодой госпоже семьи Цзян те роковые слова о том, что она повела себя очень недостойно, прибирая чужую заботу о нём в свои руки, стремясь тем самым привлечь его внимание. Он слышит смешки юношей, слышит хихиканье и шёпот вокруг них, от которого все краски сбегают со светлого личика, обрамленного черными как смоль мягкими волосами. Она пыталась сказать хоть слово, но мужчина не хотел слушать. Её вообще никто не хотел слушать и никто бы не стал.       Если бы не Вэй Усянь, который появился в своей особой манере, с шумом и совершенно неожиданно. Он всегда возникал вот так на территории их университета, будто гром посреди ясного неба, со своей яркой улыбкой и едкими остротами. Но сейчас, видя, как его дорогая цзецзе готова вот-вот расплакаться, ему было совершенно не до шуток. Из улыбчивого мягкого молодого человека художник превратился в хмурого и мрачного мужчину, способного убить оппонента одним лишь взглядом серых глаз.       Сам Цзинь Цзысюань никогда не думал, что этот Вэй Усянь мог бы быть ему достойным противником в драке. Ведь тот совершенно не выглядел угрожающе, пусть и комплекции они были схожей, друг другу почти не уступая. Возможно, на его восприятие накладывался отпечаток деятельности Усяня. Деятелей искусства многие не воспринимают всерьёз, думая, что ничего тяжелее крупной кисти для масла те удержать не в состоянии, забывая о том, что эти нежные фиалки при желании и перо под ребро загнать могут абсолютно без какой-либо жалости.       Вэй Ин, можно отдать ему должное, не полез в драку сразу. Он старался первым делом разобраться в случившемся и успокоить девушку, что прижал к себе, как самое дорогое сокровище. Эта картина так и застыла перед глазами Цзысюаня, становясь на долгие годы первой из причин, разжигающих пламя ревности, ведь он знал, что эти двое были близки. Было бы странно, будь иначе; эти два человека обладали поистине особым очарованием. Мужчину притягивало то тепло, что он ощущал в присутствии Яньли, пусть и внешность самой девушки и ее возраст его отталкивали. Тогда, в юности, он совершенно не хотел, чтобы его женой становилась та, кто была на целых три года старше его самого. Он буквально чувствовал себя униженным этим фактом, громко возмущаясь матери, которой всё никак не удавалось его усмирить.       И вот его стыдит человек, которого сам Цзысюань считал недостойным того, чтобы поучать его. Но каждое слово художника било прямо в цель, заставляя бледнеть, теряя краски в лице теперь его самого. Он ощущал себя настоящим болваном, особенно тогда, когда девушка, которой он начал проявлять свою благосклонность в благодарность за заботу, созналась во всём. В тот момент она говорила чистую правду, стоя между ним и Вэй Ином, который внимательно слушал, продолжая обнимать всхлипывающую сестру за тонкие плечи. Почему эта девушка не сделала этого раньше? Почему она не сказала ему всё это, ведь у неё было так много возможностей сделать это? Ответ был очевиден: получив его внимание, девушка просто не хотела упускать такую возможность, но солгать, глядя в лицо Усяню, не посмела, осознавая, что любая попытка усугубит её положение.       В итоге все сложилось так, что виноватым во всей этой ситуации остался один лишь он. Честно ли это было? Нет. Но что сам Цзысюань мог поделать? Не сваливать же всю вину на девичьи плечи, ведь это он позволил себя одурачить, и обидел деву Цзян грубыми словами тоже он. Оставалось лишь принять наказание.       Они дрались так, что, казалось, содрогалась земля. Ни за что мужчина бы не подумал, что в руках художника может быть такая сила, что кости трещали после его ударов. В холодной ярости Вэй Усянь оказался по-настоящему страшен. Настолько, что никто из присутствующих так и не рискнул приблизиться к ним, чтобы растащить их в стороны. Даже проходящие мимо студенты просто глазели на них, прикрывая кто рты, кто лица, но приблизиться даже не пытались. В тот момент, возможно, он простился бы с жизнью, ведь Вэй Ин абсолютно не собирался щадить его, и как бы он не старался отбиться, на один его удар приходилось два, а то и три. Остановить все это смогла лишь Яньли, в один момент просто повиснув на руке младшего брата, безостановочно зовя его по имени. Только тогда художник отступил, позволив Цзысюаню сплюнуть кровь и вздохнуть, сидя на земле.       Было удивительным, что Вэй Усянь не оставил ему серьезных травм. Синяки, фингал, десяток ушибов, сплошное множество мелких несерьезных царапин, но ничего, за что мужчину можно было бы привлечь к серьезной ответственности. Его родители, в особенности отец, этого хотели. Мать поначалу тоже, но стоило ей узнать, в чём была причина конфликта, как она сама отвесила ему такую пощечину, что след ее руки ярким красным пятном на несколько часов отпечатался у него на щеке. Это был на его памяти первый раз, когда она позволила себе поднять на него руку. Впрочем, он не роптал и не жаловался, признавая вину.       Мужчина хотел сам принести извинения девушке за те обидные слова, но стоило ему вновь увидеть её, как всё, что он хотел сказать, застряло в горле, будто жёсткий ком. Мужчина смог заговорить только тогда, когда Цзян Яньли вдруг низко перед ним поклонилась, произнося слова извинения первая. Это было до того неожиданно и смущающе, что его щеки и шею вдруг залила краска. Девушка просила прощения за то, что по её вине он попал в ту неловкую ситуацию, и за то, что был избит, беря всё на одну только себя. Мужчина в тот момент мог только глазеть на неё, приоткрыв от изумления рот, и во все глаза смотреть на светлое личико, хрупкую невысокую фигурку в строгой одежде. Яньли всегда ему казалась простушкой. Она не красилась почти, броско не одевалась и взгляд не цепляла, как другие молодые особы. Но именно в тот момент эта девушка казалась ему отчего-то самым прекрасным созданием.       После того случая пути их практически разошлись. Было очень непривычно явственно ощущать, что на него больше не обращен взор карих глаз девушки, которую ранее он предпочитал просто игнорировать. Нет, она вдруг не превратилась для него в богиню или неземную красавицу. Яньли вообще внешне никак не изменилась ни для него, ни сама по себе. Она всё так же продолжала одеваться скромно и строго и убирала волосы, чтобы только челка и пару прядей падали на лицо, не красилась броско, ярко выделяя глаза или тонкие губы. Но взгляд то и дело возвращался в ту сторону, где девушка обычно сидела окруженная теми, кто ценил её помощь и кроткий нрав.       Цзысюань никогда раньше не замечал, что далеко не один юноша в их группе смотрит в сторону девушки. Однако, стоило начать смотреть в ту же сторону, что и они, как эти взгляды начали его напрягать и задевать самолюбие, ведь Яньли перестала обращать на него какое-либо внимание. Неведомо с чего в этом он начал винить Вэй Усяня, последние слова которого набатом стучали в ушах после той их первой серьёзной драки. Глупо было винить во всём художника, но это мужчина начал понимать только сейчас. Именно тогда Вэй Ин казался ему врагом и конкурентом номер один. В его присутствии Яньли всегда открыто улыбалась и смеялась, что делало её лицо просто удивительно милым и красивым. Сам Цзысюань такого никогда не видел и добиться подобной реакции не мог, попросту не представляя, что такого ему нужно сделать.       С другими девушками было куда проще, ведь все они готовы были штабелями перед ним укладываться, расплываясь в улыбках, стоило просто обратить на них взгляд. От этого крайне быстро начало воротить, и вот все одногруппницы перестали быть очаровательными молодыми особами, превратившись в простых размалеванных дурочек. Он был груб и категоричен в те годы, и эту дурь из него смогло выбить лишь время да тяжелые кулаки.       Теперь всё прошлое казалось таким глупым. Будто все его действия были спровоцированы заранее с одной единственной целью — дать как можно больше поводов для общественных скандалов. С этой задачей мужчина справился просто безупречно. Каждая его потасовка или сцена ревности привлекали столько внимания посторонних людей, что хватило бы на несколько любовных романов, которыми зачитываются школьницы и одинокие дамочки. В то время они с Вэй Усянем вели себя как кошка с собакой, цепляясь друг к другу от встречи к встрече. И только Яньли могла остановить их обоих.       Как бы он ни сердился на художника, какие бы претензии к его персоне ни выставлял, пытаясь надавить на свою сначала невесту, а в итоге и жену, чтобы та сократила общение с Вэй Усянем до минимума, именно он оказался тем человеком, кто не стал скрывать своих чувств, узнав о случившемся. Цзысюань за всей своей ревностью и недоверием совершенно забыл, что в первую очередь его супруга и Вэй Ин воспитывались как брат и сестра. И относились друг к другу всегда они именно так. Все их обращения друг к другу были как к близкому члену семьи. Но он всё равно делал упор лишь на том, что они были не кровными родственниками, видя в проявлении родственных чувств скрытую угрозу. Эту его нездоровую ревность подпитывала собственная семья, отчего он только становился тверже и увереннее в своих запретах.       Мужчина очень долго просил прощения. Это были первые его слова, что услышала Яньли, стоило ей открыть глаза и посмотреть на него. Он был готов стоять на коленях перед её постелью столько, сколько она бы пожелала, но ей это было не нужно. Женщина не винила его. Она вообще никогда и никого не винила, в этом была ее поразительная особенность.       Чтобы не втягивать супругу в расследование, что они затеяли, им с Цзян Чэном пришлось выкроить время и, пока Яньли была в сознании, всё рассказать ей о том, что происходило в то время, что она была без сознания. Цзысюань оказался абсолютно прав, ожидая того, что одним из первых вопросов его жены будет о Вэй Ине, ведь она видела перед собой всех, кроме него, и это не могло её не встревожить. На их стороне было время, временная социальная изоляция, обеспеченная клиникой, и помощь начальника полиции, который неожиданно яро выступил, когда мужчина впервые заговорил о том, что не верит в виновность Вэй Усяня в случившейся аварии.       Не Минцзюэ был странным, по его мнению. Слишком резкий в словах, разящий почти животной силой и агрессией, но при этом невероятно разумный и рациональный человек. Он говорил с ним так, в стороне от чужих глаз, будто знал Вэй Ина лично, но сам Цзысюань ни о чём подобном не слышал. А вот о том, что шеф полиции был близко знаком с его единокровным братом, мужчина знал прекрасно, поэтому и не хотел принимать помощи Не Минцзюэ.       Не то чтобы у него были подозрения по поводу Цзинь Гуанъяо, но он был одним из тех, на кого он мог бы подумать. Мужчине совершенно не хотелось искать подозреваемых внутри собственной семьи, ведь тогда им мог быть каждый, кроме разве что его матери и отца, в любовь к себе которых он безоговорочно верил. Благо конкурентов и недоброжелателей у его семьи было не счесть, и некоторых они делили с Вэй Усянем, которого сделали без доказательств первым и до сих пор единственным подозреваемым. Он был скандальной личностью, не стеснялся в выражениях и поведении на публике, но опуститься до убийства, да ещё и таким образом… Тут его мнение с мнением Не Минцзюэ сходилось твёрдо. Вэй Ин не совершил бы подобного поступка.       Когда вскрылось то, что в той злополучной машине в тот день должен был сидеть его двоюродный брат, дело и вовсе пришлось пересматривать по новой, ведь, пока он не пришёл в сознание, об этом почему-то никто не упомянул, хотя и семья, и работники их компании, и даже партнеры, с которыми была назначена деловая встреча, всё прекрасно знали. И всех их допрашивали. Для него всё происходящее с каждым днём всё больше напоминало фарс, иллюзию расследования, поэтому он и решил взять всё в свои руки, привлекая единственного по-настоящему заинтересованного человека. Только вот остановить шефа полиции он оказался не в силах, так их стало трое.       Свои обязанности они разделили. Не Минцзюэ занимался тем, что разыскивал без вести пропавшего Вэй Усяня и пытался докопаться до причины аварии, а сам Цзинь Цзысюань и Цзян Чэн пытались вычислить настоящего убийцу. Они вспоминали и разбирали все конфликты прошлого, рассматривая подробно каждое заинтересованное лицо, и чем больше деталей вспоминали, тем мрачнее становились. Круг сужался всё сильнее и сильнее, и как назло в нём оставались самые близкие люди или же те, которых он таковыми считал. Вот только он сам допустил ту же ошибку, что и следствие, поставив в качестве жертвы себя самого и свою жену с малышом А-Лином, упуская, что погибнуть должен был другой человек. Тогда им пришлось пересматривать всё по новой, и они снова зашли в тупик. Всё потому, что недоброжелателей у Цзинь Цзысюня было столько, что они никогда бы вдвоём не смогли бы выбрать из этого длинного списка кого-то конкретного.       Было бы гораздо проще расспросить самого двоюродного братца, может быть, он смог указать хоть на кого-то, с кем отношения у него в последний год были хуже всего. Это бы смогло значительно сузить круг поисков. Он с Цзысюнем уже даже договорился о встрече, приготовился, как случилось то, что в очередной раз выбило почву у него из-под ног. Его брат пропал.       Просто взял и исчез. Подобного за ним никогда не водилось, ведь скорее весь свет испарится, чем этот болван со своим языком, который никак не желал держаться за зубами. Семья забила панику, тут же поднимая на уши всю полицию. Больше всех, конечно же, старалась его матушка, ведь мужчина был ее племянником, она воспитывала их обоих вместе с раннего детства, и не могла оставить это просто так. Госпожа Цзинь отказывалась верить в то, что с Цзысюнем могло случиться что-то по-настоящему серьёзное. Она была готова заплатить абсолютно любые деньги, чтобы его вот прямо сейчас разыскали и доставили к ней.       И его правда нашли. Вот только далеко не сразу. Поиски заняли у полиции целых три дня, доводя его мать практически до помешательства. Но самым печальным во всём этом было то, что когда мужчину нашли, он уже сутки как был мёртв. Поистине ужасающая судьба досталась ему. Каким бы человеком сам Цзысюань его ни считал, у него бы духу не хватило сказать о том, что кто-то в целом свете заслуживал чего-то подобного.       Всё тело мужчины было изломано. Шеф Не при встрече был очень подробен, описывая им с Цзян Чэном каждую травму, место преступления, возможных подозреваемых и свои собственные мысли по поводу всего этого. Как итог, шесть ножевых ранений, раздробленные кости пальцев рук и ног, ноги, руки, ребра, позвоночник и даже ключицы. Убийцы растягивали процесс, давая своей жертве почувствовать боль, переждать её, почувствовать надежду, а потом возвращались, ломая следующую кость.       Из заключения экспертизы выходило, что ножевые ранения Цзысюнь получил уже после своей смерти, как и пальцы раздробили ему незадолго до того, как тело было найдено. От мысли, что полиция опоздала совсем чуть-чуть, в нём клокотала неудержимая ярость. Он хотел, чтобы те, кто сотворил всё это, были пойманы и понесли самую наивысшую степень наказания. Такие люди не должны были ходить по этой земле, ведь если они сделали это с его братом, то сколько могло быть еще таких жертв на их счету?       — Я понимаю ваш гнев, господин Цзинь, но это ещё не всё, что я хотел вам сказать, — грудным басом с рычащими нотками прервал его размышления шеф полиции, возвышаясь над двумя сидящими мужчинами, будто высоченный столб.       — Неужели вам есть, чем ещё нас порадовать? — напряженно и зло выпалил сидящий подле мужчины в белых одеждах с тонкой золотой вышивкой Цзян Чэн. — Тогда прошу, не заставляйте нас ждать, не думаю, что что-то ещё может шокировать нас сильнее, чем отчёт суд.медэксперта.       — Порадовать? Скорее наоборот, — хмыкнул Не Минцзюэ, расправляя свои широченные плечи. — У меня есть два факта для вас, в которых я уверен более чем на все сто процентов. Первый из них в том, что случившееся с господином Цзинь Цзысюнем было ничем иным, как местью. Все улики, обнаруженные моими людьми, указывают именно на это. И вторая: тот человек, что таким образом убил вашего брата, мстил ему за Вэй Усяня.       — Что?..       — Что?!       Два вопроса прозвучали в повиснувшей тишине комнаты одновременно, как только информация дошла до их уставших напряженных мозгов.       — Разве вы сами не подумали о том же самом, когда читали отчёт? Неужели ничего не показалось вам хоть немного знакомым? Ведь вы, Цзысюань, были в квартире своего двоюродного брата, разве нет? Видели тот погром и следы борьбы, сломанную мебель и ни намека на возможное ограбление, хотя, признаю, взять там было бы много чего, одни золотые шахматы чего только стоят, но не пропало ни одной фигурки…       — Погром в квартире Вэй Ина?! — дернувшись в сторону полицейского, вскрикнул мужчина, отчего его темно-фиолетовый пиджак упал на пол, скатившись с колен. — Но там и брать-то было нечего, когда ваши люди туда приехали! Думаете, это можно сравнивать?       — У нас есть факт того, что незадолго до своего исчезновения господин Вэй продал всё, что у него было, запросил отдел бухгалтерии университета, в котором работал, выплатить ему заработную плату раньше срока, и обналичил сберегательные счета. Мы не знаем, куда исчезли эти деньги, но можем предположить, ведь после этого вас, господин Цзинь, и, в частности, вашу жену перевели в другую клинику, к хирургу, который берётся только за особенные случаи, а ваш таковым не являлся. Не кажется странным? Я проверил этого человека, на его счета от вашей семьи денежных средств не поступало. Будто этот господин вдруг сам решил спасти ваши жизни. И вот вы с супругой там, а сам Вэй Усянь исчезает. Его квартира выглядит как место битвы, а все личные вещи, оставшиеся ценности и документы на месте, — Не Минцзюэ говорил и говорил, заставляя мужчин, сидящих перед ним, нервно переглядываться. — Но знаете, что именно заставило меня думать именно так?       — Прошу, говорите, — поторопил его с ответом Цзинь Цзысюань, не в силах выдерживать образовавшуюся гнетущую тишину.       — Волосы. Когда мы нашли тело Цзысюня в той бетонной коробке, наши специалисты, которым заплатила ваша семья столько, что хватит до конца жизни, среди всех улик нашла ещё много чего интересного. Сначала мы думали, что следы были оставлены самими убийцами, а там был целый букет из полустертых отпечатков пальцев, следов засохшей крови и волос. На последние сначала внимания просто не обратили, пока при проверке они не выдали совпадение. Признаю, в прошлом я сам поспособствовал тому, чтобы подобная информация была занесена в базу, и не пожалел об этом до сих пор. Те полустертые отпечатки выдали совпадение в сорок процентов, и это еще одно, лишнее подтверждение, что, скорее всего, Вэй Усянь если не был там, то он был прошлой жертвой тех людей.       — Вэй Ину было незачем убивать Цзысюня! — громко выкрикнул Цзян Чэн, хватаясь пальцами за край стола. — Они не выносили друг друга, это правда, но брат никогда не желал ему ничего подобного.       — Никто и не думает, что господин Вэй мог быть инициатором. Скорее, наоборот, это Цзинь Цзысюнь был тем, кто отправил вашего брата, господин Цзян, на смерть, — шеф полиции говорил абсолютно уверенно, заставляя мужчин задуматься.       — Я не уверен, что брат был способен на нечто подобное… — неуверенно пробормотал Цзысюань, невольно вспоминая, что его родственничек, увы, порядочностью не отличался, и пара приводов за жестокость у него уже была.       — Разве? Если вспомнить последний их конфликт, разве не он кричал о том, что сделает всё, чтобы тот сдох самой мучительной смертью? Он же ненавидел его, так? И дело было не только в открытой ориентации Усяня, которая служила поводом для большинства их стычек, которые неизменно затевал именно Цзысюнь, — Не Минцзюэ бил в цель, загоняя гвоздь за гвоздем в сердце Цзысюаня.       — У нас есть доказательства? — невольно он подтверждал то, что согласен с возможностью, что его собственный брат был причастен к исчезновению и, возможно, даже смерти Вэй Ина.       — Мои люди проверяют всё, что только возможно, в поисках даже малейших зацепок. Прямых доказательств на данный момент нет, но это не значит, что они не могут появиться в любую минуту, — шеф Не не ждал от них, что они тут же примут его догадки за непреложные истину.       — Вы сказали, что убийство Цзысюня это месть? Почему? — Цзян Чэн озвучил тот вопрос, что сам Цзинь Цзысюань всё никак не решался задать.       — Если я прав и в исчезновении Вэй Усяня виноват господин Цзинь, то, скорее всего, это дело рук наемников. Уж больно похоже на их почерк. Сами подумайте: такой погром, отсутствие краж, ни следа на камерах видеонаблюдения, неприметное место, в котором никто не додумается искать сразу, и звериная жестокость. Эти люди за деньги готовы исполнить любой каприз. Улики говорят о том, что Вэй Ин был там на том же самом месте. Там его волосы, отпечатки пальцев на железных поручнях, к которым было приковано тело, и, возможно, старая засохшая кровь тоже его, — мужчина загибал пальцы одной руки, перечисляя всё, что удалось найти. — Не самая лучшая ли месть та, чтобы заставить человека испытать всё то, что перенесла его жертва?       Этот их разговор долго не выходил у мужчины из головы. Хуже всего было то, что всё складывалось именно так, как говорил Не Минцюэ, и только полная проверка последнего полугода жизни его брата могла пролить свет на весь тот мрак, что творился. Никто из них не спешил делиться этой догадкой с окружающими, ведь если шеф полиции был прав, любой мог оказаться предателем или убийцей.       Однако это было не единственным, о чём напряженно размышлял Цзысюань. Шеф Не, намеренно или нет, упомянул человека, личность которого уже давно его интересовала. Того самого врача, который спас их с Яньли жизни. Придя в сознание, конечно же, его единокровный брат всё ему рассказал и распорядился о том, чтобы отправить несколько символических подарков от его лица и от всей их семьи за спасение их жизни. Но не более того. Мужчина даже не задумывался изначально, кем именно был тот хирург, считая, что его работа была оплачена его отцом.       Теперь же он поставил себе цель встретиться с этим человеком. Мужчина хотел знать правду, кому он был обязан спасением их жизни. Не Минцзюэ был уверен, что в этом был замешан Вэй Ин, а Цзысюань не мог забыть того, что сказал ему Гуанъяо, когда он только-только очнулся.       И вот поздний вечер, он стоит у машины, вглядываясь в лица выходящих на улицу мужчин и женщин, сверяясь с фотографией на экране своего телефона, пока наконец не видит его. Обычный мужчина, ничего примечательного, средний рост, короткие черные волосы и темный строгий костюм хорошего качества.       Он встречает его на полпути к парковке, подмечая на бледном усталом лице всё. Легкий испуг, шок, паника. Странные эмоции при виде человека, которому спас жизнь на операционном столе.       Они говорили долго. Цзысюаню пришлось приложить все усилия, чтобы убедить господина Ли в том, что их разговор останется исключительно между ними, если тот расскажет ему всю правду. А тому было что рассказать. Начиная хотя бы с того, что саму операцию вёл не он. Их с Яньли оперировала женщина, имя которой удалили из медицинского отчета, заменив его именем, потому что та госпожа пожелала сохранить своё участие в тайне. Её звали Вэнь Цин, и это имя ему, Цзинь Цзысюаню, было хорошо знакомо.       Всего влияния его отца не хватило бы, чтобы убедить эту женщину взять на себя ответственность. Она отказывала и не таким людям. Тогда как же это удалось Вэй Усяню? Чтобы это узнать, ему пришлось лететь в Шанхай, оставив жену, сына и Цзян Чэна, который прикладывал максимум сил, помогая в расследовании, что вёл Не Минцзюэ.       Женщина встретила его в аэропорту. И, судя по её виду, ничего хорошего эта встреча ему не сулила.