Краски жизни

Перед прочтением, чтобы было удобнее, загляните в конец предыдущей части ❤       Действительно, почему?       В его жизни никогда ничего не было просто. Но ничего подобного ожидать не мог никто. Разве придет в голову человеку нечто такое в отношении людей, которые ближе ткани рубашки. Время тянется как, кажется, никогда в прошлом. Секунды будто замирают на циферблате его наручных часов и, не хотя, цифры сменяют друг друга. Будто проклятье, растягивающее мучение как мягкую жевательная резинку, пока та не истончится и в итоге не разорвется.       Подпускать к себе людей вообще вещь болезненная. Но как жить в этом мире иначе? Все зависимы от чужих взглядов, от улыбок и голосов, которые наполняют голову приятным гулом. Эта мешанина звуков заставляет делать шаг за шагом, тянуться озябшими пальцами, стараясь уцепиться за чужое тепло, чтобы согреться. Люди, которые излучают его — этот теплый, греющий свет — исключительные, и их так мало. В его жизни каждый ценится на вес золота. И вот один из них срывается в бездну, стремительно падая в черноту, унося с собой часть его души, которую, к несчастью, отдали практически даром, хотя так дорожили ею.       Чувство такое, будто он обесточен. И несмотря на то, что рядом сидит брат, сердце не желает биться ровнее и спокойнее. Его присутствие дарит облегчение и поддержку, но это совсем не то же самое, как если бы ему позвонили и сказали, что всё то, прошлое, лишь идиотская шутка. Мужчина посмеялся. Честно, он посмеялся бы. Но увы, телефон молчит будто мертвый, и надежда стремительно тает, переставая вспыхивать внутри тела. Опадая будто пламя. Страх скручивает внутренности в узел. Это не то, с чем легко справиться, и он никогда не думал, что будет так благодарен брату за то, что тот такой холодный.       Этот его холод, в лице, во взгляде и словах, как ледяной компресс к ране. Лечит, остается, помогает делать каждый новый шаг. Он не должен забывать, никогда и ни за что, о том, что именно этот человек, сидящий рядом, его семья. Не должен был забывать. Это только его ошибка, и теперь за неё очень горько приходиться расплачиваться. Оказывается, наивность и доверчивость с возрастом только и растут в цене. Чем старше, тем болезненнее. И все же, разум отказывается быть послушным. Такая глупость. Он не хочет быть послушным.       Всю жизнь их так усиленно дрессировали, заставляли учиться, как вести себя в обществе, как чтить старших и подчиняться, подчиняться, подчиняться. Он-то, наивный, думал, что бунтарь. Смог сказать пару раз, свое веское «нет» поперек отцовского слова. Но что в итоге? Кто оказался прав? Глава семьи Лань постоянно твердил им, что ни к кому постороннему они ни в коем случае не должны привязываться. Не должны принимать их ближе членов семьи и открывать свое сердце, семейные тайны. Любая беда этих людей утащит на дно их самих. Сделает неработоспособными.       Лань Сичэнь напряженно скользит взглядом от иллюминатора к спинке кресла перед собой. Его руки непривычно холодные, а пальцы нервно подрагивают, и только крепкая, непривычно теплая рука брата связывает мужчину сейчас с миром. В его голове о черепную коробку бьются сотни вопросов. Ответы на которые, увы, он сможет получить только, когда эта дорогая посудина с крыльями сядет наконец в Пекине. И то, нет на это никакой гарантии.       Трагедия молодого господина проста до неприличия. Настолько, что произносить вслух и думать об этом становится стыдно. Его близкий друг, человек, которому Лань Хуань бесконечно верил, оказался преступником. Страшным преступником, совершившим ужасный грех. Не казнокрадство, как связанный с чиновниками, не мошенничество, как предприниматель, не жульничество. Убийство. Слава всевышним богам, что сделано все это было не его голыми руками. Сичэнь просто умер бы на месте, услышь о подобном.       Его разбитое состояние можно было объяснить хотя бы тем, что Цзинь Гуанъяо был совсем не тем человеком, которого можно было заподозрить в подобном. Первый молодой господин Лань был в этом абсолютно уверен, вспоминая невысокую, достаточно хрупкую фигуру этого человека. Он сам на его фоне выглядел крупнее и опаснее. Но против бури и разгоревшегося пожара в душе мужчины стояли веские доказательства и, самое страшное, чистосердечное признание. А-Яо во всем сознался. Прижатый к стенке, он не смог сопротивляться долго против того, что собрало следствие. Собрал их общий друг.       Пальцы судорожно стягивают ткань брюк, натягивая ее так, что складки впиваются в кожу. Не Минцзюэ был тем, кто познакомил их. Много лет прошло с тех пор, но если бы не этот человек, они с Яо так никогда и не встретились бы, а если бы и встретились, то кто знает, сколько бы времени понадобилось сблизиться. И вот теперь большой начальник, доблестный полицейский становится тем, кто держит за решеткой их друга. Он стал тем, кто загнал его туда. И кому из них довериться, Лань Сичэнь не знает. Ему хочется верить им обоим и быть рядом. Понять и выслушать. Но все, что он может — это сидеть и терпеть давление в салоне, дышать и сжимать ледяными пальцами жесткую руку младшего брата.       Пока самолет не сядет. Пока его, как ребенка неразумного, не отведут до номера в гостинице и не заставят почти насильно немного поспать. Милый мальчик студент, что летел вместе с ними, внимательно наблюдает за ним. Он приносит воду, сухие свежие полотенца, пока Лань Ванцзи разговаривает по телефону. Мужчина не может сейчас говорить почти ни с кем, кроме него. Его обесточило, и стоит ему встретиться лицом к лицу с теми, кто раньше назывались друзьями, с потрескавшихся губ будут срываться только одни и те же вопросы: «зачем» «почему» «для чего».       Ничто другое не интересует его так сильно в данный момент. Это все. И это очень сложно. Настолько, что в его возрасте, при всем жизненном опыте взять себя в руки не удаётся. Смешно и грустно.       Видимо, в семье Лань это семейное. Болеть чем-либо до такой степени, чтобы почти сходить с ума. Страдать и мучаться от мыслей и вопросов, разрывающих голову. Чувствовать что-то так остро и не иметь возможности выплеснуть все эти свои эмоции. Настоящий кошмар. Разве кто-либо в здравом рассудке захочет жить подобным образом? Конечно же нет. Никому и в голову подобное не придет. Но эти люди слишком чужды этому миру. Их чувства более тонкие, а мораль, вбитая в светлые головы, острее и тверже клинка.       Иными словами, даже испытывая адские мучения, они не отступят от своей цели. Ни Лань Сичэнь, готовый принять любой совершенный грех своего друга и разобраться в том кошмаре, что разразился громом над Пекином, ни Лань Ванцзи, отказывающийся спокойно жить, пока его персональное солнце не зажжется в белом нежном павильоне, который в любую секунду мужчина будет готов арендовать. Трагедия настоящего и прошлого столкнулись друг с другом, как два разных течения, образуя нечто единое.       На них двоих приходился всего один юноша-помощник, и вот уж кому действительно было нелегко, так это Цзинъи. Как работник Лань Ванцзи, он должен был исполнять все его поручения. Что же касалось его старшего брата… то тут все было не так просто. Конечно, студент не был ему ничем обязан, но все же этот человек был очень хорош. Его светлая теплая энергия была известна многим и видеть его в подобном упадке сил было угнетающе. Впервые в жизни Цзиньи хотелось позаботиться о ком либо. Нет же ничего сложного в том, чтобы взять на себя на парочку поручений больше, так ведь? Маленький плюсик к карме никому не повредит в этом мире.       К тому же Лань Сичэнь много не требовал и вёл себя тихо и скромно, отсиживаясь в номере гостиницы, пока его младший брат мотался по всему городу. Всего-то еда, вода и новости. Ничего криминального. Поехать вот так в участок наобум мужчина, слава всем богам, не пытался, не объясняя причин. Юноша думал, что именно это станет его основной проблемой, реальность же удивила. Казалось, что господин Лань совершенно никуда не стремится попасть.       Что же, так ему казалось ровно до того момента, как Лань Ванцзи не приехал, чтобы сказать одно веское слово. «Можно» — и первый молодой господин уважаемой семьи поднимается из глубокого кресла, расправляет плечи. На бледном усталом лице загораются жизнью глаза и появляются краски жизни. Такое колоссальное преображение и всего от одного слова за пару секунд. Поразительно. Цзиньи был удивлен, но как обычно это бывает не решил своими мыслями ни с кем делиться. Эти два странных человека точно его душевных порывов не оценят.       Добыв разрешение на посещение заключённого под стражу Цзинь Гуанъяо, Лань Чжань не особо горел желанием отпускать туда горячо любимого брата. И как бы он не дорожил им, ехать туда за компанию не хотел. Однако в жизни мужчины было крайне мало моментов, когда ему было позволено вот так просто делать все, что захочется. И этот случай не стал исключением. Кто-то же должен был вмешаться, если ситуация выйдет из-под контроля. А то, что это могло случиться не отрицал никто. Именно поэтому разрешение пришлось выбивать так долго. Местный начальник полиции, стоило услышать его фамилию, будто испарился неведомо куда. Ванцзи был уверен, что все это дело явно нечисто.       Тот господин Яо не был ему приятен. Напротив, он был ему абсолютно безразличен. И если бы не Лань Хуань, который придавал произошедшему такое колоссальное значение, мужчина бы его и на пушечный выстрел к участку не подпустил. Цзинь Гуанъяо, или как его теперь именовали даже в газетах — Мэн Яо, не был похож на страшного человека, рецидивиста или врага народа. Невысокий, можно даже сказать довольно хрупкий и утонченный в чертах мужчина с мягким голосом и приятным лицом. Сложно поверить, что им было совершено около четырех покушений, два из которых увенчались успехом. Убийца собственного отца и двоюродного брата. И при этом лучший друг Лань Хуаня. Кто бы мог подумать.       Ванцзи привез брата в участок, как они и договаривались еще в Шанхае. Припарковавшись на маленькой парковке, мужчина вышел из машины, оставляя своего помощника и Сичэня в машине, чтобы купить пару бутылок с водой и успокоительного. Оплатив лёгкую баночку с горстью таблеток, младший из братьев Лань завернул за угол, обходя участок. Он был в этом районе так часто, что выучил за пару дней расположение всех магазинов и автоматов. Там, в подворотне за участком, как раз доблестные полицейские поставили пару холодильников, чтобы никто не скидывал мусор за здание их участка. И в отличии от аптекаря, этот автомат с радостью принимал мелочь, которая накопилась в карманах.       Глухой звук удара заставил поднять глаза. Собираясь просто купить воды, Ванцзи никак не ожидал, что станет свидетелем вандализма. Но, похоже, у него, как и у других прохожих, просто не было выбора. Некто, с темным от гнева лицом яростно наносил удары ногами о железный низ высокого холодильника, заставляя тот слабо поскрипывать и сотрясаться. Дорогой костюм насыщено фиолетового цвета никак не соотносится с тем, что этот мужчина сейчас вытворял, покушаясь на казённую собственность. Идиотизм. Вести себя подобным образом, находясь в двух шагах от толпы полицейских. Хотя, это ведь не его дело.       — Прекратите, — немногочисленные прохожие старались даже не смотреть в спину изливающему гнев человеку. И на мужчину, что остановился рядом, они тоже старались не глазеть, прибавляя скорости своей походке.       — Чего?! — дернув худыми плечами, выдохнул начинающий вандал, поворачиваясь к нарисовавшемуся собеседнику хмурым и мокрым от пота лицом. — Иди куда шел! Не трогай меня!       — Мне просто нужна вода. Из этого автомата. Все, — похоже, безэмоциональность и холодный тон немного остудили мужчину. Во всяком случае, он сделал пару шагов в сторону, сжал пальцами переносицу, стараясь успокоить бушующее негодование и махнул рукой. Мол, делай что тебе там надо и проваливай.       Не желая тратить здесь больше времени, Лань Ванцзи сделал то, что от него требовалось. Тихое пищание кнопок, гул внутри огромного автомата и глухой звук удара о дно. Несколько раз. «Бах», «бах». Мужчина не уверен, но в отражении на стекле ему показалось, что этот всклокоченный и явно еще злой человек вздрогнул от грохота, делая еще пару шагов в сторону. Ему нет до этого дела. Это странно, да, но кто он такой, чтобы вмешиваться в чужую драму, сейчас у него достаточно своей собственной. Бутылки приятно холодят ладони, под жесткими подошвами его туфель скрипит мокрый песок, звук его шагов становится все тише с тем, как он удаляется, оставляя незнакомца в одиночестве.       На парковке куда светлее, чем в той подворотне, накрытой холодной тенью зданий. На открытом пространстве в лобовых стеклах полицейских и гражданских машин отражается небо и солнце слепит уставшие глаза. Его брат уже выбрался на свежий воздух из тесного салона и взволнованный Цзиньи старался быть к нему как можно ближе. Если бы он мог оставить Лань Хуаня с кем-либо другим… Но он не мог. Кроме этого мальчишки-помощника у него не было никого, кто старался исполнить любое поручение или просьбу с максимальной отдачей.       — Спасибо, Цзиньи, — подойдя достаточно близко, чтобы его голос можно было расслышать, Ванцзи ставит бутылки на сверкающий чистотой капот. — Ты можешь вернуться к своим обязанностям.       Лань Чжань ясно слышит длинный облегчённый вздох. Лицо юноши расслабляется, будто с его шеи срезали веревку. Хм, забавно, неужели он думал, что Сичэнь способен выкинуть нечто безумное прямо перед полицейским участком? Серьезно? Неужели его старший брат производит впечатление такого человека?       Хотя, видя его бледное, с красными, опухшим веками лицо, и не зная ничего о характере, можно представить себе и не такое. Ванцзи был уверен в нем. И раз уж они оба здесь, он должен помочь ему пройти через это. Не только потому, что они братья, есть еще одна причина. Это неправильно — пользоваться слабостью другого, тем более близкого человека, но своей драмой Лань Хуань обеспечил ему вескую причину, чтобы улететь, оставляя отца и дядюшку самим разбираться с тем, во что они их втянули. Брату полезно немного отвлечься от работы. Переключить свое внимание. Пусть даже таким образом.       Сичэнь принял из его рук упаковку успокоительного и, сосредоточившись только на нем, вытряхнул на подрагивающую ладонь пару мелких круглых таблеток. Младший брат не знал, сколько вообще можно было принимать за раз, поэтому, стоило первому молодому господину Лань проглотить порцию лекарства, отобрал баночку, пряча ее во внутренний карман пальто. Чем ближе, тем надежнее. Лань Хуаню же было на самом деле безразлично, где Ванцзи таскал его таблетки. Принимать больше необходимого он был не намерен. Просто потому, что не собирался расставаться со здравым рассудком.       Ему нужно разобраться в том, что произошло. Для этого нужно просто немного придти в себя и успокоиться. Это ведь не сложно? Он говорит себе, что да, это будет довольно просто. И при этом понимает, что это самообман. Но действенный. Во всяком случае, в двери полицейского участка он заходит твердой и уверенной походкой, прямо глядя в лицо поджидающим неприятностям. Для окружающих его мужчин в форме он выглядит совершенно спокойным человеком. Максимально приятным и порядочным. Такому точно не место здесь, и когда Сичэнь улыбается дежурному офицеру, она замирает, широко раскрыв глаза, полностью попадая под волну его обаяния. Такому сложно сопротивляться.       Женщина сильно удивлена тем, что этот красивый молодой господин ищет ее начальника. У него при себе нет удостоверения от журналов или газеты, и нет пропусков вышестоящих органов. Этот Лань, стоящий перед ней рядом со своим холодным отражением, даже не местный. Отойдя к телефону, неуверенно набирает номер шефа и, оглядываясь на пуленепробиваемое окно, которое отделяет ее от двух мужчин, считает гудки. Все работающие в этом участке знают, что начальник терпеть не может, когда его отвлекают из-за гражданских. Но отказать в прямой просьбе никто из них не имеет права, и если человек пришел не с заявлением, то обязанность каждого в любом случае оповестить шефа. Как по минному полю ходят. Каждый день.       Как она и предполагала, Не Минцзюэ был не в духе. Последний месяц из-за этого громкого дела мужчина даже пил кофе из любимой кружки и то агрессивно. И, ясное дело, его не обрадовала новость о том, что к нему пришли и сразу двое. Чаще всего он требовал, чтобы тех, кто искал его внимания, если не слали в другой участок, то определяли к кому-нибудь на посту. Стоило же женщине назвать фамилию двух господ, как неожиданно начальник Не сменил гнев на милость. Да так резко, что она растерялась. Вот уж невиданное дело. Обычно мужчина вёл себя так, когда в участок заглядывала госпожа Вэнь, но это было не частым явлением.       Прорычав в динамик низким басом, что сейчас явится, начальник бросил трубку. Женщине ничего не оставалось, кроме как положить ее на рычаг и отойти от телефона, чтобы в последний раз внимательно рассмотреть мужчин. Те стояли как две идеальные скульптуры из белого мрамора, которых, не зная зачем, одели в дорогую ткань дизайнерских костюмов. Где-то вдалеке громко хлопнула дверь. Краска с тихим шелестом осыпалась на бетонный пол. Шеф полиции никогда не умел до конца распределять свои силы и обращался с казённым имуществом так, как получалось. Рано или поздно замок в его двери должен будет заклинить, и никакой ключ ему не поможет.       Глухой звук тяжелых шагов вынудил дежурную отойти в сторону и отвернуться, делая вид, что в данную секунду она занята чем-то очень важным. Перекладыванием отчетов и бланков например. Только бы не становиться случайной свидетельницей. Неважно чего. Не Минцзюэ был человеком непредсказуемым.       Об этом же думали и двое мужчин, которых ни капли не удивила резкая смена в поведении полицейских в участке. Отдаленно, но Ванцзи помнил того человека, который прямо сейчас шел в их направлении прямо по коридору. Его могучая фигура должна была внушать страх и трепет. Суровый взгляд карих глаз, острые черты, нахмуренные брови, вечно опушённые уголки тонких губ и массивная нижняя челюсть. Этого мужчину можно было назвать красивым, но уж больно хмурый вид делал его похожим на стража из серого камня.       Вместо этой встречи Лань Чжань бы выбрал неизвестность. Погоню за ускользающей от него информацией. Череду бесплодных поисков. Потому что это заставляло его сердце биться чаще, пусть и оставляло на языке горьковатый привкус. Но, увы, он должен был быть сейчас здесь. Потому что именно это заставляет сердце его брата биться быстрее, а он единственный человек, ради которого мужчина готов жертвовать своими желаниями. И он не позволит его обмануть или задеть за живое еще сильнее.       — Не думал, что ты приедешь так быстро, — шеф полиции остановился перед ними на расстоянии пары шагов. Ванцзи ясно видел, какой взгляд старшего брата обращён к массивной фигуре в темной форме. Из-за этого у него на душе становилось лишь тревожнее. — Лань Ванцзи, я правильно помню? Когда я видел вас в последний раз, вы еще учились, разве нет?       Верно, у этого человека точно так же, как и у Лань Сичэня, был младший брат. И он точно так же решил связать свою жизнь с искусством. Лань Чжань помнил их прошлую встречу так, будто она была вчера, хотя прошло с того момента уже больше трех лет. Не Минзцюэ был прав, его брат не часто баловал друзей своим вниманием. Крайне редко ему было позволено покидать Шанхай надолго без уважительной причины.       — Все верно, господин Не. Рады встрече с вами, — его тихий голос нарушил тишину, образовавшуюся между ними. Никто не спешит двигаться. Даже женщина на посту замерла в углу у шкафа с документами. Ее локти подрагивали от напряжения, и это единственное, что делало ее отличной от ростовой фигуры из воска.       — Думаю, будет лучше, если мы пройдем в мой кабинет. Не откажетесь от кофе? — шеф Не был первым, кто развернулся и сделал шаг в сторону, разрывая зрительный контакт. Сичэню оставалось только глубоко вздохнуть, сжимая одеревеневшие пальцы в кулаки и шагнуть следом за тем, кого он все еще считал своим другом. Тонкий запах сандала служил для него поддержкой и успокоением, а его источник был осью мира, за которую мужчина держался.       — Я рядом, — чувствуя, что у Лань Хуаня обострились нервы, на грани слышимости напомнил ему младший брат, коротко касаясь спины тонкими длинными пальцами. Сейчас этих двух слов было вполне достаточно. Но они оба понимали, что пройдет с десяток минут, и возможно понадобится что-то более серьезное.       Работники участка замирали, стоило им пройти мимо их столов. Даже несмотря на толстый слой матового пластика, панели которого образовывали коридор, ведущий прямо к двери нужного им кабинета, никто не решался дернуться или издать лишний звук. Шеф не был чудовищем. Ванцзи ясно видел это в его глазах, массивной фигуре, чувствовал это сердцем. Но этот человек вполне мог заставить людей чувствовать себя так, будто их придавили камнем. В данном случае этим камнем была работа.       Не сложно представить, с каким облегчением все выдохнули, стоило двери за их спинами закрыться, а звуку шагов стихнуть. Наверное поэтому Лань Чжань относился к подобному виду работы скептически. Ему попросту сложно было представить себя на месте любого из полицейских или на месте собственного брата. Заставить его подчиняться? Сидеть в офисе, уговорить или заниматься отчётами? Звучит довольно глупо.       —Ну, так что на счет кофе? — забавно, но, похоже, Не Минзцюэ до последнего надеялся сохранить вид того, что у них здесь, в этом довольно маленьком пространстве, всё идет хорошо и гладко. Вопрос в том, зачем? Такая своеобразная попытка успокоить Сичэня?       — Чаю, если тебя не затруднит, — голос старшего из братьев Лань звучал ровно и мягко. Красиво. Так звучат родники, отошедшие от зимнего льда к весне.       —Да. Да, конечно, — кабинет шефа был и правда маленьким. Особенно для него самого с этими широченными плечами. Возможно кому-то более субтильному тут было бы гораздо удобнее работать, а может вина за недостаток пространства ложилась на огромное количество хлама вокруг. Несколько больших досок, расписанных маркером, коробки с делами, множество разных стопок бумаг на горизонтальных поверхностях от подоконника до аккуратного чайного столика. Бардак. — Присаживайтесь. Думаю, сначала нам нужно будет поговорить.       Устроившись на небольшом, видавшим и лучшие времена диване, братья коротко переглянулись между собой. Со стороны это было похоже на общение без слов, одними лишь мыслями, но на самом деле думал каждый из них о своем. Сичэня в данную минуту волновала предстоящая встреча с Цзинь Гуанъяо и ее последствия. А Ванцзи напряженно думал о том, получит ли он сегодня хоть крупицу новой информации. И при этом последнему было немного совестно, но прекратить думать о картине он не мог, как бы ни старался.       Чай в высоких расписанных стаканах обжигал пальцы рук и соблазнял тонким ароматом цветов жасмина. Шеф полиции все же был не простым грубым человеком с улицы. Двое братьев знали, что его семья корнями уходила к великому роду военных. Не важно сколько воды утекло и как сильно его кровь была разбавлена. Тяга к справедливости, внутренняя сила и врожденное благородство в один взмах не обрубишь. Эти гены слишком сильные.       — Ты знаешь, зачем я приехал. Помня о нашей старой дружбе, я надеялся, что ты поможешь разобраться мне в том, что произошло, — опустив стакан с горячим чаем на столик, Лань Сичэнь поднял взгляд своих ореховых глаз на мужчину, стоящего напротив.       — Например, с твоим купленным разрешением на встречу с заключённым? Ты об этом? — их взгляды встретились. Ванцзи, наблюдающий за разговором со стороны, сдержался, чтобы не выдать своего негодования. В целом, он был недоволен всей сложившийся ситуацией. И тем, что его старший брат вёл себя как нервный подросток, бросающийся из крайности в крайность. И шефом полиции, который решил, что может этого «подростка» отчитывать так, будто он его мать.       — Как будто ты позволил бы мне увидеть его будь все иначе, — и это было правдой. Все присутствующие понимали это. От этого недовольство Сичэня поднималось все выше и выше, как волна, готовая смыть все на своем пути.       — На это у меня была причина. Так зачем же ты хочешь моей помощи, если тебя интересует только то, что он может тебе сказать?! — то, с какой интонацией было брошено в лицо старшему из Ланей это «он» на короткий миг заставило Лань Чжаня внимательнее вглядеться в лицо брата. Здесь запахло ревностью, или же ему просто показалось?       — Если не хочешь говорить со мной, просто дай мне увидеть его, — Сичэнь практически мгновенно сменил свой решительный тон, стоило шефу полиции закипеть и свистнуть как медному чайнику на газовой плите. — А потом, клянусь, я выслушаю все, что ты скажешь. Посмотрю на ситуацию твоими глазами.       Его брат обладал невиданной силой. В прямом смысле. Казалось из-за этого мягкого теплого света, что исходил из его сердца, все, кто хоть кончиком пальца прикасались к нему, не могли более отказать, что бы Лань Хуань не попросил. Разумеется это не работало на все сто процентов, но иногда он действительно мог быть ужасно убедительным. И это больше было проклятием, чем благом, как считал Ванцзи. Ведь чаще всего то, что страстно желал его брат, разбивало тому сердце в итоге.       Не Минцзюэ сдался. Поставив пару размашистых подписей в принесенных документах, он поднялся из-за своего стола и, бросив один единственный тяжелый взгляд на них двоих, прошел к двери, кивком головы указывая им двигаться следом.       То место, где держали преступников, называлось тюрьмой. Но она была слишком далеко от полицейского участка и находились там те, кто получил свой приговор в зале суда. Мэн Яо еще не вошёл в эту категорию людей. Но отпустить его из-под стражи не могли. Госпожа Цзинь, которой он служил и которая раньше прилюдно называла его сыном, не только отобрала у мужчины отцовскую фамилию, но и поклялась, что если этого человека выпустят из участка, убьет его собственными руками за то, что тот лишил ее мужа и любимого племянника. Сам Мэн Яо так же не видел смысла выходить из-под стражи. В участке, благодаря Не Минцзюэ, с ним обращались очень неплохо. Лучше, чем он сам в данный момент мог позаботиться о себе. И тут у него был доступ ко всей информации.       Это было правдой, что в итоге Яо признался во всем совершенном по своей воле. Несколько адвокатов, присланных ему на помощь молились, чтобы мужчина держал рот на замке, но какой в этом был смысл? Он получил практически все, чего хотел. Если ему предстоит попасть в колонию, то единственное, чего бы ему хотелось, это увидеть и услышать голос одного человека. На этом, пожалуй, все.       Однако сегодня этот день отличался от череды прошлых. Его никогда не уведомляли о приходе посетителей. Если кто-то желал ворваться с криками и угрозами, он просто делал это, как, к примеру, Цзян Ваньинь. Все равно Мэн Яо был единственным заключенным в своем блоке на три камеры. Даже комнату для допросов было использовать необязательно. Дверь скрипнула под напором массивной фигуры, чья голова показалась за матовым стеклом, щелкнул замок и со скрежетом она распахнулась. Проем загораживала фигура Не Минцзюэ и, увидев его, Яо тонко, мягко улыбнулся, делая шаг назад от решетки. Эта улыбка растаяла на бледном лице, стоило второму человеку выйти на свет из темноты коридора.       Взгляды Лань Сичэня и Мэн Яо встретились, заставив последнего мелко вздрогнуть и опустить лицо.       Короткий звуковой сигнал отвлек Лань Ванцзи раньше, чем тот успел переступить порог. На самом деле, там, в той комнате, ему нечего было делать. Так он думал во всяком случае. Дальше его старший брат может справиться и сам, а если и нет, то тонкая дверь не остановила бы его, чтобы прийти на помощь. Мужчина отошёл в сторону, находя взглядом старую, но чистую железную скамью. Опустившись на холодное сидение он разблокировал экран телефона и открыл сообщения, нажимая на входящие.       Читая вязь иероглифов на ярко сияющем в темноте экране, сердце Ванцзи несколько раз ёкнуло. Его помощник смог найти ещё одну картину. Всего одну, но зато какую. Судя по фото, размерами она не уступала той, что уже была у них, но и содержание полностью подходило мужчине. Читая текст, куратор сжал в пальцах плотную ткань штанины, нервно стискивая ее. Снова нет имени.       Две картины, имя художника до сих пор неизвестно, но в этот раз у них появилась ещё одна маленькая подсказка.