Краски жизни

      Ситуация была, мягко говоря, щекотливая.       Первый день выставки подошел к концу, и её организатор чувствовал, что, несмотря на успех, это был грандиозный провал. Моральный провал. Нравственный провал.       — Так кто вы? — Вэй Ин, приятно улыбаясь, обратился к девушке, что была совершенной женской версией художника.       Глядя на этих двоих, Лань Ванцзи очень хотелось как следует потереть глаза, может быть тогда это наваждение оставит его. Хотя нет, он точно знал — это не галлюцинации. Эта женщина в самом деле есть, и, чёрт возьми, мужчина был таким идиотом. Прямо сейчас всё стало очевидно. Всё это время он бежал от истины, каким-то образом заставил себя забыть реальность прошлого, закрывая в него дверь из-за страха и обид.       Построил для себя новый мир… В котором он был главным героем, которому всё по плечу, и никто никогда больше не причинит ему вред.       Но у любого героя есть криптонит.       — О, я когда-то тоже работала с господином Лань, — ответила девушка, глядя на Вэй Ина с любопытством. — Я ходила на все его выставки, а потом Лань Ванцзи пропал, все были очень удивлены этим. Конечно же, я не могла пропустить эту выставку. Я надеялась, что ты вернёшься, Ванцзи… — она проникновенно взглянула куратору в глаза. Ну, наверное, это должно было быть проникновенно, но господин Лань нисколько не впечатлился.       Неужели раньше это работало на нём?       Они отвезли студентов в отель, оплатив им праздничный ужин в ресторане, и уехали праздновать, как и планировали, с семьёй Вэй Ина. Эта дамочка, прилипнув к художнику, естественно, увязалась с ними. Ни Ванцзи, ни Киу Ян не могли вмешаться, так как не хотели прилюдно афишировать своё прошлое, связанное с этой девушкой.       Куратор — свои интрижки, а актриса то, как она на поводу у ревности устраивала безобразные скандалы и разоблачения.       — О, так у нас сегодня день встреч! — художник явно не понимал, что открывает врата в ад.       Киу Ян и Лань Ванцзи переглянулись. Казалось, в эту секунду они наконец стали едины в своих стремлениях и ожиданиях. Выставить эту пигалицу за двери ресторана и сделать вид, что её никогда не было.       — А как давно вы знакомы? — в глазах девушки куратор и актриса видели то гадкое превосходство.       — Мы учились вместе в школе. А вы, видимо, познакомились в академии? — однако никакого вмешательства не потребовалось, чтобы бывшая разлучница почувствовала, как её уверенность в себе тает.       — Учились в школе?.. — переспросила девушка. — То есть, вы знакомы так давно? А когда вы начали рисовать?       О, неужели до неё начало доходить? Осознает ли она то же, что осознал Лань Ванцзи.       — Я с детства рисую. Ванцзи в школе был моей жертвой, которую я забрасывал набросками. Сначала ему это нравилось, но он, вероятно, думал, что у него завелась очаровательная поклонница, но, ха-ха, это был я. Мы вместе ходили в художественный класс в прошлом, а теперь он владеет всеми моими картинами. Разве это не очаровательно? — чёрт, Вэй Ин и правда оружие массового поражения. Девушка была полностью сражена его откровенностью, яркой улыбкой и открывшейся правдой.       Осознав свою неуместность, разлучница ушла «пудрить нос» и, видно, так усердствовала, что не нашла дорогу обратно. Никто этого не заметил. Или же культурно сделал вид, что не заметил, в конце концов, присутствующим не было до чужих ошибок особого дела. Закрыть глаза на них проще, чем устраивать бессмысленные допросы.       Распрощавшись с Цзян Чэном, Цзян Яньли и её мужем, которые вернулись в гостиницу, желая выспаться перед обратным рейсом в Пекин, Лань Ванцзи с художником вернулись в обитель семьи Лань. Киу Ян покинула их самой первой. Чему никто, разумеется, не возражал.       — Так эта девушка твоя бывшая, да? — Вэй Ин научился задавать вопросы, когда они вставали в пробке или на красном сигнале светофора, чтобы пойманный в ловушку куратор не даванул на газ.       — Эм… — было стыдно. То есть… Лань Ванцзи прекрасно понимал, что для художника было очевидно, что они были похожи внешне. Это могло натолкнуть его на определенные мысли.       Мужчина ждал, что художник скажет ещё что-нибудь, забивая очередной гвоздь в крышку его гроба, но тот только тихо фыркнул, улыбаясь напряжённому лицу куратора.       Конечно, Вэй Усянь заметил. Он же не слепой. Но несмотря на это, особо умным назвать его язык не поворачивался. Когда незнакомка была поймана Киу Ян, мужчина даже подумать не мог, что та окажется похожей на него, словно у него всё это время была сестра, которую скрыли его родители. Но такого точно не могло быть, вероятно, это было простое совпадение.       Но было ли совпадением её появление?       Актриса как-то рассказала Вэй Усяню о том, что у Ванцзи были интрижки, в том числе и когда между их семьями был заключен договор о браке. И что одна из пассий выглядела в точности как художник. Тогда он только поулыбался, никак это не комментируя, а сейчас не мог отделаться от мысли, что Лань Чжань мог бы чувствовать что-то к нему… и пытался компенсировать это подобным образом.       В любом случае, Вэй Усянь решил, что он не должен поднимать этот вопрос. Куратор исправился за этот год, многое осознал, и его эгоизм больше не был причиной разрушения отношений с другими людьми.       Теперь, когда Ванцзи решил жениться, он уже не совершит той ошибки, что и его отец. Наверное. Чёрт, почему он так волнуется?       — Ты же останешься на свадьбу? — Лань Сичэнь приехал на второй день выставки, отец отпустил его раньше на полдня, чтобы старший брат мог отдохнуть и расслабиться в приятной обстановке.       — Эм… — художник оглянулся по сторонам, ища пути отступления. — Киу Ян попросила меня быть кем-то вроде её подружки невесты, но я не уверен, что смогу.       — Причина в Ванцзи, да? — старший брат понимающе улыбнулся.       — Я счастлив за него. Но это слишком сложно. Я хочу быть рядом, хочу остаться для него хотя бы другом, а не просто человеком, с которым он будет сотрудничать, — Вэй Усянь грустно улыбнулся в бокал, найдя взглядом Лань Ванцзи среди гостей, и рядом с ним как раз была Киу Ян, заботливо поправляющая куратору галстук.       Наверное единственный, кто понимал его, был Сичэнь. Правда, его ситуация, пожалуй, была посложнее. Вэй Усянь чувствовал бы себя виноватым, если мог.       Но это было бы неправильно, ситуация слишком уж сложная. Он искренне сожалеет, что все они в ней оказались, но Яо нужна помощь, и он действительно совершил много ошибок. Увы, сила чужой любви не может предотвратить то, что уготовано судьбой. Лань Сичэню останется лишь ждать, пока они или оба не поймут, что им нужно двигаться дальше, или короткие редкие встречи — единственное, что им остается.       Второй день выставки оставил мало впечатлений. Основные гости посетили их в понедельник, а сегодня заглядывали или студенты, которых оповестили преподаватели, или другие художники, желающие пообщаться.       Заглянул и Гао. Но он не успел добраться до Вэй Усяня, у зеркала его встретила Киу Ян и они надолго застряли в плену самолюбования. И любования друг другом.       — Я не стану им мешать, — Ванцзи довольно хмыкнул в сторону активно общающейся парочки.       — Я бы поспорил, но… Ладно, думаю, это лучшее решение, — они переглянулись и, пользуясь тем, что их не видно в проходе, скрылись в своём убежище.       Художник устало опустился на раскладной стол и стащил пласт ветчины из открытой кем-то из их помощников упаковки с мясной нарезкой. Из-за работы они почти не успевали поесть нормально. Нельзя было просто взять и закрыться. По этой причине они выбирали время, когда посетителей мало, и наскоро перекусывали, благо вокруг было много ресторанов и еды у них было предостаточно.       — Кстати, ты так и не сказал, почему считаешь, что я похож на отца, — о, точно.       Вэй Усянь даже не думал, что куратора это закусит настолько сильно. Кажется, детская травма была слишком болезненной.       — Потому что несмотря на свой снобизм и трудоголизм, он хороший человек, — немного подумав, художник наконец смог подобрать слова, но его короткий ответ не устроил Ванцзи. — Я понимаю, тебе было больно, но взрослые — это такие же дети, у них нет ответов на все вопросы, сейчас ты и сам должен знать это. Тогда, в прошлом, он не знал, что будет для вас лучше, разделить с ним всю боль и позор или дать вам тихую спокойную жизнь. Я не говорю, что он не виноват в том, что не писал и не звонил вам, скрывался на другом конце страны, пока вы росли, лишенные родительского тепла. Он виноват. Он сам это знает. Но я ясно вижу, что он вас любит.       — И как это связано с тем, что мы похожи? — художник не удержался и закатил глаза.       — Дай-ка подумать… Ты эгоистичный, замкнутый трудоголик, который добивается своих целей несмотря ни на что, готов идти любым законным путем, чтобы вынудить других делать то, что ему нужно, и при этом не чувствуешь угрызений совести. Ты не принял свой долг перед семьей, сбрасывая его на брата, заведомо зная, что ему будет тяжело с ним справиться. А ведь у Сичэня тоже есть свои желания. Ты не отказал девушке, которая хотела стать твоей женой, а лишь пытался отвадить от себя, оскорбляя её чувства изменами. Ты врал психологам, которых нанимали для тебя отец и дядя, желающие помочь тебе. Ты, став известным, решил, что никто не смеет отказывать тебе в сотрудничестве. Вынудил меня нечестными методами сотрудничать, — Вэй Усянь перечислял грехи Лань Ванцзи, и тот с каждым словом выглядел всё более бледным. — Вы не одинаковы, это естественно, но вы похожи. И при этом вы оба неплохие люди, несмотря на всё это.       — То есть по-твоему, даже несмотря на то, что я не пошел по его пути, хочу я того или нет, мы похожи? — художник едва не засмеялся, но сумел сдержаться и только кивнул в ответ.       Он что, серьезно думал, что "похожи" и "одинаковы" это равнозначно? Да ни один человек не может повторить точь-в-точь судьбу другого человека. Но разве они правда не похожи? Ванцзи пренебрег своим братом, который всегда был рядом с ним. Оскорбил чувства Киу Ян, хотя мог просто отказаться, никто не смог бы заставить Сичэня сочетаться нежелательным браком, закон никто не отменял в этой стране. Отказывался от помощи специалистов, скрывал правду, обманывая…       Но так много кто поступает, это современный жестокий мир. И никто не считает это чем-то страшным. Он вот, например, не считает.       — Послушай, несмотря на то, что ваш отец не был рядом, он позаботился о том, чтобы вы были в самом безопасном месте. Вы никогда ни в чём не нуждались. Вы учились в лучшей школе, пусть там и работал ваш дядя, ваш отец её оплачивал, как и все ваши дополнительные курсы и увлечения. И ваша мама, она содержится в лучшей клинике. Сам подумай, как так вышло, что никто не узнал о том, где она? Сколько стоило скрыть эту информацию? Да, он ошибался. Но он любит вас. И вы любите его. Даже ты, как бы ты ни покрывался своими колючками, любишь отца, ведь в глубине души знаешь, что тот человек, которого ты запомнил ребенком, и этот — один и тот же, — Вэй Усянь не был уверен, что ему удалось донести до Ванцзи всю глубину своей мысли.       Он просто хотел, чтобы эти обиды стали слабее. Все люди меняются, все они совершают ошибки и потворствуют себе и своим слабостям. Хорошо, если эти слабости — семья и любовь. Его семья тоже совершала ошибки. Здесь главное — найти в себе силы простить, принять и жить дальше.       — Дай ему шанс. Хотя бы ещё один, — это всё, о чём он мог попросить.       Три дня выставки пронеслись стремительно. Казалось, вот они открыли двери, а вот на город опустилась темнота вечера третьего дня, улицу осветили фары машин и неон вывесок. Пришло время закрываться.       Третий день был самым спокойным. К вечеру подъезжали гости за картинами, чтобы забрать их с собой после покупки. Залы пустели не только без людей, но и без холстов. Их снимали со стен, упаковывали в бумагу и передавали новым хозяевам. Вэй Усянь надеялся, что это поможет Ванцзи вернуть все те деньги, которые он потратил на него. Ну, на себя на самом деле, но и на него тоже.       Оставалось ещё три дня, и художник вместе со своими студентами вернется обратно в Пекин к своей семье, работе, мастерской, а Лань Ванцзи останется. Куратор женится.       Он хотел бы стать свидетелем или подружкой невесты, но… нет. Это всё, пожалуй без него.       Здесь его работа тоже была окончена.       Всё, что Вэй Усянь мог предложить, это провести вместе ещё немного времени. Мужчина знал, что куратор уже сдал свой билет на самолет, и прилетит в Пекин не раньше конца следующего месяца. Никто не станет беспокоить его, учитывая обстоятельства.       Они с детьми сходили в национальный парк, съездили в парк аттракционов, и перед самым отлетом господин Лань презентовал им самый долгожданный подарок. Грандиозный праздничный ужин. Все убытки и прибыли наконец были подсчитаны и Ванцзи обрадовал Вэй Усяня тем, что им есть ещё на что гулять.       Художник не мог отделаться от мысли, что это их последний вечер.       Надо же… как пронеслось время. Как всё изменилось вокруг него за этот год. Он столько обрел взамен утраченного… семью, признание, известность, дело всей жизни… Даже наладил отношения с семьей Лань, а это всегда было в его понимании чем-то из разряда фантастики, ха-ха.       — Что ж. Я хочу поднять бокал за Лань Ванцзи. Благодаря твоей упертости мы здесь, и это самое прекрасное, что могло с нами случиться. Спасибо, что ворвался в нашу жизнь, — художник проказливо подмигнул явно смущенному куратору и, качнув бокал с вином, сделал большой глоток, садясь на своё место.       И началось веселье.       Они ели, гуляли, а после заняли в гостинице зал для встреч, чтобы петь в караоке. Ох, как жаль, что Вэй Усянь не додумался снимать это на камеру. Такой компромат на своих детей упустил. Его жизнь могла стать безбедной до конца его дней, но так уж и быть, даже пьяный он остался честным и порядочным человеком.       Дети умотались к двум часам. Но не они с Ванцзи. Поэтому, проследив за тем, как студенты разошлись по своим номерам, мужчины решили продолжить веселье. Последний день же, так не хочется ничего упускать.       — Ты помнишь, что я тебе обещал? — куратор вывел встрепанного и разгоряченного художника на парковку и свет от фар его машины осветил их.       — Хм? Ты много чего обещал мне. О чём ты? — Усянь забрался на переднее сидение, сразу пристегиваясь. С тем, как Ванцзи любил педаль тормоза, он и ремень теперь лучшие друзья.       — Я обещал выпить с тобой… — оу, как мило, господин Лань очаровательно покраснел своими круглыми ушами, которые не скрывали его убранные в строгий низкий хвост чёрные волосы.       Вэй Усянь был очарован. А ещё он был пьян и его совесть молчала. Предложи ему Ванцзи сбежать, он бы даже не сомневался, надеясь, что сладкая парочка Сычжуя и Цзинъи разберутся с похмельными студентами.       Они ехали в неизвестность. По ночному городу, освещенному яркими живыми огнями. Глядя в кристально чистое лобовое окно, Вэй Усянь испытывал прилив небывалого вдохновения. Ванцзи, вероятно, разделял его чувства прямо сейчас. Он улыбался, нервно, но улыбался.       Мужчина привез их в центр, первую линию у набережной Вайтань, где реку окружало множество исторических и культурных достопримечательностей. Эта улица жила и дышала. Множество людей прогуливалось и веселилось. Бросив машину среди таких же нарушителей правил парковки, художник и куратор пустились вниз по улице. Но так и не вышли к набережной.       Только когда Лань Ванцзи взял Вэй Усяня за руку, тот пришёл в себя. Также он заметил, что в руке у куратора был небольшой прямоугольный бумажный пакет, в котором угадывались очертания винной бутылки.       Они вышли к высокому зданию. Художник не ожидал, что им придётся бродить в извилистых дворах, но он не был разочарован. Здание было опечатано, но у Ванцзи вдруг откуда-то взялся ключ. Все необычнее и необычнее.       — Мы вламываемся в чужой офис? Я что, и правда на тебя плохо влияю? — Вэй Усянь заливисто смеялся, пока его сообщник, краснея ушами и дрожа руками, пытался открыть замок, который поддался с третьей попытки. Наверное, от жалости.       — Он не чужой. Отец купил это здание, сейчас здесь ремонт. Но это не главное, пойдем, я хочу тебе кое-что показать… — распахнув двери и введя код безопасности в охранное устройство, мужчина махнул рукой в сторону лестницы.       Вэй Усянь больше ничего не говорил. С улыбкой он шёл следом за бывшим одноклассником, рассматривая в слабом свете пожарных флуоресцентных знаков ступени. К сожалению, лифты не работали, и им пришлось пройти немало этажей пешком. Но Лань Ванцзи был упрям, а Вэй Усянь воодушевлен и пьян, так что им суждено было справиться с этим.       Миновав коридор с множеством дверей, куратор, пользуясь указаниями в телефоне, наконец нашел нужную дверь и, толкнув её, пропустил своего спутника внутрь. Это было небольшое квадратное помещение, затянутое по стенам целлофановой синей пленкой, край которой был приклеен к потолку.       Сжав эту пленку в руках, Лань Ванцзи потянул её на себя, отрывая и сбрасывая на хаотично расставленные коробки с разобранной мебелью. Их сразу же осветило множество огней.       Так вот в чём дело… Из окна этого кабинета было видно набережную как на ладони. Можно было рассмотреть всё: людей, прогулочные катера, вагончики с закусками, и расслышать музыку, которая наполняла улицу.       — Как красиво… — Вэй Усянь сел на накрытый пленкой стол, прикасаясь пальцами к прозрачному оконному стеклу.       — Это новый кабинет Сичэня. Он рассказал мне об этом месте и дал ключи, — повинился господин Лань, усаживаясь рядом с художником на столешницу. — Тебе нравится?       — Очень. Спасибо, — они не захватили с собой бокалы или любую другою емкость, в которую можно было разлить вино.       Но Вэй Усянь был достаточно пьян, чтобы не смущаться пить из горла, деля бутылку с другим мужчиной. Кажется, в прошлом у него был такой опыт, однако об этом сейчас лучше забыть и не вспоминать.       Он ожидал чего-то особенного.       Конечно, ему уже приходилось сталкиваться с пьяным Ванцзи, но оказываться в эпицентре этого ещё не доводилось ни разу. Как мужчина и говорил, выпив, он спустя примерно минуту завалился на бок, прижимаясь к плечу художника, и задремал.       Вэй Усяню оставалось наслаждаться теплом и ждать, когда эта спящая красавица придет в себя. Было так уютно, художнику остро захотелось, чтобы это мгновение стало вечным, поглотило его и не отпускало. Если бы он мог жить в иллюзии, то, пожалуй, из всех выбрал бы именно эту.       А Лань Ванцзи, придя в себя, первым делом, стоило ему осознать, кто он и где, взял Вэй Усяня за руку, переплетая их пальцы. Ему так давно этого хотелось. Мужчина даже поднял их сцепленные ладони к свету, чтобы рассмотреть в подсветке ночных огней.       — О, господин Лань, ты уже проснулся, — с улыбкой отметил художник. — Хочешь ещё вина?       Глядя в это светлое лицо, на эти яркие глаза и влажные, красные от алкоголя губы, хотелось только одного. Поцеловать их. Прикусить. Ощутить вкус.       Но художник слишком быстро отстранился, протягивая Ванцзи бутылку вина, и тот от досады сделал ещё пару глотков крепкого напитка. Ему вдруг стало так досадно, что вырвав свою руку из сцепки пальцев, сжимая второй рукой бутылку, мужчина спрыгнул со стола и отбежал в сторону. Вэй Ин смотрел на него с явным удивлением.       — Ты чего? Ванцзи? — господин Лань не ответил, вместо этого он спрятался за оставшейся на весу лентой синей пленки, разделившей их как ширма из полупрозрачного целлофана.       Вэй Усянь встал следом и попытался подойти, но ему не удалось поймать куратора. Художник наступал, а мужчина убегал от него как маленький ребенок, не смеялся только.       — Почему ты убегаешь? — недоумевал Вэй Усянь, которого подводила координация. Он уже несколько раз чуть не поскользнулся на разбросанной по гладкой плитке пленке. О, это было опасное развлечение, одно неверное движение и он…       Упадет.       Мужчина успел только вскрикнуть, взмахивая руками, а в следующую секунду уже был прижат к груди Лань Ванцзи, который крепко обнимал его, прижимая к своему горячему сильному телу. Что ж. Нельзя сказать, что это того не стоило.       — Поймал.       — Да. Ты меня поймал. Можешь загадать желание, если хочешь, — предложил художник, поднимая лицо, озаренное улыбкой.       Ванцзи завис, разглядывая его своими светлыми глазами, в которых в эту секунду плескалось столько чувств, что у Вэй Усяня воздух застрял в легких. Почему этот человек такой красивый?       — Ванцзи хочет получить приз, — низким голосом, внезапно севшим, пробасило это недоразумение.       Кажется, во время своей гонки Ванцзи каким-то образом распустил волосы, и сейчас они пологом скрывали Вэй Усяня от всего мира, закрыв стеной, где были только они двое.       — Хорошо…       — Хорошо… — господин Лань начал медленно наклоняться. Такой опытный, художник не мог взять в толк, что этот человек собирается сделать, пока между их лицами не остался жалкий сантиметр.       А потом его губ коснулись чужие, влажные и горячие. Они давили, сжимали неловко в лицо другого мужчины, застигнутого врасплох и полностью дезориентированного происходящим. Легкое влажное касание языка опалило жаром Вэй Усяня с головы до ног, собираясь внизу живота и смущая его до дыма, что вот-вот повалит из ушей.       Их поцелуй стал глубже. Неловко шевельнув губами в попытке остановить это недоразумение, художник впустил язык куратора, щекотно лизнувший чувствительную тонкую кожу и огладивший зубы. Разум покинул его. Тело и дыхание отяжелело, сильные пальцы скользнули в распущенные волосы…       И вдруг всё прекратилось так же, как и началось. Ванцзи пришёл в себя, отстранившись с загнанным дыханием и ужасом осознания на лице. Не успел Вэй Усянь и слова сказать, как мужчина занес руку и ударил себя в лоб, тут же обмякая на полу.       Это… какой силы должен был быть его удар?