Me & the citric acid

      Дверь во двор была распахнута. Блу Пёрл шла самостоятельно, вытянув руки вперёд. Её очаровало легкое колыхание ветра, коснувшееся волос. И солнце. Солнце. Теперь оно манило жемчужину окутаться горячим светом. Стать частью той пёстрой картины, которую она наблюдала сквозь иллюминатор.       Это солнце совсем не щипало глаза. Голубая вспомнила, как щурилась, когда рисовала Еллоу Пёрл. Земное оказалось более приветливое — отдавало теплом и не так светило. И, хотя коже ещё стоило привыкнуть к лучам, она стремглав рванула на улицу. Чтоб точно не передумать.       Да, солнце было прекрасным, солнце было роскошным! Гладкий драгоценный камень на голубом теле неба. Раскалённый песок под ногами, тёплые морские волны, чёрные волосы кудрявого мальчишки на берегу — всё перенимало его полуутренний жар. А ещё Блу Пёрл понравилась пена, которую приносила лилово-голубая вода.       Стивен был рад видеть Блу. Он обернулся, выпустил из рук разноцветную гальку, подбежал к Голубой.       — Как же я счастлив, что ты пришла! — Мальчик накинулся на Жемчужину, едва не сбив ту со всё ещё слабых ног.       Он посчитал мудрым не задавать вопросы про скоротечное излечение фобии Блу Пёрл. В глубине души Стивен с самого начала верил, что Голубая привыкнет. А потому чего возвращаться в прошлое? Мальчик больше всего ценил настоящий момент. Голубая, возможно, машинально переняла его оптимизм.       — А что за водой? — Спросила она, задумчиво повертев головой. — И почему её так много?       Тут-то Стивен и растерялся. Он понимал, что не отделается, сказав, что перед ними — безграничный океан. Мальчик долго обдумывал, что бы ответить, но Блу Пёрл уже поспешила вдоль берега. Она всё больше влюблялась в пену, что прилипала к её влажным ступням подобно слюне. Медленно, вдыхая чистый, нетронутый пылью воздух, Голубая приближалась к торчащему из волн осколку. Тот сверкал, подобно надгробию. А около него, истерзанные расплывчатой водной гладью, лежали подобные обломки.       — Тут такая необычная вода. — Обернулась Блу Пёрл к Стивену. — Мало того, что много, конца-края не видно, ещё и забрала мой корабль.       — Течение, волны. — Мальчик подбежал к ней, держа в руках сандалии. — А вообще, он сильно разломался. Тут не о чем жалеть, не грусти. Но, если хочешь быстрее передвигаться по городу, у моего папы есть фургон! Я думаю, он…       — Наш корабль! — Голубая зашла дальше в океан и болезненно сжала лицо руками. — Еллоу Пёрл, я, я, я не хотела… — Она упала на колени, и теперь из воды выглядывала только её грудь и голова.       — Еллоу Пёрл? Она была на корабле? — Стивен подошёл к Жемчужине, испуганно осмотрел её дрожащее хрупкое тело, сливающееся с океанской гладью.       Голубая, не меняя позы, ощупала зелёный осколок перед ней. Не как созидатель, не как изучающий. Скорее она проникала внутрь уже несуществующего корабля, касалась сидящих там самоцветов, утопала в их объятьях. Блу Пёрл посмотрела под ноги. Она пощупала все осколки, покоящиеся на песке, забирая каждое воспоминание за их металлической основой. А, ненароком бросив слезливый взгляд на берег, поразилась ещё больше: около три четверти корабля всё-таки сохранились, но были в непригодном для использования состоянии. Она кинулась туда, не внушая, как сильно притягивала вода опуститься с головой в свои пучины. Вода исцеляет, вода забирает всю боль. А потому сама состоит из страданий. Пусть Голубая этого не знала, но чувствовала. Казалось, нырнет — её жемчужина расслоится до песчинки или той частицы мусора, из которой возникла, и обретет форму вновь, свежую и чистую. Гладкую. Её наново окутает солнечный свет. Теперь она будет к нему благосклонна.       Расслоится. Блу Пёрл хочет кричать, но давит крик ещё на зачатке, на уровне груди. Пальцы госпожи сдавливают её горло, волосы слетают с глаз и всё, что она видит — светло-жёлтую воду, покрытую плотными пузырями. Рука упирается в стекло. Рука скользит, оставляя след. Пар окутывает пальцы.       Дорога до берега далась ей с трудом. Голубая и не заметила, что всё это время Стивен придерживал её за бока и едва не нёс. Как только ноги Жемчужины коснулись сухого песка, она упала, облокотившись на склонённую стену корабля. Блу Пёрл беспокойно сжимала пальцы на ногах, тёрла ступни друг о друга, струшивая песок, но пачкала их заново. Юбка прилипла к бедрам. Щека впилась в прохладный металл корабля. Блу Пёрл будто бы пыталась услышать, что говорят за стеной. Стивен сел рядом и так же прислонил ухо к стене корабля. Может, сам надеялся что-то услышать. Но до него долетало только курлыканье желтоклювых чаек с неба.       У тебя добрый взгляд. Почему ты прячешь глаза, как все самоцветы Блу Даймонд? Во всяком случае, теперь. Убери волосы — я хочу показать твоё лицо звёздам. Ну же. Чего ты смущаешься? Над нами никто не стоит. Ох! Рано или поздно я научу тебя радоваться жизни.       Блу Пёрл скатилась, упав на землю всем телом. Боль отдавала желчью по горлу. Организм хотел выкричать эту му́ку, но всё, что могла Голубая — истошно рыдать. Слёзы грели её щеки и бились о песок, создавая на нём мокрые разводы. Она до боли закусила нижнюю губу. На ней остались синие, аж фиолетовые вмятины от зубов.       Я радуюсь, Еллоу. Просто, просто не привыкла. И вид тут правда красивый. Я, я бы жила на этом корабле.       Стивен сидел рядом, поглаживал Жемчужину по набрякшей руке. Та всхлипывала, пыталась успокоиться и извиниться, но из раза в раз её ощущения снова возрастали и давили на тело непреодолимой тяжестью.       Жить на корабле мы не будем. Тут разгуляться негде. А я хочу Вселенную посмотреть. Каждую из тех планет, которые мы видели с балкона, проведать. Да, да, я знаю, что сейчас лучше спрятаться на той же Земле, но я никуда и не тороплюсь! Земля так Земля. Махнём!       И Блу Пёрл вновь начала говорить. Стивен вслушивался, но с трудом понимал. Однако весь рассказ держал Голубую за руку — я тебя защищу, всё в порядке, ты дома.

***

      Когда я показала рисунок Еллоу Пёрл, она слегка посмурнела. Сморщилась, но тут же извинилась, изысканно поблагодарила и отошла к перилам. Тогда мне казалось, что ей не понравилась картина. Я рванула за ней и, остановившись у гладкой светло-жёлтой спины, молча взяла Еллоу Пёрл за плечо. Будучи жемчужинами, мы могли предугадать мысли хозяек, но никак не друг друга. Однако, после длительного, мучительного разговора оказалось, что они направлены в одно русло.       — Корабль! — Вскричала Еллоу Пёрл, всплеснув руками.       — Тише. — Я схватила её за талию и сжала рукой рот.       Жёлтая игриво облизнула мою ладонь и от неожиданности я её отпустила. Ещё и попятилась, скромно наклонив голову.       — Мы только, только глянем, что там с Чётвертым солнцем. И всё. — Едва сдерживаясь от счастливых воплей, Еллоу Пёрл теперь сковала объятьями меня. — Ну что? Ты правда со мной?       — Да-а. — И, после немой паузы, кивнула для убедительности.       — Правда зачем нам только Чётвертое солнце? Слушай. Я тут такое придумала! — Еллоу Пёрл снова перешла на крик и сжала меня настолько крепко, что я была готова расколоться.       — Н-нет. Алмазы.       Еллоу Пёрл натужно вдохнула воздух. Она нервно царапала мою шею, обдирая слой перламутра.       — Да подумаешь. Подумаешь. Подумаешь, алмазы! — И лёгким движением гривуазно подхватила мои ладони.       А потом, бросив баловливый, потерянный, совсем не свойственный ей взгляд, припала ко мне губами. Нежно, осторожно, без увлечения. Я приняла её поцелуй, одновременно с этим молча проговаривая согласие. Бесстыжая, неправильная, безумная. Я бы никогда не сказала этого вслух. Я бы никогда не допустила таких гнусных мыслей. Но все эти слова, от первой до последней буквы, отдавались в голове азартом и вызывали приятные ощущения. Мы скрепляли губами нашу общую, дикую тайну. И не важно, найдём ли мы корабль, долетим ли до Чётвертого солнца, сделаем ли то, что там ещё запланировала Жёлтая. «Подумаешь, алмазы!» Несусветная фраза, которую Еллоу Пёрл передала и мне через губы. И теперь тело мялось и дергалось под влиянием услышанного и перенятого. Жемчужины содрогались от подобных заявлений со стороны, что говорить о том, когда имеешь к ним прямое отношение.       — Подумаешь! — Выкрикнула я сквозь поцелуй, срывая с себя последние оковы.       Пронеслась последняя волна боли, от ног до макушки головы, которую пару часов назад целовала Блу Даймонд. Место её поцелуя будто бы прожигало, колебалось и давило, но это лишь фантазия. Всё, всё хорошо. Я едва смогла успокоиться. Еллоу Пёрл была более положительно настроена. Она вновь примкнула к виду за окном и от счастья то подпрыгивала на месте, то сгибала по очереди ноги. А потом начала перечислять места, где может достать нам корабль. Спустя десять минут поняв, что Еллоу Пёрл уж точно его где-то найдёт, я перестала вслушиваться. Голова гудела, кожа, казалось, отяжелела от волнения. А Жёлтая кинулась бегать по комнате, задрав руки к потолку. Но вскоре мы одновременно ощутили всплеск вялых, но вместе с тем приятных ощущений. И Еллоу Пёрл опустилась на софу, и я замерла, боясь даже вздрогнуть пальцем.       — Они идут. Я хорошо выгляжу? — Еллоу Пёрл растрепала свою прическу, игриво рассмеявшись.       Но её настрой сразу угас. Жёлтая склонилась, впив напуганные глаза в голый пол. Казалось, что стены, стол, шторы, свет с балкона, я — абсолютно всё вливалось в её болезненный взгляд. Еллоу Пёрл твёрдо знала, чего хочет, она имела свободный нрав и возвышенное самомнение. Но от участи жемчужины она не отобьется. Невидимые нити, связывающие нас с хозяйками, никуда не делись и не денутся. И, под звук распахнувшейся двери, Еллоу Пёрл едва слышно вымолвила:       — Мы не справимся.       Только вот что уж тут говорить. Мы вытерпели ещё одну стыдливую и весьма неприятную сцену, когда алмазы заставляли нас касаться друг друга. Как всегда спокойно посещали разные собрания, выполняли поручения. Сдержанно ожидали момента, когда снова останемся вдвоём. Правда, однажды Еллоу Пёрл ни с чего разрыдалась на одном заседании, чем невероятно напугала меня. Я чуть было не кинулась к ней, готовясь принять наказание за двоих. Но, как и полагается правильной, не бракованной жемчужине сначала машинально подняла голову вверх, на свою госпожу. Оказалось, она тоже плачет. И я плачу, и Еллоу Даймонд. Мою хозяйку опять растрогала одна из лазуритов, вот она и заразила окружающих своей истерикой. В общем, нашу тайну было хранить несколько сложно. Пусть она пока и не имела физического воплощения. Пусть мы и не стремились с Еллоу Пёрл перекинуться парой слов при алмазах. Пусть под влиянием привязанности к хозяйкам наше критическое мышление подавлялось. Всё равно казалось, что наши слова выдавала каждая деталь. Каждое движение. Я наблюдала за Еллоу Пёрл, Еллоу Пёрл наблюдала за мной. Мы обе были настроены сломаться в любой момент.       А потом наступил долгожданный день. Во время разговора Еллоу Даймонд невзначай провела ладонью по обнажённому плечу моей хозяйки. Та испуганно взглянула на неё, но приняла дальнейшие ухаживания. Жёлтая гладила её по волосам, и госпожа приластилась к ней, с усладой приоткрыв губы. Потом они вполголоса заговорили про личные дела и удалились, предварительно закинув меня с Еллоу Пёрл в нашу любимую комнату с балконом. И в тот момент даже я подпрыгнула от счастья, что говорить о Жёлтой! Но радость была скоротечной. Нужно было действовать метко и быстро.       План у Еллоу Пёрл был не лучший. Она встала у перил и начала истошно размахивать рукой. Я наблюдала за этим, наблюдала, аж в глазах зарябило. Видимо, все перечисленные ранее места ей отказали, и Еллоу Пёрл решила поймать случайный транспорт.       — Тут редко летают корабли. — Осторожно вымолвила я, боясь расстроить Жёлтую.       — Конечно, но к чему ты это? Наше присутствие никого не смутит.       — Что? — Растерянно закашлявшись, кое-как выдавила из себя я.       — Ничто. Ты видишь поблизости лазуритов?       — Н-нет.       — Вот и я не вижу.       Я испугалась, что Жёлтая собиралась поймать какую-нибудь лазурит и улететь одна. Тогда меня бросило в немыслимое волнение. И спросить не могла — меня вгонял в панику любой исход. Всяко безопаснее остаться с алмазами, пусть и придётся объяснять им, куда подевалась Жёлтая. Но если она решила бросить меня, после стольких откровений и ожиданий, было бы горько остаться ни с чем. Но зато я бы была в порядке. Задумалась тогда: «что вообще делают в Хоумворлде с провинившимися жемчугами? Неужели попросту разбивают камни, которые может восстановить Пинк Даймонд, светлая ей память, и подобные ей? Но после восстановления брак никуда не денется, а самоцвет может попасть в любые руки. И такое никого из власти не устроит. Иметь жемчужину — это достоинство, награда, которая далеко не каждому светит. Причем при отсутствии врожденной физической привязанности к новому хозяину исход у такого рабства будет негативным. Тем более, жемчужины — это носители всей информации про своих хозяев, которую не так-то просто вытряхнуть и после смерти. В общем, если нам подобные и грешили так, что их приходилось убивать — это явно делали не как с остальными самоцветами. Без единой возможности восстановиться».        Эти мысли так меня поразили, что я не сразу придала значения, когда на перила подсела Лазурит. Не видела её раньше. Еллоу Пёрл, видимо, тоже. Жёлтая подобралась к уху Ляпис и начала шёпотом умолять о чем-то. Это можно было понять по её сложенным ладоням и жалостливому лицу. Я не слышала их диалог, меня одолевал странный звон в ушах. Лазурит долго вертела головой, отстраняла от себя Жёлтую и подготовила крылья для полёта, но Жемчужина подхватила её и сказала что-то с кислым выражением. После выдохнула. Ляпис подняла глаза к небу, присела обратно, стала размышлять. Еллоу Пёрл обошла её со всех сторон, с трудом сохраняя натянутую улыбку и выдавливая из себя слова. Это видели и я, и Ляпис, да и Жёлтая, думаю, осознавала свою плохую игру. В любом случае, Лазурит кивнула и наклонила спину. Еллоу Пёрл взглянула на её выпирающий хребет и закинула ногу, умостилась. После посмотрела в мою сторону.       — Я вернусь! Если что, скажи Жёлтому Дефекту, что я свалилась с балкона! — И, иронично усмехнувшись, дала готовность на полёт.       Я села на софу, стараясь выглядеть естественно, но незаметно для себя начала грызть ногти. Поняла это лишь когда наклонилась поправить обувь и заметила на полу полумесяцы огрызков. Свет на стене то расширялся, то сокращался до точки и плыл перед глазами то спиралью, поглощаясь в середину, то зигзагами, описывая поверхность и выпирая зубчиками, едва не впиваясь в мою кожу. Я напугано сжала голову. На секунду задумавшись: не заблужусь ли в своих волосах? Потом резко опустила лицо на колени и постучала по макушке выпрямленными ладонями. Интересно, ощущала ли это Еллоу Пёрл? Или она хорошо прячет эти мелочи. В любом случае, мне моё существо противилось. Я шла против себя. А что будет дальше? Раскрошится ли моя привязанность к Блу Даймонд или раскрошусь я сама?       — Еллоу… — Ни с того ни с чего сорвалось с языка.       Мне казалось, я звала на помощь, звала того, кто поможет мне подобраться к кораблю сквозь галлюцинации. Звала с надеждой, что Жёлтая меня защитит. Но нет. Я услышала звук открывающейся двери и напрямую звала Еллоу Пёрл вернуться. Появиться тут, как не бывало. Без корабля, без Ляпис. Просто чтоб нас оставили в покое. Чтоб всё было как раньше. Я зарыдала.       — Где моя Пёрл? — Жёлтая обошла комнату за три шага.       Её каблуки постукивали по каменному полу, отдаваясь пульсацией в районе висков. Я легла на диван, открывая своё плачущее лицо миру и алмазам. А потом, спустя десяток попыток открыть рот, всё-таки сказала:       — Она, она упала. С балкона. Вниз. Всё.