Оно. Преддверие.

Яркая вспышка очертила темно-серое, налитое свинцом небо, а через несколько мгновений, сквозь шум дождя, послышался громовой раскат. Некогда сухая трава, лежащая сейчас скользким ковром, замедляла бег, а пакет, ставший мокрым и неудобным за пару минут, лишь усугублял положение. Роберт, однако, лишь сильнее прижал его к своей груди, надеясь донести содержимое в целости и сохранности. Наивно, конечно, ведь драгоценный сверток еще минут пятнадцать назад потемнел от попавших на него капель, но мужчине некогда было думать об этом. Грэй полагал, что дорога до нужного переулка займет меньше времени, да и затишье с лучом солнца дали ему ложную надежду, которую, правда, почти сразу же отобрали. Глупец, он думал, что в запасе есть больше времени, но стена воды, преградившая путь, думала иначе, если, конечно, она вообще могла думать. Зубы начали отстукивать бойкий ритм, чего Роберт не замечал, как и хлюпающих туфель, грозившихся развалиться. Его мысли сейчас унеслись в маленькую комнату, где, вероятнее всего, сейчас находилась Люция. Эта девушка стала единственной партнершей Роберта, иных он не признавал и, даже под угрозой увольнения, не стал бы с ними работать. Мужчина представлял, как дрожащими пальцами вытащит из промокшего пакета баночки с превосходной краской для грима, за которую почти каждый артист был готов отдать все свои скудные деньги, и кисти… Ох, эти пушистые кисти… Роберт не был богачом, но скопленные деньги и некоторые связи позволили ему стать временным обладателем этого чуда. Временным, ведь сверток был подарком для Беннет, так он хотел выразить ей свою признательность, ведь широким спектром эмоций не славился. Раскат грома выдернул мужчину из сладких грез и толкнул в реальность, земля будто задрожала, а Грэй, поскользнувшись на сырой траве, с трудом удержался на ногах. Стена воды растворилась, и мужчина, сморгнув с глаз капли, увидел цирк. Сейчас здесь царила тишина, что странно, ведь шум толпы обычно предвещал скорое начало представления, а до него оставалось… Вот черт! Раздраженно сопя, артист побежал к цирку, упрямо прижимая бумажный пакет к груди. Цирк встретил его радушно, тут не было дождя и пронизывающего ветра, громовых раскатов и ослепительных вспышек. Тепло, тишина и, даже в некотором смысле, уют. Правда уютом перестало пахнуть, когда мужчина, пробиравшийся к комнате, почувствовал прилипшую к телу одежду. Облегчение сменилось раздражением, но он поспешно отогнал дурные мысли, ведь оказался перед входом в комнату. Тихий звук фортепиано и мелодичный голос девушки заставили расцвести на его губах улыбку, очень смешную и нелепую, к слову. Нижняя губа Роберта постоянно оттопыривалась, открывая верхний ряд зубов, из-за чего он выглядел глупо, смешно и даже порой устрашающе. Тихо открыв дверь, мужчина на цыпочках подкрался к девушке и встал за спиной, наблюдая за скачущими по клавишам пальцами. Ему нравилось слушать песни Люции, и Грэй, решив не мешать ей, скромно встал у стены. Люция, же, подумав, что в комнате никого в ближайшее время не будет, стала играть чуть громче и намного увереннее петь. Да, она стеснялась своих песен и своего голоса, хотя всегда мечтала показать свое творчество людям. Свои тексты она считала слишком рискованными и прямыми, содержание их было довольно мрачным. И сейчас звучала одна из таких странных песен. — И лучше молчи про наш договор, тишина. Честно сказать, уже думаю я мертва. Позвала помощь, ведь так ломит голова. Друга убей сейчас или умрешь сама… Сейчас Беннет чувствовала себя отрешенной от этого мира, словно вокруг, кроме фортепиано и ее самой, ничего не было. Девушка пела о том, что постоянно хотела сделать, кем хотела стать, но всегда боялась. Расстроенный инструмент придавал песне особое жуткое и неприятное звучание, но Люция в какой-то степени наслаждалась им, хотя, на самом деле, это удовольствие было смешано со страхом. Ведь у девушки была довольно богатая фантазия. Порой, как и сейчас, ей казалось, что сзади стоит кто-то посторонний и наблюдает за каждым ее движением, готовясь к нападению. Кстати, казалось ей так постоянно и поэтому девушка почти никогда не спала без света. Неприятные мысли сбивала лишь музыка, которая с каждой секундой постепенно утихала, говоря о своем завершении. — Что хочешь от меня? Почему не кричишь? О чем ты думаешь? Что хочешь знать? Почему не кричишь, не беспокоишься? Когда все уснут в ночи, куда мы пойдем? Люция заканчивает мелодию тем же трезвучием, что и начала и тут ее пальцы внезапно замирают на клавишах инструмента, продлевая расстроенный звук из-за педали. Беннет увидела Роберта в отражении фортепиано и на секунду прикрыла глаза от испуга, тихо выдохнула и повернулась к мужчине, мягко улыбнувшись. — Привет — сказала она вполголоса, но не от страха, а от смущения. Девушка уж точно не хотела, чтобы кто-то услышал ее, так сказать, не совсем обычные песни, особенно Роберт — Ты весь промок, давай я высушу вещи. Поднявшись со стула, шатенка сняла с парня насквозь мокрую куртку и сразу же поставила кипятить воду, чтобы Грей как можно быстрее согрелся. Интересно, где он мог быть в такое позднее время? Судя по небольшому пакету, явно не в магазине еды. — Привет, — ответил парень, сжимая в руке промокший подарок — было бы неплохо, спасибо. — Купил еды? — все же уточнила Люция, опустив глаза на пакет — раздевайся, а то еще заболеешь. Сам знаешь что… — тут она сделала небольшую паузу, вспомнив ужасно противную женщину, которая при любой удобной и неудобной возможности любила испортить настроение — Режиссер устроит… Но, честно говоря, реакция мастера волновала ее в последнюю очередь, если вообще как-то волновала. Девушка же, в первую очередь, думала о состоянии и здоровье своего парня. — Плевать на нее. Я человек, имею право заболеть. Кстати, это тебе. Голос Роберта дрожал, а улыбка на его лице казалось слишком доброй и скромной. Честно сказать, выглядело это немного нелепо. Но, что же на самом деле плохого в искренности? Ведь по Грэю было видно настолько он хочел сделать приятно своей девушке, что рискнул пройти в такую ужасную погоду довольно большое расстояние, и, кстати, потратить почти все последние деньги. Но, при всех своих романтичных действиях, парень не умел выражать чувства. Он всегда боялся, что его отвергнут и испортят настрой. Даже сейчас, встречавшись с Люцией, он думал, что если вдруг скажет три заветных слова, то не получит взаимности. А потом внутри рождается злость, которую возможно унять лишь ужасными поступками. — Хм… Что же это? — уточнила шатенка, как и всегда тепло улыбаясь. Роберт показал глазами на бумажный пакет и девушка приблизилась к нему, взяла подарок в руки и стала медленно открывать его, смакуя каждый момент, пытаясь сохранить интригу, ведь подарки ей дарили очень редко и сейчас она испытывала настоящую детскую радость. — О, Боже… Открыв свой подарок, Беннет увидела набор качественного грима, состоящего из довольно большого количества цветов, а также набор натуральных кистей, за которые артисты действительно могли продать душу. — Это же… Это же безумно дорого… — Я знаю. Люция подняла глаза на парня и улыбнулась еще шире. Господи, как же он смотрел на эту девушку. Беннет знала, что Роберт единственный человек, способный смотреть на нее с такой любовью. — Спасибо — прошептала она. Шатенка была не в силах убрать с лица слишком довольную улыбку, вдоволь переполненную счастьем, но для Грэя это было лучшей наградой. Он был очень неопытен в отношениях, да и, сказать честно, до Люции у него никого не было. Поэтому, сейчас он просто стоял и улыбался, не зная что сказать. — Будем пользоваться вместе — устранила неловкую паузу девушка. Парень усмехнулся. — Как скажешь. Теплая и очень мягкая ладонь Беннет нежно коснулась щеки Роберта. За такие моменты Люция отдала бы очень многое. Они здорово разбавляют ужасную и очень бедную жизнь в цирке. Девушка снова улыбнулась и пошла разливать чай. — Ты слышал что-нибудь про Джессику? Она сегодня себя очень странно вела и… вовсе ушла с репетиции. На нее не похоже. Говорят, ей поступали угрозы. Кто-то писал гневные письма. Это ужасно. Роберт на секунду застыл, когда увидел, что на его белой рубашке осталось немного крови, которую Люция, к счастью, не смогла заметить. Парень быстро снял ее и положил к пальто. Страх разоблачения охватил все его тело. — Нет, первый раз слышу. Как она? — Ну… Я же говорю, что ей угрожают. Конечно, Джессика не тот человек, который заслужил беспокойства, но… Это уже не детские игры. Убивать за пару оскроблений это слишком. — Что же, думаю, все обойдется — наигранно улыбнулся Грэй и растянулся на кровати, укрывшись тонким одеялом — я так устал — вдруг продолжил Роберт, прикрыв глаза — от всей этой бедной жизни, сцены, от которой уже тошнит. Если честно, я нахожусь здесь только из-за публики, особенно из-за детей. Они ведь такие эмоциональные, они могут радоваться от простого шоколада, они могут перепугаться до ужаса, увидев огромного льва рядом с человеком. Только в них, в детях, я вижу отклик на мою работу, взаимность. Беннет внимательно слушала, что говорит Роберт с ужасной тоской в глазах, ибо понимала, что еще немного и они просто сойдут с ума. Так жить нельзя. Тихо вздохнув, девушка неспеша подошла к кровати и легла рядом, положив голову на твердое плечо Роберта. — Когда-нибудь у нас будет достаточно денег, чтобы уехать отсюда навсегда. Нужно лишь переждать. От мягких каштановых волос, которые Грэй так любил перебирать поутру, когда та ещё спала, слабо тянуло сигаретами. Возможно, в другое время он бы развернул долгую нравоучительную беседу о вреде табачных изделий, но систематический недосып, проявляющийся смертельной усталостью и ужасное настроение предотвратили это. — Обязательно — улыбнулся Роберт, посмотрев в чистые глаза девушки, которые в самые тяжелые моменты почему-то спасали своей добротой — все будет. Мужчина ответил как-то отстраненно, с ноткой иронии, ведь знал, что все эти мечты всего лишь детские фантазии.