Глава II
Часть I
Темный подвал Роберта Грэя
Глубокой летней ночью под сырой от вечного ливня черной землей находился давно заброшенный подвал, очень большой, с множеством пыльных коридоров, напоминающий непроходимый лабиринт, густо покрытый белоснежной толстой паутиной. Крики жертв здесь не были слышны. Никто никогда бы не узнал кто такой Роберт Грэй. Никто и никогда. Он слишком хорошо играл, все считали его безобидным милым парнем. Роберт умел врать и врал столько много, сколько ему только хотелось, это даже забавляло его. Как же приятно наслаждаться криками, которые никто не сможет услышать. Как же прекрасно ощущать вкус чужой крови на своих губах. Как же невероятно вкусно пахнет свежая влажная плоть. Резкий удар под ребро, затем под ключицу и в низ живота. Кровавые, уже с явно гниющим запахом, связки валяются на бетонном полу, отчего жертва не может вымолвить ни слова, ни шепота, ни даже легкого шипения. Потому что ей просто больше нечем говорить. Теперь ярко-красное лезвие ножа касается губ мужчины, оставляя после себя шикарный аромат смерти, мужчина пробует ее на вкус и улыбается, улыбается широко и жадно. Интересно, сколько она еще протянет? День? Может два? Роберт очень хотел, чтобы Джессика оставалась в сознании еще хотя бы пару дней, ибо наслаждаться пустой куклой трупа не доставит даже малейшего удовольствия. Другое дело ощущать, что в данный момент именно ты становишься Богом своей жертвы и только ты решаешь ее судьбу. — Как думаешь, — Грэй медленно облизнул кровавые губы и тихо выдохнул от удовольствия — что будет, если Люция заглянет сюда? Представь, как она заходит в этот подвал и первое, что она видит это гниющие человеческие тела ее пропавших коллег. На этом для Джессики все закончилось.***
Люция находилась совершенно одна на центре арены. Можно сказать, что сейчас она сидела в самом сердце цирка. На часах примерно четыре утра, а девушка с большим аппетитом поедает огромную порцию соленого попкорна. Хоть бы эту картину не увидел режиссер. Актеры поймут. Ночью в этом месте было необъяснимо страшно: мертвая тишина огромного зала нагоняла ужас, свет падал только на сцену, отчего не было видно ничего за ее пределами. Беннет легла и стала смотреть в потолок на разноцветные огни, чтобы отвлечься от дурных мыслей, затем ее глаза медленно закрылись и она начала вспоминать свое прошлое. "Еще молодая Джессика Паркер, работающая в цирке преподавателем гимнастики, наблюдала за каждым из своих учеников в танцевальном зале. Ученицам было по одиннадцать лет, среди которых тогда находилась Люция Беннет. — Выше ногу, спину ровну — холодным железным тоном повторяла преподаваль, проходя мимо каждой из учениц. Из всех присутствующих заметно отличалась Люция не самой хорошей гибкостью и Джессика, конечно же, сразу это заметила. Она подошла к девочке и, взяв ее ногу, подняла настолько высоко, что Беннет почувствовала ужасную тянущую боль. — Вот так, спину ровно, — тем же тоном повторяла Паркер, поднимая чужую ногу еще выше — держи. Адская боль усилилась, глаза Люции начали сильно слезиться, но убежать из жестких рук этого преподавателя было просто невозможно. — Держи — так и продолжала Джессика, когда Беннет уже начала плакать и громко дышать от дикой боли — держи. Совсем скоро девочка, не выдержав пытки, плакала чуть ли ни на весь танцевальный зал и стонала так, что другие ученицы покрылись потом от понимая того, что это может случиться и с ними. — Держи, спину ровнее. Джессика говорила так, словно и не замечала страданий маленького ребенка, ее голос никак не менялся. Через довольно долгое время она все же отпустила Беннет и, как ни в чем не бывало, последовала к другим ученицам. Люция сразу же покинула класс, сильно хромая от порванных преподавателем связок. — Именно так все и должно быть — начала говорить Паркер, сразу же после ухода девочки — только так она поймет, что должна двигаться дальше. Только так она осознает и скажет: "Я могу так же, я смогу стать такой же, как все". Никто ничего не сказал. Никто." Девушка открывает глаза и тяжело выдыхает. Нет, лучше уж думать о мертвецах, чем об этом ужасе. Сегодня Роберт Грэй навсегда покончил с главной травмой детства Люции Беннет - Джессикой Паркер. — Больше никто не посмеет обидеть тебя — сказал сам себе парень, скидывая труп девушки в тесный темный погреб.