***
— Чем хуже мне становится, тем довольней твоя рожа! — Льюис захлопнул исписанный ежедневник и, подтянув колени к груди, крутанулся на стуле. Август рассмеялся и сел в кресло напротив заваленного бумагами стола Лу, который уже третий день почти не выбирался из-за него. — Ты меня раскусил. — Иди к черту. Мне не до шуток, — Льюис потер уставшие глаза. — Легче за стадом ходить, чем стадо водить? — Август закинул ногу на ногу и расслабленно откинулся на спинку кресла. — Как вы меня все заколебали со своими присказками и бесполезными советами. Никакого толку от вас! — огрызнулся Лу. — Ух, какой важный стал! — Чего ты хотел? Если тебе есть, что сказать — говори, а нечего — вали. Задолбали. — Может быть мои советы будут не столь бесполезны. Льюис отвернулся и красными от недосыпа глазами уставился в окно, где за стеклом нагревался полдень. В душе было уныло и вязко: с каждым днем Лу все больше казалось, что он как муха в меду, чем больше бьется — тем сильнее увязает. — Ты совсем не занимался дискритом? Август равнодушно пожал плечами. — Есть управляющие, они… — Твои управляющие… — Льюис покраснел, гневно раздувая ноздри. — От них проблем больше, чем пользы! — Казни их. Льюис замер с распахнутым ртом, так и не успев сказать, что собирался. Жестокая простота Августа обезоруживала. — У тебя все так просто… — А зачем усложнять? — Действительно… — Лу заглянул в кружку с остывшим чаем и, убедившись, что жидкость холодная, поморщившись, залпом влил в себя остатки. В кабинете повисла тишина, говорить, по мнению Льюиса, было больше не о чем, но Август не уходил. — Ты не мог не знать, что тут полнейший беспредел. Во всех тригулах, — наконец, прошептал Лу. — И что? — Август был спокоен и равнодушен, будто не о судьбах множества разумных они говорят. — Как что?! — голос Льюиса вновь дрогнул. — Почему ты не вмешался?! Ведь ты мог! — А зачем? Все, что нужно, я с дискрита получаю, смертность не превышает допустимого максимума, — Август равнодушно пожал плечами и смахнул пылинку со своих идеально сидящих брюк. Лу потрясенно уставился на равнодушное лицо перед собой. Из головы выскочили все упреки и аргументы. К чему они, если жизни разумных не имеют значения. — Как ты так можешь?! Я не понимаю… — Лу, зайка, у тебя есть что-нибудь по существу? Моральная оценка моей личности тобой уже не раз озвучена, так что давай опустим этот наскучивший мне момент. — Тут столько проблем, я не знаю за что браться, — Лу постучал пальцами по столешнице. — Я думал, что документация прольет свет на ситуацию, но стоит мне открыть какой-нибудь документ, как я просто падаю в бездну нерешенных проблем. — Выбери самые актуальные. — Они все актуальные. — Ты только что сказал про администраторов, займись ими. — И кого ставить?! Я уже сменил одного во втором тригуле, ему на смену по рекомендации взял другого, оказалось, он родня предыдущему, я и его заменить хотел, но потом выяснилось, что на всех административных единицах сидят родственники и кумовья, а брать разумного, который вообще не разбирается в административной системе — это бросить его к акулам. Выкинуть всех акул я тоже не могу! Просто раковая опухоль, а не администрация. — Ничего страшного. Нет более живучих тварей, чем эти разумные. Поставь новых, перспективных, рано или поздно, но они разберутся что к чему. — Да я уже подбираю кандидатуры, но это так сложно. Почти ни у кого нет достойного образования, точнее, нет даже приемлемого образования. Я выписал нескольким пропуска на выезд, для учебы, но они скрылись. — Ничего страшного, — Август ухмыльнулся, — скоро вернутся. — Почему? — Потому что в другие дискриты без пропуска не попасть, в столицу тоже. Без пропуска они только в колонии-поселения могут попасть, на рудники или на свалку, — Август пожал плечами. — А там в сто раз хуже, чем здесь. Лу долго молчал. — А если они вернутся? — У них должен быть и сюда пропуск, а иначе они вне закона. Льюис пожевал губы, раздумывая над судьбой беженцев, но, так ничего и не решив, промолчал. В дверь постучали и, не дожидаясь разрешения, в кабинет просочилась троица подростков-людоедов. — Ой… — Атли — старший из компашки напряженно замер, заметив в кресле Августа, недовольно приподнявшего изогнутую бровь. — Мы попозже зайдем. — Вы нашли что-нибудь интересное? — спросил Лу, не дожидаясь, когда подростки скроются. — Да, — Атли покосился на жуткого Августа, от которого у всех троих подгибались коленки, — на седьмом уровне. Льюис покопался в пластиковых бумагах, с избытком затопивших широкий стол, и выудил тонкий журнал. Пролистав страницы, Лу остановился на одной из последних. — На седьмом уровне заявлены ремонтные и коммуникационные организации и дом милосердия, — Льюис озадаченно почесал лоб. — Сейчас туда и сходим. Чего ждать? — непонятно кого спросил Лу. — Предыдущие мои визиты больше напоминали… В общем, какое-то дерьмо они напоминали, теперь хоть с чего-то начнем, — Льюис встал с кресла и направился в гардеробную, объединявшую кабинет и спальню. — Август, ты с нами?***
Попасть на подземные этажи оказалось для Льюиса проблематично: упирались все, кроме Августа, который гулял по тригулам, как по зоопарку, с безразличным любопытством оглядываясь по сторонам. Каи и Арн отговаривали, а про администраторов и говорить нечего, но Август сказал, что дискрит Льюиса, что хочет, пускай, то и делает, потому, проигнорировав «подготовленный» ответственным за последний тригул администратором маршрут, Льюис направился на седьмой уровень, о котором нашептали первые три «пташки»*, которых, Лу надеялся, со временем станет больше. — А это, я так понимаю, «сестра милосердия»? — Уточнил Льюис у администратора третьего уровня, проследив взглядом, как полуголая разумная в прозрачном халатике с эмблемой медучреждения поспешно скрылась за дверьми «дома милосердия». Администратор, а точнее его зам (сам администратор почему-то не соизволил явиться пред светлы очи нового начальства), лысеющий коротышка с тремя глазами, короткой шеей и мясистыми щеками промычал что-то невнятное о том, что организация сейчас переживает сложные времена и прочую чушь. Уставший удивляться Льюис промолчал и, несмотря на уговоры мистера Крупстлера, решил-таки «посетить» учреждение. Дверь открыли не сразу, точнее, ее вообще не открыли, ее выломала охрана Льюиса, которой с легкой подачи Каи и Арна с каждым днем становилось все больше, как и «пауков». — Всех впускать, никого не выпускать. — отдал приказ Лу, заметив, как один из помощников помощника администратора пытается улизнуть, профессионально сливаясь с серой грязной стеной. Зайдя вглубь, Льюис с каменным лицом наблюдал, как по коридору носятся полуголые разумные, пытающиеся забиться в какую-нибудь из комнат. «Экскурсия» вышла запоминающейся, в «палатах» стояли койки, на которых труженицы и труженики милосердия оказывали самый широкий спектор услуг. Поражало не само наличие притона, а количество его работников. После сотого «сотрудника», промчавшегося мимо нежданных посетителей в чем мать родила, Льюис сбился со счета. — Сколько?! — Льюис почувствовал, как его брови ползут к линии роста волос. — Почти триста разумных, остальные клиенты, — отрапортовал один из охранников, выстроив всех мутантов в шеренгу. — Вы что, не знали о том, что у вас бордель на триста душ?! — Льюис обещал себе, что не будет повышать голоса, но все равно сорвался. — Они ничего не нарушают. — Как это? — У нас нет закона, запрещающего оказание интимных услуг за деньги, — ничуть не смущаясь, отрапортовал мужчина. — Они добросовестно платят налоги. — Добросовестно?! — Да. — Кому, интересно, они платят эти самые налоги, если этот бордель заявлен как «дом милосердия» и ежеквартально запрашивает бюджетные деньги, которые ему, кстати говоря, выделяются? Мужчина забегал глазками по широкому холлу, в котором они сейчас находились, с откровенными голограммами работников, избегая смотреть на взбешенного Льюиса. — Извините, господин, но всеми бюджетными отчислениями занимается старший администратор. — Ну конечно… Льюис прошелся вдоль шеренги с разумными, которые, чуть успокоившись, с любопытством рассматривали необычного «посетителя». Льюис благоразумно скрыл волосы под капюшоном, а дыхательная маска теперь не была прозрачной, потому очертания лица было трудно разглядеть. Теперь Ангел мало отличался от фриков своего времени, разве что голубые глаза привлекали внимание, но после того, как он очнулся от криосна, многие сделали неплохое состояние на голубых линзах. Единственное, что выдавало его необычное происхождение — это запах, который некоторые мутанты уже с шумом втягивали, пытаясь распознать генетическую смесь. Мутанты были разными, с разными мутациями, но все разумные, и их мутации были приятными на глаз. Не было явного уродства, скорее необычная пикантность и экзотичность. Льюис даже успел перехватить заинтересованный взгляд Августа. В центре зала появилась высокая женщина, у которой Льюис даже не сразу нашел мутации, хорошо спрятанные под удивительно строгой одеждой, состоявшей из синей юбки-карандаша, желтой блузки и в тон юбке жилетке. Лицо было искусственно моложавым. Льюис и сам не знал, как научился определять молодых от омоложенных. На бумажно-белой коже выделялись губы с яркой алой помадой и черная родинка над губой. — Добрый день, господин. — Да уж, я бы не сказал, что он добрый. Вы, я так понимаю, хозяйка? — Да. Я бы хотела пригласить вас в свой кабинет, уверена, нам есть что обсудить. Льюис сначала возмутился подобной наглости, но его подкупило необычное поведение разумной, которая при всем своем положении не тряслась от страха, но и не распылялась дешевой бравадой, не пыталась заигрывать. — Ну пошлите, раз так. Кабинет труженицы милосердия оказался рядом с холлом, в котором все остались ждать возвращения Льюиса. Сопроводить себя в кабинет Лу позволил только двум охранникам. Август почему-то не захотел составить Льюису компанию. — Может быть, кофе? — Сомневаюсь, что под «кофе» мы понимаем одно и тоже. Нет, спасибо. Льюис сел в предложенное кресло и обвел строгий, почти канцелярский кабинет взглядом. Так и не скажешь никогда, что подобное помещение будет находиться в борделе. Темно-зеленые стены и шоколадная мебель под дерево больше подходили к современности Льюиса, но не нынешнему времени. — Меня зовут Эмма. Управляющая села напротив, закинув ногу на ногу. В серых глазах помимо напряжения проскальзывало любопытство. Женщине явно было интересно узнать, кто перед ней. — Льюис, — коротко представился Лу. — Мы не нарушаем установленных законов. — Вы «трудитесь» в доме милосердия, или я тут один понимаю под домом милосердия — благотворительную организацию? — Ну, милосердие, оно разным бывает… — Эмма искривила яркие губы в улыбке, которая не затронула глаз. — Это всего лишь вывеска. — Это не «всего лишь» вывеска, это организация, на которую выделяются деньги из бюджета. — Мы не имеем к этим деньгам отношения, о них вам лучше узнать у администрации. — Не волнуйтесь, я узнаю. Теперь я хочу узнать, зачем вы меня сюда позвали. — Я хотела бы обсудить наше сотрудничество. Льюис удивленно приподнял брови, так и не заметив признаков того, что хозяйка борделя шутит. — Я думал, вы мне предложите откупиться, ну или расскажете, что это жизнь вас заставила. — Так и есть. Мы тут не от хорошей жизни, как видите. — Ближе к делу, — Льюис смутился слов женщины, потому что большинство бы не оказались в притоне, если бы были возможности и условия для нормальной жизни. — Наше заведение может очень пригодиться вам. — Это чем же? Эскорт-услуги мне не нужны. — Информацией, — Льюис напрягся и сел ровнее. — Это далеко не единственный бордель в тригуле, но это самый престижный и известный, поэтому нас так легко вычислил ваш осведомитель. Тут бывает много интересных личностей, которые ведут… интересные разговоры.***
— Тут есть кто-нибудь, находящийся не по своей воле? — напряженный как струна Льюис вышел из кабинета и громко задал вопрос облепившим охрану разумным. Из толпы вышли двое мальчишек. Льюис бросил злобный взгляд на вышедшую следом Эмму. — Мы их выкупили сам знаешь откуда. — Атли, займись ими, — Льюис пробежался взглядом по помещению и заметил, как Август выходит из одной из дверей, откуда следом выскользнула крылатая девушка. — Не мог другого времени найти? — прошипел раздраженный Льюис, направляясь к двери. Охрана, обгоняя, бежала следом. — Какая разница когда? — сытое лицо аристократа светилось довольством. — Действительно. — Куда направляемся? — На десятый уровень. После того, как Льюис объявил о своём намерении посетить этот уровень, начались странные «танцы с бубном». Мистер Крупстлер, как выяснилось, умел менять окрас, потому что за несколько минут его кожа от серо-бледной сменила несколько оттенков вплоть до вишневого. После того, как предложение администратора перенести визит на другой день, было проигнорировано, выяснилось, что с лифтами случились неполадки: общественные лифты на нижних уровнях были перегружены разумными, а административные лифты специального назначения почему-то не работали. Льюис рвал и метал, пока, наконец, Августу не надоел этот карнавал, и одной приподнятой в недовольстве брови хватило, чтобы случилось чудо — все проблемы и неполадки рассосались сами собой. Прежде чем Льюис спустился на нужный этаж к ним прибыла еще партия охраны вместе с тремя «пауками». Итого: вокруг Льюиса образовалась мини-армия. Всю дорогу управляющий, не сдаваясь, продолжал внушать Августу, что для господина Льюиса там слишком опасно, но короткое «заткнись» аристократа прервало поток заполошного блеянья. На десятом уровне Льюис, наконец, увидел мутантов, которых не успели разогнать по домам. Один их вид был красноречивее всех возможных слов. Широкие улицы огромного десятого уровня со множеством технических новинок, которых не было даже на поверхности второго тригула, заполняли явно недоедающие мутанты в поношенной одежде. Будто на циничный праздник пригласили заключенных Освенцима. У Льюиса все внутри оборвалось при виде изможденных и тощих разумных, некоторые из которых были с черными струпьями на коже. — Что с ними? — спросил Лу у вовремя подоспевшего главного администратора, мистера Бокеля, чьи начищенные до блеска ботинки казались особым плевком в сторону мутантов, некоторые из которых вообще были босиком. — Очередная эпидемия, — отмахнулся мужчина. — Не стоит волноваться, вам она не угрожает, насколько я знаю, вас привили от нее. — А их? — Лу махнул в сторону с любопытством наблюдающих за странной процессией разумных. — Они могут сделать себе вакцину. — И почему же ее не сделали зараженные, свободно разгуливающие по уровню? Мужчина недовольно поджал сморщенные сухие губы. — Не у всех есть средства для оплаты вакцины. — Она платная?! — Не для всех… За некоторых работников платят работодатели. — А за детей? — За детей платят их родители, которые, получая квоту на рождение, указывали в документах, что способны вырастить ребенка за свой счет. — Как удобно… Мы еще вернемся к этому вопросу. Льюис запрыгнул на свою гравитационную платформу и, кивнув закутанному в черное пальто работнику Эммы, направился следом за указывающим дорогу парнем, который, спустя долгих полчаса блужданий по плохо освещенным трущобам, остановился у дверей заброшенного собора с заколоченными окнами и запыленными скульптурами странных святых. — Я думал, у вас нет религии, — удивленно пробормотал Льюис, разглядывая величественное здание, к которому почему-то так и не прилипла ни одна из лачуг, в изобилии скопившихся вокруг других зданий. Казалось, куцые домишки из странного серого материала, который хотел растечься, но потом передумал и замер, так и застыв серыми слезами на стенах, боялись тяжелой ауры величественного собора и жались друг к другу, стараясь отодвинуться от здания как можно дальше. — Думаю, в этом здании ты тоже не найдешь ничего святого, — протянул напряженный Август. Так и оказалось. Черные ворота, больше напоминавшие темную голодную воронку с местами ободранной ковкой не были заперты, но, стоило охраннику приоткрыть тяжелую дверь, как колени его медленно подкосились, и тот осел, потеряв заодно свою голову, облаченную в бесполезный шлем. Льюис не успел и звука издать, как оказался внутри одного из пауков, в которого его в доли секунд запихнул Август, а дальше, за стеклом замерший в потрясении Льюис наблюдал настоящую бойню. Охрану Льюиса спас эффект неожиданности, пауки и вовремя примененный парализатор, обездвиживший всех (включая Августа) на периметре семи метров. Наконец, около двадцати мутантов скрутили и, после того как охрана проверила помещение, туда нехотя впустили Льюиса, которому потребовалась вся выдержка, у него имевшаяся. Пустынный после сражения холл был засыпан раскрошившимися частями стен и балок, в падающих через окна лучах уровневого освещения, густо парила взбудораженная пыль, вызывавшая у всех, кроме Лу, кашель. Ему досталась лишь легкая резь в глазах. Впереди была еще одна дверь, которую предварительно выломала охрана, а за ней страшный сон, от которого хотелось проснуться. Но щипать себя было бесполезно, потому что хуже кошмара ночного может быть только кошмар в реальности. Запах. Первым был запах, радушно встретивший Льюиса. Сладковатый запах гниения в первых нотках и жуткая палитра крови, экскрементов, пота, немытых тел и обволакивающий сознание запах ужаса и обреченности. Такой запах заглушал звук, погружая воющее от страха и отвращения сознание в свой дурман. Не помогала даже кислородная маска. Длинный коридор из множества камер с мутантами, самому старшему из которых было явно не больше пятнадцати лет. Почти все имели признаки истязаний, некоторые были уже мертвы и разлагались с еще живыми соседями в своих металлических кельях. Никто не бегал, не пытался спрятаться, позвать на помощь. Стук собственных каблуков о грязный пол собора казался оглушающим. К горлу подкатывала тошнота, но Лу держался, запрещая себе слабость. К клеткам с черными от грязи прутьями поднимались в безмолвии и подходили дети, вычленяя глазами не кого-нибудь, а именно Льюиса, которому казалось, что он чувствует на себе каждый взгляд знакомый с болью не понаслышке. Дети молчали, но такая тишина была красноречивей крика. В оглушающей тишине Льюис дошел до очередной двери, ведущей в центральную часть собора, перекрытую сейчас неаккуратным, чужеродным для утонченных стен святилища составом на подобии того, из которого выросли лачуги; двери, после которой розовые очки Льюиса разбились стеклами внутрь, а в душе появилась неясная темная тень, в черном плаще которой пришла ярость и ненависть. Круглый зал, прекрасный готический купол с алыми витражами окон, воздушные арки увешанные множеством цепей, тела, которые освещали алые лучи, танцующие свой равнодушный танец с пылью. Белый мраморный пол был укрыт кровью как ковром. Тела на цепях больше напоминавшие разодранные куски мяса, несколько из которых даже задергались, как только услышали шум от появившихся в помещении разумных. Стоящий в помещении смрад вони и удушающего ужаса обезумевших от страха мутантов каленым железом отпечатался в мозгах. Льюис медленно шел вдоль подвешенных, заставляя себя смотреть в глаза тех, кого охрана снимала с цепей. Небольшая куча из тел словно сваленый, ненужный мусор лежала вперемешку с цепями рядом с открытыми стеллажами, на которых в изобилии теснились «игрушки» с пыточными инструментами: у кого-то вставало в подобной обстановке?***
— Какое наказание они понесут? — Лу посмотрел на Августа. — Это зависит от тебя. — А что говорит закон? — Ты тут закон. — Мы ничего не нарушали, — подал голос один из мутантов, оказавших сопротивление. Лу перевел вопросительный взгляд на администратора. — Скорее всего, все эти дети незаконнорожденные, а значит, подпадают под минус первую категорию прав. — пояснил администратор, чьи туфли уже не были столь безупречны. — С какой это стати?! В минус первой категории — неразумные агрессивные и неразумные неагрессивные! Что-то я не вижу здесь таких! — Их родители не должны были их рожать, у них на это не было законных прав, — неуверенно пробормотал администратор. — Или они просто не получили законное разрешение, — раздался звонкий голос из дальнего угла пыточной. Все разом развернулись в сторону квадратной клетки с несколькими подростками. Один из которых, тощий парнишка, прилипнув к решетке, смотрел на них множеством мелких глаз, покрывавших всю верхнюю часть головы. Лу с трудом сдержал себя, чтобы не дернуться при виде такой мутации, напомнив себе, что этот разумный ничем не хуже всех остальных, и ему так же больно, как и другим, а значит, он имеет право на сострадание и защиту. — Мои родители имели смешанную категорию прав: у мамы была минус третья, у папы — минус вторая, — парнишка сглотнул, косясь несколькими десятками мелких глаз на администратора и остальными на подошедшего ближе Льюиса. — И по закону они имели право на рождение ребенка, но администрация требует слишком большие взносы за это. Но даже после оплаты квоту на рождаемость можно не получить. Мои родители отдали все деньги, чтобы все было по закону, но так и не получили, а мама к тому времени уже была беременна. Я жил с родителями, они меня прятали сколько могли, пока не… — мальчишка запнулся, и зрачки в множестве глазок сузились, переживая воспоминание. Льюис наклонился к Атли. — Выбери из этих детей себе тех, кто вам подходит, а потом присмотри какое-нибудь неприметное жилье во всех тригулах. — Я понял, — Атли кивнул и, махнув двум охранникам, заскользил вдоль камер. — Детей отправьте в административную больницу, счет за их лечение погасит весь коллектив администраторов этого тригула. — Господин! Но это баснословные деньги! — впервые за все время администратор проявил хоть какие-то эмоции, кроме снисхождения и брезгливости. — Ну, вы это допустили на вверенной вам территории, вы за это и заплатите. Это меньшее из того, что вы сможете для них сделать. Льюис пересчитал всех детей и демонстративно записал имя каждого. — Если кто-нибудь «случайно» умрет по дороге в лечебницу или уже в ней… — Льюис резко развернулся в сторону администратора, — вы, в первую очередь, именно ВЫ об этом очень пожалеете. За них я спрошу конкретно с вас. А дальше Льюис сам не знал, что на него нашло, просто сдерживаемая ярость, наконец, взяла верх. Посмотрев в злобные глаза задержанных, которые не стеснялись своих зверств, Лу отдал приказ всех их вывести в центральный сквер десятого уровня, где было максимальное скопление разумных, и, одолжив легкий бластер у охранника, самостоятельно и не торопясь, под мольбы и вой опомнившихся задержанных выстрелил в голову каждому, кроме последних двух, которых у него вырвали для допроса, но и тех позже казнили.