***
Льюис откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, которые будто песком присыпало. Голова гудела от бесконечных столбцов цифр, благо парень всегда хорошо соображал в математике и быстро включился в работу. За последние дни пришлось перелопатить просто тонну финансовых отчетов не только за прошлый квартал, но и как минимум за последние пять лет, чтобы понять общие тенденции. Выводы напрашивались неутешительные. Лу вновь открыл глаза, посмотрел на часы и перевел взгляд на своего собеседника. Сухого старика, сморщенного, будто сухофрукт. Удивительно, почему тот не воспользовался современными технологиями, чтобы сделать себе привлекательную внешность, как многие другие разумные, у которых есть для этого средства. Однако воспитание Льюиса не позволило задать столь бесцеремонный вопрос. — Мистер Везмер, вы тратите мое время. За эти два с лишним часа вы мне так и не прояснили ситуацию. На что расходуются бюджетные поступления? Здравоохранения, как я понял, у нас нет? Всяких там бюджетных больниц с «бюджетными» врачами? — Нет, — подтвердил мужчина. — Бюджетного образования тоже нет? Все школы частные и оплачиваются из кармана родителей, кроме стипендий для талантливых детей? — Все так. — Ни институтов, ни школ? — Нет. — Тюрьмы, я так понимаю, в нашем дискрите тоже нет, только система «утилизации»? — Да. — Грубо говоря, если объединить все силовые структуры в одну, из бюджета мы содержим только «охрану», административный аппарат и обеспечиваем функционирование пирамид тригулов: отопление, водоснабжение, электричество, камеры слежения, чипы и так далее. Так? — Да. — Тогда я не понимаю, где деньги?! Мы уже посчитали все расходы этих структур, и они не превышают прибыль, которую мы получаем с наших заводов, точнее, достаточно двух заводов, например, из третьего тригула, чтобы все это оплатить, это не считая кучи налогов с физических и юридических лиц. Так где деньги? Мужчина нервно разгладил серую ткань брюк на коленках. — Не всегда денежные средства поступают вовремя. — В смысле? — Ну, не все налоги удается собрать. Покрасневший от бешенства Льюис вскочил со своего места. — Что ты мне тут говоришь? Совсем меня за дурака держишь?! — зашипел не хуже Августа Льюис. — Даже если вы собрали не все налоги, — швырнутый в бешенстве планшет с последней голограммой оказался у мужчины, — где те, что вы собрали?! Где они?! Бюджет должен быть в профиците с тем, что указано в этой таблице, а у нас острый дефицит! Мужчина вжался в кресло. — У нас за последнее время было множество непредвиденных расходов, — забормотал Везмер, смотря на свои коленки. — Пять лет подряд у вас непредвиденные расходы?! — прорычал Льюис еле сдерживая себя, чтобы не треснуть разумному. — Где предыдущий финансист? — Его перевели на последний уровень за хищения. — Как интересно. Почему же вас тогда туда до сих пор не перевели, если при нем хотя бы дефицита не было?! Может быть, мне стоит исправить эту оплошность? — У нас есть резервные средства. Браслет запиликал, и в дверь, как по команде, постучали. Льюис раздраженно плюхнулся в кресло, наблюдая, как не дожидаясь его разрешения, в кабинет заходит мистер Вернэер — надоедливый надзиратель за здоровьем Льюиса. — Господин, ваши физиопоказатели… — начал мужчина. — Я понял! Сейчас сделаю перерыв. — огрызнулся Лу. — Уже поздно. Вам пора в постель. Льюис вспыхнул от раздражения и неловкости. Он управляет (ну или пытается) дискритом в несколько миллионов, а его ближайшее окружение имеет больше, чем он сам, прав на его тело. Один только Вернэер, присматривающий за здоровьем Льюиса в отсутствие Августа, чего стоил. Одного его слова было достаточно, чтобы Льюиса скрутили и отправили в физиокапсулу или в постель. Мужчина не злоупотреблял своими полномочиями, но стоило сработать браслету, который отображал, например, учащенное сердцебиение или повышенное давление, как на горизонте нарисовывался опостылевший надзиратель, и с рафинированно-участливым лицом предлагал Льюису добровольно взять перерыв или пройти в процедурную. — Я сам решу, когда мне пора в постель! — Льюис заметил, как мужчина поджал губы, а это означало, что сейчас тут будет штат помощников, которые доставят упрямца в спальню. — Ладно, ладно! Позови мне Маркуса. Хомуис из личной охраны Льюиса появился через несколько секунд, будто под дверью ждал. — Препроводи, пожалуйста, моего гостя в подготовленный кабинет, он будет там искать потерявшиеся бюджетные деньги. — Господин! — старик резво вскочил со своего стула и набрал в грудь побольше воздуха для возражений. Льюис вскинул руку, пресекая их. — Всех его родственников, членов семьи и других иждивенцев на попечении, — Льюис поморщился, вспомнив, сколько у старика «наложников» с нижних уровней, — отвезите в наш новый пункт резервации. — Смилуйтесь! Их-то за что?! Они ни в чем не виноваты! — запротестовал впервые за вечер оживившийся финансист. — А кто, по-вашему, виноват?! — Льюис резко развернулся. — Господин, это все не моя вина, в нашей структуре работает множество… — Мне все равно, чья это вина! Найди мне эти деньги! Мы не смогли даже вакцину для половины несовершеннолетних закупить! При том, что заводы приносят баснословную прибыль! Как найдешь, так все будут свободны! — проорал Льюис и, развернувшись, направился к выходу из кабинета. Идущий следом хомуис успел подхватить оседающего Лу. — В процедурную!***
— Доброе утро… — пробормотал Лу, приоткрыв один глаз. В кресле напротив сидел задумчивый Август. — Доброе. — Что случилось? — Мы купировали у тебя четвертый инсульт, — Август закинул ногу на ногу и посмотрел на Льюиса своими жестокими, как лезвие глазами, которые именно так смотрели конкретно на него крайне редко. Лу сглотнул и, подтянув колени, сел в постели. Через приоткрытые шторы часть кровати и кресло заливало яркое утреннее солнце. Льюис поежился, рядом с Августом он всегда чувствовал себя особенно уязвимым. Звериная мощь аристократа, которую невозможно было не чувствовать, давила. Его мнимое спокойствие, непоколебимая уверенность в себе и сила притягивали, но в то же время пугали. Льюис радовался, когда Август, наконец, уезжал, потому что только тогда он мог действовать по-настоящему свободно, без оглядки на высокопоставленного разумного. Пропадало странное чувство слежки, будто какой-то зверь примеряется, как бы получше вцепиться ему в шею. Да и вся остальная администрация облегченно выдыхала, ни у кого из разумных, находящихся в администрации, не было иллюзий насчет Августа. Тот сдерживал собственный характер, чтобы не пугать Льюиса, но сам по себе был скор на расправу и не выносил халатности. — Извини… Кажется, я… — Я начинаю думать, что идея с дискритом не самая удачная. Следующий инсульт мы можем не предотвратить. — Нет! Пожалуйста! — растрепанный Льюис привстал на колени. — Я буду лучше следить за показателями, такого больше не повторится! — Все твои обещания пустой звук, — равнодушно отбил Август, переведя задумчивый взгляд в окно, будто забыв о присутствии Льюиса. Лу замер в оцепенении от испуга, что дискрит, в котором многие разумные живут хуже животных, останется без единственного заинтересованного в улучшениях человека. За то короткое время, что Льюис пытался разобраться с административной системой, вникнуть в проблемы, очевидным стало то, что большинство вообще не понимает, что конкретно не нравится Льюису. Они всегда так жили, и сейчас они живут даже лучше, чем раньше, что еще нужно для счастья? Порой Лу начинало казаться, что, может быть, это он чего-то не понимает, и на самом деле происходящее и есть норма, но потом он вспоминал детей в церкви и на нижних уровнях и понимал, что они пока еще не знают о «норме», к которой привыкли их родители, и у них есть шанс адаптироваться к другой действительности. Потому сейчас он не может их бросить. — Август… — Лу сглотнул и нервно оправил шелковую рубашку ночного костюма, — если ты меня заберешь, то… — Льюис запнулся, наткнувшись на насмешливый взгляд развернувшегося мужчины. — То что? — с вызовом бросил Август, зная, что ничем, кроме отвратительного поведения, Льюис не сможет пригрозить: вся его жизнь, как и прежде, в их руках. Льюис молчал, судорожно перебирая в голове варианты, но ничего приемлемого не находилось, а взгляд Августа становился все тяжелее. — Что ты можешь, пташка? Август окинул взглядом хрупкую фигуру, облаченную в сливочного цвета пижаму и утопающую в ворохе постельного белья, как в облаке. Благородный блонд, слегка спутавшись, волнами спускался по плечам. Оторвать взгляд от Льюиса становилось все сложнее, тем более этот человек, больше напоминавший мираж, чуть не исчез несколько часов назад. Август бросил все дела, когда пришло оповещение на коммуникатор, и вернулся в дискрит, боясь, что уже не увидит Льюиса живым. И вот он тут, смотрит недовольно своими небесными глазами, даже близко не понимая, насколько сложно сохранять его здоровье. — Я могу погрузить тебя в еще один криосон с более подходящими условиями лет так на тридцать или пятьдесят, а потом снова вернуть к жизни с почти полностью обновленным организмом. И прямо сейчас я не понимаю, почему до сих пор этого не сделал. Льюис почувствовал, как по спине пробежал холодок. — Не надо… — парень в отрицании помотал головой. — Почему? — Август сложил руки замком и сделал подчеркнуто заинтересованное лицо, всем своим видом демонстрируя готовность выслушать аргументы. — Дискрит… — начал Льюис. — Мне плевать на него, — грубо оборвал Август. — У меня их несколько десятков на Земле и чуть больше на Луне и некоторых других планетах с колониями. Разумные, живущие в них, пережили такое, с чем твой организм никогда не справится. Точнее, твой организм вообще ни с чем не справляется: помимо вирусов, экологии, плохой воды и воздуха теперь от стресса дает сбои нервная система, скачет давление и лопаются сосуды, с которыми и так были проблемы. У тебя есть какие-то более весомые аргументы? — Август явно был раздражен и, кажется, лишь сильнее заводился. — А как же общественность? Я не могу так просто пропасть, как ты это объяснишь? — это была последняя соломинка аргументов. — А так все и объясню, впервые скажу правду от и до. О том, что твой организм не справляется, что мы его подправим и вернем тебя через пару десятков лет. Уверен, большинство поддержит эту идею, и с таким же восторгом «воскресит» тебя во второй раз. Льюис молчал, повесив голову. Все карты были в руках аристократа. Потом, что-то для себя решив, Лу выпрямил ноги и спустился на пол. Август наблюдал, как Льюис медленно подходит к нему ближе, осторожно ступая босыми ногами по высокому ворсу ковра, и осторожно опускается у ног на колени, с мольбой заглядывая в глаза. — А если я очень-очень попрошу тебя, — Лу обхватил колено Августа руками и прижался к нему щекой, — не делать этого. Август с досадой почувствовал, как в паху мгновенно все потяжелело. Собственная все возрастающая и перерастающая разумные пределы увлеченность Льюисом не радовала, тем более такая мгновенная реакция тела. Август ни разу в жизни не испытывал ни к одному разумному привязанности, и, почувствовав ее признаки впервые, разозлился и испугался. Век Льюиса очень недолог, особенно в нынешних условиях, что он будет делать, если в следующий раз его организм не справится, и тот умрет? Учитывая, как его прошибло страхом, когда пришло оповещение, Август боялся предположить, чем все это для него может обернуться. Зрачки мужчины затопили радужку. Обаянию Льюиса было почти невозможно сопротивляться. Удивительная красота без пластики. Августу было сложно себе представить, как можно просто родиться красивым без сложной подборки генов при зачатии и без прямого вмешательства пластической хирургии. Вот просто взять и родиться красивым. Почти волшебство по нынешним меркам. — Смотря как ты попросишь… — Август с трудом справился с голосом, наблюдая, как Льюис плавно встал и осторожно забрался ему на колени, окутав приятным ароматом собственного тела, который сам учуять не мог, но острое обояние большинства мутантов реагировало на него мгновенно. Золотистые волосы из-за яркого солнца за окном почти превратившиеся в золотое руно, плащом окутывали фигуру Льюиса. Август положил руку на его бедро и медленно провел ею, собирая в складки тонкую пижаму и очерчивая соблазнительный контур ягодиц и изогнутой спины. Губы коснулись тонких ключиц, Лу едва заметно вздрогнул. Руки Августа крепче прижали желанное тело к себе. Тонкая шея, нежная кожа с трепыхающейся венкой под ней — мужчина понимал, что сходит с ума от заполняющего разум восторга. Кто бы сказал ему, пресытившемуся в удовольствиях, что можно сходить с ума от одного лишь прикосновения к коже; что к губам можно припадать, как к источнику вожделенной в пустыне воды; что в близости может быть не только похоть, но и переполняющая все существо нежность и болезненная привязанность, рождение которой все острее ощущалось где-то в самой глубине сердца, которое, казалось, не способно испытывать что-то настолько не вмещающееся в груди. Руки скользили по телу, изучая, исследуя, запоминая. Август нежно коснулся поцелуем ямки между ключицами. — Расстегни, — прозвучала просьба, почти приказ. Льюис чувствовал, как внутри нарастает знакомый зуд. Пальцы расстегнули первую пуговицу, за ней еще одну и еще. Август голодными глазами следил за каждой. Лу ловил себя на том, что ему нравится давящий силой Август, его мощь и уверенность в себе, которой сейчас остро не хватало самому Льюису. Он уже устал от неуверенности в своих силах и почти невозможности что-то изменить. Ангел боялся, что будет просто деспотичным идиотом, от которого вреда окажется больше, чем пользы. Боялся не справиться, не оправдать ожиданий потерявших надежду разумных. Внутренняя неуверенность в своих силах подталкивала к источнику этой непоколебимой силы и самоуверенности вовне. Льюис помнил, каким бесцеремонным, контролирующим, жадным, поглощающим в постели может быть Август. Ему невозможно не подчиниться, а, подчинившись, не потеряться в ощущениях, забыв обо всех тревогах, и отдаваясь лишь завладевшей похоти. Да, Льюис хотел повторения! Хотел! Арн был прав: с ними было что-то не так. С ним и с Августом. Их противоестественно тянуло друг к другу; они оба сопротивлялись этому, и оба проигрывали в этой борьбе. Поддавались слабости и соблазну. Лу искал оправдания своему поступку, но находил лишь самые жалкие — ими невозможно было прикрыть правду. Он боялся Августа и хотел его. Нет других благородных причин. Он его не любил, нет. Это еще точно не любовь, но мощное физическое притяжение, которому не хотелось сопротивляться. Последняя пуговица прошла через петлю, легкая ткань приоткрыла молочную кожу груди. Август осторожно коснулся живота, провел большим пальцем вокруг ямки пупка и заскользил вверх. Мурашки бежали следом за широкой ладонью с длинными загорелыми пальцами. Рука пробралась под ткань на плече и помогла ей медленно стечь вниз, постепенно обнажая кожу, на которую, как и на волосы, падали солнечные лучи. Завороженный Август обхватил шею Льюиса под волосами и притянул того ближе. Льюис послушно раскрыл губы, впуская чужой раздвоенный язык в свой рот. Если поцелуем можно о чем-то рассказать, то этот кричал о желании подчинить, поглотить, растворить в себе. В какой-то момент Льюис даже испугался, — так сильно Август сжимал его в объятиях, — но стоило попытаться отстраниться, как мужчина стряхивал оцепенение и расслаблял свои стальные тиски. Прервав восхитительный поцелуй, Август подхватил легкого Лу под бедра, встал с кресла и, подойдя к кровати, бросил того в ворох постельного облака, замерев на несколько секунд в созерцании открывшейся красоты. А дальше, как во время прибоя, когда не успев спрятаться от волны, захлебываешься в ее водах, окутавших своей мощью. Льюис выгибался, реагируя на толчки и кусая одеяло, пытался заглушить вырывающиеся из груди стоны. Все тело, будто обнаженный нерв, реагировало на каждое движение вместе с ним утратившего контроль Августа. Никто не сопротивлялся волне желания, к чему эти ужимки?, они просто оседлали ее и неслись в заданном ей направлении. Август, приподняв бедра Льюиса, брал его мощно, властно, будто это то, на что он имел полное право. Лу метался под ним, захлебываясь стонами и задыхаясь. Всего было чересчур. Август не дал рукам помочь достигнуть разрядки, и Льюис чувствовал, что находится на грани, но сорваться не выходило — любовник не позволял, удерживая его и изматывая. Лу пытался просить, но Август довел его до такого состояния, что сложить звуки в слова не выходило. Долгожданный оргазм взорвался сверхновой в голове, Льюис в нем потерялся и не хотел возвращаться. Август упал на локти, нависнув над расслабленным телом. Горячее поверхностное дыхание обжигало скулы и взмокшие, прилипшие к щекам и шее, волосы Льюиса. — Что ты творишь со мной? — прошептал Август, целуя Лу в висок. Он бы ответил, но сейчас был не тут.***
Август проснулся, не поняв, что его разбудило. За окном затухал закат. На плече сопел Льюис — расслабленное во сне лицо напоминало застывшего в мраморе ангела. Август осторожно, чтобы не разбудить, выскользнул из-под Льюиса. На миниатюрном столике рядом с креслом еле слышно вибрировал браслет коммуникатора. Мужчина прочел сообщение, нахмурился и, бросив быстрый взгляд на такого умиротворенного сейчас юношу, тихо вышел из спальни. — Маркус? Что-то случилось? Явно обеспокоенный хомуис ждал его в гостиной. Стоило Августу зайти, как тот вскочил на ноги. — Хорошо, что вы здесь. Только что от охраны пришло сообщение… — Маркус расстроенно и как-то потеряно покачал головой. — Всех детей, которых мы спасли в церкви, сегодня убили в больнице, а еще некоторых медсестер и охрану. — Вот черт! — Их буквально разодрали на части. Это была месть. Август на минуту прикрыл глаза. — Его это убьет…