«— Люди настолько потеряны и испорчены, что для вас почти непостижимо, как это можно работать или жить вместе без того, чтобы кто-то один был главным. И это одна из причин, по которой так трудно переживать настоящие отношения. — Но я хочу, чтобы в этом был повинен кто-то другой! Я не хочу признавать свои ошибки и решения. Я хочу, чтобы кто-нибудь говорил мне, что делать. Я предпочел бы сидеть одетым и ухоженным в чьей-нибудь тюрьме, чем остаться обнаженным и не уверенным в собственной свободе… Пожалуйста, разрушь то, что заставляет меня мириться с такими актами — что бы это ни было».
Хижина. Уильям Пол Янг
Будни Льюиса превратились в сущий кошмар: Август, так и не озвучив причину своей очевидной ярости, то есть, не бросив никаких обвинений в лицо, не попытавшись, услышать аргументы Льюиса (которых, в принципе, не было), тем не менее продолжал посещать любимую «наложницу», и при этом, не стесняясь, шерстил все ее окружение. То, что он до сих пор не нашел Изао, была заслуга Маркуса, который, во-первых, выслал разумного в составе небольшой группы на учебу, а во-вторых, не доверял организацию личных встреч Льюиса и Изао никому из охраны. Теперь Лу понимал, почему так бесился хомуис из-за частых их свиданий, и сам на себя злился за беспечность. Хуже всего было то, что Изао понимал, что не все гладко, но разлука вышла настолько неожиданной и резкой, что разумный забеспокоился, начав звонить Льюису. В это время Рахул, с которым Лу сдружился не хуже чем с Маркусом, предупредил о том, что его коммуникатор и все его контакты перепроверяют. На счастье Лу, Рах почистил всю историю, удалив оттуда всю переписку и звонки Изао, но вот входящие вызовы и звонки он уже не мог убрать — это бы вызвало подозрения. Пришлось с коммуникатора Рахула и от его имени, просить не беспокоить «старшего администратора», это было очень жестоко, у Льюиса сердце кровью обливалось от понимания, что себе надумает Изао, но если о нем узнает Август… Об этом Лу даже думать не хотел. Август слишком высокого о себе мнения, чтобы смириться с тем, что его, такого бесподобного, могли променять на какого-то мутанта с низшим пакетом прав. Было легко представить, насколько это потрясло бы Августа — ещё никто и никогда не отказывал ему. И хотя Льюис тоже ему не отказал, он, получается, его просто терпел. Но не ради себя и личной выгоды, а ради другого — того, кого Август даже как животное не воспринимал, и это пощечиной жгло бы гордую душу. Потому, прикусив губу, Лу терпел и делал вид, что все как прежде. Помогала в этом работа. Льюиса посетило очередное озарение, и он, изучив все пакеты прав, удивился, узнав, что в дискрите почти все имеют первый пакет прав, а тех, кто относится к четвертой касте прав, можно по пальцам пересчитать. К тому же висело множество заявок на повышение категории. Были пункты, по которым разумные могли претендовать на повышение своей правовой категории, но заявки эти не имели ответа не то что годами, а десятилетиями, некоторые разумные, подавшие их, уже были мертвы. Узнав все это, Лу взбесился (ну, откровенно говоря, не только по этой причине) и час до хрипоты орал на администраторов, которые просто не хотели, по его мнению, расширять «свои» ряды. В итоге весь следующий месяц Льюис бесполезно оббивал клинья об столицу монополиста, которому формально принадлежал дискрит. К Августу Лу с этой проблемой подходить не собирался, потому что «душевного» общения ему хватало в постели, и как бы Август вообще не свернул все его задумки и не увез в свою неприступную пирамиду. Поначалу результатов не было, Лу приходили ответы о том, что он может зарегистрировать свой дискрит в специальной таблице, и та автоматически внесет их в очередь тех, кто ждет приезда комиссии. Наивный Льюис почти сутки потратил на заполнение длиннющего бланка с указанием количества жителей, прибыльности мануфактур и прочей ерунды, не имеющей прямого отношения к самим разумным, ждущим повышения категории, и через неделю узнал, что дискрит на триста двадцать девятом месте, а комиссия выезжает в каждый дискрит на неделю как минимум, в зависимости от отдаленности, населения и количества заявок. К тому же, сейчас некоторые члены комиссии на каникулах, и без их веского слова ни одно решение не может быть легитимным. Сказать, что Льюис был в бешенстве — не сказать ничего. Бессильная ярость накрывала, волной нарушая и без того хрупкий баланс. Мудрый Маркус отвел своего подопечного в зал для тренировок охраны, и Льюис под удивленными взглядами десятка охранников, которым пришлось прервать тренировку (точнее, им было просто любопытно) полтора часа колотил грушу, пока браслет не пожелтел. На какое-то время Лу отвлекся на предложение Рахула. Разумный продолжал находиться в дискрите, рядом с Льюисом, под предлогом доработки и проверки системы голосования, которая стала невероятно сплачивающим механизмом для разумных, теперь почти ежедневно собирающихся в скверах на своих этажах и спорящих до хрипоты, куда направить выделенные их уровню деньги. Рахул по поручению Льюиса, помимо всего прочего, следил за тем, как формулируется и вносится в устав дискрита право разумных на участие в голосовании. Хотя, в принципе, юридической стороной вопроса мог заняться кто-нибудь другой, Рахул, к счастью Льюиса, судя по всему, просто не хотел уезжать, поэтому занимался вместе с ним системой определения разумности мутантов, способных голосовать разумно, а не по велению инстинктов. Это было очень сложно, приходилось искать уже существующие системы оценки, убирать из них ненужные и чересчур завышенные требования, вносить это все в обязательное приложение к уставу, которое должен был одобрить Август. Пока тот еще ничего не одобрял, и Лу холодел при мысли о том, как подойдет к аристократу с уже готовым уставом и будет уговаривать его подписать. Для Августа это, в принципе, ничего не стоило, но в нынешних обстоятельствах Лу сомневался, что Август не использует эту возможность для того, чтобы отыграться. Вообще, эта «холодная война», которую никто не объявлял, изматывала, как и чувство вины по отношению к Августу и страх за Изао. В один из вечеров, когда Льюис, получив очередную отписку от комиссии, метался по кабинету, Рахул предложил ему не совсем законный способ повышения образования в дискрите. — У меня есть доступ ко всем официальным программам обучения. — Что?! — Лу замер, с непониманием уставившись на разумного. — Те программы интерактивного обучения, что вы покупаете у официального поставщика, есть у меня в доступе. По ним можно учиться, но официального сертификата монополиста об образовании получить, естественно, нельзя, потому что это будет незаконное использование. Льюис несколько минут хлопал глазами, потом сел на кушетку, переваривая услышанное. — Почему ты молчал? — наконец, шепотом спросил Лу. — Я забыл, — беспечно пожав плечами, признался Рах. — Я бы тебе треснул, но я слишком культурный, — осведомил улыбающегося разумного Льюис. — Я знаю. — Какие у тебя есть программы? — Все, которые у них висят в прейскуранте. Рахул, тихо посмеиваясь, подождал, пока Льюис переварит еще одну порцию информации. — Детские программы есть все? — Да. — А проф для взрослых? — Больше трехсот вариантов. — Обалдеть, — Льюис открыл коммуникатор и вывел голограмму с изображением сайта, продающего образовательные программы. По мере того, как Лу листал остальные предложения, лицо его становилось все более шокированным. — Боже, тут столько корректирующих программ для отстающих в развитии разумных, столько профессий. И ты можешь их все… — Лу перевел на сидящего в кресле с чашечкой чая разумного взгляд ребенка, только что узнавшего, что Санта Клаус существует. — Да, но никакого удостоверения я, естественно, не дам, только образование. — Даже этого будет достаточно!!! — Лу растроганно сложил руки на груди, влюбленно смотря на Рахула. — Если ты и дальше так будешь на меня смотреть, то Август может заподозрить меня в интрижке с тобой. А я, так-то, еще пожить хочу. — Откуда у тебя все это? — Ну, во-первых, перед тобой сидит уникальный хакер, — с подчеркнутым самодовольством ответил Рах. — Ну, а во-вторых, у меня почти права аристократа, я даже не вхожу в кастовую систему для мутантов, я, скажем так, низшая ступень аристократов, а для них подобного рода образование в свободном доступе. Потому я давным-давно скачал все эти программы и продавал их за копейки тем, кому хватило мозгов выйти на меня. — Обалдеть. Рахул рассмеялся, предупредив Льюиса, что скоро это слово станет словом-паразитом. В этот же вечер Лу дал задание своим пташкам* донести до разумных всех тригулов неофициальную информацию о том, что они могут получить бесплатное образование по любой профессии, но без сертификата монополиста. Желающих набралось очень, очень много, поэтому Льюис, недолго думая, эту проблему перевесил на главного финансиста, который протер уже все штаны в изоляторе, но денег больше так и не нашел, потому, чтобы вернуть оставшихся членов семьи, был втянут во все махинации Льюиса. Пока мужчина искал помещения для тех, кто будет учиться, согласовывал расписание, графики и принимал заявки на выбранные профессии, Льюис вернулся к комиссии по правам. Изучая их сайт, Лу случайно наткнулся на устав, на который, как видно, никто давно не обращал внимания и, изучив его внимательно, узнал, что в комиссии могут находиться лишь чистокровные аристократы, потому что именно их права в приоритете, как чистейших из расы и, естественно, только им можно решать такие вопросы. Так же там говорилось о том, что председателем комиссии может быть только самый чистокровный из всех участников. Оспорить чистоту крови (а, значит, претендовать на место главы комитета) может любой, прислав свой биоматериал, и если его геном окажется лучше и чище, то… В этом плане комиссия была открыта для разумных, ведь речь шла о чистоте крови и интересах всех разумных, имеющих будущее (так там и было написано). Ну и конечно, Лу, потирая вспотевшие от нетерпения ладошки, отправил каплю своей крови в специальный отдел комиссии. Как конкретно проходил забор крови, под каким предлогом, Лу даже вспоминать не хотел — он просто вытряс из несчастных ученых, занимавшихся его здоровьем, необходимый формуляр, который передавал все возможные показатели, включая время забора крови. На следующее утро Лу проснулся главой комитета по правам разумных всей монополии. Август, узнав об этом, не поспешил поздравить нового коллегу с назначением, как можно было бы предположить, а выругался какими-то непонятными словами и на неизвестном языке нашипел на Маркуса. Тот потом пояснил, что вся претензия сводилась к вопросу о том, как Маркус это допустил, и куда он вообще смотрел. Так что Лу активно включился в работу по раздаче прав своим подопечным. Льюис, как почтенный председатель самой влиятельной комиссии монополиста, потребовал себе все необходимые материалы, с которыми должен ознакомиться. Формуляры для оформления документов и прочие формальности. Особой вишенкой на тортике, подсластившей сложную жизнь Льюиса, стали попытки теперь уже подчиненных, не ожидавших таких перемен, связаться с Льюисом, НО специально для них Лу с Рахулом разработали программу записи заявок для общения с чистейшим из чистокровных!!! По этой системе они должны были заполнить очень длинный формуляр, где помимо причины обращения должны были написать эссе на тему: «Проблемы гуманизма в современном обществе» и ещё на одну тему «Как моральные и духовные ценности Аристократа влияют на будущее всего населения планеты». Дальше шел изнурительный перечень наводящих этико-нравственных вопросов, которые Льюис составлял с Рахулом и со всем школьным коллективом. С помощью программ Рахула можно было увидеть, сколько было предпринято попыток заполнить формуляр, и на каком этапе бросали его заполнение. Некоторые настойчивые личности писали всякую ересь, лишь бы заполнить форму, и получали ответ, что содержание эссе не удовлетворило главу комитета и, если уважаемый аристократ не хочет лишиться своей должности, он должен приложить больше усердия в написании эссе по предоставленным ему темам. Льюис прямо-таки отвел душу, развлекаясь с несчастными аристократами, некоторые даже предприняли попытку приехать, но так как глава их не приглашал и, пропуска не выписывал, шокированная происходящим охрана была вынуждена отказать почтенным особам, чей визит должен, вообще-то, быть счастьем для дискрита. Сколько бы Лу так развлекался — неизвестно, поэтому перепуганные происходящим сливки общества нашли-таки, через кого можно разрешить патовую ситуацию, ведь без главы и его одобрения работа встала. Плюс никто не знал, кто этот самый глава (хотя догадывались), и, что хуже всего, Льюис, как действительно самый чистокровный (а была шкала, определяющая степень чистоты крови, и в зависимости от показателей увеличивала полномочия, и Лу, конечно, получил самые высокие полномочия) мог в единоличным порядке, без согласования с остальными членами комиссии, присваивать разумному тот пакет прав, который считал необходимым присвоить. В общем, когда там «наверху» заметили, что в одном отдельно взятом дискрите стремительно растет число привилегированных несколькими пакетами прав разумных, забили тревогу. — Ты что тут устроил?! — в кабинет влетел Август. Лу надменно вскинул бровь, медленно поднялся из-за стола, продолжая слушать яростное шипение на тему того, что он лезет, куда не следует, и, вскинув ладошку, остановил поток упреков. Ошеломленный таким поведением Август замолчал. — Ты вообще с кем сейчас разговариваешь? — холодно спросил Льюис, стараясь не рассмеяться, настолько озадаченным выглядело лицо Августа. — Я тебе напомню, если ты забыл, — последнее Лу особенно подчеркнул интонацией, — что перед тобой стоит чистейший по крови и достойнейший по происхождению глава правовой комиссии! Я, если захочу, — Лу понесло, но как всегда в такие моменты он уже не мог остановиться, — и тебя могу лишить твоих прав! — не очень уж смело добавил Лу, к концу своей храброй речи сжавшись под насмешливым взглядом Августа. — Да что ты? — Август наклонился, вплотную приблизившись к лицу уже пожалевшего о своих словах Льюиса. — А знаешь, что я могу сделать? Лу яростно закивал, не желая, чтобы ему озвучили и так известные варианты. Август обхватил Льюиса за подбородок и, приблизившись к ушной раковине, нежно зашептал: — Я могу засунуть тебя в саркофаг и погрузить в криосон, могу без твоего разрешения модифицировать твое тело, могу трахать тебя когда захочу, — Лу дернулся, но не вырвался, — а могу взорвать не только парочку этажей, а весь тригул. Лу похолодел. Август всматривался в лицо Льюиса, наслаждаясь эмоциями, пока по лицу не прилетела заставившая дернуться пощечина. — А я могу умереть, — глухо ответил Лу, смотрящий перед собой стеклянными глазами. — Мне это не впервой. Пока потрясенный Август хлопал глазами, Льюис вышел из кабинета. В эту ночь дверь в спальню Льюиса была закрыта. В этот вечер Лу словно заледеневший, лежал в постели, прислушиваясь к происходящему за дверью. Этот вечер решал многое, и если Август, несмотря на очевидный отказ, вскроет дверь и… Но Август не вошёл, Лу рвано выдохнул, кажется, он не дышал, пока Август стоял под дверью. Маркус по коммуникатору спросил, как дела, и Лу отписался, что в норме. Хомуис зная, что Льюис не пустит Августа, предлагал свою помощь, но Лу отказался, все-таки его задница и чувства не дороже жизни хомуиса, а если бы Август вознамерился, несмотря ни на что, взять Льюиса, расправиться с воспрепятствовавшим хомуисом ему бы не составило труда. Лу закутался в кокон из одеяла и, выбрав прозрачный режим окна, впился глазами в миллион глаз древнего бога Ваю, которому поклонялись такие же древние индусы и с которым он так часто оставался наедине, чувствуя себя заброшенным в безбрежный океан и обреченным выплывать в одиночку.