Космос. Заземление.

      Изао водил указательным пальцем по своему запястью, не веря в то, что видит. Тонкая вязь знакомых символов сменилась с красной, говорящей о третьей категории прав, на зеленую, говорящую о седьмой категории. Изао вновь потер глаза в неверии, потом тряхнул рукой, думая, что это какой-то глюк, но зеленая вязь с именем и биометрическими данными осталась на месте.       Изао не знал, какие чувства он должен испытывать. Радость? Ее не было, был странный, растущий вакуум в груди — он свободен. Он всегда мечтал быть свободным, и став им, он понял, что прикован настолько сильно сердцем, что даже самая невероятная мечта, ставшая реальностью, не освободила его, лишь ярче продемонстрировала цепи, приковавшие к этому невозможному пришельцу, перевернувшему не только его жизнь с ног на голову.       Изао сел на край жесткой кровати и уставился стеклянными глазами в окно. За ним мерцала жизнь из мечты — он был в столице, на ее окраине, в которую еще допускались мутанты с его прошлой категорией прав и то по особым пропускам, но даже так это было сродни фантастике, а теперь он может беспрепятственно попасть в самое сердце столицы, даже зайти в капитолий — он свободен, но почему-то несчастлив.       Яркие огни мегаполиса освещали острую темноту номера. В голове было пусто и муторно, черное море внутри волновалось. Изао откинулся на спину и закрыл глаза ладонью, перед внутренним взором стоял Льюис и улыбался, что-то говорил, но Изао не слышал, просто пялился на эти яркие губы. Лу не нужно было снимать маску, не нужно было стрелять в его мертвое сердце своей улыбкой и, может быть, у него бы был шанс не вляпаться в болото утягивающих на дно чувств… Хотя кому он врет? Льюис снес ему мозг еще до того, как снял маску, и Изао не знал почему.       — Ль-ю-иссс, — упруго катая имя на языке, Изао дотянулся до ширинки и сжал напряженный член. Возбуждение сотней вольт прошило позвоночник, заставив выгнуться и застонать, прикусив губу. Как же дико он его хотел… Руки сжали жесткую ткань тонкого одеяла, но мышцы сводило от желания сжать запястья Лу в руках и не выпускать, не давать уйти, дернуть на себя и не пускать, не пускать, но каждый раз приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы разжать руки и отпустить…       Иногда это было настолько сложно сделать, что бессильная ярость разъедала маску, которую он старательно натягивал на себя при Лу. Маску, за которой пряталась такая же беспринципная тварь как Кроздер, только более молодая. Интересно, что бы Лу сказал, если бы узнал, что Изао родился от шлюхи, которую в свое время драл Кроздер. И таких ублюдков, рожденных от шлюх, у «папочки» было очень много, но не всем им достался его характер — Изао вот перепал, поэтому он и выжил. Уже до появления Лу мутант успел простить отца, ведь чем больше убиваешь, тем меньше ищешь оправдания смертям и жестокости.       Но Льюис… он был другим просто потому, что рядом с ним любые оправдания насилию, жестокости и прочим «слабостям», которым все чаще поддавался Изао казались никчемными. Рядом с ним Изао впервые стало неловко за свое поведение, о котором Лу ничего не знал. Впервые захотелось отмыться от содеянного.       У разумного было миллион причин стать тем, кем он был, убивать, истязать, запугивать, выдирать власть над кварталами у группировок и устанавливать свою. Изао был хитрым, изворотливым и жестоким, только эти качества позволили ему выжить в диких реалиях дискрита. У него было отстойное детство, полное ужаса и борьбы за выживание, наполненная ненавистью юность, научившая его мстить до последнего. Изао знал, что кажется Лу самым «живым» среди всех. Лу часто говорил ему, что видит в его глазах огонь жизни, и огонь там действительно был, только не жизни, а мести.       Незадолго до появления Льюиса у Изао окончательно сорвало тормоза, он это четко понимал, но не видел смысла останавливаться, он собирался вырезать всех администраторов и банду своего папочки, на которого уже давно не злился, скорее даже понимал, как никто, только это не значит, что старик не заплатит за то, что сделал с его матерью и братом. Он должен заплатить по счетам, а месть за детей стала отличным поводом раздобыть нужное количество оружия. Только вот, направляясь на встречу, Изао не знал, что после нее его прежние планы покажутся ему смешными и мелочными. «Белобрысая лахудра», на которую только ленивый шкурку не гонял, оказалась в их дыре, и это выбило из колеи.       Несколько дней к ряду Изао не мог понять, что забыл Льюис в их преисподней, ему в принципе сразу показались странными все преобразования, которые стали появляться в тригуле со сменой руководства, но он тогда не придал этому серьезного значения. Задумался он о встрече с главой дискрита только после публичной казни. Когда мозги знакомых ублюдков оросили грязную плитку в сквере, Изао понял, что тот, кто перед ним, не трус из администраторов, попрятавшихся за спинами охраны, которых он планировал перестрелять при случае, это был кто-то другой, кто-то, знакомый с понятием справедливости.       Льюис не укладывался в голове, не влезал в принципы и понятия, к которым привык Изао, и сколько бы он его не анализировал, не мог прийти к однозначному мнению, всегда что-то мешало. Не выходило распределить Лу ни в одну из излюбленных категорий, на которых он делил всех разумных, единственное что он понял — это то, что тот жил по принципу «сгорая сам — свети другим», и это просто выстреливало мозг из черепа. Изао просто не мог понять, чего ради Лу надрывается? Кому он пытается помочь? Поначалу он даже думал, что Лу просто идиот, но потом понял, что это не так, и это все больше озадачивало и интриговало. Интриговало настолько, что все остальные цели и интересы утратили былую сочность и яркость.       Изао дошел до того, что в один из самых важных дней, когда с помощью полученного от Лу оружия и невероятным по сложности планам должен был поджарить зад папаше, пришло оповещение от Маркуса, о том, что Лу «приглашает его в гости»… «Ну что за идиот?» — подумал тогда Изао, цинично ухмыльнувшись, и, противореча крику разума, отправился на встречу. Его парни обрывали коммуникатор, пытаясь узнать, что случилось, и почему он все отменил, но Изао игнорировал чужие вопросы просто потому, что и сам не знал на них ответы.       Поначалу Изао планировал вытрясти из куколки себе разного рода преференции, он прекрасно видел, что Лу к нему неровно дышит и даже свысока посмеивался над наивным предком, планируя максимально использовать чужую симпатию, пока в один из дней не узнал, что запланированное свидание откладывается, потому что у Лу какие-то проблемы со здоровьем. Позвонив Маркусу полсотни раз, раздраженный тем, что его отфутболили какой-то нелепой отмазкой, Изао, наконец, дозвонился и узнал, что может быть чудак вообще не очнется.       Собственная реакция на эту информацию выбросила в какой-то ледяной космос непонимания и отрицания. Сначала сердце странно ухнуло, замерев на секунду, а потом все тело покрылось гусиной кожей. Изао пялился на свои трясущиеся руки и не мог понять, что происходит, точнее, он понимал, что он сколько угодно может насмехаться над Льюисом, представлять его голым под собой, рассказывать своим братьям не по крови, а по духу, о его наивности, но самая безжалостная правда, которой он боялся больше, чем самых жутких мутантов, заключалась в том, что он любит Льюиса. Любит… Изао стало до колик смешно, когда он впервые об этом подумал, перестав прятаться от собственных чувств. Любит? Кто вообще верит в эти сказки… Так не бывает, только не с ним.       Пьяная разборка в подворотне не сняла напряжение, Изао чувствовал ярость и бессилие, он не хотел этих чувств, он и подумать не мог, что любовь живьем сдирает кожу, продираясь к сердцу. Успокоившись, он признал, что давно вытеснял свои чувства к Лу из сознания, с ним он был одним, без него другим, но и это ушло в прошлое — он смирился и как-то стремительно поменялся. Однажды Лу обронил фразу о том, что ярость и гнев — это слабость, которую можно не выбирать, и в тот момент внутри как будто обрубило. Он сам не мог понять, почему мстить стало неинтересно, вообще, все, чем он занимался, казалось примитивным и мелочным, и он, сам не замечая как, включился в активную работу над преобразованием дискрита, втянув попутно в это свою ошалевшую от удивления банду.       Изао будто монеткой все это время был, в один миг с решки перевернувшись на орла. Смирение с чувствами принесло успокоение: обида, гнев и слепая гонка за возможностью испортить жизнь тем, кто перешел ему дорожку отошли на второй план. Порой Изао удивлялся, как просто умудрился от этого отказаться, будто все это изначально ничего не стоило, нужно было лишь понять это.       В дверь заколотили и знакомый голос Брена провопил, что ему подняли категорию до пятого пакета, Изао, проигнорировав приятеля, не открыл дверь, прислушиваясь к оживлению в коридоре: кажется, категории выросли у всех, кого Маркус отправил на курсы, но про седьмую категорию ничего не слышно, а значит, это особый подарок Лу.       Встав с кровати, Изао взял ремешок коммуникатора со стола и, прижав его к своей коже на запястье, заставил включиться — «новых сообщений нет». Кулак шарахнул по столу. Изао в бессилии смахнул всю привезенную с собой ерунду и, нашарив в кармане пачку сигарет, нервно закурил. «Новых сообщений нет» — эта надпись всегда бесила его, а теперь особенно, Маркус ничего не объяснил, просто впихнул его в аэрокар с уезжающими на курсы разумными и перечислил кредиты на счет, чтобы он мог себе хотя бы одежду купить.       — Так надо, — отрезал Маркус.       — Объясни! — Изао схватил отводящего взгляд хомуиса за запястье. — Иначе не поеду!       — И навредишь не только себе, но и Льюису. Появится возможность, он свяжется с тобой… — Маркус бросил на обеспокоенного Изао короткий горький взгляд. — Или я напишу…       Руки расслабились, выпуская запястье, Маркус махнул пилоту рукой, и обшивка перекрыла выход, под ворчанье инструктора Изао сел на свое место и, обернувшись назад, долго смотрел на исчезающий вдали дискрит. Время шло, а новостей ни от Льюиса, ни от Маркуса не было. Однажды Изао не выдержал, и сам позвонил на коммуникатор Лу — оказалось, что такого номера не существует. Тогда, справившись с волной удушающей паники, Изао набрал Маркуса, его коммуникатор, к счастью, был доступен, но ответа он так и не дождался. Через час пришло оповещение: «Не звони, мы сами свяжемся».       Изао злился на Льюиса и боялся за него, метаясь по своему номеру как тигр в клетке. Учеба проходила никак, Изао перетряхивал своих парней, требуя от них новостей по дискриту, но что те могли ему сказать, если им нельзя было даже подниматься на другие уровни — они все были просто червями под пятой аристократов, правда, Изао забыл об этом рядом с Льюисом. Единственное, о чем рассказали парни, это о том, что в дискрит приехал «хозяин» и шерстят всех, с кем общался Лу, особенно школу и охрану, двоих из пяти лидеров, которых присмотрел Льюис, случайно убили в странных потасовках.       Несмотря на странные события преобразования в дискрите продолжались: открылись еще два класса в школе, сократилось обязательное число рабочего времени без уменьшения зарплаты, уменьшился подоходный налог, провели, наконец, вакцинацию сначала детей, затем и большинства взрослых, хорошо заработала новая программа «книга-еда», к удивлению Изао его парни жаловались на то, что в библиотеке не хватает книг или кто-то взял и долго не возвращал книгу, все пользовались возможностью поесть на халяву. Конечно, в ходу были самые тонкие книжки, но и они уже заканчивались и разумные, выбиравшие по объему, стали переходить на более крупные экземпляры, открыли несколько магазинов с едой, где были удивительно низкие цены, и один с одеждой, игрушками и книжками. К тому же на весь ассортимент новых магазинов можно было получить скидку в зависимости от количества прочитанных книг в библиотеке (а все данные фиксировались в развернутой карте с биометрическими данными) или за высокую степень результативности на рабочем месте.       Изао выкинул окурок в окно и нажал на звонок вызова, зная, что ему, скорее всего, не ответят, но монотонные гудки лучше, чем ничего, они дают надежду, что связь не оборвана. Тишина в эфире заставила сердце остановиться, а следом «абонент временно недоступен». Изао сел, потом встал, потом снова сел. Чертов день… Его уже который день крутит от звериного предчувствия.       Изао вскочил со своего места и, побросав свой немногочисленный скарб в сумку, выскочил из номера. В спину летели вопросы и счастливые новости о повышенной категории, но Изао, игнорируя чужое счастье и веселье, черной тенью промчался по коридорам и выскочил на улицу. Куратор, флиртовавший на ресепшене с менеджером, попытался возмутиться, но Изао молча ткнул ему под нос запястье с зелеными символами и, пока уронивший челюсть куратор приходил в себя, выскочил на улицу, по которой моросил грязный дождь, размывая подвижные голограммы с рекламой. С каждой минутой сердце выло все сильней. Изао поймал такси и, плюхнувшись в салон, задал максимально возможные в нем координаты.

***

      — Рахул! — дверь распахнулась и в спальню удивленного разумного на деревянных ногах вошел Маркус.       Рахул вскочил со своего места и успел подхватить падающего хомуиса.       — В чем дело?! — взволнованный программист смотрел, как на полу выгибается побелевший от напряжения Маркус.       — Они… они ломают код… — прорычал сквозь сцепленные зубы Маркус.       — Вот дерьмо!       Рахул вскочил на ноги и бросился в другой конец комнаты к низкому комоду с необходимым оборудованием. Пока он судорожно искал все необходимое, Маркус рычал и выгибался на полу.       — Не сдавайся! Мне нужна пара минут!       Включив оборудование, Рахул помог Маркусу перевернуться на живот и, осторожно подцепив кожу под волосами, вздернул ее вверх, обнажая стенки прозрачного черепа. Подсоединиться к прошивке удалось, только когда измученный вторжением разумный потерял сознание. К этому времени «административная» программа была взломана.       Рахул откинулся на стену, прикусил губу и прикрыл заблестевшие от слез глаза. Чертово безумие. То, что Август чудовище, знали все, но с Льюисом он будто присмирел на время, будто став ручным, но вспыхнувшая ревность вернула все на свои места.       Рахул еще долго сидел, уставившись в потолок, и вспоминал, как познакомился с наемником, который рассказал ему невероятную историю о том, как ангел прошлого закрыл его собой, не дав убить одного из сотни охранников, защищавших Рубиесов, и рухнул, потеряв сознание от яда Вардена. Этот наемник отдал все свои деньги, а следом и жизнь в полноценном теле, чтобы сначала найти Льюиса, а потом стать хомуисом.       Он нашел Рахула и, терпя невыносимую боль, Маркус с его помощью смог сменить обязательные административные настройки, которые сохраняли ежедневный отчет и отправляли при необходимости данные администратору*, теперь отчет сохранялся, но получить его администраторы не могли. До определенного времени никто об этом не знал и не интересовался, Маркус успел попасть в окружение Льюиса, приучить того к себе. С этого момента Август и заинтересовался своим хомуисом, тогда впервые затребовали отчет, но так и не получили его. Это, конечно, привело к проблемам, Августу сразу же доложили о том, что хомуис рядом с Льюисом каким-то образом вышел из-под контроля, и его нужно перепрошить, но Лу тогда, сам того не зная, предотвратил это лишь тем, что был явно слишком привязан к Маркусу и потребовал его вернуть, как только тот не отозвался на его вызов.       Август тогда махнул рукой, разобравшись в мотивах Маркуса. Тот не претендовал на сердце Льюиса и был предан Лу, как пес, ругаться с Льюисом Август не захотел, но сейчас обстоятельства изменились: все уже знали, что Лу фактически отверг Августа, и ко всему прочему у него кто-то был. Служба безопасности перетряхивала всех, изучала видео с камер наблюдения, и единственное, что они смогли нарыть, это несколько подчищенных видеозаписей и смазанное изображение Льюиса, обнимающегося с кем-то в оранжерее.       Увиденное фото привело Августа в ярость и с этого момента взбешенный аристократ принялся за Маркуса. Лу ни о чем не знал, хватало и того, что Август таскал того по лаборатории, заставляя проходить через множество процедур, естественно, для «улучшения здоровья». Издерганный разлукой с Изао Льюис не мог выкроить достаточного времени на дискрит и все больше психовал, к тому же что-то нужно было решать с аристократами из комиссии, а Маркус в это время проходил через ад, и вот, как видно, он закончился. Они сожгли ему мозги, взламывая административный код, созданный Рахулом.       Разумный перевернул ставшего другом Маркуса на спину и убрал с мужественного лица черные, вьющиеся в жесткие пружинки волосы, которые хомуис собирал в короткий хвост на затылке. Рахул колебался… Нужно было сказать Лу о том, что Маркуса больше нет, и все данные взломаны, правда, на их расшифровку уйдет какое-то время, но рано или поздно они узнают об Изао, и вот уже эту смерть Лу точно не переживет.       Рахул поднялся на ноги и, приведя себя в порядок, направился к двери.       — Не так быстро, — за дверью стояла парочка хомуисов, особо приближенных к Августу.