Чёрное и белое

— Доктор Лоренс, — медсестра застала её в радиологии, где она ждала снимки КТ своего пациента, — девушку привезли. ДТП, ЧМТ, перелом шейного отдела, компрессионный. — Какая операционная? — интересуется Чейз. — Вторая, — они идут в бокс. — Марта, — бормочет Чейз, когда видит лицо пациентки. Марта. Её Марта. Запах весенних цветов кружит её сознание, дурманит. Лицо Марты в синяках, кровоподтёках, — скальпель, — уверенно говорит она ассистенту. Шёл час третий, может уже пятый, Чейз потеряла счёт времени, собирая этот пазл, который ещё утром был позвоночником её девушки. Они сидели на балконе и наблюдая, как над Лондоном поднимается солнце, пили кофе. Терпкий аромат появляется перед носом. Марта. Она всегда пахла для Чейз цветами и кофе, а ещё краской и растворителем — она была художницей. Длинные пальцы всегда были испачканы, так как краска уже с трудом отмывалась. — Я люблю тебя, до вечера, — Лоренс уезжала на работу первой. Она поцеловала Марту и ушла. А теперь её Марта лежит на столе. Нужно. Сделать всё. Спасти её любой ценой. — Доктор Лоренс, фибрилляция, — слова анестезиолога звучат словно гром среди ясного неба. Кевин проводит манипуляции с дефибриллятором, но даже после пяти ударов ничего не меняется. Он несколько раз повышает его мощность, но бесполезно. Сердце Марты встало навсегда, — время смерти два часа сорок пять минут. В этот момент внутри Чейз всё сыплется на триллионы осколков. — Марта! — её долгий и громкий крик приглушает всё, и писк аппаратов, и разговоры челнов операционной бригады, — Марта! — она мечется, не зная, что делать дальше, — Марта! Марта! — Чейз! — кто-то осторожно трясёт её за плечи, — Чейз! — лёгкий шлепок по щеке заставляет девушку открыть глаза. Стивен, скорее озадаченный, чем напуганный смотрит на неё в полумраке комнаты, — ты кричала во сне. Что он тут делает? — она снова, как в тумане. Алкоголь и ночные кошмары два спутника, которые приглушают феноменальную память, хотя второе скорее снова погружает в ужас, леденящий до костей. В ад, где ты проживаешь один день снова и снова. Она сидит в простынях, а он крепко обнимает её, в попытке успокоить. — Сколько времени? — смогла лишь прошептать она, прильнув к его груди, когда они легли. — Два ночи, — сообщает он, щелкнув кнопкой на своём смартфоне, чтобы экран загорелся, создавая ещё один источник света, наравне с ночниками, что висят над тумбочками. Они у неё, — тебе приснился кошмар? — Какая разница? — сонно бормочет она, ей кажется, что их отношения носят ни тот характер, когда изливаешь душу партнёра. Она вообще не любит с кем-то говорить о своём прошлом. — Эй, я просто хочу понять, что с тобой, — он смотрит на неё. И ему становится гадко. Ей нужен секс, это стало понятно почти сразу, как только она вошла в его кабинет. Она такая же, как он, но ему кажется, что он хочет большего. Чейз не похожа на Кристину, она вообще не похожа на тех девушке, которые у него были. В ней было слишком много загадок, и для него Чейз была, как новая, непрочитанная книга. — Да, кошмар, — отвечает Чейз, проводя своими пальцами по его торсу, — не бери в голову, не хочу грузить тебя. — Ладно, — он приобнял её за плечи, — точно всё в порядке? — Да, — она немного раздражена, — давай просто спать. Завтра на работу. — Ну хорошо, — его губы нежно касаются её кудрявых волос, и Чейз расплывается в нелепой, широкой улыбке. Она довольна. Она добилась своего. Лоренс прикрывает глаза, но уснуть ей не удаётся. Она всё ещё там. В том дне, два года назад, когда она потеряла Марту. Чейз понимает, что сейчас у неё просто случится истерика, так как слёзы проступают в уголках глаз, а горечь прожигает изнутри. — Чейз, — шепчет Стивен, когда слёзы стекают по его торсу, — что с тобой? — он помогает ей сесть, сам садится рядом. — Я. ММ, всё нормально, — всхлипывает девушка, — правда, — тяжёлый вздох, — мне просто нужно немного времени, — у неё начинается паника. Пальцы оказываются запущенными в растрёпанные волосы. — Чейз, — теперь он напуган. Она ничего не говорит, но он понимает, что с ней что-то не то. Девушка в пижамных штанах и майке, плюс простыня, хотя в спальне душно, даже не спасает кондиционер, — мне ты можешь доверять. Правда. — Я в душ, — выпаливает она и едва он успевает что-то сказать, скрывается в ванной комнате. Девушка стягивает одежду и руки скользят по исполосованным скальпелем ногам. Порезы. Их много. Они разной длинны и глубины. И это уже не помогает, пора искать другой способ. — Я люблю тебя, Чейз. — Хочешь, я нарисую тебя? Улыбка, глаза, задорный смех и запах. Запах первых весенних цветов и свежезаваренного кофе, которые наполняли квартиру на Бейкер-Стрит. — Чейз, хватит зубрить нейрохирургию, ты итак знаешь больше, чем кто-либо. Идём, идём в парк. — Марта, — она всегда виновато улыбалась. Голова идёт кругом, ей тошно и от этого никуда не уйти. Алкоголь, секс, скорость, самоповреждение — это только временные способы, они не приносят настоящего спокойствия. Всё возвращается и бьёт куда сильнее, чем раньше. — Чейз, — Стивен настойчиво стучит в дверь, а не большие часы, стоявшие на полочке вместе с шампунями, говорят о том, что она тут уже сорок минут, сидит на дне глубокой душевой кабины, вся мокрая от напора воды и слёз, — Чейз! — голос напуганный и взволнованный. Раздаётся щелчок, и она корит себя за то, что не заперлась. Руки дрожали так, что она не смогла повернуть задвижку. Стивен открывает створки кабины до того, как она успевает схватить полотенце. — Чейз, — он стоит, как вкопанный. Впервые в жизни, Стивен Стрэндж не знает, что делать. Взгляд бегает от её заплаканного лица до изрезанных ног. — Уйди, — просит она, — просто уйди. — Нет, — он настойчивее, чем она думает. Рука скользит к крану, выключает воду. Ей трясёт от перепада температуры, — вот так, — Стрэндж накидывает на её тело полотенце, — вот так, всё хорошо, — он подхватывает её на руки и несёт в кровать. — Тебе стоит уйти, — ей неловко, стыдно и страшно. Она показала свои эмоции, настоящие. Она не привыкла так делать. Привыкла жить за маской эгоизма, цинизма и беспредела, необоснованных поступков, которые списывают на затянувшийся юношеский максимализм и частое употребление алкоголя. — Ты же знаешь, что я никуда не уйду, — он накрывает её простынёй, — ты лежишь, а я пойду- сделаю нам чай и мы поговорим. Без вариантов.