Чёрное и белое

— Чейз! — эхом прокатывается по небольшой квартире в центре Оксфорда, — Чейз, немедленно спускайся вниз! — светловолосая женщина лет тридцати была явно недовольна поведением дочери. — Не хочу, не хочу, не хочу! — малышка, лет пяти, рыжие волосы которой собраны в два хвоста, залетает в детскую и громко хлопает дверью. Ей страшно и она, забравшись на кровать с ногами, тянет на себя одеяло, в надежде, что, то сможет защитить её. — Чейз! Ну-ка иди ко мне! — мать отворят дверь, — ты немедленно должна сесть за математику, если завтра ты провалишь тест, я очень сильно расстроюсь. Ты же не хочешь, чтобы мама расстраивалась?! — она срывает плед и обнаруживают, вжавшуюся в деревянное изголовье кровати дочь, которая плачет, закрыв лицо руками. — Не хочу, не хочу, не хочу! — её тащат за руку в гостиную, где на столе раскиданы учебники и конспекты. Мать буквально швыряет её на диван. — Делай задания, немедленно! — она обелиском стоит перед ней, уперев руки в боки и буквально сверлит взглядом, — ты должна быть умнее, чем все остальные дети, иначе никогда ничего не добьёшься. — Но я не хочу, не хочу, не хочу! — ей прилетает подзатыльник. Сильная, тупая боль пронизывает голову, и она снова начинает плакать, но мать только сыплет угрозами. — Ты идиотка, Чейз, никогда ничего не сможешь добиться. Потому что умеешь только ныть и всё. Ты тупая, Чейз! — орёт женщина, отвешивая подзатыльники, — и ты всегда будешь такой, такой, как твой непутёвый папаша. — Чейз, — голос с запахом снега заставляет её поднять глаза. Стивен стоит перед её кроватью, и она не дома, она в больнице, — ты в порядке? — взгляд внимательный, но обеспокоенный. В палате уютно и чисто. Окно открыто и помещение наполняет свежий воздух. Она лежит на койке, что стоит в центре помещения. Рядом стол для оборудования, но сейчас он пуст, так как девушка не нуждается в постоянном контроле показателей. Стены украшают картины с цветами. — Да, я видимо задремала, — она зевает, потерев глаза руками, — пришли анализы? — Угу, — нейрохирург опускается на край больничной койки, — ботулотоксин. Думаю, это из-за его взаимодействия с алкоголем, — он всучил ей листок с результатом токсикологии, — есть один экспериментальный препарат, он показал отличный результат на клинических испытаниях, и мы могли бы его опробовать. — Знаешь, смешно, я один раз колола эту дрянь, так за компанию с подругами, они уже по десятку инъекций успели сделать, и вот, — она усмехается, — я слышала про этот препарат, — девушка возвращает ему листочек, — нитрофенил псорален. — Именно, я введу его тебе в спинномозговой канал, но перед этим возьму пункцию, чтобы оценить концентрацию токсина, — поясняет Стрэндж, она прикусывает губу. — Внутривенно его не введёшь, — тяжело вздыхает Чейз. Это она прекрасно знает. — Да, — соглашается Стивен, — тебе итак повезло, что дозировка была небольшая, будь токсина больше, то последствия были бы куда фатальней, так что, это будет просто укол… — Ага, — она усмехается, — просто укол, в позвоночник. Стрэндж, я такой же нейрохирург, как и ты, и я много раз делала люмбальные пункции, я знаю о последствиях и рисках не хуже тебя. — У меня очень лёгкая рука, — заверяет мужчина, — это будет очень осторожно и быстро. Я всё обезболю тебе, — он понимает, что наличие диплома врача не избавляет человека от страха перед какими-либо манипуляциями. Все чего-то бояться, — потом час полежишь и сделаем ещё пару проб. При необходимости, сделаем повторный укол. <i>Он прав</i>, — эго впервые встаёт на его сторону, ну или это не эго, а здравый смысл, - руки у него не из задницы, мозги в наличии меняются, так что нужно принимать решение. Тем более, это единственный верный способ. — Ладно, где подписать? — она с надеждой и доверием смотрит на Стивена, хотя не в восторге от всей этой процедуры. Она никогда не задумывалась о том, что чувствуют люди, которые проходят через это. Она просто делала все эти манипуляции, которые требовались для диагностики и дальнейшего лечения. — Билли принесёт бумагу, — обещает Стивен и опускается на край кровати, — посмотри на меня, — он нежно обхватывает её подбородок пальцами, — я очень хороший врач, как ты успела заметить и всё будет хорошо. Поверь, пункция, для меня — ерунда, ты мене веришь? — она коротко кивает, и он целует её, — встретимся в операционной, — кидает он, прежде чем покинуть палату. — Я не глупая! — она топает ногой. В голосе детская обида. Она дуется, ей обидно. — Ещё какая тупая, — усмехается женщина, — ты не смогла написать тест на сто процентов. У тебя каких-то девяносто пять… — Но это лучший результат в классе, — пытается возразить Чейз, но мать её не слушает, она снова ставит её в угол. Закрывает в пустой комнате одну, снова. Она плачет и ей страшно. Она первая в классе, но у неё не сто процентов. Дуратские тесты. Она стоит в углу и вспоминает, вспоминает, вспоминает. — Языкоглоточный, зрительный, блуждающий… Странно это, в семь лет знать все пары черепно-мозговых нервов, но это лишь малая часть того, что она уже знает и совсем крошка по сравнению с тем, что ей предстоит узнать. — Глазодвигательный, лицевой, обонятельный, отводящий… — Доктор Лоренс, — её зовёт Билли. Он стоит около кровати с папкой в руках, — доктор Стрэндж просил принести вам бумаги с согласием. — Хорошо, — она берёт папку и быстро чиркает свою подпись в нужных графах, — когда уже? — Уже, — усмехается менеджер, — я помогу вам пересесть в кресло и отвезу в операционную сообщает он. В операционной немноголюдно. Только она, Стивен, Билли и медсестра, которая помогает ей снять кофту и поджать ноги к груди. Её ноги закрывают простынёй. Билли, как и всегда, за компьютером, Стивен стоит у стола и проверяет препарат, который предстоит ввести. — Тебе нужно пододвинутся ещё немного, — просит он, и помогает ей лечь на самый край, — всё хорошо. Он мочит ватный тампон в антисептике. Вата холодная и она вздрагивает. — Тише, это просто антисептик, — бормочет Стрэндж, — хочешь, Билли включит тебе музыку? — он не включает её, когда пациент в сознании, либо интересуется, не будет ли это мешать пациенту и обычно они за музыку, чтобы отвлечься от того, что им тычут иглами в позвоночник. — Нет, — она не хочет этого, — в тишине мне спокойней, — Лоренс пытается успокоится, убеждая себя в том, что человек, который позавчера выполнил сложнейшую операцию на открытом мозге справится с пункцией закрытыми глазами. Хотя, пожалуй, лучше делать это с открытыми. — Ну хорошо, — он готовит шприц с лидокоином, — анальгетик, — сообщает Стрэндж, — просто анальгетик, — повторяет он нараспев, осторожно вводя препарат в нужные участки, — всё нормально? — Стивен смотрит на Чейз. Она кивает, хотя глаза зажмурены от страха, — ну хорошо, подождём минуту, чтобы лидокаин подействовал и приступим. — Стивен, — бормочет она. — Да, — Стрэндж смотрит на неё, — что такое? — У меня спина немеет. — Так это нормально, — напоминает он, усмехнувшись, — я же всадил в тебя куб лидокаина, что ж, приступим. Он что-то насвистывает себе под нос, вводя медленно иглу с мандреном, после оставляет в спине только иглу и набирает пару пробирок ликвора для последующего анализа. Его движения отточены до автоматизма, это окончательно успокаивает Чейз. — Теперь препарат, — Стивен берёт шприц и подсоединив к имеющейся игле, вводит содержимое, — и всё, — игла выходит, — сейчас ляжем на спину, — он помогает ей, — и подождём час. Мисс Джонс, Билли, можете быть свободными, — отпускает он ассистента и медсестру. — Ты же будешь тут? — обеспокоенно спрашивает Чейз, когда они остались одни. Ей ещё страшно. — Я тут, доктор Лоренс, — он спускает маску с лица, — и я весь ваш, ну на ближайший час точно.