***
JASPER POV***
— Время пришло, — я расправил плечи и вышел вперед. На поле боя легко молиться богам о спасении. О спасении своей жизни, о спасении души. Но на поле сражений выходят воевать солдаты и гибнут тоже солдаты. Богам нет дела до нас, они не спускаются на поле боя. Я буду молиться моим солдатам. Моя правая рука, мой вечный капитан, мой друг по оружию, по яду, по крови, мой Питер. Напарница Питера, мой самый преданный солдат по оружию и по яду, Шарлотта. Мой друг по оружию, вечный солдат, вечный странник, Гаррет. Мой ковен, мои друзья по оружию Эммет и Розали, Эдвард и Бри, моя новорожденная. Мои друзья по оружию и по крови Феликс и Деметрий. Мои союзники: Карлайл и его напарница Эсме; ковен Денали — Таня, Кейт, Ирина, Элеазар и Кармен; ирландцы — Шивон, Лиам, Мэгги; кочевники Алистер, Мэри и Рэндал, Макенна и Чарльз… Многие кочевники присоединились к нам в последние дни, часы перед боем. Часть вампиров ушла, испугавшись окончательной смерти от новорожденных. С нами оставались охранники Вольтури, эти вампиры примут первый удар. Со мной, слева от меня, стояла моя истинная напарница, моя жена, моя подруга по яду и по крови, моя Элла. Ее щит — наш резерв. — Мы вступаем в бой, наши головы высоко подняты, и мы делаем все возможное, чтобы защитить тех, кто нам дорог. Мы остаемся и боремся. Мы боремся и побеждаем. Не мы начали эту войну, но мы ее закончим. Никакой пощады, никакого шанса врагу. Мы должны уничтожить армию новорожденных. Мы их уничтожим. Мы победим. Мои солдаты выглядели напуганными, большинство из них вступали в настоящий бой в первый раз. Наступило самой важное время в бою. Это время решает, как твои солдаты начнут битву, нельзя бросать их в бой с чувством страха и неопределенности. Мы долго тренировались. Мои солдаты знают, что такое боль от потери части тела, от укуса, от удара, от ожога. Они знают, что будет трудно. Они знают, что могут погибнуть. Но они не должны сомневаться, что одержат победу, даже если все шансы против. Я смотрел в глаза каждому. Это важно, когда военачальник обращает внимание на каждого отдельного солдата. Я манипулировал их чувством первоначального испуга, плавно заменяя ее на решительность и уверенность. Я почувствовал как Элла поддерживала меня, она была холодно-спокойная, было немного жутко от ее ровного безразличия. Я знал, что это внешняя оболочка, которая сдерживает ее щит. Ее глаза были почти прозрачные, бриллиантовые. Все солдаты хотели поделиться своим ядом с моей напарницей. Это был своеобразный ритуал, когда кочевники, стражники Вольтури, вампиры, которые не знали о ее существовании, подходили к ней с просьбой взять их яд. Моя подруга оставляла свою метку на левом запястье каждого вампира. Она уже не могла пить столько яда, брала только по одному глотку. Питер усмехнулся, он один из первых попросил такой шрам, говоря, что он чувствует блаженство, опьянение в тот момент, когда Элла высасывает его яд из раны. Удивительно, но все солдаты оказались со своеобразным шрамом от Эллы, она прокусывала верхней челюстью сильнее и след оставался в виде полукруга. Затем ногтем проводила горизонтальную линию, образуя этот полумесяц в форму, напоминающую русскую букву «Э». Метка тех солдат, кто решил принять бой против армии новорожденных. Я видел, как Питер посылал мне свои эмоции отваги, силы, веры. У Шарлотты, Гаррета, Деметрия, Феликса не было ни капли страха. Они знали, они прошли войны. Мне нужно было обратить внимание на Калленов, вернее бывших Калленов. Эммет и Эдвард со своими парами официально просили принять их в ковен Уитлоков, они хотели сражаться в этой войне как мой клан, под моим руководством, не только Майора Джаспера Уитлока, но и как главы ковена Уитлоков. Карлайл был немного обижен, но после общения с Эллой, когда она высушила его почти полностью и похвалила за чистый яд (при этом подмигнув мне, ей не нравился яд, основанный на крови животных, она сказала, что он похож на соевое молоко, в то время как остальные — сливки), он принял потерю членов своего шабаша. Его никто не отвергал, не выгонял. Ему предоставляли полную свободу в действиях, касающихся медицины, исследований. Но он не имел права вмешиваться в образ жизни, в образ питания остальных вампиров. Мы пресекали любые разговоры, которые могли спровоцировать ссору между желтоглазыми и красноглазыми вампирами. — Мы вступаем в битву. Мы должны помнить, что не мы начали эту войну, не мы создали диких новорожденных. Мы будем сражаться с ними, уничтожая их в огне, мы превратим в пепел наших врагов. Мы сильны, мы отважны, мы верны друг другу, мы объединены нашей любовью, мы победим. Вампиры взорвались в приветствии. Я сканировал эмоции моих солдат, моей армии. Эмоции преданности, чести, долга, счастья, уверенности, силы. Самые лучшие эмоции. Я ощутил сильные чувства гордости и поддержки от моего ковена, любовь и гордость от моей напарницы Эллы. Я уверен, что мы победим. — Время пришло, — шептал Питер. — Время пришло, — я поднялся на холм, наблюдая за нашей территорией. Справа от меня стоял мой капитан Питер, слева держалась за мою руку моя напарница Элла. На передовой находился Деметрий с отрядом стражников Вольтури, его спину прикрывал Феликс. На левом фланге ковен Денали и ирландцы. На правом — ковен Уитлоков, Гаррет и кочевники Макенна и Чарльз. В арьергарде стояли Карлайл и кочевники Алистер, Мэри и Рэндал. Я посмотрел на Эллу: — Что бы ни случилось, знай, что я люблю тебя и верю в тебя. Она кивнула в знак согласия, и прижалась ко мне губами, опираясь на мою ладонь. — Время? — я прорычал. — Семь минут до полудня, — сообщил мне Питер. В следующее мгновение на южной границе земель Уитлоков, вдоль реки Ллано, появилось облако пыли, сигнализируя о приближении Армии новорожденных. Я закрыл глаза и сосредоточился. Я чувствовал жажду крови новорожденных на расстоянии. Я был бы первым, кого они увидели, и, возможно, последним. Я держал глаза закрытыми, принимая их жажду крови, принимая их ярость, гнев, растерянность. Я позволил их эмоциям настигнуть меня. Моя грудь вздымалась от рычания. Я напомнил себе сосредоточиться. У меня есть война, в которой я должен победить, и мои солдаты, которые должны выжить. При таком соотношении сил (более двухсот новорожденных и пятьдесят два вампира, половина из которых не является бойцами) трудно было рассчитывать на быстрый, сиюминутный успех. Но я верил в победу. Если будет совсем трудно, по моему сигналу Элла должна укрыть всех щитом, чтобы защитить наших солдат от меня, от дара Майора. Мы с ней не тренировались на максимальную силу, и я не знаю, выдержит ли ее щит против моей силы. Мои солдаты слегка дрожали, это страх, нетерпение, решительность, уверенность. Я знал по опыту, что как только будет дан сигнал к атаке, все пройдет. Я испытывал это уже не раз. — Питер, отсекаем первую волну! Мы долго решали, как использовать силу влияния свежей крови на новорожденных, пока Феликс не рассказал нам предложение его напарницы Леи, она хотела помочь в войне с новообращенными, но допускать волчицу в бой, одну, без стаи, я отказался. Она — единственная женщина-оборотень, она должна жить. Нас, вампиров, можно разорвать на части и пока огонь не коснется наших тел, мы сможем выжить. Волчица погибнет, если новорожденные нападут на нее. В ответ Лея заявила, что она не боится огня, небольшой ожог не повредит ее телу, от сильного ожога она тоже не умрет, хотя будет долго восстанавливаться, поэтому предложила себя в качестве приманки. Ее отличает от нас горячая кровь и сердцебиение, а запах оборотня придется замаскировать, обмазав Лею человеческой кровью. Сегодня утром Деметрий со своим отрядом выложил «кровавую» дорогу от Сан-Антонио до Ллано при помощи донорской крови, голодная армия не пропустит наши земли. Время — пять минут до полудня. Я посмотрел на Феликса, он кивнул, Лея была готова. Я ждал когда новорожденные полезут вброд через речку Ллано. Они немного замешкались, но запах свежей крови с другого берега их манил и не оставлял в покое. — Феликс, время для волчицы! — я прошипел вампиру со шрамом на лице. Я видел как Лея спрыгнула с пекана и побежала в нашу сторону, по пути выбрасывая куски ткани, с пятнами крови. Оборотни были быстрыми в образе волков, Лея в образе человека была быстра, но не так как волчица, новорожденные могли догнать ее. Я ощущал их эмоции — жажда, сумасшедшая жажда, ярость, гнев. Я не хотел впускать в себя эти чувства, но мне необходимо контролировать ситуацию. Питер, как всегда был прав. Мария отправила всю армию сразу. Только ее я пока не ощущаю. Я мысленно приказал Эдварду не читать мысли новорожденных, они сведут с ума. Мои солдаты почувствовали смесь беспокойства, нервозности, немного страха и волнения. Я послал своим бойцам небольшую волну уверенности и решительности. Деметрий и Феликс подготовили широкий ров, залитый горючей смесью на основе нефти, белого фосфора и серы* и как только Лея перепрыгнет через него и появятся первые новорожденные, Феликс подожжет эту смесь. Лея выдыхалась, я тянул ее своими эмоциями, к сожалению, я не мог дать ей дополнительных сил. Феликс и Деметрий держали зажженные факелы и должны были одновременно с двух сторон поджечь ров. Элла хотела укрыть Лею щитом, но тогда новорожденные не почувствуют запах крови и не добегут до нас. Лея должна сама дотянуть до нас, до Феликса. Святой Иисус! дай ей сил! На последних метрах Лею почти схватили за плечи, она успела прыгнуть, но вампир расцарапал ей всю спину. Феликс зарычал, он на расстоянии почувствовал боль своей напарницы. Взметнулось и жарко запылало пламя. Мы все напружинились, готовые в любой момент ответить на удар. Первых новорожденных, их было девятнадцать, встретили охранники Вольтури и клан Денали, еще столько же новообращенных не успели остановиться перед пламенем и просто упали в огненный ров. Сестры Денали работали в парах, так, как тренировались — одна запрыгивала на спину новообращенному, другая отрывала руки, затем первая сворачивала голову. Но новорожденные были сильнее, чем они ожидали. Таню сбили с ног, к ней подбежала Ирина, чтобы помочь, но на нее прыгнул новообращенный. Его схватил Элеазар, которого пыталась укусить новорожденная вампирша. Кармен зарычала и оторвала ей голову. Четыре солдата против двух новообращенных вампиров. Должно быть наоборот. Но главное, что разорваны на части новорожденные, а не Денали. Я настроился на Лею, она должна была уйти за наши спины, я проследил глазами за ней, Лея находилась рядом с Карлайлом, затем она обернулась волчицей и схватила одного новорожденного, который подобрался к ним слишком быстро. Черт возьми! Мой приказ для нее был уйти с поля боя сразу же как приведет новорожденных. Блядь! Никто не смеет пренебрегать моими приказами. Я зарычал в ее направлении и волчица повернула голову в мою сторону, ее животная часть прекрасно понимает моего зверя, я оскалился и показал головой направление на север. Волчица тихо заскулила и побежала в сторону Вэлли Спринг. Часть новорожденных сообразила, что нужно обойти огненную границу и направилась вправо, как мы и задумывали, там, где заканчивался ров, Деметрий разлил донорскую кровь, новорожденные не могли сдержаться. Большая толпа новообращенных стояла перед стеной огня — прогорали последние галлоны горючей смеси — пытаясь перепрыгнуть, некоторым это удавалось и их встречал отряд Деметрия. К правому флангу прорывалась группа примерно из пятидесяти вампиров, я усмехнулся, Уитлокам всегда везет на новорожденных. Я предупредил о готовности. Питер и Шарлотта уже заняли свои места. Гаррет стоял в своей расслабленной позе. Эммет и Розали будут работать в паре как и Денали. Первый новорожденный вбежал в правый фланг, его встретил Чарльз и достаточно легко увернулся, прежде чем оторвать ему голову. Дальше было два рычащих новорожденных на Питере, он с ними справился без проблем. Затем Эммета и Розали окружила группа из пяти новорожденных. Я крикнул Макенне, чтобы помогла; втроем они справятся. Шарлотта уже успела оторвать руки своему новорожденному, а Гаррет пинал вторую свернутую голову. На правом фланге осталось еще сорок новорожденных, они нападают все вместе, мешая друг другу, завязывая драки между собой. Я смотрел на Питера, он кивнул, правый фланг справится. Мой капитан со своей напарницей уже сделали первые «па» в своем смертельном танце. Я всегда любовался этой парой на поле боя. Питер стоит неподвижный и расслабленный, так кажется любому вампиру, кроме меня и Шарлотты, я вижу как его пятки вгрызаются в землю, чтобы принять более устойчивое положение, я чувствую его решительность и уверенность, а также злость и капли ярости; его мускулы напряжены, яд бегает по вспухшим венам. Он также беспокоится о Шарлотте, которая всегда прикрывает его спину. Она немного нервничает, ее переполняет чувство, напоминающее выброс адреналина у человека. К Питеру несется новорожденный, полный ярости и ненависти, мой капитан немного отклоняет тело влево, выбрасывая правую руку на уровне глотки новорожденного и ломает ему шею одним движением, второй рукой хватает за грудки другого противника и уже свободной правой скручивает ему голову. В это время Шарлотта подпрыгивает и сбивает вампира, который целился запрыгнуть на спину Питеру, она хватает новорожденного за ноги, а капитан уже разворачивается к своей подруге и помогает ей расчленить вампира. Эммет и Розали выбрали другой стиль, аналогичный сестрам Денали, так как у них еще не было опыта войн, хотя Эммет вместе с женой помогали мне преследовать Викторию, они видели меня и Питера, как мы могли бороться, работая в паре. Эммет принимал на себя всю силу удара новорожденного, а Розали, словно балерина, порхала вокруг него, отрывая конечности нападавшему. Они хорошо себя чувствовали, в этом был плюс, когда истинные напарники воевали вместе. Но Вольтури всегда были против привлечения большого количества вампиресс в свои ряды бойцов. Да, это был большой минус, если кто-то из напарников погибал, противник всегда нападал на женщин, пытаясь сломать их в первую очередь и выбить из строя их напарников, но Вольтури совершали одну большую ошибку, они не тренировали своих женщин как солдат, как бойцов; вампирши выживали за счет своей скорости или врожденной физической силы, а также благодаря своим талантам, как Джейн или Рената. Для армии новорожденных не имело принципиального значения на кого нападать, но их мозг в любом случае мог сравнить, что мужское тело крупнее, сильнее, а значит опаснее. Как и в дикой природе, легче напасть на самку. Только если она не защищает своих детенышей, свою стаю, свой ковен. Тогда самка будет страшнее самого злобного самца своей породы. Мои солдаты отбивались, нападали, ругались и рычали; они дрались с дикой злобой и яростью. Отрывали головы новорожденным, ломали им позвоночники, вырывали им конечности, кусали их и грызли. Стоял ужасный шум от рычания, от скрежета металла, который издавали разорванные тела вампиров. Левый фланг был слабее, сейчас его нужно усилить Феликсом и несколькими кочевниками, я крикнул им направление. Волна из тридцати вампиров бежала в сторону Тани, они искали возможность перепрыгнуть ров и многие были уже с обгорелыми лицами и руками. Феликс был похож на огромного медведя, на которого нападают волки, он стряхивал с себя новорожденных, просто крошил их тела в своих огромных руках. Испанский вампир является фанатом грубой силы и сейчас доказывает это. Он двумя руками одновременно хватает двух новорожденных за глотки и сталкивает их лбами, разбивая им головы, остатки тел бросает себе под ноги, продолжая разламывать их каблуками, Феликс надел рыцарские сапоги со шпорами, которые были в моде во времена его человеческой жизни. Кейт боролась одна, без пары, блядь, она слишком самонадеянна, я следил за ней. Вампирша использовала свою силу, она вырубала новорожденных ударом тока, но не видела, что происходило за ее спиной. Я крикнул Мэгги, чтобы она прикрывала Кейт, и вовремя. Когда Мэгги мне кивнула, на Кейт помчались сразу трое новорожденных. Одного толкнула Мэгги, черт! Она не должна с ним играть, нужно сразу отрывать конечности. Кейт прикоснулась одновременно к двум нападавшим, но ее силы были на исходе. Элеазар увидел ее проблему и подбежав сзади новорожденных, снес им головы. Но Кейт почти выдохлась. Таня увидела, что сестра ослабела и перешла в пару к ней, Ирина осталась с Мэгги. И вот наконец группа из восьми вампиров неслась ко мне и к Элле. Я предупредил мою напарницу, что надо перепрыгнуть через них, позволив им приблизиться достаточно близко. Мы взлетели в воздух и оказались позади этой группы. Новорожденные были сбиты с толку, но когда их взгляды уставились на меня, они снова обрели цель. Один за другим они бросились на меня, я увидел, что Элла вцепилась в ближайшего новорожденного, вырывая его конечности. Теоретически, моя подруга тоже была новорожденной, ей было четыре месяца. Я видел, что она сильная, ее отработанные во время тренировок удары срывали головы, ломали шеи, отрывали руки. Мы разобрались с этой группой, у меня было несколько укусов, но боль не мешала мне, скорее она только подогревала меня, я ухмыльнулся, новорожденные — моя специальность. Их яд только раззадорил Майора. Рычания и крики, разодранные части тел, оскаленные зубы и распахнутые в предсмертном ужасе глаза. Мой зверь просился на свободу. Блядь! Я должен выпустить его. Пламя погасло, а значит освободился центральный путь для вампиров. Наши фланги еще боролись, я осмотрел их, нужна ли помощь. Денали и ирландцы при помощи Феликса и Алистера добивали новорожденных. Уитлоки уже разобрались со своей группой новообращенных. А к нам бежала толпа из семидесяти двух новорожденных, я был уверен что Мария отправила сто солдат, только по пути они перегрызли друг другу глотки, всегда погибала треть от Армии новорожденных во внутренних конфликтах. Сейчас нам понадобится щит, но Денали еще не убили всех. Эдвард понял это из моих мыслей и вместе с Карлайлом оказался около Тани и Кейт, отрывая от них рычащих новорожденных. Я должен оказаться за щитом, чтобы полностью покрыть моим даром почти сотню новорожденных. Я все еще не видел Марию. Я мысленно спросил у Эдварда, нашел ли он ее, телепат отрицательно помотал головой. Моя Элла заняла место рядом со мной, нам осталось несколько секунд. — Нет! Майор, мой сэр! Нет! Сэр! Нет! — Питер умолял меня. Я вопросительно посмотрел на капитана, нет времени на разговоры. — У нее есть резерв! Мы не успели договорить, как на нас навалились десятки новорожденных. Я зарычал от злости, я бил и кусал новорожденных как заведенный, не замечая, что творилось вокруг, не чувствуя боли от укусов, не ощущая ничего, кроме желания победы. Я — Бог Войны! Мой зверь тоже хочет воевать! Он устал сидеть в клетке. Я понял, что слишком много сил трачу на то, чтобы сдерживать себя и моего зверя, чтобы контролировать наши настоящие эмоции. Сильная боль поразила мою кисть, блядь! Я оглянулся, чтобы найти этого новорожденного, но вокруг меня образовалась гора из оторванных голов и безголовых тел, гора трупов, обгаженных, исковерканных до ужаса. Моя кисть болела, потому что гребаный новорожденный вампир схватил мою напарницу за руку и впился в нее зубами. Из меня вырвался дикий крик: «Моя!» Я превратил этого вампира в кучу песка, разорвав все его тело на мельчайшие части. Я проверил мою подругу, у нее были еще укусы на руках, но ее беспокоила только боль на запястье. Моя подруга была в порядке. Элла злилась из-за укуса, тогда я вытянул ее боль, но она попросила не трогать ее эмоции, Элла хотела прочувствовать все сама. Моя напарница выполнила тот же ритуал со мной, ее глаза бегали по моему телу, руки ощупывали каждую клетку, ее нос уткнулся в мою шею, я знаю, что мой запах успокаивал Эллу. Равно как и ее аромат действовал успокоительно для меня. Мы были в порядке. Мои солдаты не знали пощады, искренне веря в нашу победу. Сумасшедшая атака в агонии и ужасе продолжалась, а настоящая битва ещё не началась. Я еще не нашел Марию. Только сейчас я оглянулся на своих бойцов. Феликс разрывал последних новорожденных, вокруг него, как и около Питера, Гаррета, Деметрия, Шарлотты, Эммета и Розали лежали десятки разорванных конечностей, десятки оторванных голов, еле вздрагивающие тела новорожденных вампиров. Бри, Эсме, Мэри помогали Карлайлу, у многих были оторваны руки, повреждены глотки от укусов. У Эммета были ранения по всей спине, через укусы сочился яд, но вампир хвастался всем, что он теперь настоящий Уитлок. Как и его жена, Розали, которую тоже повредили новорожденные. Ей оторвали правую руку и сейчас Карлайл помогал ей вставить предплечье на свое место. Эммет чувствовал себя виноватым, что не смог уберечь свою напарницу; но с другой стороны он был горд своей женой, она боролась наравне с ним. Я должен похвалить моих солдат. Больше всех пострадали кочевники, которые присоединились к нам в последние дни и не успели потренироваться; отряд Вольтури, эти вампиры стояли на передовой и принимали на себя всю тяжесть удара; клан Денали, сестры испугались боли, они впервые участвовали в большой битве, после первых укусов Таня и Ирина не нападали на новорожденных, а только слабо защищались, Кейт растратила свои силы на удары током, она стояла опустив голову, так как потеряла обе руки, которые сейчас ей искали Кармен и Мэгги. Надеюсь, она поняла, почему на тренировках мы не использовали свои особые способности. Элеазар, Шивон и Лиам, Алистер, Мэри и Рэндал, Макенна и Чарльз как и все солдаты покрылись новыми шрамами от укусов, но они были целые и им не требовалась помощь Карлайла. Питер и Шарлотта, на их телах появились новые шрамы, я показал им свою гордость и радость от того, что они выжили. Гаррет, его открытые раны еще не затянулись, но он тоже был в порядке. Эдвард пострадал больше, этот мальчик слишком полагается на свой талант, а новорожденные не думают, не планируют. Он услышал меня и криво улыбнулся, телепат оказался без конечностей и почти потерял голову. Он лежал на земле, его руки и ноги были на своих местах, благодаря Карлайлу, ему придется ждать около суток, пока все не затянется. Четыреста двадцать три секунды. Прошли четыреста двадцать три секунды с того момента когда Феликс разорвал последнего новорожденного. Я снова чувствовал сотни эмоций, звериная жажда, дикая злоба, безумная ярость, неконтролируемая ненависть. Эдвард напрягся, он тоже слышал невероятно жестокие мысли очередных новорожденных. Мои солдаты дрались неистово, не жалея себя. Пришло время сразиться Майору. Элла схватила меня за руку. Она все поняла. Я повернулся к моей напарнице, мне нужно почувствовать вкус ее губ, мне нужно прижаться к ее телу, мне нужно вдохнуть ее аромат. Мы одновременно прошептали: — Люблю тебя, Джаспер! — Darling, я люблю тебя.***
Я сделал пять шагов вперед и снял рубашку, это был сигнал для Эллы укрыть всех, кроме меня, щитом. Я услышал сдержанные вздохи за спиной. Большинство вампиров раньше не видели мои шрамы, я почувствовал нервозность, страх, которые сменились уважением, преданностью, гордостью… И все в один момент оборвалось, словно вынули шнур из розетки. Я ощущал только дикие неконтролируемые эмоции новорожденных. Жажда, ненависть, ярость, страх, и снова жажда крови. Ветер развевал мои волосы. Я стоял босиком, с обнаженным торсом, как во время Южных войн, когда обувь и одежда были роскошью. Позже я понял, что лишние слои одежды сильно мешают, тебя могут схватить за ворот рубашки, могут поджечь рукав мундира, сапоги могут порваться и соскользнуть в самый неподходящий момент. Мои шрамы слегка мерцали как предупреждающие знаки для любого вампира. На мне сверкала цепь, подаренная моей напарницей во время нашей церемонии вечности. Моя напарница, моя жена — одаренная вампиресса, которая сейчас укрывает щитом моих солдат от моей же силы — Элла, верила в охранные амулеты; да кто я такой, чтобы разубеждать ее; я — вампир, сверхъестественное существо, живущее только в сказках и легендах. Закрыв глаза, я отдался парализующему удовольствию освобождения своих сил, этой свободы. Отпустить свои силы; не сдерживать их, боясь навредить окружающим; развернуть свои способности в полную мощь. Пришло время выпустить моего зверя. От нахлынувшего упоения я издал громкое дикое рычание. Мой зверь радовался вместе со мной; он знал, что сейчас получит свободу. Я сконцентрировался на новых впечатлениях. Святой Иисус! Это невероятно! Во имя Конфедеративной Армии! Я не боялся ни смерти, ни боли. Только вперед, сметая врага, уничтожая его. Мои эмоции закрыли новорожденных как облаком тумана. Я прекрасно знал, КАК они себя чувствуют, как они потеряны и дезориентированы, как они хотят жрать, как они ненавидят все и всех вокруг, включая самих себя. Я направил на них бешеный гнев, остервенение, усилил их чувство жажды до безумия так, что часть из них остановилась и стала нападать на бегущих рядом. А теперь надо добавить боли, не той легкой и почти незаметной от укуса вампира, как от укуса комара; и не той боли, какой хвалится Джейн; а настоящей, разрывающей каждый дюйм твоего тела; боль и агонию, которую не могут выдержать «совершенные существа» вампиры, которая сведет с ума, которая будет преследовать тебя даже после смерти. Должен ли быть предел безумию и боли? Я помнил крики новорожденных, когда Мария их наказывала за малейшие проступки, сжигая части тела, она дрессировала их жажду крови. Новорожденные сидели без питания несколько недель, затем к ним запускали мужчин с открытыми ранами на теле, через которые капала кровь. Молодые вампиры могли только слизывать эти капли и не имели права выпивать полностью человека. Блядь! Какой визг, какой крик стоял в сарае. Людей разрывали на части и просто высасывали красную жидкость из мяса как из губки. Мария наблюдала за всей вакханалией и затем приказывала вампирам разорвать того, кто больше всех выпил крови и вылизать его яд, перемешанный со свежей кровью. Она смотрела за слабыми вампирами, вычленяла несколько новорожденных, которым поджигала спину, живот, вампиршам сжигала грудь, вампирам — мошонку. Я присутствовал при ее казнях, еще не умея закрываться от чужих эмоций, все страшные мучения как заживо разорванных людей, так и сожженных вампиров, я прочувствовал полностью, мой мозг вампира запомнил это безумие, эту агонию, эту пытку. Я стоял босиком, для более устойчивой позы, погрузив пальцы ног в землю. Новорожденные бежали сломя голову, рычали, дрались между собой. Их было тридцать восемь, для резерва Мария оставила очень мало вампиров. Туман моих эмоций уже давно проник в их слабые мозги, я отправил всем новорожденным это чувство смертельной боли; они все еще бежали по инерции, спотыкаясь на каждом шагу, и в итоге остановились, упали на колени и придушенно скулили и рычали от пыток, которые чувствовали их тела. Их глаза дико блестели, лица исказились гримасой, пальцы вырывали волосы. Но эта демонстрация сумасшествия была еще не самой страшной. Я помнил как Мария сжигала пятки трем женщинам, человеческим женщинам, за то, что они пытались выломать дверь сарая и хотели сбежать. Стояло омерзительное тошнотворное зловоние горелой кожи, мяса, костей, разбавленное запахом крови и болезненными криками несчастных женщин, которых все равно на следующий день отдали новорожденным на развлечение. Ужас, безысходность, стыд, отчаяние и боль, боль, боль, пульсирующая, непрекращающаяся, нарастающая по экспоненте. Я чувствовал себя дирижером гигантского оркестра, взмахнул рукой и половина новорожденных завыла и стала хватать себя за лодыжки и щиколотки, пытаясь оторвать, как они думали, обгоревшие пятки. Взмахнул двумя руками и вторая половина резервных бойцов Марии стала хватать себя за глотку, пытаясь вздохнуть, я усмехнулся, было бы иронично заставить мертвых вампиров почувствовать смерть от удушья. Блядь! Это будет весело. Новорожденные вырывали себе глотки, открывали рты как рыбы на берегу. А я руководил этим театром абсурда. Я стал смеяться, зло, неудержимо. Кажется мой смех пугал эти «резервные войска» больше моего рычания. Я выбирал новорожденных по одному и заставлял их рвать себя на части, болит рука — оторви ее нахуй, заныла нога от старых ран — выдери ее в пизду, чувствуешь агонию в сердце — вырви его из своей груди и сожри, блядь! Новорожденные ползали по полю и отламывали, отгрызали части тел сами от себя. Ебать, резерв Марии. Гребаная шлюха! Куда нахуй она подевалась? Я направился навстречу ползающим, скулящим новообращенным вампирам, вернее к тому, что от них осталось, блядь, я не подумал, что эти придурки расползутся как тараканы, мне придется собирать их в кучу, чтобы сжечь. Мария? Мария?! Блядь, я чувствую эту долбанную сучку. Я потянул воздух, черт, куча тел новорожденных сбивала, перемешивала запахи. Но я чувствую ее эмоции, никогда не перепутаю и не забуду ее странные сочетания похоти, ярости, ненависти, зависти и страха. Суки новорожденные, какого хуя ползать, если уже порвали себя на части. Я достал свою старую кремниевую зажигалку, она всегда со мной, и поджег ближайшие вампирские тела. Все равно не могу почувствовать запах Марии. Блядь! Придется ориентироваться на ее эмоциональную подпись. Похоть, ярость, ненависть — это основной букет как в парфюмерии, это база духов, и капля зависти и нотка страха, которые украшают ее парфюм. Охуеть! Черное удовольствие прошло через мое тело. Меня пронзила своеобразная дрожь — предвкушение, адреналин. Только Мария могла так ненавидеть и презирать людей и вампиров, одновременно завидуя им, сгорая от ярости и злобы, умирая от похоти и сдерживая страх, от этого еще больше ненавидя всех вокруг. Я понимаю, что взбешен, и понимаю, что своими эмоциями могу разрушить щит, мне хотелось поменять позу, куда-нибудь переместиться, но мучения охватывали мое тело. Боль и жажда. Жажда безумно усиливалась, жгла огнем, тело трясло от агонии. Я издал дикий рев. Я не стал выть и скулить от боли. Мои эмоции перемешались с теми ощущениями, что чувствовали остатки новорожденных. Мучительная пытка достигла кульминации. Блядь! Я не могу сбросить все чувства в пространство, я убью моих солдат, я причиню боль моим друзьям, я не знаю, как отреагирует щит моей напарницы, я боюсь, что могу навредить ей. Я закрываю глаза и думаю об Элле, мое облегчение от боли длится лишь короткое мгновение, я замираю, быстро пытаясь понять, что со мной ничего не произошло, мое тело снова под контролем, мой разум ясен, и я спокоен. Я глубоко вздыхаю и касаюсь брачного шрама, который оставила Элла; я вспоминаю ее глаза — цвета морской волны, ее мягкое горячее тело. Моя жена стала вампирессой. Сильной, уверенной, способной постоять за себя. И она питается ядом вампиров, ирония судьбы. Моя рука неосознанно ищет другой шрам, на правой стороне шеи, самый первый укус, шрам, который оставила Мария, моя создательница, жадная, ненасытная вампирша. Ее действия напоминали безумие Бенито, первого вампира, которого посетила идея с созданием новорожденных. Он обращал в новорожденных всех, кого встречал на своем пути, его армия была многочисленной, но в первых же боях погибали почти все его солдаты, необученные, недисциплинированные. Они часто дрались между собой и еще до начала сражения от его армии оставалась только три четверти. Но Бенито не переживал, а просто создавал новых и новых вампиров, поэтому и поплатился головой. На самом деле, Мария никогда не прекращала войну, люди для нее всегда были кормом, домашним скотом; она всегда нападала ночью на маленькие поселения или на бедные, плохо охраняемые районы больших городов, даже не заботясь прикрыть свою охоту. Люди даже не задумывались, что убийства происходят не по вине наркодилеров или каких-то бешеных животных, а из-за того, что дикие новорожденные вампиры не могут сдержать свою жажду и их создательница потворствует таким нападениям. Мария не уважала клан Вольтури, она считала, что короли вампиров, которые находятся в далекой Италии, не имеют права указывать ей, такой же древней вампирше. Я никогда не думал, что она хотела быть королевой; в борьбе за территории, в боях за Марию, в войнах, когда я вел ее армию, основным лейтмотивом была жажда, жажда крови и жажда власти, умело замаскированная под желание иметь больше пропитания для своей армии. Мария желала стать королевой. А для этого нужно избавиться от старых королей. Le Roi est mort, vive le Roi! ** Вольтури не любят путешествовать без особой необходимости, чтобы их выманить из Италии нужны более действенные способы, чем резкое уменьшение количества населения, которое человеческая история сваливает на эпидемии или природные катаклизмы. Бенито был давно убит охранниками Вольтури, они преследовали каждого новообращенного на Юге, пока не уничтожили всех. Бенито развязал воистину полномасштабную войну, он пытался захватить Мехико как самый многочисленный город, больше людей — легче кормиться. Но и другие вампиры желали окопаться в крупных городах. Горы трупов как человеческих так и разорванных вампирских. Когда люди стали говорить вслух о творящемся безумии на Юге, и вампиры-кочевники донесли информацию до королей вампиров, только тогда стражники Вольтури выследили каждого новорожденного на юге Северной Америки. Мария видела эти войны, она знала, что можно поплатиться головой, она была умна. И стала создавать армию, чтобы успеть захватить те территории, которые остались после зачистки без вампиров, бóльшая часть Мексики и Техаса уже принадлежала ей. Но Мария не была единственной «умной» вампиршей. Правая рука Бенито, Диего, успел сбежать от Вольтури, он был основным противником Марии. Всех людей, которых могли поймать, не превращали в новорожденных, как это делал Бенито, его армия брала большим числом, погибая почти полностью за один бой. Мария и Диего тщательно отбирали среди людей тех, кого можно обратить, остальные шли на корм, и новорожденных тренировали, готовили к борьбе, чтобы они могли выдержать больше одной схватки. Новообращенных использовали скрытно, и люди ничего не замечали. Создатели армий не давали Волтури повода вернуться, Южные Войны возобновились, хотя и с меньшим размахом. Мария потеряла больше половины своей армии в очередном разделе территории, она с сестрами отправилась на вербовку новых солдат. Черт! Я возвращался из Хьюстона в Гальвестон. Мое южное воспитание не позволяло оставлять в опасности женщин, меня научили защищать женщин; особенно таких красивых, брюнетка и две блондинки. Я помню почти дословно «молодой, сильный… офицер… притягательный… я надеюсь, что ты выживешь, ты мне нравишься, солдат» Блядь! В первые годы я был готов целовать землю, по которой ходила Мария. Наша армия, если так можно назвать двадцать три новорожденных вампиров, благодаря моему дару и моим знаниям ведения войны, была хорошо подготовлена. Я следил, чтобы мои солдаты не испытывали жажды, они были агрессивны по природе, им всем было меньше года. Мои солдаты были организованы, подготовлены к бою, я каждый день с ними тренировался. Мария была довольна, особенно после наших первых побед. Как оказалось, даже не такие многочисленные бойцы как у Бенито, но хорошо обученные, могут побеждать без особых потерь. Мои солдаты восстанавливались после битв, я не уничтожал опытных бойцов, если им отрывали часть тела во время боя. Руки, ноги, даже головы — все можно собрать и склеить ядом. Мария считала это глупостью, ей было проще сжечь поле боя и затем создать новых солдат. Но она не понимала, что опытные бойцы стóят дороже. Мы только что вернулись из нашей последней битвы, мы потеряли треть боевой силы, я знал, что нам придется набирать больше. Мария была в ярости, она всегда сильно реагировала на большие потери, создавать новорожденных и оставаться в тени с каждым годом было сложнее. Люди тоже развивались, и с новыми открытиями в технике стало легче и быстрее передавать новости, телеграф, газеты, первые телефоны. Мария рычала, что я потерпел неудачу, что я виноват в потерях. Я знал, что это значит: неудача означала наказание. Я упал на колени от ее эмоций, от ее ненависти, она впервые открылась мне, впервые не контролировала свои глубинные чувства. Не было никакой привязанности ни дружбы ни любви, об этих эмоциях я тогда и не знал, первые положительные ощущения, зачатки теплых чувств пришли от Питера. Но в то время похоть и не-ненависть со стороны Марии для меня уже были поддержкой. Мария была зла. Она оторвала мои конечности и сложила их в углу помещения. Я старался успокоить ее, но я потратил много дней на бои и мы две недели не питались. Мария оставила меня голодать, она часто так наказывала, дрессируя звериную жажду, мы не имели права трогать домашний скот — людей — без ее приказа. Я сделал ненужный вздох и стал тренировать свои эмоции не отключение. Я знал, что она будет наказывать моих солдат, которые завоевали для нее сто семнадцать миль дополнительных территорий, я не хотел ощущать их жажду. Часть меня закрылась, я действительно смог отключиться от всех эмоций, мои чувства стали абсолютно нейтральными. Я даже перестал ощущать собственную жажду, пока Мария не пришла ко мне с ярко-красными глазами, с запахом крови на ее теле, с ароматом человеческой крови в воздухе. Ее жажда, ее похоть ударили меня, я чувствовал, что мой дар теряет контроль из-за нехватки питания. Мария осмотрела меня, ее глаза потемнели. Она приказала, чтобы принесли мои конечности, вампирша знала, что оторванные части плохо заживают без крови. Мария подошла ближе и кончиками пальцев, покрытыми кровью, провела по моим губам; такой желанный вкус крови заставил меня стонать. Ее пальцы продолжали спускаться по моему телу, она сильно сжала и выкрутила мой сосок, заставляя меня выгнуть спину от боли и приятного прикосновения, вызванного ее похотью, втекающей в меня. Затем ее острые когти проложили путь к моему животу, царапая и раня. У меня было мало яда, который мне требовался для воссоединения моих оторванных рук и ног, но Мария стала вылизывать царапины, вытягивая остатки яда. Она сплюнула, она даже не проглотила мой яд, я почувствовал ее брезгливость и отвращение, которые она быстро скрыла под своей жаждой. Мария развернулась и вышла из помещения, ее хриплый голос позвал двух солдат: «Разорвать его и не кормить!» Мои конечности еще не зажили, мне не хватает крови, часть яда капает через новые раны, которые не торопятся затягиваться. Чтобы выжить против двух подготовленных мною вампиров, мне нужна вся моя сила. В комнату входят два солдата, их глаза опущены, они должны подчиниться приказу Марии, иначе она их бросит в костер, который полыхает в нашем лагере беспрерывно. Один наклоняется ко мне и шепчет: «Простите, Майор, сэр!», я вижу, что его глаза такие же яркие как у Марии, они их покормила. Вампир тянется, чтобы схватить меня за руку. Я не могу позволить, чтобы Мария меня уничтожила. Особенно после того, как она — сама того не зная — открыла мне свои чувства. У меня не хватало сил менять эмоции этих двух солдат, но я мог проецировать свои собственные ощущения — боль от потери конечностей, слабость от нехватки яда, жажду крови, разочарование, опустошение. Тот вампир, который держал мою руку, вдруг дернулся и отпустил меня. Мне было достаточно этой заминки, я не мог действовать ослабевшими руками, которые еще плохо слушались, поэтому толкнул солдата своим телом. От неожиданности он упал, тогда я моментально вцепился ему в глотку, разрывая ее и высасывая его яд, перемешанный с кровью. Все новорожденные были созданы Марией или мной, в их жилах был яд, совместимый с моим, я высосал наполовину этого солдата, все время ожидая нападения второго, который был шокирован происходящим, он не ожидал, что Майор будет питаться вампирами! Я протянул руку и просто поманил его к себе, солдат вел себя как загипнотизированный кролик перед удавом, когда я дотянулся до него, то бросил первого солдата и схватив второго за ноги, поднялся сам. Новорожденный был напуган, он забыл о приказе Марии, он вообще ничего не чувствовал кроме парализующего животного страха. Я прислонился к нему, мое тело все еще было слабым, легкий запах крови и его красные глаза манили, я покончил и с ним. Кровь, смешанная с чужим ядом, пусть даже моим или моей создательницы, не давала полного насыщения, но помогла мне восстановиться. Мои раны на животе затянулись, мои руки стали сильнее, мои ноги еще плохо двигались, но уже нервы, мускулы и кожа не висели лохмотьями. Мне нужно выбираться из помещения, я двигаюсь вдоль стен по направлению к комнатам Марии, спотыкаясь и проклиная ее. Вокруг меня висит сильная жажда, я слышу рычание новорожденных, но я не хочу концентрироваться на их диких желаниях, я отдаю им свою боль, мои раны все еще горят, мое тело все еще слабое. Рычание превращается в протяжный вой, совсем молодые новообращенные не знают, почему болят их конечности, из странных металлических звуков я понимаю, что они пытаются избавиться от того, что приносит боль — отрывают свои ноги, руки. Чувства похоти, ярости, ненависти и страха становятся сильнее, я стою около закрытых дверей спальни Марии, уверен, что она уже почувствовала меня. Эмоции, вызванные страстью и похотью, начинают бить меня по телу, словно маленькие шокирующие удовольствия. Рычание выскальзывает из моих губ, когда вожделение, поражающее меня, становится все сильнее и сильнее, вытягивая физические реакции из моего тела, которые я не могу сдержать. Я борюсь с тем небольшим самоконтролем, который у меня остался, но эмоции от сексуальных аппетитов вампиров, находящихся в комнате с Марией слишком сильны для меня, они проходят через мое тело и я не могу не проецировать это обратно. Небольшие потрясения удовольствия продолжают бить по моему телу, заставляя его извиваться, хотеть и нуждаться в трении, что-нибудь, чтобы облегчить опухшую боль. Я начинаю чувствовать, что схожу с ума, из меня вырывается рычание, наполненное похотью. Я уже не жажду крови, мне необходимо облегчение от этой эротической агонии. Я врываюсь в комнату, Мария выбрала для себя трех старших солдат, самых тренированных, самых сильных бойцов. Она лежит, широко раскинув ноги, в то время как один из них вылизывает ее вход, она пытается взять в рот два члена. Я хочу закрыть глаза, когда Мария смотрит на меня в ожидании. Она хотела моей ревности или моего подчинения? Мы никогда не были истинными напарниками, мы это знали и были вместе ради схваток, ради крови, наши отношения были поверхностными. Мое тело дергается немного судорожно, когда очередная волна похоти и удовольствия поражает меня. Мария знала немного о моем даре, она знала, что я чувствую чужие эмоции, она поэтому приказала разорвать меня и не кормить, чтобы я ощущал ее удовлетворение; она хотела унизить меня перед моими солдатами; она хотела наказать меня за тяжелую победу, за потерю всего трети бойцов, когда без меня она теряла почти всех новорожденных. Мария не знала, что я могу проецировать и менять чувства других. Эта тупая сука даже не слышала, что остальные новорожденные прямо сейчас уничтожают друг друга, они получили только мою боль, а сейчас получат мою ненависть, злость, ярость. Как ответ на мои мысли со стороны стали слышны рычания и звуки борьбы, молодые вампиры дрались друг с другом. Старшие солдаты смотрели на меня с немым ужасом, они, как и Мария, были уверены, что я сейчас нахожусь в разобранном состоянии в соседней комнате. Я прохрипел: «Вон!» Они бросили свою любовницу, даже не доведя ее до оргазма. Я ухмыльнулся и направил на Марию сильное желание, она стала извиваться на кровати, я видел как ее соки текли по бедрам, и к ее эмоциям добавил бессмысленную пульсирующую страсть. Мария стонала и стала ласкать себя руками. Но нет, гребаная шлюха, ты не получишь своей охуительной кульминации. Каждый раз когда она добиралась до вершины, я добавлял в ее чувства животного ужаса. Сильный страх — основной противник наслаждения. Мария терла свой клитор с безумной скоростью, она дергалась и кричала и казалось бы вот сейчас, вот еще немного, еще несколько движений и она получит свое наслаждение, но у сучки в одно мгновение все испарялось и исчезало. Вампирша скулила от обиды и от неудавшегося оргазма, она жалобно смотрела на меня. Я подошел к Марии и провел рукой по ее фарфоровому телу, которое отвечало на каждое мое прикосновение, каждое нажатие вызывало стон восторга из ее губ. Я накачивал ее страстью при помощи моего дара, возможно Мария думала, что она стонет от моих рук. Мое тело тоже горело, напряжение в животе становилось все сильнее, словно в ожидании последнего удара перед кульминацией. Я знаю, что она чувствовала то же самое, я проецировал свои ощущения и получал от нее ответы, еще немного и… я просматривал в своей голову сцену, как Мария рычит на меня и отрывает мои конечности; я повторил каждый момент как в замедленной съемке, мое недоумение от того, что вампирша срывает на мне свою злость, мою боль, агонию, жажду, слабость от нехватки крови. Вампирша взвизгнула от чувства неудовлетворенности. Я засмеялся. Я еще ТАК никогда не смеялся. Никто не смеет провоцировать эмпата. Мария вскочила и замахнулась, она собиралась дать мне пощечину, но я перехватил ее руку. Еще немного надавить и я вырву ее конечность. Страх! Такой сильный страх! Ярость, ненависть, похоть и страх. Основные эмоции Марии. Я отпустил ее руку, пока я не собирался сжигать ее, она моя создательница. Постепенно Мария успокоилась, предварительно разорвав трех старших солдат. Позже я часто видел ее злобу и страх рядом со мной. Это было начало конца. Я чувствую запах Марии вокруг меня. Я с недоверием закрываю глаза, а затем снова открываю их, желая поверить, что я не вытащил этот запах из своих воспоминаний. Я издал жуткое рычание, изливая весь мой гнев и ярость. Мария, черноволосая, с белой фарфоровой кожей, стоит передо мной в длинном платье, кажется в том самом, в котором она встретила меня в первый раз. — Ты дар речи потерял? — какой знакомый мексиканский акцент. Но этот вопрос задавала другая вампирша. Нежный голос звучал как колокольчики, блондинка обратилась к двум другим, еще одна светловолосая женщина и третья, черноволосая, с мексиканскими чертами лица: — Да он дар речи потерял! Моя лошадь фыркнула и я еле удержал ее, животное боялось и хотело сбежать от трех красавиц с белой фарфоровой кожей. — Мария? — черт возьми мои воспоминания! — Ты так хорошо пахнешь! Какая прелесть! Как всегда! — вампирша хотела прикоснуться к моей шее, но я убрал ее руку. Вторая женщина, с такой же белой кожей, и у которой волосы были еще светлее, прикрыла глаза и склонилась ко мне. Потом она втянула воздух: — Какая прелесть! — Ты такой же притягательный, офицер, — черноволосая вампирша смотрела на меня черными как ад глазами. Брюнетка обратилась к двум блондинкам, она была ниже ростом, но выглядела старше. По ее голосу и тону можно было подумать, что она командует подругами. Она показала на меня: — Посмотрите, молодой, сильный… и к тому же — офицер. В нем есть что-то притягательное. — Майор Джаспер Уитлок, — вампирша улыбалась только губами, ее глаза изучали меня, дольше всего задерживаясь на моей брачной метке, — ты такой же южный джентльмен. — Как тебя зовут, солдат? — спросила черноволосая красавица. — Майор Джаспер Уитлок, мэм, — я боялся эту женщину, моя лошадь трепетала и вырывала поводья, но я не собирался грубить женщине только из-за глупого чувства страха и неуверенности. Вампирша, Мария, не скрывала свои эмоции, но я не мог ее прочитать. Мои чувства эмпата были обострены до предела, я получил передозировку от эмоций новорожденных и сейчас ощущал многие вещи словно они были укрыты толстым слоем ваты. Ее ярость, похоть, ненависть, страх, все ее постоянные чувства были с ней. Но я никак не мог разобрать еще одну, мимолетную эмоцию, напоминающую… ложь? хитрость? — Джаспер, Майор, ты ведь не откажешь женщине в помощи? Блядь, что она хочет? — Джаспер, я надеюсь, что ты выживешь, — сказала брюнетка, — Ты мне нравишься. Она сделала шаг вперед и прижалась к моей шее, я замер, я не знал, что хочет сделать эта странная женщина. Затем появилась очень сильная боль и померк свет. Мария прикоснулась к моей руке, затем провела носом по плечу, втягивая воздух. Я пытался понять ее желания, пытался поймать ее эмоции, я слишком сильно сосредоточился на своем даре, который сейчас сводил меня с ума, и пропустил тот момент, когда появилась очень сильная боль и померк свет. -------------------------- * Жидкость «КС» изготавливалась из растворённого в сесквисульфиде белого фосфора и серы; самовозгоралась на воздухе, при этом литр смеси горел с температурой порядка 1000°C около трёх минут. Применялась в зажигательных ампулах и «коктейлях Молотова» во время ВОВ. ** Le Roi est mort, vive le Roi! — Король умер. Да здравствует король! с 1422 года традиционная французская фраза, которая произносится во время провозглашения нового монарха