***
ELLA POV***
Мы обошли весь город, вернее то, что осталось от Хьюстона. Разграбленные витрины сохранившихся магазинов, кафе, аптек и разрушенные бензоколонки; руины жилых домов, школ, больниц; десятки трупов с ранами от пули или ножа, и сотни, тысячи — с укусами на шее, десятки тысяч — погибшие от ожогов, радиации. Город опустел. Джаспер часто закрывал глаза словно у него раскалывается голова, он отказывался от моего щита, мой напарник хотел знать, что происходит. Джаспер шептал, что чувствует боль, огромную, постоянную, сжигающую боль; он повторял, что боль при обращении человека в вампира не такая сильная, не такая безумная, всепоглощающая. Он говорил, что от этой боли нет спасения. Мы искали новорожденных вампиров, тех, кого мы между собой назвали «рыхлыми», их тела не были такими мраморными как у нас, скорость и реакции не такие быстрые. Тот, кто их создал является либо садистом либо тупицей. — Он мог быть тупым садистом, — усмехнулся Джаспер, — создавать новорожденных из полумертвых людей, обрекая их в новой жизни на голодное бессмертие. Мой напарник продолжил: — Кто бы он ни был, должен понимать, что для вампиров почти не осталось питания.***
Вывеска гласила, что мы находимся в частном отеле. Удивительно, что дом сохранился, его не задела ударная волна, всю мощь которой приняли на себя соседние многоэтажные здания, его не коснулись пожары, по счастливой случайности эта гостиница находилась на равном, почти максимальном расстоянии от трех больших ядерных воронок. Входная дверь скосилась, окна оказались без стекол, в остальном двухэтажный дом выглядел вполне прилично. — Может у них работает душ? Я мечтала попасть под струю чистой воды. Наши комбинезоны нужно выкинуть, если не найдем другую одежду, то их необходимо постирать. Джаспер исследовал подвал и пробурчал, что все в этой гостинице через одно место. Он искал запасной генератор, который почему-то находился на чердаке. Бензиновый генератор! Рядом валялись пустые канистры. Я отправилась сливать бензин из машин, брошенных на улице. Если заработает генератор, у нас будет душ c горячей водой! Мне не хотелось трогать автомобили, в которых остались водители, уже давно мертвые тела стали раздуваться от жары. Я прошла мимо них до машин, которых бросили на дороге, они стояли криво и косо. Мне удалось набрать четыре канистры, по две на каждую руку, хотя все равно было неудобно нести. На обратном пути я прихватила путеводитель. Джаспер хорошо знал страну, но я не так много путешествовала, а теперь, когда все вокруг в руинах, мне будет не разобраться. Зеркальная стена в ванной комнате запотело от горячей воды. Мы использовали две душевые одновременно, для начала хотели смыть грязь, радиоактивную пыль. Я стояла больше получаса под теплой водой, было так приятно чувствовать себя чистой. Думаю, Джаспер тоже наслаждался этим ощущением. Я прикрыла глаза буквально на секунду и почувствовала как губы Джаспера исследуют кожу у меня на шее. Он оставил на плече нежный поцелуй, в котором я растворилась. Мне так не хватало его ласк, его рук, его губ. Я даже не понимала, насколько сильно скучаю по его телу. На зеркальной поверхности отражались его пылающие глаза. Джаспер слегка коснулся моих губ: — Они… созданы для поцелуев, мягкие, теплые, нежные. Он целовал меня, дюйм за дюймом покрывая мое лицо, шею, ключицы, плечи. Джаспер гладил мои руки: — Они… должны обнимать меня, царапать мое тело в минуты экстаза, гладить мои волосы, сжимать мой член. Его пальцы переплелись с моими. Джаспер стоял чуть позади меня и в этом зеркале я любовалась его отражением, красные глаза, которые изучали меня, светлые медовые локоны, сильные руки со множеством шрамов. Его тело частично пряталось за мое, но я видела крепкие накаченные бедра, длинные ноги. Я влюбляюсь в Джаспера как малолетняя школьница, словно он и не был моим мужем. Я тихо хмыкнула и прикусила нижнюю губу. — Посмотри на нас, darling — сказал Джаспер, — следи за моими губами. Он встал между мной и зеркалом и, держа меня за руку, заставил меня выпрямиться и выдвинуть вперед грудь, ближе к его ожидающим губам. Он наклонил голову, ловя ртом мой сосок. Я через зеркало наблюдала за тем, как его язык кружится над темным острым кончиком, затем его губы втянули мою кожу. Джаспер слегка укусил мою грудь. — Они… набухли от моих ласк, — мой напарник продолжал облизывать соски, — полные, упругие, созданы для моих рук, для моих губ. Я всхлипнула и сжала бедра от нетерпения. Джаспер криво улыбнулся, конечно, он ощущал, он знал, чего я хочу, как я себя чувствую. Его язык спустился до пупка, коснулся, и отправился вниз. — Твое тело… darling, твое тело создано для меня, только для меня. Я думала, как Джаспер будет входить в меня, и чувствовала, что внутренняя сторона бедер стала мокрой. — Ты двигаешь бедрами в нетерпении, — прошептал Джаспер. Его руки мяли и гладили мой живот и бедра. Я все еще наблюдала за его движениями в зеркало. — Я хочу тебя, твое тело, твою душу, — шипел мой муж. Ему было трудно сдержаться, зеркальная поверхность демонстрировала его тело, готовое взорваться. Пальцы Джаспера массировали мою промежность. Все остальное утратило смысл. В эту минуту он был мой и принадлежал только мне, я была его и принадлежала только ему. Джаспер посмотрел в зеркало и наши взгляды встретились, мы оба возбужденные, безумные, с горящими глазами. — Что бы ни случилось, обещай жить, — тихо произнес Джаспер, — пообещай мне! Он не просил, а требовал: — Ты должна выжить. Его слова пугали. — Джаспер, мы оба выберемся, мы оба будем жить. Джаспер вздохнул. — Я люблю тебя, darling. Люблю тебя. Между нами пробежал электрический ток, такая мощная энергия, которая волнами разлилась по всему телу. Джаспер прильнул губами к моим. — Я люблю тебя, Джаспер, — я прошептала ему в губы. Джаспер шагнул ко мне упираясь своим телом в мое, мы стали целоваться быстрее, резче, грубее; мы кусали, ласкали, рычали; ощущала такое жаркое чувство полного слияния, я хотела бы, чтобы это длилось вечно. Джаспер хрипло произнес, вдыхая запах моих волос: — Ты вкусно пахнешь. Одной рукой он схватил мои волосы, а другой нежно сжал челюсть, заставляя рот раскрыться. Было в этом что-то дикое и грубое, я поддалась, представляя его доминирующим надо мной. Джаспер прокусил брачную метку, он давно не обновлял ее. Его острые зубы порвали мою кожу, впились в мое тело. Святой Иисус! Это возбуждает. Я застонала и вспыхнула от похоти. Это еще сильнее разожгло в нем пламя. Джаспер зарычал, его язык погрузился в мой рот и начал с жадностью исследовать, а я целовала его в ответ с безумной любовью и страстью, с нежностью и горячей похотью. Я отчаянно пыталась прижаться к нему еще сильнее, словно стремилась слиться с ним в одно целое. Я нуждалась в моем напарнике, мне нужно было чувствовать его прикосновения, чувствовать его обнаженное тело, его ласки, поцелуи. Чтобы быть еще ближе я обвила Джаспера ногами. — Darlin´- протяжно произнес мой муж. Я всегда любила его техасский акцент, как можно не любить, когда тебя прижимают к каменному члену и шепчут в ухо «Darlin´». Джаспер обеими руками гладил мои ягодицы, мял и раздвигал их, пока я висела на нем, обнимая руками и ногами. — Я хочу насытиться твоим ароматом, — прохрипел мой напарник. Его взвинченный член только слегка коснулся моего входа, Джаспер посадил меня на большую скамейку, стоящую напротив зеркальной стены и приказал смотреть на наше отражение. Он опустился на колени, раздвинул мои ноги, чтобы я сама увидела розовые складки, которые блестели от влаги. — Я готов всю свою бессмертную жизнь поклоняться твоему телу, — дыхание Джаспера немного щекотало. Он прижался лицом к моему влагалищу и осторожно поцеловал меня. — Ты так вкусно пахнешь, — повторил Джаспер. Он провел языком по влагалищу, заставляя меня жадно и быстро дышать. Затем языком нащупал мой клитор. Джаспер шире раздвинул мои бедра, чтобы я могла наблюдать за ним в зеркале. Видеть его у себя между ног, наблюдать, как он целует, лижет и сосет, было выше моих сил. Я смотрела на зеркальную стену. Святая Мария и ее сын Иисус! Черт! Джаспер был искусным любовником. Я была счастлива, что звезды решили сделать его моим напарником. Мои пальцы запутались в его волосах, пока Джаспер ласкал своим ртом у меня между бедер. С каждым движением его языка мои мышцы напрягались все сильнее. Джаспер подключил к ласкам и свои длинные пальцы, они проникали в меня и двигались в унисон с языком. Я поднималась на вершину, быстро, скачками, и вот Джаспер сжал клитор чуть сильнее, его пальцы задвигались быстрее и я кричу его имя от блаженства. Я не хочу останавливаться, мое тело жаждет бóльшего. — Я… хочу… тебя… внутри… — Darlin´ — он прохрипел в мой рот и очутился сверху, напирая на меня всем своим божественным телом. Его бедра были между моих и Джаспер вдавливал свое тело в мое, грубо раздвигая мои ноги. Я почувствовала, как Джаспер входит в меня. Мне это было нужно. Нам это было нужно. — Твоя, — успела прошептать, — возьми меня. Джаспер двигался во мне, заполняя мою вагину каменным членом. Его руки скользили по моей груди, надавливая мне на плечи, когда он вводил член все глубже и глубже, до самого основания. Я повернула голову к зеркалу, хотела увидеть его, его всего, упивалась его видом, когда Джаспер входил в меня. Джаспер был моим мужчиной, с прекрасным телом, сильным, мускулистым; его шрамы показывали его силу, мужественность, они притягивали. В его глазах пылал огонь. Джаспер дал мне почувствовать, что он испытывает, когда находится внутри меня, а я накрыла нас ментальным щитом, чтобы наши чувства, наши эмоции были только для нас двоих. Я призывно двинула бедрами навстречу ему, и Джаспер ускорился. Он вдруг вышел из меня и я почувствовала пустоту, Джаспер только ухмыльнулся и повернул меня. Тогда он сильно, до боли, схватил мои ягодицы, раздвинул их и пальцем провел по центру. Я стонала и просила его член. Джаспер резко, до упора, насадил меня. Он схватил мои волосы и потянул их так, чтобы мой взгляд был зафиксирован на нем через зеркальную стену. Я увидела, как он входит в меня, как блестит его эрекция, как двигаются его бедра. Я вскрикнула; судороги удовольствия пробежали по моему телу, меня накрыла волна оргазма. Его натиск усилился, Джаспер толкал свой огромный толстый член жестко, быстро, пока у него не вырвался стон. Его сперма заполнила меня густой жидкостью. Джаспер не остановился, а продолжил двигаться во мне. Я задрожала, мое влагалище заныло от удовольствия. Я видела, как выделились вены на шее Джаспера, изо рта вырвался хрип, когда он кончил еще раз. — Мне нужно быть в тебе, — выдохнул мой напарник, поворачивая меня лицом к себе. Джаспер придавил меня телом, как мне нравилось. Я раздвинула ноги, приглашая его. Мы не двигались, мы просто чувствовали себя единым целым. Мой Джаспер, мой напарник, мой муж был внутри меня. Это было восхитительное чувство, самое прекрасное чувство, что я испытывала.***
На парковке частного отеля было совсем немного машин, они стояли с открытыми дверьми. Разбитые окна в чудом уцелевших зданиях, улицы, на которых нет движущихся машин, пустые магазины, кафе, заправки. И тела, человеческие тела. Мы пробежали мимо пустого «Макдональдса», его пластмассовые стулья и столы были обуглены, словно некий фокусник дотронулся до них волшебной палочкой. Стоял запах дыма, горелой резины и пластмассы, вонь от протухших продуктов. Я подумала, остались ли крысы в этом городе? Мы до сих пор не видели никаких животных. Ближе к южной магистрали человеческие тела лежали так, что нам приходилось искать чистый кусок асфальта, чтобы не наступить на труп. В итоге я споткнулась обо что-то мягко-желейное, мокрое. Блядь! Это чье-то тело, мужское, невероятно толстое, оно обгорело от взрыва и кто-то оторвал ему голову. Я тихо попросила прощения и отодвинула его ногой в сторону. Прошли еще один квартал и Джаспер резко затормозил. — Боль! Я не знала как он выдерживает все эти эмоции. Сотни тысяч раненых, умирающих, стонущих людей и у каждый должен чувствовать непереносимую нескончаемую боль, которую не облегчить ничем. Джаспер признался что эти чувства гораздо страшнее чем боль при обращении. И вот мой напарник кричит что ему больно. Черт возьми! Он отказывается от моей помощи. Он не желает прятаться под ментальным щитом. Он говорит, что должен контролировать ситуацию. — Им больно. Им страшно. — Джаспер, кому? Кому им? — Не знаю, кто они. Люди — да. И кажется дети. Определенно, взрослые, которым страшно и дети, которым больно и голодно. — Пойдем за ними? Джаспер не ответил, он кивнул и повернул на запад. Через квартал развалившихся зданий, нечто напоминающее бывшие казармы, мы добрались до холма, покрытого обломками бетона, железных балок, сломанного оружия. Удивительно, что поблизости не было трупов. Я уже воспринимала разлагающиеся тела как часть городского пейзажа. — Они там, внизу. Джаспер обошел холм, пытаясь найти вход. — Можно вырыть тоннель? — я предложила самое очевидное. — Должен быть вход через здание суда. На мой удивленный взгляд Джаспер ответил, что мы находимся на территории тюрьмы и то, что я приняла за казармы на самом деле были камеры для заключенных под стражу. — После ядерного взрыва отключилось электричество, и все кто сидел в камерах сбежали. Поэтому нет трупов. — Кто же тогда под землей? — я спросила. — Может остался персонал, а может самые опасные преступники, которым светило лет по двести сидеть в тюрьме, — ухмыльнулся Джаспер. — Зато сейчас, по иронии судьбы, они остались живы? — блядь, мне не хочется спасать каких-то уродов. — Пойдем посмотрим, кто там остался, — Джаспер разбирал развалины. Через полтора часа я снова предложила вырыть тоннель, мы не нашли никакого спуска, ни заброшенной шахты лифта, ни лестницы. Джаспер методично ходил по периметру. Он считал, что вход засыпало и мы должны найти этих людей. Когда он в очередной раз дошел до противоположной уцелевшей стены, то радостно закричал. — Лифт! Здесь был лифт! Кабинка лифта перекосилась от удара, она закрыла шахту как пробка в горлышке бутылки. Сверху ее засыпало обрушившимся зданием. Мы очистили участок от обломков и просто выдернули кабинку из вертикального тоннеля. Джаспер прыгнул первым. Я залюбовалась его грацией, точными тихими движениями, настоящий хищник. Затем спустилась я. Чуть больше пяти метров. Это просто подвальный этаж. Нас встретила абсолютная темнота, холод и затхлый воздух. Длинный узкий коридор со множеством дверей. Стоял запах лекарств и хлорки. Черт! Подземная тюремная больница. Я облегченно вздохнула. Честно говоря, я так и не решила для себя, как бы я поступила, зная что освобождаю преступника, который убил или изнасиловал несколько человек. Часть комнат была взломана, двери выдернули из петель или сломали. Кажется, сами больные вырвались из палат. Несколько человек в пижамах лежали тут же в коридоре либо чуть дальше около пожарной лестницы. Медперсонала и след простыл. Они бросили больных и сбежали. Вот только врачи и медсестры вряд ли выжили на поверхности. Но самое главное, что дозиметр не трещал! Джаспер задержался еще на сорок секунд, дозиметр показывал стабильные 0,5 мкЗв/час Закрытым оставалось одно помещение, откуда доносились тихие стоны и такой же тихий плач. И семь сердцебиений. Блядь! Святой Иисус и Дева Мария! Да, Дева Мария здесь не помешала бы. Это был родильный блок. Для женщин, которые оказались за решеткой. Их было трое. Когда мы увидели, в каком они состоянии, то поняли, почему именно они не смогли сбежать. Во время схваток этих женщин приковали наручниками к кроватям. Словно они могли напасть на акушерок. Будто рожающая женщина сбежит из закрытой больницы. Ну что за человеческий дебилизм? Те, кто пишет правила, неужели они думают, что у женщины во время родов хватит сил, чтобы напасть на врача. Ебаные уроды! Три женщины стонали. Они вывернули руки, пытаясь освободиться. Пытаясь обнять своих детей. Слава Святой Марии младенцы были живы. Четверо маленьких здоровых детей. Я схватилась за стеклянную дверь. Она была пуленепробиваемая и очень плотно закрывалась. Джаспер остановил меня. — Мы пришли с поверхности. Нам надо смыть радиоактивную пыль. Черт! Мой муж прав! Мы обнаружили душевые кабинки в конце коридора. Но без электричества душ не работал. Джаспер просто вскрыл один из резервуаров воды и предложил облить друг друга холодной хлорированной водой. Мы скинули одежду в мусорный мешок. И вылили на себя по три галлона воды. В шкафчиках висела одежда, оставшаяся от медперсонала, медицинские штаны, куртки и резиновая обувь. Даже были шапочки для волос. В углу стоял отдельный шкаф с искореженной дверцей, которую кто-то пытался открыть, но так и не смог. Я отогнула металл пальцами — как хорошо быть вампиром! — внутри были наручники, оружие, коробки с резиновыми пулями и фонарики. Электромеханические фонарики без батареек! Я стала вращать ручку зарядного устройства и уже через минуту появился слабый свет. Я вздохнула, надеюсь мы не сильно напугаем этих несчастных женщин, и отодвинула в сторону стеклянную дверь. В мой нос ударил тяжелый спертый воздух. Кислорода почти не осталось. Приди мы на день-два позже мамы с новорожденными детьми просто задохнулись бы. Стоял стойкий кислый запах пота, мочи, крови, немытого тела. Но все это ерунда по сравнению с тем, что дети были живы! И родились они в день ядерного взрыва. В день когда все обнулилось. Когда все закончилось. И кажется, благодаря этим детям — началось. Темнокожая латиноамериканка лежала с закрытыми глазами. На ее животе спал мальчик. Не такой смуглый как его мама. Я подумала, что он должен нести кровь белокожего человека. Позже я удостоверилась в этом. Мать ребенка была с африканскими и мексиканскими корнями. А его отец — блондин из Норвегии. Поэтому у мальчика были пронзительные синие глаза. Вторая женщина была очень слаба, ее сердце еле билось, дыхание останавливалось и казалось, что она больше не вздохнет. Затем женщина судорожно вздыхала и чуть слышно стонала. У нее родилась двойня. Две девочки, белокожие со светлыми кудрявыми волосами. Одна из них крепко держалась за материнскую грудь, пытаясь выдавить хоть каплю молока. Вторая девочка была слабее и лежала между ног матери. Она была жива только благодаря целой неразорванной пуповине. Третья женщина — японка или кореянка. Она была почти без сознания как и ее ребенок, мальчик. — Мы вас спасем, — вырвалось у меня. Только я не знала, что делать. Да, накормить детей в первую очередь. Пока Джаспер ломал наручники, будил и приводил в чувство женщин, я искала по шкафчикам детское питание, хоть что-то, хоть молоко, хоть смесь, хоть сухую кашу. — Тут нет еды, — вдруг произнесла третья женщина, кореянка-японка. Черт, она меня напугала. — Мы хотим накормить ваших детей! — надеюсь, она не подумала, что я воровка. — Я понимаю, — хрипло произнесла она, — но когда все началось, то больные забрали все. — То есть как забрали? — удивился Джаспер. На его вопрос ответила первая женщина, латиноамериканка. — Когда прозвучал взрыв и отключился свет, то все побежали. А мы не могли. Мы были пристегнуты и… рожали в это время. Я уже родила и моего сына положили мне на живот, но руки не успели расстегнуть, чтобы я могла прижать его к себе. Я думала, что она сейчас заплачет, но нет. Женщина рассказывала все так, будто читала книжку о чьей-то чужой жизни. — А у меня были схватки и я все видела, — подхватила кореянка-японка, — Как забежал врач, как он позвал медсестер, как вырвались больные и повели их к лифту. Потом они зашли к нам, но не помогли, не расстегнули наручники, хотя мы кричали, мы просили, мы умоляли. Они забрали лекарства и ушли. — А кто забрал еду? — я спросила. — Это один из освобожденных, он тут полы мыл и воровал все подряд. Вот он все и забрал, — произнесла первая женщина. — А вы из… — начала молчавшая все это время мама девочек-близнецов. — Мы не из… — проворчал Джаспер, — мы не принадлежим, не работаем, не заключаем договора или контракты с человеческими властьдержащими органами, с судебной или исполнительной властью, с полицией или военными. Другими словами, мы — сами по себе. Джаспер особо подчеркнул слово «человеческими», не знаю, заметили женщины или нет. Но та, что заговорила первая, с азиатской внешностью, произнесла: — Тем лучше, правда, Эсперанса? — Да, Нодзоми, так лучше, — подтвердила латиноамериканка. — Ты Эсперанса, а ты Нодзоми, — я решила внести ясность, обращаясь по очереди к латиноамериканке и к японке. Женщины кивнули. — А блондинку как зовут? — я повернулась к маме дочек. — Надиа, — ответила женщина, прижимая своих детей. — Она из Восточной Европы, — объяснила Нодзоми, — ее засунули сюда из-за нелегального положения. — А тебя? — наверно вопрос неуместный, но мне было интересно, почему американское правосудие решило посадить за решетку беременную женщину. — А я отпиздила одного ублюдка, когда он схватил меня и потащил в подворотню. В общем... Он подал на меня в суд, я даже не думала, что этот придурок пойдет жаловаться. Он кучу бумаг от врачей принес. Вот в общем, я здесь, — Нодзоми наверное много раз повторяла свою историю своим подругам по несчастью. — Ты здесь и жива! — подхватила ее Эсперанса, — Я тоже здесь из-за одного долбоеба. Я на развод подала и на тот момент не знала, что беременная. Вот. Подала бумаги и уехала сюда. Мы в Норвегии жили. А мой бывший заявил, что я скрыла от него беременность и увезла неродившегося ребенка. Ну, блядь, задолбал он меня судами. Я где-то что-то не так подписала и вот я здесь. Надиа стала смеяться. Черт возьми! У нее истерика! Я приложила свою холодную руку на ее щеки, лоб, но она мотала головой и повторяла, что с ней все хорошо. — Я в порядке, девочки, я в порядке, окей, я окей! Потом Надиа набрала побольше воздуха и сквозь смех произнесла: — Девочки, мы здесь, мы живы, наши дети живы. А они… а они все сдохли! Надиа еще долго смеялась и плакала, пока я рассказывала о взрыве, о том, что город разрушен, нет электричества, нет связи, о раненых, о странных существах «рыхлых», я не собиралась скрывать информацию о новорожденных вампирах, только назвала их радиационными вампирами и женщины прекрасно меня поняли. Эсперанса сказала, что ее бывший муж был как раз таким вампиром, пил ее энергию, ее кровь. На одной из полок я нашла одну бутылочку с готовой смесью для новорожденных детей. Рекламный бонус от компании по производству молока. Я взяла в руки самого слабого ребенка — это девочка, которая даже не пищала. Она не спала, а просто была слишком слабой, чтобы шевелиться. Джаспер пролистал справочник, лежавший на столе и кажется он нашел то, что искал. Ногтем перерезал пуповину, ядовитой слюной продезинфицировал, никакого алкоголя ни лекарств, содержащих алкоголь, на полках ни в шкафчиках не было. Девочка не умела сосать из бутылки. Тогда Эсперанса, темнокожая латиноамериканка, попросила ее к себе. Она пыталась выдавить в маленький ротик каплю молока. Но девочка была слишком слаба. Джаспер нашел среди капсул глюкозу и витамины, ловко набрал шприц и вколол ребенку, словно он всю жизнь работал перинатальным педиатром. — Глюкоза немного поддержит ее энергию, но детей надо забрать, — мой напарник хмурился. — Джаспер, куда мы их отнесем? Нужно детское питание, молоко, нужен педиатр в конце концов! В нашем бункере медицинское образование есть у Эдварда и у Розали, но они никогда не работали врачами. Маленький ребенок не сможет сказать, где и что у него болит. Святая Мария! Что делать с этими детьми? — Карлайл? — я произнесла вслух. Это единственный врач, который сможет помочь новорожденным детям. И он единственный из вампиров, кто взял в свой бункер целые семьи не в качестве доноров, а ради спасения. — Как мы доберемся до Форкса? — был мой следующий вопрос. — Бегом быстрее, — Джаспер просчитывал варианты. — Но тогда мы донесем только детей, — я понимала, что матери потеряли очень много крови, их вряд ли можно транспортировать. — До Форкса 2477 мили, если не будем отвлекаться, то доберемся за 12 часов, — Джаспер приподнял бровь, спрашивая, согласна ли я бежать через всю страну, разрушенную ядерными взрывами, покрытую радиоактивной пылью, встречая на своем пути новорожденных вампиров, и кто знает — может и старых вампиров-кочевников; и при этом нести на руках новорожденных младенцев. — Хорошо, — конечно я согласна. — А что будет с ними? — я кивнула на женщин. — Мы можем вернуться за ними и второй раз поехать в Форкс на машине. Я подумала, что это лучший вариант для спасения детей. Джаспер прошептал, чтобы я оставалась с женщинами, а он посмотрит, что есть в других помещениях. Я помогла Эсперансе, Надие, Нодзоми переодеться, принесла им воду и губки, чтобы они могли немного освежиться. Пока женщины разминали ноги, поддерживая друг друга, я навела порядок в их палате, убрала кровь, вымыла полы, собрала окровавленные простыни в мусорный пакет, туда же отправились их грязные сорочки. Я принесла им из шкафчиков три смены одежды, полотенца, теплые одеяла. Под землей было не жарко. Джаспер принес несколько пакетов с чипсами, колой, водой. — Все, что нашел. — Черт возьми! Джаспер, как мы понесем детей до Форкса? — Я должен попасть в Космический центр NASA, это недалеко, на юго-востоке. — Пойдем вместе, - я не смогу сидеть здесь и ждать возвращения мужа. — А что с этими женщинами? — Они могут двигаться, есть немного еды, пусть обнимут наконец своих детей. В любом случае, из меня не выйдет хороший доктор. Я не знаю, что делать с маленькими детьми. Я не сказала вслух того, что многие подумали бы на моем месте — если погибнут эти женщины со своими младенцами, мне будет очень и очень жаль, я буду чувствовать себя виноватой. Но если что-то произойдет с моим напарником, если я оставлю его одного и ему понадобится моя помощь, а меня не будет рядом, то я не перенесу его смерть, если нам предстоит погибнуть, то только вместе. Поэтому я выбираю моего мужа, моего напарника. Я всегда его выбираю. Я не сравниваю, чья жизнь ценнее, чья смерть ужаснее. Я уже сделала свой выбор. Я всегда выберу Джаспера. Мы рассказали, что отправимся на поверхность и постараемся найти подходящую одежду, чтобы спрятать детей от радиации и может быть машину. Джаспер настоятельно приказал, чтобы женщины вели себя очень тихо. Мы выбрались из шахты, завалили ее кабинкой лифта и бетонными обломками. До Космического центра имени Линдона Джонсона мы добежали за одиннадцать минут. На сохранившемся щите перед входом (самого входа не было, он обвалился когда прошла ударная волна ядерного взрыва) была нарисована схема, Космический центр представлял собой комплекс из ста зданий, здесь тренировались астронавты, именно отсюда, из Хьюстонского центра НАСА планировались и координировались пилотируемые полеты различных миссий, в том числе Апполоны и шаттлы. Здесь был организован космический музей, в который я так и не попала. На развалинах музея сохранился только макет шаттла. Вот это насмешка Богов! Хьюстонское агентство НАСА было обижено на президента, так как из трех шаттлов, отправляющихся на пенсию, сюда не доставили ни одного и разместили только его макет. В одном разрушенном павильоне, Сатурн-2, мы наткнулись на выставку, вернее то, что осталось от нее, космических скафандров. Вот это удача! Джаспер тоже обрадовался: — Пятислойный A7L! Это же скафандр-легенда 1960-х! Он проверил ранцы, но кислорода в них не было. Конечно, в каждый скафандр мы можем положить по два ребенка, с тем воздухом, который остался в тюремной больнице, но тогда нам нужна машина, бежать с таким грузом будет неудобно. Я подумала, что еще придется отбиваться от новорожденных вампиров, «рыхлых». — Этот — без внешней оболочки, нам тоже подойдет, — Джаспер показал на некий комбинезон. — Поедем на транспорте? — Да, придется. Остальные скафандры были повреждены, для полета в космос они явно не годились, но для нашего путешествия могли подойти, поэтому мы собрали все, что могли надеть мамы новорожденных человеческих младенцев. Около одного из павильонов дорога шла под уклон — подземный гараж. Но он оказался почти пустым, кроме раритетного 57 Bel Air, его марку мне подсказал Джаспер, одна из любимых машин Питера в прошлом веке. В углу гаража стоял Renault Sherpa с открытым капотом. Джаспер уже возился с машиной, он нашел откидную стенку с инструментами и прошипел, что кто-то решил намеренно испортить двигатель. На территории Космического центра не было ни живых ни мертвых, они наверняка знали о ядерном ударе, они заранее сбежали или спрятались где-то под землей. Но я не чувствовала сердцебиений, не слышала посторонних звуков, возможно сотрудники центра эвакуировались задолго до начала бомбардировок.***
Трасса номер 45 до Далласа была завалена телами. Не отдельными, а просто кучей, вернее кучами из частей человеческих тел. — Будто обжора какой-то здесь жрал и не убрал за собой, — прокомментировала Эсперанса. Латиноамериканка сидела на заднем сидении вместе с Нодзоми, одетые в один скафандр, Нодзоми натянула двухслойную внутреннюю оболочку, а Эсперанса, она была немного покрупнее японки, получила внешнюю оболочку. Головы прикрыты капюшоном, стеклянными очками, которые мы обнаружили в Космическом центре, и масками-респираторами. На руках они держали по целому закрытому скафандру, в которых мы спрятали двух мальчиков — сыновей Эсперансы и Нодзоми, и двух девочек — дочерей Надии, которая умерла к нашему возвращению из центра. Расстояние в 2477 миль на Renault Sherpa мы рассчитывали проехать за сутки. Если из всех осложнений будут трупы и завалы на дороге. Пока мы объезжали человеческие тела и развороченные машины. Раненых уже не осталось. Только мертвые, разлагающиеся, опухшие на солнце тела, около которых дозиметр сходил с ума. — Так ты Элла, а твой муж Джаспер? — уточнила Нодзоми. — Элла, как Ella? — вдруг спросила Эсперанса, — Ella! ¿Eres Ella?* — Можно и как Ella из мексиканских сказок, — я усмехнулась. — Так ты знаешь? — не унималась латиноамериканка, — Ты знаешь эту легенду? — Какую именно? — прищурил глаза Джаспер, он контролировал дорогу и окрестности, но и не забывал прислушиваться к нашему разговору. — Там где Она и Орел по имени Кваху, — торопливо произнесла Эсперанса. — Расскажи, — Нодзоми говорила по английски с таким смешным японским акцентом. — Я не умею так красиво рассказывать, как это делала моя бабушка, — сказала Эсперанса, — она мне на ночь напевала старые сказки ее племени, она из ацтеков. Жил старый-престарый орел, он умел превращаться в получеловека, почему только в половину, да потому что любой человек не жил бы столько, умер бы от старости и болезней, а Кваху, так звали этого полуорла-получеловека-полушамана-полубога, жил и жил, долго жил. Его спрашивали, почему он не хочет уйти к богу солнца, а Кваху отвечал, что он ждет Ее. Кого Ее, спрашивали у него. Ее, Ту, которая придет. А как ты узнаешь Ее, спрашивали у него. У Нее мраморная кожа. А Рубин Ее глаз должен смениться на алмазы, так я Ее узнаю. Зачем Она тебе, спрашивали у него. Она спасет нас. От кого нас надо спасать, спрашивали у него. От многих бед, от меняющих кожу, от пьющих больную кровь, от зовущих тысячи белых солнц. Я найду Ее, говорил Кваху. Я буду жить пока не найду Ее… Эсперанса замолчала, ее сердце ровно билось, женщина уснула. Рядом с ней Нодзоми тоже задремала. Джаспер повернулся ко мне: — Значит… ты и есть Она? — Джаспер, да какая Она! Еще скажи, что я спасу вас от тысячи солнц! — Но твои видения… Ты сама мне рассказывала про старого вампира Кваху. — У меня давно не было никаких видений, может это были галлюцинации умирающего мозга. — Тогда ты была бы тупой озверевшей вампиршей, которая не умеет разговаривать, и все время ищет чего бы пожрать. Джаспер нахмурился. — Что-то движется, я чувствую жажду, сумасшедшую жажду как во времена Южных войн. Я только слышала топот, словно бежит стадо кабанов, тяжелый гул. Мы давно проехали Даллас, объехали то, что осталось от города с западной стороны, и сейчас находились на пути к Амарильо на шоссе 287. Это одна треть всей дороги, 603 мили от Хьюстона. Открытые земли Техаса, где движущаяся машина привлекает к себе внимание. Ядерные взрывы не затронули эту часть штата, но все жилые поселки были разбомблены. Гул нарастал. Неужели самолеты? Было очень похоже. Но нет. Проезжая мимо мертвого Далласа мы разбудили «рыхлых», я не знаю, сбежали они из Хьюстона или начали свою странную жизнь в Далласе после взрыва. Но за нами бежали «рыхлые». — Джаспер, мой щит поможет? — Это на самый крайний случай, если придется спасаться бегством. Мой напарник молчал, я видела как напряглись желваки на его скулах. Несколько долгих секунд Джаспер внимательно рассматривал дорогу. — Мы повернем на север, скоро будет пересечение со 148 шоссе. — «Рыхлые» все равно побегут за нами. Они почуяли сердцебиения. Я посмотрела на женщин, они все еще спали, младенцы тоже были тихие, все шесть сердец стучали равномерно, спокойно, тихо. — Нам нужно, чтобы «рыхлые» бежали за нами до Петролиа, там много подземных хранилищ с нефтью и газом. Мы взорвем их. — Новообращенные будут стоять и ждать, пока мы поднесем спичку? — Конечно нет, — Джаспер посмотрел на меня, — я выпрыгну на 148 шоссе и побегу в Петролиа, а ты поедешь прямо до поселка Джолли, после нее проедешь до 79 шоссе, оно тоже идет по Петролиа. К этому времени я все подготовлю. Когда заедешь в город, не останавливайся, уходи налево по 810 дороге до реки. Я догоню вас. — Черт возьми! Джаспер! Я не хочу разделяться! Это неправильно! Мы не в гребаном голливудском боевике! А дальше я не говорила, а просто думала, что не хочу рисковать моим мужем, моим напарником ради спасения человеческих детей, кто знает, может один из этих четверых придумает такую бомбу, которая разорвет всю Землю на атомы?! — Darling, ты не доверяешь мне? — Джаспер старался внушить мне уверенность, но я закрылась ментальным щитом, нет, дорогой, не нужна мне излишняя уверенность и бесстрашие. Я боюсь, я действительно боюсь. И не за этих женщин, не за их детей. Не я сажала их в тюрьму, не я приковывала наручниками во время схваток, в конце концов, не от меня они зачали! Я не должна быть ответственна за них. Мой муж, мой напарник, мой Джаспер. Вот кого я боюсь потерять. — Darling, «Рыхлые» меня не тронут, я могу подчинить их, но для этого мне нужно, чтобы ты с людьми была подальше от моего влияния. Мы проехали дорожный знак с указанием поворота направо на 148 шоссе. Джаспер слегка притормозил. Он быстро приблизился, взял меня в охапку и впился в мои губы. — Люблю тебя, darlin´ — Я люблю тебя, Джаспер. Мой напарник выскочил из машины и как ветер пронесся в Петролиа, я пересела на водительское место. Renault Sherpa послушно набрала 100 миль в час, но быстрее не разгонялась. Черт! Черт! Черт! Я всю дорогу контролировала сердцебиение младенцев, сейчас оно немного участилось, видимо заканчивался воздух для дыхания. Ранец космонавта не работал, он не подавал равномерно кислород. Джаспер подсоединил старые кислородные баллоны, которые нужно было регулировать вручную, я протянула руку и повернула рычаг, досчитала десять секунд и выключила. Мотор взвыл и выдал 120 миль в час, кажется, это предел внедорожника. — Все в порядке? — раздался голос Эсперансы. — Надеюсь, — я прошептала, — Эсперанса — надежда**. Нодзоми продолжила разговор: — Мы убегаем от больных вампиров? — Убегаем и заманиваем на нефтяное хранилище. — Чтобы сжечь их? — Нодзоми была настойчивой. — Да, блядь, чтобы сжечь этих «рыхлых»! Я вцепилась в руль, боясь пропустить поворот на 79 шоссе. Нам повезло, что «рыхлые» не были так быстры как настоящие вампиры, их скорость не превышала 100 миль в час. В зеркало заднего вида можно было наблюдать как по шоссе движется волна, состоящая из голодных новорожденных вампиров. Некоторые из них разваливались по дороге, больная кровь обратилась в некачественный яд? И получились некачественные вампиры. Святой Иисус! О чем я думаю! Все. Поворот. Теперь прямо до Петролиа, а там налево до реки. Женщины испуганно замолчали. Мне не нужны истуканы, если придется бросать машину и бежать. — Нодзоми, а что означает твое имя? — я пытаюсь отвлечь японку от грустных мыслей. — Надежда, — тихо отвечает она. — Что? — у меня кажется начинается истерика. Я вспоминаю цитату «надежда умирает последней» и начинаю ржать. Мы несемся со скоростью 110 миль в час, за нами бегут новорожденные вампиры, созданные от людей, умирающих от радиации, а у меня в машине две Надежды. Ха! Третья Надиа, она ведь тоже Надежда, она уже умерла. Остались две. Как в некой компьютерной игре, где нужно заплатить монеткой-надеждой, чтобы выиграть партию. Мы заплатили Надией, получили машину и проехали 370 миль. До Форкса осталось около 2100 миль. Блядь! Нам не хватит монеток-надежд. Нужно еще штук пять как минимум. Эсперанса и Нодзоми смотрели на меня как на ненормальную. Ну и пусть. Зато они на адреналине. Я слышу как стучат их сердца, как бежит кровь по венам. «Рыхлые» тоже учуяли и побежали быстрее, пытаясь нагнать машину. На въезде в поселок я чувствую аромат Джаспера, сандал и мускус, дубовый мох и ядовитый кумарин. Его запах окутывал как теплое одеяло, я моментально успокоилась и улыбнулась. Мой напарник был рядом. Теперь налево по старой разбитой дороге, мимо уцелевшей старшей школы и до реки. Как только мы проехали мост, раздался оглушительный взрыв, треск и грохот. Повалил черный дым и я почувствовала как болит мое горло, как мне сильно, до безумия, хочется крови, и утолить свою жажду я могу только там, в центре того места, откуда появляется этот дым. Я потянулась к ручке двери, когда Эсперанса спросила меня: — Нам тоже выйти? — Святой Иисус! Нет! Нет! — Пить хочется, — прошептала Нодзоми. Джаспер, чертов эмпат, мы все попали под его влияние. Он один справился с сотней «рыхлых» новорожденных. Твою ж мать! Я сама чуть не прыгнула в горящую нефть. Жажда постепенно утихала, зато наши младенцы стали плакать. В фильмах ужасов в такой момент на машину запрыгивает монстр, главная героиня пронзительно кричит, говорят, что актрисы должны пройти специальный отбор, затем она в панике путает газ и тормоз и случайно убивает монстра. Я вышла из Renault Sherpa и сама запрыгнула на крышу, ломая сценарий. Севернее Петролиа вся земля колыхалась от огня. Затихли последние визги «рыхлых» и на дороге появился Джаспер. Его лицо было черным от дыма, на ходу он скинул куртку пилота, такую одежду — летные куртки с длинным рукавом и капюшоном, штаны и ботинки — мы набрали в Космическом центре. Я достала из багажного отдела сумку с одеждой и канистру с водой.***
На другой стороне реки Рохо мы уже находились в штате Оклахома. Тихо и спокойно. Ни машин, ни людей. И главное — не было трупов. Нам нужно найти пустующий дом, чтобы Эсперанса и Нодзоми могли покормить детей. Младенцы плакали не переставая. Нас всех привлек шум мотора. Это был трактор! Это, блядь, трактор! И старый фермер, который вспахивал свою землю. Джаспер поехал быстрее, в наши планы не входило общение с местным населением. Если есть один живой, работающий фермер, значит есть и другие. Не все они будут фермерами и не все дружелюбными. Мы остановились в местечке под названием Дэвол около водонапорной башни. Поселение попало под снаряды из-за своего расположения, четыре улицы этого поселка выходили на трассу 70, по которой мы рассчитывали выбраться к Мемфису. Джаспер поднялся на башню, а я направилась в ближайший дом. Дверь оказалась незапертой, внутри все вверх тормашками, выдвинуты все ящики, открыты шкафы, на полу лежат вещи, документы. Меня интересовала кухня и гостиная, чтобы наши две «Надежды» могли покормить детей и поесть сами. Из Дэвола все уехали, побросав дома и старые машины. Дозиметр показывал 0,47 мкЗв/ч. Махнула рукой Эсперансе и Нодзоми. Они неуклюже вышли из Renault Sherpa. Затем помогла им вытащить скафандры с младенцами и оставила их в доме. Каждая кормила своего ребенка и одну из девочек. Я и не спросила, дали они имена своим детям? Как Надиа назвала своих девочек? Я оставила мам с детьми, обещала вернуться через час и проверить их. С водонапорной башни открывался вид на бескрайние поля Оклахомы и северной части Техаса. Джаспер показал на северо-восток: — Так мы сделаем крюк примерно в 60 миль, но поедем через маленькие поселки вроде Дэвола. Я согласилась, ядерные взрывы были рассчитаны на крупные города, там же будет больше раненых, больше крови, а значит — больше «рыхлых». Рядом с Джаспером я чувствовала себя безопасно. Я обняла его. Святой Иисус! Мы думали, что будем спокойно сидеть под землей в бункере и пить донорскую кровь. А сейчас сидим с мужем в богом забытом поселке, ждем, чтобы молодые мамы накормили младенцев, а потом поедем дальше, в Форкс. Это то, что мы должны были сделать? - Я думаю, что да, darling, - произнес Джаспер. - Я сказала это вслух? - Нет, но я могу читать твои эмоции, - ухмыльнулся мой напарник. Я еще крепче прижалась к нему. Мы слили в канистры весь бензин, который нашли в Дэволе. Я собрала еду, в основном это были сухие завтраки, в одном из домов были банки с детским питанием, правда для детей от 6 месяцев, но я все равно положила их в сумку. Эсперанса и Нодзоми нарвали чистых простыней на памперсы. Я подумала, что если встретим супермаркет, надо будет остановиться. Прекрасная сцена постапокалипсиса: вампиресса ворует памперсы. Я усмехнулась такому кадру. С водой возникла проблема. Жители Дэвола пользовались колодцами, грунтовые воды уже были заражены, поэтому я предложила молодым мамам вместо воды пить пиво, его было вдоволь в каждом доме. Через час двадцать мы выехали в северном направлении.***
— Элла, Джаспер… мы хотели сказать вам… что… в общем… мы… очень благодарны, — наши «Надежды» пережили сильный шок, и после того как мы проехали 1000 миль, они стали понимать, что произошло. Их тюремщики погибли. Эсперанса и Нодзоми больше не сидят за решеткой. Они смогли родить здоровых мальчиков, их дети живы. Но все остальные погибли под взрывами либо умирают от радиации. На поверхности нельзя жить прежней жизнью. Кроме радиоактивной пыли опасность представляют новообращенные вампиры «рыхлые», от которых не защитят ни респираторы ни крепкие двери на домах. Без электричества жизнь в городах бессмысленна, а жить им одним за городом, на ферме, опасно. «Надежды» испугались будущего. Страх, паника, неприятие. Они стали плакать. Я посмотрела на Джаспера, прошептала на вампирской скорости, чтобы он их успокоил, но мой муж покачал головой. — Они должны пережить это. Пусть лучше сейчас. Тридцать две минуты мы ехали молча, иногда раздавались тихие всхлипы с заднего сидения, но женщины постепенно успокаивались. Нодзоми заговорила первая: — А я ведь думала, ну зачем мне ребенок. Тем более от мужчины, который и не запомнит меня. Я молча кивнула, Нодзоми должна выговориться. — Я в отеле работала горничной, а он приехал из Европы. Такой весь холеный и породистый. Ну, в общем, его номер не был моим. Но у моей подруги сына поймали с наркотой, она побежала в полицию, а я вот, вместо нее встала. Она убирала верхние два этажа, а я как раз под ней. В общем, у меня получилось четыре этажа пройти. Я сначала свои убрала. А в ее комнаты поднялась уже в обеденное время. Черт! Надо было наоборот! Ее номера были дороже, и люди значит там жили богаче. Ну, в общем, во многих номерах клиенты готовились к обеду, переодевались там, а я со своим пылесосом. Нодзоми захихикала. — Многие меня просто прогоняли, дескать не мешайся. Но я все равно мусор выносила, полотенца меняла. А в этом номере вроде как никого и не было. Дай думаю, хоть одну комнату уберу хорошо. Включила пылесос, надела наушники и давай. Убрала постель, протерла пыль, ее много и не было, потом пошла в ванную комнату. Вымыла зеркало, оно было запотевшим, еще и немного потанцевала перед своим отражением. Женщина заулыбалась. — А потом я открыла душевую кабинку, а там… в общем… там… стоит такой весь бог. Белокожий, черноволосый и смотрит на меня злыми глазами. А я как дура смотрю на него, на его мускулы, руки, накаченный пресс. Мне в общем стало так неудобно, я сделала шаг или два назад и упала. Короче ударилась я башкой. Я же в форме горничной была. А жарко, так я леггинсы в тот день не надела. В общем упала и мое платье задралось до талии. Голова болит, я сразу подняться не могу, зато вижу как поднимается у него! Нодзоми уже полностью успокоилась. — Он же как бог, как такому отказать. Говорил он с таким странным акцентом, хотя я тоже не совсем хорошо по-английски говорю. В общем, я к нему все эти восемь дней приходила, уберу свои этажи, и к нему. А он попросил у администрации меня поставить в его номер, дескать после моей уборки у него все сияло. Конечно, я как оттрахаю его ртом, его белый член сиял как полированный. Ха! Он из Греции был, говорил, что потом приедет за мной, заберет с собой свою восточную принцессу. Кто знает, может и приезжал. Нодзоми немного помолчала. — В общем, после его отъезда один ублюдок пытался меня изнасиловать, потащил в какой-то переулок. Я такая злая была, что исцарапала ему лицо, а он засадил меня за то, что дескать узкоглазая пыталась его ограбить. Может он и вправду кошелек потерял, но я его не трогала. Мой адвокат молчал все время, в общем, он же бесплатный, не было у меня денег взять хорошего адвоката. В общем, посадили на три года. Я уже за решеткой поняла, что беременная. Вот я плакала тогда! Зачем японке ребенок от мужчины из Греции, как будто надо мной посмеялись и дали мне переспать с греческим богом. А вот получается, что из-за беременности меня держали внизу, в тюремной больнице. И спаслись мы все, потому что рожали в тот день. Все, что случается, не совсем случайно. Вот это я думаю. Нодзоми посмотрела на нас, а я подумала, что она права. Все случайности не случайны. Эсперанса добавила, что она не собиралась переезжать в Америку. — Мы поругались в очередной раз, — стала рассказывать латиноамериканка, — мой муж стал кричать, что я черная, грязная, что все мои предки — нищие из Африки и нищие из Мексики. Я прожила в Норвегии три года, но не смогла выучить их язык, а он постоянно гнал меня из дома. Потом я узнала, что беременна, это не от него, он не дотрагивался до меня несколько месяцев, и решила уехать. Я ничего ему не сказала, но он не отпускал меня, забрал документы и билеты. И один раз, когда он спал, я выкрала свой собственный паспорт, взяла билеты, хорошо, мне посоветовали купить их с открытой датой, и улетела за океан. Я добралась до границы с Мексикой, но меня задержали на границе и отправили в Хьюстонский суд. Оказывается, мой муж нашел мои бумаги с узи, он заявил в полицию о том, что я украла его неродившегося ребенка***. — Ну это же… это пиздец какой-то! — Нодзоми искала подходящие слова, — Я сначала не поверила ей, — японка показала пальцем на Эсперансу, — а судьи решили, что ты похитительница детей? Эсперанса устало улыбнулась: — Я и не хотела этого ребенка, его отец — незнакомец с дискотеки, студент, он с друзьями отмечал начало сессии. Синеглазый блондин, я даже не спросила его имени. Но благодаря ему, я жива. Мой ребенок жив. — Надиа не выжила, кто она, откуда? — я спросила у женщин, — она рассказывала что-нибудь? — Она приехала с Восточной Европы вместе с мужем, и жили они нелегально. Его кажется застрелили, а она оказалась с нами. Слабая была, — ответила Нодзоми, — плохо кушала, не спала совсем. — Конечно она плохо ела! — подхватиле Эсперанса, — у нее живот до подбородка доходил, двойня все силы сжирала. А никто ж ее специально кормить не станет. Бухнут поднос на стол около кровати, Надиа встать не может, а нам не разрешали подниматься, потом нас всех привязали к кроватям, чтоб не двигались. — Хотели продать детей? — вставил Джаспер. — Как продать? — мы вскрикнули в три голоса. — В тюрьмах беременных не держат в больничных палатах. Они должны были сидеть в своих камерах до самых родов. Если вас поместили в тюремную больницу, значит ваших детей должны были забрать другие родители. — А мы? А как же мы? — Эсперанса потянулась к скафандру, в котором спали младенцы, пытаясь защитить их от резких слов. — А вам сказали бы, что ребенок родился мертвым, — сухо произнес Джаспер. — Holy crap on a cracker! — воскликнула Эсперанса. Нодзоми еще тихо ругалась, потом они с Эсперансой уснули.***
А я вспоминала, как приехала в Форкс, сколько случайных или не совсем моментов предшествовало этому переезду. Встретила бы я Джаспера, если бы выбрала другой город; нашел бы он меня, если бы мы с мамой остались в России. Была бы она сейчас жива или мы обе сгорели бы от ядерного взрыва. Сейчас мы везем в тот же Форкс двух женщин и четырех детей, которые несут в себе кровь разных континентов. Каждый шаг, каждая встреча были нашим выбором, случайным совпадением, просто везением? Или тем, что знал Питер? Он знал, что мы найдем этих детей или все это череда случайностей? Это то, что мы с Джаспером должны сделать? Довезти детей из Хьюстона в Форкс? Проехать эту дорогу, пройти этот путь. Этот истинный путь. ----------------------------- * В видении Эллы старый вампир Кваху уже спрашивал у Эллы, на самом ли деле она — это «Она». — Ella! ¿Eres Ella? — Она! Ты и есть «она»? (тут игра слов. Имя Элла по-испански звучит немного мягче, как Эльа, и имеет еще значение — ella — местоимение «она») ** Эсперанса (исп.) — la esperanza — надежда *** Истории Нодзоми и Эсперансы основаны на реальных событиях.