***
«И что же ты, Гарри Поттер, до сих пор не уничтожил хоркрукс убийцы родителей?» Гарри сидел на своей кровати, закрывшись ото всех балдахином, и смотрел на вопрос, появившийся в дневнике. Ему чудилась издевка. Уже три раза он открывал дневник, смотрел на запись и закрывал, но потом руки тянулись обратно. В итоге Гарри кусал кончик пера и думал, как бы так ответить. «Тебе не терпится умереть?» — наконец, написал он. «Нет. Мне не терпится узнать, что за проволочки заставляют тебя отложить месть моему будущему я. Неужели Гарри Поттер не может уничтожить какой-то там хоркрукс?» — Точно издевается, — буркнул Гарри себе под нос, а потом вспомнил про заглушающие чары и наложил их. Решив себя не сдерживать, Гарри написал: «Выбираю наиболее болезненный способ, Том. А заодно, кажется, нашел логово твоей увечной душонки. Иногда твоя страсть к позерству и разговорам о себе служит тебе не самую лучшую службу». Хоркуркс втянул запись в страницу, но не ответил. Гарри закрыл дневник, сунул его под подушку и лег, думая о разговоре с Гермионой, состоявшемся в аудитории с Омутом памяти после ужина. Гарри поделился с ней еще одной неудачей с мечом и спросил: — Ты можешь рассказать мне о ритуальном способе? — Гарри, это Темные искусства, — возразила она. — Этот способ создал темный волшебник Годелот, автор книги «Волхование всех презлейшее». Ритуал строится на идее кровной мести. С точки зрения морали ритуал сомнительный. Необходимо искреннее желать смерти тому, чей хоркрукс ты уничтожаешь, Гарри. Надо преисполниться желанием мести, ненавистью, презрением. Я не считаю, что тебе это подходит. Гарри отвернулся к мутному окну. Он снова оказался в тупике. Он должен был ненавидеть Волдеморта до такой степени, чтобы желать его смерти, но Гермиона была права. Это не его методы. — Может быть, есть еще способы? — спросил Гарри. — Я думаю над этим и ищу. Я вижу, Гарри, что тебя гложет что-то. Я, да и Рон тоже, мы всегда готовы выслушать тебя и поддержать. Ты можешь рассказать, что происходит? — Я знаю, что должен, но не хочу убивать, Гермиона, — он попытался выдавить из себя подобие улыбки. — Я должен. Пророчество это: «И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой». Волдеморту оно как кость поперек горла, он возродится и все равно придет за мной, если я не убью его раньше. — Я понимаю, Гарри. — Это мой долг. Я хочу его исполнить. Я хочу, чтобы не было впредь волдемортовского террора. Я хочу, чтобы Пожиратели смерти тоже получили наказания по заслугам. Я готов защитить от Волдеморта близких и многих других невиновных, но я не хочу становиться убийцей. Гермиона нахмурилась и закусила нижнюю губу. Гарри смотрел, как подруга о чем-то сосредоточенно думает. Она, наконец, сказала: — Мне тоже не нравится идея преступить эту грань. А что, если создать светлый ритуал? Нет, это, конечно, безумие… — она тряхнула головой, — но у меня есть кое-какая идея. Ее нужно проверить. Гарри улыбнулся, глядя, как Гермиона раскрыла свою бисерную сумочку и манящими чарами начала призывать книги. — Ты не жди меня, Гарри. Я посмотрю кое-что и приду.***
Гарри бесцельно бродил по переходам Хогвартса и наслаждался теплым весенним днем. Откуда-то дурманяще пахло цветами, слышалось пение птиц, а солнечные лучи ласково ложились на лицо. Этого всего ему не хватало изнурительной длинной зимой. Мимо пролетела газетная страница, и Гарри на автомате поймал ее. Собираясь по пути выбросить листок в мусорную корзину, он взглянул мельком на заголовок. Жирным по центру было написано: «Советские волшебники напали на штаб-квартиру 5 батальона армии Гриндевальда близ Полтавы». Гарри посмотрел на колдографию, где было изображено разоренное побоище рядом с разбитыми маггловскими самолетами со свастикой на крыльях. Гарри поискал дату. Вверху страницы значилось число: десятое мая тысяча девятьсот сорок третьего года. Он оглянулся еще раз, теперь уже присматриваясь к иллюзии или сну. Все вокруг было как настоящее, но теперь он заметил, что лица проходящих мимо студентов смазаны, будто он смотрел на них без очков. И разговоры на улице оказались лишь фоновым гулом: Гарри попытался, но не смог разобрать ни слова. — Я знаю, что это мой сон, — сказал Гарри, надеясь, что хоркрукс услышит. — Верно, — раздался позади ответ. Гарри узнал звучный голос с характерными высокими нотами и моментально обернулся. Шестнадцатилетний Риддл внимательно и чуть насмешливо смотрел на него. Гарри хорошо помнил его воспоминаниям из Омута. Все-таки Риддл был красивым. Наверное, два хоркрукса — это максимально возможное число, не влияющее на внешность и, возможно, характер создателя. Насчет характера Гарри все-таки сомневался. Риддл был в идеально сидящей на его тощей фигуре, но явно подержанной мантии с поблескивающим на солнечном свету значком старосты на отвороте. На пальце у хоркрукса, в отличие от оригинала из воспоминаний, не было кольца с Воскрешающим камнем. — Зачем это? — спросил Гарри. — Посмотреть на тебя захотелось, — ответил Риддл и подошел чуть ближе. Гарри схватился за то место, где должна была торчать рукоятка палочки, но поймал лишь воздух. Риддл холодно рассмеялся: — Дуэли не будет. Гарри всегда считал смех Волдеморта неприятным. Это был невеселый смех, от такого всё вокруг должно моментально покрыться коркой льда. Так мог смеяться только глубоко несчастный, ничего не знающий о веселье человек. — Хорошо. Обойдемся без дуэли, но я бы все равно предпочел иметь при себе палочку. — Она тебе не понадобится, — отрезал Риддл. — Это почему? — Потому что ты спишь. Тут работают другие законы. Если я захочу, мы окажемся в любом из моих воспоминаний, но ты не сможешь ничего изменить или поломать. Мое прошлое неподвластно тебе. Все тело Гарри сковало от напряжения. Он ожидал, что Риддл попробует напасть, как это было неоднократно в реальности. Конечно, ничто не мешало ему сперва поболтать, поиграться с Гарри в кошки-мышки, похвалиться собственной исключительностью, а потом попробовать прибить. Гарри нужно было понять, как проснуться. Он мысленно пообещал себе больше никогда не класть хоркрукс под подушку. Риддл же попытался обойти его сбоку. Гарри обернулся к нему лицом и отступил спиной к пустынному коридору. Риддл сложил губы в улыбке, но его темные глаза остались холодными. — Про тебя говорили, что ты умеешь очаровывать и добиваться своего. Слагхорн сказал, что ты осмотрительно льстишь людям, от которых многое зависит. От декана Слизерина услышать такой комплимент, наверное, мог далеко не каждый студент. Я прав? — Да, ты прав. — Но давай так, Риддл. Я прекрасно знаю, кто ты такой. Поэтому не пытайся все это применять на мне. — Не заинтересован. Гарри не поверил ему. Хоркрукс, несмотря на наложенные Гермионой ограничения, по природе своей должен был искать, за кого бы зацепиться. Ему нужна была энергия. — Не думай, что я поверил тебе, — сказал Гарри. — У меня есть вопрос. — Задавай. — Про убивающее проклятье. Я знаю, что оно сработает только тогда, когда ты всей душой захочешь убить. Каково это — хотеть смерти другого человека? — А у тебя проблемы с этим? — что-то зловещее промелькнуло во взгляде Риддла и тут же сменилось просто вежливой внимательностью. Он слегка наклонил голову вбок. — Это теоретический интерес, — ответил Гарри, невольно скопировав позу и тон Риддла. Тот приподнял бровь и хмыкнул, вновь слегка улыбнувшись. Чуть помолчав, он сказал: — Я убил своего отца. Он был магглом, мой папаша. Жил в большом доме, не знал нужды и проблем. И был редкостным сукиным сыном. Я просто захотел его смерти и произнес заклинание. Все получилось. — Ты так сильно ненавидел человека, которого знал каких-то несколько минут? — спросил Гарри. — Откуда тебе это известно? — Риддл сощурил глаза и сделал шаг вперед. Гарри не сдвинулся с места, хотя ему очень захотелось увеличить расстояние между ними, а еще лучше — отгородиться каким-нибудь защитным заклинанием. Но он прирос к месту и только сложил руки на груди. — Не все тайны тебе удалось сохранить, Том. — Захотеть чьей-то смерти не сложно, — он пожал плечами. — Не сложнее, чем Вингардиум левиоса. — Я бы не сравнивал непростительные заклинания с программой для первокурсников, — ответил Гарри. — Почему нет? Точно такой же механизм. Берешь, концентрируешься на намерении убить, вычерчиваешь палочкой зигзаг в виде молнии и произносишь слова. И всё. Гарри поднял закрывавшую лоб челку и показал свой шрам. Риддл сделал еще шаг вперед и оказался вплотную к Гарри. Прохладный кончик тисовой палочки прошелся по шраму, который впервые не болел и не дергался вблизи того, кто оставил его. — Именно так, — тихо сказал Риддл и снова надменно улыбнулся. — Но, кроме отца ты ещё убил бабушку и деда. Зачем? Неужели тоже ненависть? — Ты начинаешь задавать однообразные вопросы. Я уже объяснил: намерение убить плюс заклинание, плюс росчерк палочкой. Ничего такого. — Убийство — это не «ничего такого», — Гарри не выдержал и сделал шаг назад. Внутри поднималась злость и желание уязвить клочок души из хоркрукса. — Убийство — это преступление, которому нет оправданий! Никто не вправе решать за другого, как ему жить и когда умирать! — Вот оно что, — Риддл состроил снисходительное выражение лица, но во взгляде вновь ничего не отобразилось. — С такими мыслями ты даже муху убивающим заклятием не одолеешь. Как только дожил до семнадцати лет? — Мне восемнадцать, — раздраженным тоном поправил его Гарри. Риддл хмыкнул: — Ты второгодник что ли? — Нет. Прервался, чтобы поуничтожать твои хоркруксы. Гарри поймал прямой взгляд Риддла. Тот, помолчав, спросил: — Не боишься своим врагам в глаза смотреть? — Не угрожай мне легилименцией. Ты — всего-навсего умирающий от скуки хоркрукс, а я — единственный доступный тебе способ пообщаться с кем-то. — Что ж, ты неплохо владеешь темой, — Риддл отступил и куда-то пошел. Постояв, Гарри понял, что остался совершенно один в иллюзорном замке, и даже образы студентов, учившихся в одно время с Риддлом, исчезли, унесли с собой все остальные звуки. Гарри не знал, как ему проснуться. Первая мысль, пришедшая ему в голову, говорила голосом и тоном Снейпа: «Окклюменция, Поттер. Магическая защита ума от проникновения извне. Малоизвестный раздел магии, но крайне полезный». Гарри решил испробовать сперва более доступные ему способы. Он догадывался, что выхода из лабиринта Риддл, скорее всего, не оставил, но ему захотелось осмотреться и понять, как устроена иллюзия. Он перешел на бег, надеясь, что иллюзия не простирается дальше Хогсмида. Гарри добрался до выхода из школы и собирался уже выйти, как вдруг бежать стало тяжело, будто он находился по пояс воде. Его движения замедлились, стали неуклюжими, он продирался сквозь сопротивление воздуха, но ни на сантиметр не приблизился к высоким кованным дверям школы. Они влекли Гарри возможной свободой, были призывно распахнуты настежь, а улицу заливало солнечным светом. Гарри боролся, пока не выдохся. Он остановился и сипло отдышался. Легкие обжигало, горло сдавило приступом кашля. Гарри сел на холодный каменный пол и сказал: — Давай не будем играть в кошки-мышки, Том. — А я уже подумал, что ты не только наивен, но еще упрям и туп, — Риддл появился опять сзади. Гарри встал и повернулся к нему лицом: — Видимо, твоя более взрослая версия так думала о многих. И это стало началом его конца. Ты часто недооцениваешь врагов. — Учту на будущее, — ответил Риддл. — Но как же ты планируешь отсюда выбраться, великий Гарри Поттер? Пришло время задуматься об этом всерьез. Гарри понял, что хоркрукс пока ещё не может использовать магию волшебников, у него для этого мало сил, но ему подвластна магия сущности хоркрукса. Хотя Гермиона говорила, что ограничила его влияние, он не мог сделать Гарри одержимым собой, но возможности хоркрукса этим явно не ограничивались. — Я все еще сплю в реальности. У меня есть тело, есть связь с душой. И моя душа все еще находится в теле. Мне нужно всего-лишь проснуться, — ответил Гарри. — Меня разбудят, когда пойдут на завтрак. — Здесь время течет так, как мне надо, — спокойно ответил Риддл. — Ты все-таки глуп и невежественен. Гарри снова подумал об уроках Снейпа. Он говорил, что Гарри должен очистить сознание. Но Гарри сейчас был переполнен чувствами и эмоциями: от напряжения из-за находящегося поблизости Риддла, чьи мотивы и поступки он понимал не полностью, до враждебности и агрессии, пробуждавшихся в нем из-за диаметрально разных взглядов на ценность человеческой жизни. Медитации никогда ему не давались, но от отчаяния он попробовал. Риддл с насмешкой наблюдал за ним и ничего не говорил. Гарри не мог отрешиться, часть его сознания невольно следила за передвижениями хоркрукса. — Не получается? — светским тоном поинтересовался Риддл, явно устав ждать. Гарри не хотел поддаваться на провокацию, но Риддл сам ответил на свой вопрос: — Жалкие неумелые попытки, великий Гарри Поттер. Кто учил тебя? — Шпион в твоей богадельне. Ему удавалось обманывать тебя много лет, — ответил Гарри, не сдержавшись. — Похоже, он был отвратительным учителем. Гарри от перенапряжения рассмеялся и потом ответил: — Это точно! К детям его пускать было нельзя. — Значит, окклюменцией ты не владеешь даже на самом примитивном уровне? И что дальше? Какие еще сюрпризы ты приберег, победитель Темных лордов? Гарри захотелось ударить его. Он до боли сжал кулаки, сдерживаясь из последних сил. По привычке уповать на свое феноменальное везение? Гарри вновь оглядел высокие своды замка и вернулся взглядом к красивому надменному лицу Риддла. Он совершенно точно как и всегда играл с Гарри, теша собственное самомнение и красуясь в своих же глазах. — Почему бы тебе меня не выпустить? Как собеседник я явно тебя не устраиваю, — предложил Гарри наобум. — У меня не слишком богатый выбор. Много лет одно и то же, одно и то же. Даже такой примитивный человек как ты немного развлекает меня. Гарри посмотрел на палочку в руке Риддла. Ему пришла в голову безумная идея, но он понятия не имел, сработает ли. — Не жалеешь, что именно тебя, твою половину души постигла участь заточения в тетради? — спросил Гарри. — А смысл жалеть? — Убийство Миртл Уоррен было спланированным? — Гарри встал спиной к солнечному свету. — Она была удачно подвернувшейся первой жертвой. Я не знал, что эта дура несколько часов просидела на толчке, жалея себя. Видимо, чары слежения на дверь я наложил уже после того, как она пришла, — Риддл отступил в тень. — Ты в курсе, что тебе пришлось потом отказаться от идеи натравить на всех магглорожденных василиска? — Гарри повернулся левым плечом к Риддлу, приготовившись. — Да. После исключения этого идиота Хагрида Дамблдор устроил за мной настоящую слежку. Я прекрасно понимал: пока я в школе, небезопасно еще раз открывать Тайную комнату. — Хагрид — мой друг! — осадил его Гарри, но тут же спросил: — Почему дневник? — Важная вещь. Гарри резко выбросил вперед правую руку, ударяя Риддла в живот, а левой перехватил его палочку. Отскочив назад, Гарри навел кончик палочки на Риддла и спросил: — Сработает? Риддл потер ладонью ушибленное место и ухмыльнулся: — Попробуй. И узнаешь. Гарри взял палочку двумя руками, — она была длиннее его собственной, — и попробовал немного согнуть. Палочка не поддалась. Жесткая, как и ожидалось. Она должна была бы слушаться Гарри почти так же, как его собственная, но в мороке, наведенном хоркруксом, она явно была бесполезна. — Инкарцеро! — попробовал Гарри. Ничего не произошло, а Риддл лишь издевательски заржал. Гарри снова подумал, что этот человек явно не наделен чувством юмора и ничего не понимает в смешных и не смешных ситуациях. — И чего тебя так развеселило? — Гарри повертел в пальцах бесполезный кусок кажущейся материальной иллюзии. — Это всё, на что ты способен? Заклинание связывания. Или тебе, может, не дают покоя кое-какие фантазии? — Всё! Заткнись! Если не хочешь отпустить, то просто отвали от меня, — Гарри сунул палочку в карман и пошел к лестнице. Потом обернулся и посмотрел на то место, где только что был Риддл, и спокойно добавил: — Ничего кроме жалости ты не вызываешь. И в этот самый миг знакомые очертания замка поплыли, искажаясь. Коридоры и стены, и потолок то удлинялись, то сужались, обступая Гарри со всех сторон. Он накрыл руками голову и постарался смотреть только на собственные ноги, надеясь, что так не закружится голова. Пол под ногами замелькал и исчез, явив черную пустую бездну. И Гарри полетел вниз. В ушах засвистел ветер, его тело бесконтрольно переворачивалось в воздухе, как кукольное. Вокруг была точно такая же пустота. Очки сорвало потоком бокового ветра, и он закричал. — Гарри! Гарри! — откуда-то раздался взволнованный голос Рона. Гарри сложил ладонями рупор и поднес ко рту, закричав: — Разбуди меня, Рон! В этот момент Гарри кто-то хлестко ударил по щеке, и он открыл глаза. В руках Рона была палочка с Люмосом, в глазах — испуг и сочувствие. Гарри сел и постарался отдышаться. Он будто только что все испытал на себе в реальности. Постель была сырая. Гарри дотронулся до лба и понял, что взмок. Он надел очки. — Это что? Кошмар? — спросил Рон. — Да, — Гарри покосился на подушку. Рон рукой пошарил под ней и выдернул дневник. — Я это забираю. Завтра утром достану меч Гриффиндора, раз ты сам не справляешься, друг. — Погоди! — Гарри хотел вырвать у него из рук хоркрукс. — Верни назад! Вдруг он до тебя доберется. — Лучше пусть до меня, — ответил Рон, пересел на свою постель, сунул дневник в чемодан и запечатал несколькими заклинаниями. — Спи. Гарри высушил постель и отправился в душевую. Ему было не по себе.***
Утром около Большого зала его перехватила взволнованная МакГонагалл. — Мистер Поттер, вы брали Распределяющую шляпу? Гарри оглянулся на Рона, но тот распахнул глаза и приоткрыл рот: вид у него был дурацкий. — Нет, конечно, профессор. Мне бы не пришло в голову брать у вас что-то без разрешения, — ответил Гарри. — То есть, вы хотите сказать, что Распределяющей шляпы нет? — включилась Гермиона. — Да. Кто-то ночью по паролю проник в мой кабинет. Ничего не пропало, кроме шляпы, — сказала МакГонагалл сухо. — Кому ещё и зачем может быть нужен меч и для чего? Это не похоже на простую хулиганскую выходку. Гарри пожал плечами: — Мы не знаем. Профессор Дамблдор говорил, что меч является только гриффиндорцам и только тогда, когда жизненно необходим. — Да, я знаю о свойствах меча, — ответила МакГонагалл и быстро зашагала в Большой зал. Рон сказал: — Этому дневнику или везет, или он что-то предпринял. Гермиона возразила: — Нет, он не мог. Собственной ограниченной магии хоркруксу хватит только на общение через записи. — Не только, — мрачно заметил Рон. — Он может наводить ночные кошмары. — Гарри? — голос Гермионы едва заметно дрогнул. — Все в порядке. Я расскажу. Во время завтрака Гарри мысленно перебирал события сна. Его смущало, откуда хоркрукс мог знать о событиях, случившихся после его создания. Он сам, когда был хоркруксом, сохранял связь с оставшимся в теле Волдеморта осколком души и не сразу научился пользоваться ею. Он отставил тарелку в сторону и спросил у Гермионы: — В той книге было что-нибудь о связи частей души? Как она должна работать? — Не очень много, Гарри, — она наложила заклинание от подслушивания. — Не забывай, что там речь шла об одном хоркруксе. В случае души Волдеморта все не так однозначно: осколок, оставшийся в теле, был настолько мал и нестабилен, что в теле его удерживала явно только его собственная магия и жажда жизни. — Меня интересует, мог ли осколок из дневника во всех подробностях знать о жизни той части, что осталась в теле? — Полагаю, что да, — ответила Гермиона. — В пользу этого говорит ваша прежняя связь с Волдемортом. Гарри, подумав, ответил: — Но он явно утратил потом эту связь. Либо он мне солгал. — Гарри! — Гермиона повысила голос и едва не вскочила с места. Все обернулись в ее сторону, хотя не могли слышать восклицания. Она села, как ни в чем не бывало, и спросила: — Ты что пытаешься сделать? — Ничего. Мне интересно, что пытается сделать хоркрукс. Ночью он утянул меня в свою память. Мы немного поболтали и самую малость повздорили. И все должно было закончиться хорошо, если бы он не обиделся на мою реплику. — Какую? — спросила Гермиона настороженно. — Я сказал, что он ничего, кроме жалости, не вызывает. Рон, который до этого молча жевал утренние тосты, хохотнул и отметил: — Гарри, ты одной фразой сбросил его с пьедестала собственной значимости. — Если бы ты меня не разбудил, Рон, он бы мне долго и со вкусом мстил за эти слова. — Ты мычал и брыкался во сне. Гарри оглядел Большой зал и спросил: — Кто и зачем мог украсть Распределяющую шляпу из директорского кабинета? Все трое какое-то время молча ели и разглядывали студентов, затем Гермиона сказала: — Не многие знают пароль от горгульи у кабинета директора. Это все преподаватели, административные сотрудники и те студенты, которых профессор МакГонагалл вызывала в последнее время к себе. Без пароля в кабинет еще могут попасть домашние эльфы, работающие в школе. Рон сказал: — Первым делом проверим нашу милую мисс Турпин. У нее должность обязывает. — Рон, это не смешно, — с упреком осадила его Гермиона, но затем продолжила спокойнее: — Вообще-то я тоже хочу ее проверить. Но не потому, Рон, что она работает на проклятой должности и некоторые из ее предшественников оказались сторонниками Волдеморта, а по другой причине. Она говорила Алисии, что увлекается уникальными магическими предметами. — На каком факультете она училась? — спросил Гарри. — Меч же является только гриффиндорцам. — Надо узнать! — воскликнула Гермиона. — Я спрошу у Алисии, она должна была помнить Турпин студенткой. — Других подозреваемых у нас пока нет? — уточнил Гарри. — Подумаем, — пообещал Рон. — Пока что у нас их полная гостиная.***
Только за пару дней до матча со слизеринцами Гарри впервые оказался на поле, чтобы потренироваться. Постоянный ловец все еще находился в Мунго, и в ближайшие недели обратно его никто не ждал. Даже при самом оптимистичном прогнозе он не смог бы сыграть против Слизерина. Джинни в роли капитана команды оказалась хороша. Она отдавала ребятам четкие указания, привлекла всех к выработке стратегии для игры и даже не побрезговала информацией, добытой двумя новыми и ужасно вездесущими охотниками. Тем удалось выяснить не только состав сборной-противника, но и их новую тактику. Матч обещал быть не сложным, и настроение у всех на тренировках и перед игрой сохранялось оптимистичное. И, наконец, субботним утром, с удовольствием наблюдая в Большом зале за всеобщим ажиотажем перед грядущим матчем, Гарри ощутил себя таким, как прежде. Он вышел на улицу, взглянул на затянутое сплошными тучами серое небо, сделал глоток сырого воздуха, предвосхищающего грядущую из-за горных вершин зиму, и отправился играть. Джинни вышла из женской раздевалки, и стала дожидаться всех остальных. Состав сборной был Гарри более-менее знаком по прошлым годам: в ней остались Ричи Кут и Джимми Пикс — загонщики, которых Гарри на шестом курсе принял в команду. Судя по тону, замечаниям Джинни и тому, что удалось увидеть во время тренировок, играли они теперь намного лучше. Вратарем стала бывшая охотница Демельза Робинс, а вот те самые двое новых охотников-третьекурсников то и дело передразнивали Джинни за спиной, устраивали друг с другом потасовки и отдаленно напоминали близнецов Уизли в наихудшем проявлении, так как явно не умели подшучивать по-доброму. Гарри ни разу за время тренировок не услышал их имен, только фамилии: Росс и Тернер. — Все готовы? — спросила Джинни, окидывая взглядом команду. — «Все готовы?» — пропищал тихо Тернер. Росс угодливо захихикал. Остальные закивали, и Джинни продолжила: — То, что с нами сегодня играет Гарри, не значит, что можно расслабиться. Мы должны победить с максимальным отрывом по очкам. Росс и Тернер, соберитесь, наконец! Те снова захихикали. Команда пошла к выходу, а Гарри оттеснил неразлучных приятелей в сторону и спокойно сказал: — Еще раз услышу, что вы передразниваете ребят по команде, и играть вы в этом сезоне больше не будете. Гарантирую. Поняли меня? Росс закивал, а Тернер сложил руки на груди и сказал: — Да ты никто в команде. Замена. Нечего тут угрожать, Поттер! — Никто? — переспросил Гарри. — Хочешь проверить? — Гарри! — окликнула Джинни. — Мы только вас ждем! Гарри направился к выходу, а за ним потянулись эти два болвана. Он постарался больше без необходимости не обращать на них внимания. Оседлав мётлы, команда Гриффиндора взмыла над полем и остановилась напротив слизеринской. Широкоплечая девица с шестого курса в шлеме вратаря вылетела вперед и пожала Джинни руку. После капитанского приветствия все игроки разлетелись по своим позициям на поле. Гарри взял как обычно выше, чтобы не мешать охотникам. Ловцом Слизерина оказался худой стремительный пятикурсник Эдриан Хиггс на метле самой последней модели. По свистку мадам Хуч игра началась. Сразу же в Гарри полетел один из бладжеров. Загонщики Слизерина, не дав окинуть поле взглядом, вновь отправили в него железный мяч. Гарри увернулся во второй раз. Кут и Пикс моментально перестроились, чтобы перехватывать летящие в Гарри то и дело бладжеры и отправлять их в охотников Слизерина. Когда удавалось урвать минуту-другую между бладжерами, Гарри осматривал поле. — Уизли забивает первый мяч! — выкрикнула девушка-комментатор. Болельщики Гриффиндора рассыпались аплодисментами и завопили. Увернувшись от бладжера, Гарри поискал глазами Хиггса. Тот летал недалеко от трибун Слизерина, не мешая игре. Гарри подумал, что слизеринцы хотят вывести из игры его самого, зная, что другого ловца на замену у Гриффиндора нет. «Возможно, слизеринский ловец совсем плохой игрок», — предположил Гарри и, не теряя времени, приступил к проверке теории. Он резко устремился вниз, делая вид, будто заметил снитч. Мимо уха снова просвистел бладжер. Хиггс рванул в ту же сторону, но с другой стороны поля. Гарри прижался к древку метлы, увеличивая скорость до максимума. Хиггс явно тоже не видел никакого снитча, но все равно несся туда же. Гарри выровнял метлу в метре от земли, увильнув от лобового столкновения с Хиггсом, и услышал позади себя глухой удар и хруст дерева. Он остановился и обернулся. Хиггс лежал на поле, обломки его метлы валялись неподалеку. Гарри почувствовал болезненный укол совести и завис поодаль. Мадам Хуч тут же подала сигнал, останавливая матч, и направила метлу вниз. К Хиггсу уже бежала мадам Помфри. — Поттер, ты пожалеешь! — выкрикнул Гарри в ухо пролетевший мимо загонщик-слизеринец. Джинни поравнялась с Гарри и сказала: — Они теперь не отцепятся от тебя до конца игры. Попробуй выиграть для нас время, нам надо забить побольше квоффлов. Хиггса отлевитировали с поля, и игра возобновилась без замены ловца. Гарри был вынужден уворачиваться от атаки сразу двух бладжеров. О счете он теперь мог судить только по комментариям и вою болельщиков. На поиски снитча почти не оставалось времени. Когда счет стал пятьдесят — тридцать в пользу гриффиндорской команды, Гарри максимально сосредоточился на поисках снитча. Прыткий золотой мячик никак не желал показываться на глаза. Слизеринцы забили еще один квоффл, а за ним еще один и еще. Трибуны неистовствовали, требуя, чтобы Гарри поймал снитч. В него снова полетел бладжер, и Гарри чудом увернулся в последнюю секунду. — Гарри! Гарри! Гарри! — кричали с трибун три четверти школы, переодетые в красно-золотые цвета. Золотая вспышка мелькнула у колец слизеринцев и исчезла. Гарри нырнул ниже, пролетел мимо устремившегося в него бладжера и понял, что снова упустил свой мячик. Команда Слизерина вырвалась по очкам вперед. До Гарри донеслись обрывки ругани. Тернера якобы случайно задел битой загонщик противников и выбил из сустава плечо. Тернер жаловался на боль и грязные приемы, но Джинни запретила ему покидать поле. Снитч мелькнул чуть ниже ботинка Росса и метнулся куда-то вниз. Гарри устремился за ним. — Сто очков у Слизерина и пятьдесят у Гриффиндора! — донесся сквозь свист ветра голос комментатора. Снитч завис над вечнозеленым покровом поля внизу. Гарри услышал, как комментатор закричал: — Гарри Поттер увидел снитч! Гарри приближался. Все вокруг слилось в пестрый калейдоскоп, встречный ветер резко ударил в лицо, мешая сделать глубокий вдох. Гарри задержал дыхание, вытянул вперед руку, и именно в этот момент прямо ему по пояснице ударил бладжер. Он услышал громкий хруст своих позвонков, все тело мгновенно оцепенело от сковывающей ледяной боли. Гарри сомкнул пальцы на крылатом мячике и с трудом развернул метлу к земле. Чувство ядовитого холода сменилось обжигающей каждый нерв болью. Фоном студенты на трибунах вопили, топали, хлопали, кричали его имя, радуясь победе. Кто-то в зеленой форме оказался рядом и злобно бросил: — Как тебе мой гостинец, Поттер?! — Гарри! Гарри! — позвала Джинни. — Тебе помочь спуститься? — Да, спасибо, — ответил он, чувствуя, как от боли мутится сознание.