Гарри Поттер и последний враг

      Шел девятый час вечера. За окнами было совсем темно, капал дождь. Гарри вертел в руках оформленное на плотной зеленой карточке приглашение на вечеринку Клуба Слизней в честь Хэллоуина. По пустому классу, где стоял Омут памяти, летали наколдованные Гермионой белые сферы, освещающие темные углы.       Шкаф в дальнем конце аудитории поскрипывал и охал. Рон периодически бросал в его сторону подозрительные взгляды, прислушиваясь к беседе друзей:       — Гарри, я перестала считать светлый ритуал хорошей идеей, — в голосе подруги прозвучали извиняющиеся интонации.       — Почему? — спросил Гарри, бессознательно смяв приглашение.       Немного поколебавшись, Гермиона ответила:       — Гарри, иногда нужны лишь твердость и мужество, чтобы выполнить свой долг. Я думала, что ты можешь противостоять Тому Риддлу, поэтому мы с Роном оставили дневник тебе. Я думала, тебе нужно разобраться во всем, чтобы до конца понять и принять ту ответственность, которую возложило на тебя пророчество. Я не предполагала, что Волдеморт…       — Гермиона, ты всё неправильно поняла! — резко перебил Гарри. — Всё не так.       Рон с Гермионой переглянулись.       — А как? — спросил Рон.       Гарри сел напротив подруги на парту и вновь покосился на старый шкаф. Рон устроился рядом с Гермионой и взял ее руку в свои.       — Я понял, что Риддл всегда был таким, — начал Гарри. — Думаю, что я знаю, почему из него в конце концов получился Волдеморт. Рон, ты и Дамблдор правы: Волдеморт сам сделал свой выбор. Он, — Гарри сильнее скомкал приглашение в ладони, — судит других по себе. По тому, что и как он говорит, я понимаю: дело не в том, что у него не было таких верных и надежных друзей, как есть у меня; и не в том, что он вырос в военное время. Волдеморт просто считает и считал всегда всех вокруг людьми второго сорта, а себя — лучшим.       — Мне кажется, он на тебя… влияет, — осторожно добавила Гермиона. — Ты как будто намеренно отодвигаешь его окончательную гибель.       — Ничего такого я не делаю. На меня все вокруг наседали, что я должен победить его. Убить. Просто из-за того, что Трелони в трансе так сказала. Мне кажется, что Дамблдор готовил меня, растравливал как охотничьего пса, чтобы я не думал, а просто выполнил свой долг. Знаете, что Риддл сказал, когда я упомянул слово «долг»? Он спросил, не знамя ли я Дамблдора.       — Ты — не знамя. Ты — человек, — возразил Рон. Он нахмурился и с подозрением оглядел Гарри с ног до головы.       — Я то же самое сказал Риддлу, — ответил Гарри. — Но он ведь прав. Даже в прошлом году мы втроем действовали по плану Дамблдора. Даже тогда, когда мы думали, что сами что-то решаем, мы поступали так, как задумал директор!       — А что тут плохого? — спросил Рон.       — Он даже знал, что ты нас оставишь, — напомнил Гарри, — и завещал тебе деллюминатор. Тебя это не смущает?       — Гарри, Дамблдор был очень мудрым и сильным волшебником. Он предвидел даже это. Мне кажется, мы должны быть благодарны ему, — терпеливо сказала Гермиона. — А ты ставишь под сомнение всё, что он сделал для нашего будущего, для многих волшебников Британии и для магглов.       — Да, — Гарри расправил карточку с приглашением и заклинанием придал ей прежний вид. — Дамблдор действительно очень многое сделал. Но у меня подозрение, что мы все — волшебные шахматные фигуры на доске. Белые фигуры. А Пожиратели и хоркруксы Волдеморта — черные. Добро и зло. И партию разыгрывали эти двое, а мы лишь думали, будто действуем по своей воле.       — Согласен, — мрачно проговорил Рон. — Но все вместе мы поставили шах их королю. А ты, вместо того, чтобы сделать последний ход и объявить мат, отказываешься доигрывать партию.       — Так случается, когда фигуры на поле остаются без игрока, — Гарри пожал плечами. — Ты ведь обращал внимание, что бывает, если бросить игру на час-другой?       — Они начинают делать, что хотят, — ответил Рон и помрачнел еще сильнее.       Гермиона положила Рону голову на плечо:       — Но мы должны доиграть, Гарри. Ради нашего общего будущего. Чтобы ты, я, Рон, Джинни, все студенты школы, все взрослые волшебники, ничего не подозревающие магглы, мои мама и папа — все они жили без войны. Мы с Роном хотим пожениться после школы, — она взглянула на Рона, и друг нежно улыбнулся ей в ответ. — Я пойду работать в Министерство, Рон — на курсы подготовки в аврорат. У меня есть небольшое состояние, которое оставили мне мама и папа до того, как я… изменила их память. Этого хватит, чтобы купить скромный домик в пригороде. Я бы хотела больше не бояться за наши и твою жизни.       У Гарри сжалось сердце. Он помнил какой несчастной и осунувшейся вернулась Гермиона из Австралии в конце лета. Они с Роном провели там не меньше месяца, разыскивая с помощью маггловских служб и поискового зелья ее родителей, а потом пытались вернуть им настоящие воспоминания.       Думая о долге, о безопасности своей семьи, Гермиона блестяще справилась с чарами забвения, но изменения затронули самые глубинные слои памяти. Перед мысленным взором у Гарри возникла бледная, нервно теребящая волшебную палочку в руках Гермиона, которая не сдержала слез во время рассказа о том, как изменила имена своих родителей, беспокоясь лишь об их безопасности. И только в Австралии, предприняв несколько тщетных попыток отменить действие своего заклинания, она выяснила, что, изменяя принадлежащее человеку имя в его памяти, навсегда лишаешь его шанса вернуть всё забытое.       Сидящий напротив Гарри Рон приобнял Гермиону за плечи. Ее глаза заблестели в полумраке от непролитых слез.       — Расскажи, пожалуйста, подробнее о светлом ритуале, — осторожно попросил Гарри. — Может быть, мы так и не найдем Шляпу. Или не сможем вынуть меч. У нас должен быть запасной план.       Гермиона стиснула ладонь Рона и ответила:       — Это была безумная идея. Я подумала: а что, если использовать в ритуале не ненависть и жажду мести своему врагу, а способность понять его, принять таким, какой он есть, и простить? Что, если сила прощения способна разрушить темное волшебство, с помощью которого создан хоркрукс? Я провела исследование и выяснила, что раскаяние не убивает фрагмент души, а притягивает его обратно, делая душу целой. Тогда я взяла за образец схему темного ритуала, положила в его основу другие чувства, разработала руническую систему под них и заклинание. В результате должно получиться так: магия хоркрукса перестанет действовать, сосуд разрушится, а заключенный в ней фрагмент души останется без вместилища и сам уйдет за грань. Получается, что блуждающий осколок тоже окажется без привязки к материальному миру, и его затянет следом. Таким образом проводящий ритуал маг не совершает убийства, которое может нарушить целостность его собственной души, и в то же время достигает своей цели. Но, Гарри, — Гермиона посмотрела ему в глаза долгим проницательным взглядом, — я повторюсь: я перестала считать светлый ритуал хорошей идеей.       — Но все-таки почему? — Гарри, напротив, ритуал показался шансом примириться с отведенной ему ролью убийцы из пророчества.       — Потому что я не доверяю Волдеморту. Даже шестнадцатилетнему Волдеморту, Гарри.       — По-моему, ты не доверяешь мне. Боишься, что я куплюсь на его обаяние. Но я знаю его лучше вас, я наблюдал за его взрослой версией и прекрасно понимаю, что он — неуравновешенный псих.       Гермиона отвела взгляд в сторону. Рон забрал у Гарри из рук снова скомканное приглашение. Повисло молчание.       — Даже если ты прав, — заговорила Гермиона через пару минут, — а я — нет, то с такими мыслями ты не сможешь простить его, Гарри. Ритуал подразумевает, что тебе придется простить ему даже смерти твоих родителей. Понимаешь? Без этого ничего не выйдет.       Гарри встал. Он подошел к окну и взглянул на чернеющие вдали лес и горы. Наверное, Гермиона была права. Он не мог представить, что такое можно кому-либо простить. Одиночество, боль, оторванность от мира, к которому он принадлежал с рождения, незнание родительской любви — всё это было по вине одного человека.       — Я прогуляюсь, — сказал Гарри и, набросив мантию-невидимку, вышел в безлюдный коридор. Его путь лежал в Выручай-комнату.       Гарри не хотел поддаваться соблазну и использовать Воскрешающий камень, но сейчас ему нужен был совет, а никто из живых не мог дать его. Даже предстоящий недолгий разговор с родителями бередил в душе Гарри сожаление о несбыточном. Он напомнил себе о судьбе Кадмуса Певерелла из сказки о трех братьях. Гарри невольно подумал еще и о Дамблдоре, который, вопреки здравому смыслу, надел на палец проклятое кольцо, пойдя на поводу у боли от невосполнимой утраты.       Оказавшись в одиночестве, Гарри пошарил по дну кармана. Черный остроконечный камушек привычно лег в ладонь, и Гарри вытащил его. Знак Даров Смерти засеребрился в свете Люмоса. Оглядев Выручай-комнату, Гарри увидел полупрозрачные тени родных и друзей: мамы, отца, Сириуса, Римуса, Тонкс, Фреда, Седрика.       — Привет, — сказал он.       Мама и отец улыбнулись Гарри, Сириус сложил руки на груди: в его взгляде читалась гордость за крестника. Остальные наперебой поздоровались.       — Я хотел спросить вашего совета, — Гарри посмотрел на всех по очереди. — Вы все погибли из-за Волдеморта. А я должен добить его ради будущего тех, кто остался в живых или родится позже. И в пророчестве сказано, что один из нас должен убить другого. Не подумайте, что я хочу отступить от долга. Нет. Я думаю, имею ли я право использовать ритуал, который придумала Гермиона. Его условия требуют простить своего врага. Простить ваши смерти. Имею ли я право на это?       — Имеешь, — ответила мама. — Конечно. Я верю в тот свет, что находится внутри тебя.       — Гарри, — позвал Сириус, — Помни, что темное волшебство всегда страшнее, но слабее светлого.       — Ты вправе выбирать то, что велит тебе сердце, — добавил отец.       — Гарри! — обратился к нему Фред. — Передай Джорджу, что я могу слышать его краем уха.       Он подмигнул и улыбнулся.       — Передай Тедди, что мама и папа любят его, — попросила Тонкс.       — Хорошо. Передам. Спасибо вам, что откликнулись, — Гарри сжал Воскрешающий камень в ладони, чувствуя, как острые вершины впились в кожу.       — Мы всегда рядом, — эхом разнесся мамин голос, и призраки померкли в темноте, унося с собой что-то необъяснимое, маленькими коготками царапающее изнутри, но сокровенно теплое. Ему было жаль расставаться, хотелось поговорить еще, сделать что-нибудь, чтобы близкие навсегда могли вернуться к нему, но вместо этого Гарри накинул мантию-невидимку и отправился обратно в класс с Омутом памяти.       Проходя коридор с горгульями, Гарри ненадолго сбавил шаг. Он задумался, не зайти ли к МакГонагалл, чтобы спросить совета у портрета Дамблдора, но все-таки не стал. Да и не стоило, наверное, раз на зов Гарри тот так и не пришел.       Гарри переступил порог класса и прикрыл за собой дверь. На трансфигурированном из парты уютном диванчике Гермиона уже корпела над эссе по древним рунам, а Рон, положив голову ей на колени, читал порекомендованную Турпин книгу о защите жилища. Гарри сел на стоящую напротив парту и тихо сказал:       — Я использовал камень, чтобы спросить у родителей совета.       Гермиона отложила учебник, а Рон отвлекся от текста. Пересказав слова умерших, Гарри умолк. Рон сел, подтянул ноги к себе и положил подбородок на колени:       — Фред даже после смерти шутит.       Гермиона погладила Рона по руке и сказала:       — Сириус и твои родители правы, Гарри. Светлое волшебство берет начало из того, что находится внутри тебя. Ты должен выбрать этот путь всем сердцем. Если ты чувствуешь, что правильно только так и никак иначе, то у тебя должно получиться. Ты… правда уверен?       — Я думаю, что так правильно, — ответил Гарри.       — Простить безносого? После всего? — Рон нахмурился. — Я ему смерть Фреда никогда не прощу. Ты не видел, как Джордж изменился с тех пор. Я считаю, что безносый заслужил самую мучительную, унизительную, жалкую смерть из всех возможных.       Гермиона уставилась в пол и тихо добавила:       — Мне пришлось стать сиротой при живых родителях, чтобы обезопасить их. Я бы очень хотела обнять их, пригласить на свою свадьбу…       Гарри заметил, как у Гермионы опять сорвалась с ресницы слезинка, и она тут же утерла ее и отвернулась в сторону. На лицо ей упала пышная прядь волос. Рон подобрался к ней и обнял, а Гермиона стиснула его в ответ.       — Ты ведь сперва подумала, что у меня получится, — мягко напомнил Гарри.       Гермиона что-то промычала и отстранилась от Рона. Он бережно поправил ее волосы.       — Да, — прежним уверенным тоном сказала она, — я и сейчас верю, что только у тебя хватит силы и мужества на ненависть ответить принятием и прощением, Гарри. Ты — по-настоящему достойный светлый волшебник. Ты многим подарил надежду. Вспомни Отряд Дамблдора. Ты научил нас всех быть смелыми и сражаться за себя и друг за друга. Ты научил всех нас быть справедливыми и достойно противостоять злу.       — Быть фигурами на шахматной доске, — задумчиво добавил Гарри. — Пора перестать оглядываться на выбывшего игрока и довести начатое до конца самим.       — Я доработаю ритуал, Гарри. А ты продолжай тренироваться в Окклюменции. Чтобы по-настоящему понять Волдеморта, тебе придется общаться с его хоркруксом. У тебя должно быть преимущество, — заключила Гермиона.       — А я займусь поисками шляпы и меча, — ответил Рон. — Вы меня простите, но я пока не верю в ваш ритуал.       Шкаф снова задребезжал. Все трое обернулись. Гарри поднялся с места:       — Проверю.       Он прикинул, что наградит лже-дементора розовым платьем с рюшами и бантами, и приготовился:       — Алохомора! — скомандовал он.       Обшарпанная дверца кривоногого пузатого шкафа со стоном приоткрылась, и из черного пыльного чрева показалась полупрозрачная бесформенная тень. Гарри напрягся, и тут тень обернулась лежащей на полу в багряной луже Гермионой с остекленевшим взглядом.       — Ридикулус, — неуверенно сказал Гарри.       Боггарт превратился в мертвого Рона с неестественно повернутой головой. Даже не пытаясь представить что-нибудь смешное, Гарри снова произнес заклинание. Раздался хлопок — и теперь перед ним лежала бледная до синевы Джинни с ярким пятном растрепанных волос на старом обшарпанном полу.       Рон подошел и решительно отодвинул Гарри в сторону. При виде новой жертвы боггарт на секунду помедлил и превратился в огромного акромантула с множеством маленьких блестящих черных глазок и устращающе щелкающими жвалами.       — Ридикулус! — твердо произнес Рон, и лапки паука, моментально оказавшиеся в роликовых коньках, разъехались в стороны. Рон хмыкнул, а боггарт с хлопком сделался вновь лишь тенью и забился обратно в шкаф.

***

      Слова Рона вызвали у Гарри двойственные чувства. С одной стороны, он был благодарен другу за готовность взять на себя расследование пропавшей шляпы. Гарри не исключал, что одной решимости провести светлый ритуал может оказаться недостаточно: во-первых, сейчас он настороженно и скептически относился к мысли, что придется простить Волдеморту все злодеяния; во-вторых, Гарри предполагал, что создание нового ритуала может оказаться не таким уж быстрым и безошибочным. С другой стороны, Гарри в словах Рона услышал больше, чем сомнения, терзавшие всех их. Гарри понял, что страх перед именем и носящим его волшебником, который прежде был присущ Рону, переплавился после смерти Фреда в сильнейшую ненависть к Волдеморту. И друг воспринимал слова Гарри и Гермионины попытки помочь как слабость перед врагом.       По украшенному к Хэллоуину Большому залу закружил черный ушастый филин с письмом. Он снизился над гриффиндорским столом, заставленным различными блюдами из тыквы, выпечкой и яблоками в меду. Гермиона отвлеклась от газеты:       — Кажется, это малфоевский.       Гарри и сам узнал птицу, которая годами носила Драко Малфою по утрам письма и коробки с печеньем из дома. Филин сел на край стола с напыщенным видом под стать своему хозяину, протянул Гарри когтистую лапку и отвернулся к графину с тыквенным соком. Гарри отвязал письмо, предложил филину кусок пирога, но тот ухнул и сразу же улетел.       «Мистер Поттер,       От Вас до сих пор не было новостей. Если требуется помощь, я к Вашим услугам. Смею напомнить, что моя семья заинтересована в скорейшем решении проблемы.       С наилучшими пожеланиями,       Люциус Малфой».       Рон заглянул Гарри через плечо и спросил:       — Будешь отвечать?       — Да, обязательно, — Гарри сложил письмо и сунул в сумку между книг. Он не знал, что написать, и постарался пока об этом не думать.       В шесть часов, встретившись с Джинни в факультетской гостиной, Гарри вместе с ней, Роном и Гермионой отправился на вечеринку к Слагхорну, нацепив непринужденное выражение лица. Они вчетвером минули Большой зал, откуда доносилось многоголосие празднующих студентов, и спустились в подземелья.       По пути друзья о чем-то болтали, а Гарри думал, что прошло семнадцать лет со дня смерти родителей в Годриковой впадине по вине одного очень мнительного ублюдка, которого теперь можно или добить, или попробовать простить. Настроение было далеко не праздничное. Гарри порой в течение дня удавалось отвлечься на оранжево-черное великолепие Большого зала, украшения в коридорах, рутинные школьные дела и ажиотаж среди студентов, но иногда его накрывало теплящейся где-то глубоко внутри злостью на непоправимое прошлое. Это чувство и раньше появлялось в Хэллоуин, но в нынешнем году особенно остро.       У Слагхорна тоже всё оказалось украшено в духе хэллоуинских традиций: небольшие тыквенные черепушки были подсвечены изнутри и сами по себе летали под потолком магически увеличенной гостиной. Откуда-то на них выпорхнула летучая мышь, а за ней еще одна. Джинни засмеялась:       — Смотрите, какие прикольные! Разноцветные!       Из стены торчали трасфигурированные руки мертвецов. Они подманивали всех проходящих мимо к себе.       — Интересно, они показывают неприличные жесты? — полюбопытствовал Рон.       — Рон! — Гермиона несильно пихнула его локтем в бок, но улыбнулась.       Слагхорн уже разговаривал со своими питомцами из Слизерина, но, завидев Гарри и остальных, направился к ним.       — Рад! Рад вас всех видеть! Проходите. У нас фуршет и отменный безалкогольный глинтвейн. Этот рецепт мне по секрету рассказал как зельевар зельевару Северус Снейп. Прошу!       Слагхорн взмахнул палочкой, подманивая поднос с напитками, и тут же направился приветствовать вошедших следом за ними студентов.       Гермиона кому-то помахала. К ним подошла Алисия и сперва потянулась, чтобы обнять всех, но с опаской стрельнула взглядом в сторону снова занятого гостями Слагхорна. Джинни обняла ее первая, а потом решились все остальные.       Они разговорились. Алисия поделилась первыми успехами в Трансфигурации у своих первокурсников, пожаловалась на воспитательную нагрузку деканов и заключила:       — Вот везет преподавателям ЗОТИ. На них не пытаются навесить деканские обязанности. Все знают, что должность проклята.       Рон спросил:       — Ты ведь общаешься с профессором Турпин. Почему она не снимет проклятье? По должности положено уметь.       Мимо проплыло глубокое блюдо, наполненное печеньем с предсказаниями. Алисия запустила в них руку и вытащила одно, а затем ответила:       — Элиза говорит, что проклятие действует таким образом, что оно спадет само, если контракт подпишет тот, кто его наложил.       Гарри невольно улыбнулся в кулак.       — Она еще говорила, что проклятье какое-то очень сложное. Мне лично кажется, что это как-то глупо — накладывать редкое трудоемкое заклинание на такую заурядную работу. Это ведь не пост министра, — добавила Алисия.       — Просто это сделал кто-то с болезненным самолюбием, — заметил Рон, — и еще он явно не терпит отказов.       — Я думаю, — Алисия подхватила с зависшего рядом подноса бокал глинтвейна и отпила, — может, у человека мечта была? Способности так точно были. Это же надо заморочиться, чтобы такое наложить.       Она надкусила печенье и вытянула пергамент зубами. Достав палочку, Алисия заставила бокал парить и быстренько пробежала по строчкам текста на бумажке. Улыбнувшись чему-то своему, она сунула предсказание в карман, подхватила бокал и вновь обратила внимание на Рона.       — Даром таких преподавателей не надо, — мрачно ответил он и тоже пригубил глинтвейн. — А Снейп знал толк в этом вареве. Попробуйте. Вкусно.       Гарри взял бокал и отпил немного терпкого, похожего на настоящее вино, напитка. Он почувствовал, как тепло разлилось по груди. Гарри принюхался и различил, кроме специй, аромат апельсина, зеленого яблока и меда.       — Мы с Элизой хотим сделать для младших курсов факультатив наподобие Армии Дамблдора, чтобы дети получили представление о практической стороне ЗОТИ, а не просто гонять их по учебнику. Что скажешь, Гарри?       — Да, это не лишне, — ответил он.       Гарри прикинул, что на младших курсах студенты в основном изучают защиту от темных существ.       — Алисия, — позвала Гермиона и тоже порылась в блюде с печеньем, — ты уверена, что дети справятся?       — Мы не будем давать ничего сложного — самые элементарные щиты и заклинания. И немного поговорим о дуэлях среди волшебников. Хотим сделать факультатив в игровой форме и совместить с историей, а то на курсе у профессора Биннса они спят.       Гермиона кивнула и разломила свое печенье:       — Мне нравится ваша идея.       — А Турпин на каком факультете была? — спросил Рон у Алисии. — Она ведь примерно в одно время с тобой училась.       — Тут написано: «Теряя, научишься ценить», — склонилась к уху Джинни Гермиона.       — Мы не говорили с ней о временах учебы в Хогвартсе, — нахмурившись, медленно проговорила Алисия. — Элиза на четыре года старше меня, но я не помню ее среди студентов. Может, просто никогда не обращала на нее внимание. Но она точно не с Гриффиндора, своих я всех в лицо знала.       Рон почесал подбородок и о чем-то задумался.       — Какое-то мрачное предсказание, — ответила вполголоса Джинни Гермионе. — Их Трелони что ли делала?       — Что? — Алисия обратила на них внимание. — Нет, это проект Ромильды Вэйн. У нее отличные способности к прорицаниям. Трелони Ромильду тихо ненавидит.       — О, тогда я тоже возьму! — воодушевился Рон.       Он покопался в блюде и выудил печенье со дна. Дожевывая, Рон развернул бумажку и озвучил:       — «Цель оправдывает средства», — хмыкнул он. — А ведь в этом что-то есть. Гарри, тяни тоже себе предсказание.       Гарри помялся, скептически глядя на блюдо, и ответил:       — Вообще у меня сложные отношения с предсказаниями.       — Да ладно тебе. Они же не настоящие, — улыбнулась Гермиона. — С помощью печенья невозможно предвидеть будущее.       — Ладно, — сдался Гарри.       Он взял первое попавшееся печенье, разломил пополам и сразу заглянул в бумажку:       — «Навлечь ненависть добрыми делами возможно в той же мере, что и злыми».       Ерунда полнейшая.