Гарри Поттер и последний враг

      Ежедневные занятия окклюменцией закончились к Рождеству.       Начиная с Хэллоуина и до каникул каждый вечер перед сном Гарри очищал сознание и по часу медитировал, лежа в постели. Он наполнил внутренний маленький чулан под лестницей недостающими подробностями из глубин памяти, снабдил его снаружи непробиваемыми стенами. Теперь Гарри требовалось не дольше трех секунд, чтобы оказаться внутри и закрыть дверь. Никакой атаке пробить стены чулана не удалось.       Рон, который вызвался помочь Гарри с занятиями, сам довольно-таки быстро освоил заклинание легилименции: сперва выходило слабо, но со временем они оба преуспели каждый в своей задаче. Гарри не так пугала перспектива показать самые тяжелые воспоминания и спорные мысли лучшему другу, и доверие, как ни странно, лишь подстегнуло к серьезным успехам. Гарри научился сохранять кристальную ясность и собранность во время атаки на свое сознание. Ему уже не нужно было визуализировать чулан полностью, а достаточно лишь сосредоточиться на ощущении полной безопасности внутри себя. Оно само вспыхивало теплом в районе солнечного сплетения.       Однажды вечером в конце декабря после десятиминутной атаки, которую Гарри сдержал почти без усилий, Рон отложил палочку и сказал:       — Всё. Я больше не могу пробить твою защиту.       Тогда Гарри почувствовал удовлетворение от хорошо проделанной работы.       Они, довольные друг другом, пожали руки, а потом снова вернулись к многократно поднимаемой теме. За последнюю неделю им так и не удалось договориться. Уизли позвали Гарри и Гермиону на каникулы в гости, но Рон снова озвучил свое условие:       — Дневник останется в школе.       — Рон, а если кто-то найдет его? — спросил Гарри.       — Он надежно спрятан. Очень надежно. Мы с Гермионой постоянно его проверяем. Никому даже не пришло в голову там что-то искать. Ничего не случится.       Гарри разрывался между желанием поехать к Рону в гости и сомнениями в сохранности хоркрукса.       Гермиона отвлеклась от завершающих подсчетов по светлому ритуалу, потерла покрасневшие от усталости глаза и сказала:       — Не понимаю, почему вы спорите. Мне кажется, дневник можно поместить в дом на Гриммо. А потом ты, Гарри, заберешь его и начнешь готовиться к ритуалу.       Рон довольно улыбнулся:       — Да, это мне подходит.       Вечером последнего учебного дня Рон и Гермиона отдали Гарри дневник. Утром Хогвартс-экспресс должен был отвезти их в Лондон. Они втроем и Джинни решили отправиться на Гриммо, а оттуда каминной сетью — в Нору.       Получив хоркрукс, Гарри пошел спать. Задернув балдахин и усевшись на кровати, он очистил сознание, а потом взял перо и написал:       «Как дела, Том?»       Дневник чернила втянул, но отвечать не спешил. Гарри еще раз проверил щиты окклюменции. Они были в полном порядке, но странное ощущение, что Гарри соскучился, настораживало. Раньше он не испытывал потребности в обществе Волдеморта или его хоркуксов. Гарри сомневался, не может ли это быть частью так и не ограниченных возможностей хоркрукса.       На странице проявился текст ответа:       «Скучно. Почему ты не появлялся?»       «Сам не догадываешься?» — сперва написал Гарри, а потом мысленно осадил себя. Его задача понять, принять и простить Волдеморта для того, чтобы Гермионин ритуал сработал, а не злить хоркрукс лишний раз. Гарри подумал: если Рон не найдёт меч, сам он плохо справится с подготовкой к светлому ритуалу, то им ничего не останется, кроме Темного ритуала.       Гарри дописал: «Осваивал окклюменцию. Мне не понравилось пугать друзей беспробудным сном».       «Как успехи?»       «Всё неплохо. Завтра поеду к семье друга на Рождественские каникулы. А ты как проводил их, когда учился?»       «Пользовался возможностью исследовать замок. В основном».       «А как же твои так называемые друзья? Они не приглашали тебя в гости?»       Хоркрукс не ответил. Гарри устроился поудобнее, перелистал страницы дневника и задал еще один вопрос:       «Ты сказал, что дневник был важной вещью. Чем же он такой особенный? Выбивается среди прочих хоркруксов. Если бы не счастливое стечение некоторых обстоятельств, я никогда бы не подумал, что ты сделал вместилищем души тетрадку из маггловского магазина».       «Этот дневник хранит воспоминания об ужасных событиях. Его нельзя было оставлять без защиты. Или надо было уничтожить сразу же. Но я решил сохранить».       «Вел учет своим преступлениям?»       «По-твоему я — маньяк какой-то?»       Гарри нацарапал ответ:       «Не знаю. Мне интересно разобраться, какой ты человек. С одиннадцати лет я слышал, что Волдеморт — это такое зло во плоти. Тобой пугали не только детей, твоего имени боялись и взрослые волшебники. Я привык к мысли, что мы враги. Мне постоянно напоминали, как ты безжалостно убил моих родителей и поднял палочку на меня. Я понятия не имею, почему тебе нужно было столько лет пытаться убить меня».       «Расскажи, почему я выбрал именно твою семью», — попросил хоркрукс.       Гарри задумался. Конечно, кусок души из дневника, ограниченный в своих способностях, не мог причинить ему существенного вреда. Да и с успехами в окклюменции уже не поспоришь. Но все-таки Гарри не знал, как шестнадцатилетний Риддл отреагирует на новость о пророчестве. Прикинув возможные последствия, Гарри написал текст пророчества и добавил: «Вот из-за этого всё началось».       Хоркрукс ответил спустя пару минут: «А что тут не понятно?»       Гарри на мгновение опешил и тут же принялся писать:       «Ничего не понятно. Твоя более взрослая версия сам запустил действие пророчества. Оно бы не сбылось, если бы Волдеморт его проигнорировал».       «Рациональное замечание, — согласился хоркрукс. — Но ты же не думаешь, что мое будущее я действительно отметил тебя как равного? Нет, он планировал просто устранить угрозу. Думаю, если были другие дети, подходящие под условия, их ждала та же участь».       «Ты сейчас точно так же ошибаешься, Том. Волдеморт «отметил как равного» меня, наградив шрамом и осколком собственной души. Я выжил, получил способность к Парселтангу и связь хоркрукса с оригиналом. Проигнорировать пророчество — это значило не делать вообще ничего».       «Пожалуй. Рассуждаешь разумно».       Гарри поправил подушку под спиной. Странно, что никто не сказал этого взрослому Волдеморту. Хотя Гарри вспомнил, как тот реагировал на неугодное поведение Пожирателей. Самоубийц явно среди них не нашлось.       «Так что насчет каникул? Неужели тебя, старосту школы, гениального сироту не желали видеть в гостях семьи твоих знатных однокурсников?»       «Неужели думаешь, что я хочу тебе что-то рассказывать? И вообще, что ты рассчитываешь услышать? Правду? Или историю, которая идеально ляжет на твои представления о сильнейшем волшебнике двадцатого века, имя которого твои современники боятся произносить?»       Гарри был готов к любой лжи, к вывернутой наизнанку истории, опирающейся на реальные факты лишь отчасти. Неприятно царапнуло обидой воспоминание о том, как Волдеморт объявил, что Гарри Поттер мертв: «Был убит как трус, когда пытался сбежать с поля боя, где вы отдавали жизни за него». Гарри повезло с друзьями, ведь они верили в него до последнего.       Он никогда не спрашивал Рона, Гермиону и остальных о том, что они почувствовали в этот момент. Поверили ли Волдеморту хоть на долю секунды? Наверное, те, кто знал Гарри хорошо, поняли, что Волдеморт лжет, но остальные могли усомниться. В замке было полно тех, кто мог счесть, будто Гарри в самом деле мог попробовать сбежать от своего долга, бросив всех на растерзание банде Пожирателей, великанам, дементорам и стае оборотней.       «Мне не нужна твоя ложь, Том. Считай, что я общаюсь с тобой просто в качестве акта доброй воли. Я стараюсь выбирать нейтральные темы».       «Из жалости, значит?»       «Что ты прицепился к жалости? Да, мне жаль тебя. Ты сам себя уничтожил, а не я. Но общаюсь не поэтому».       «В твоем понимании, — в дневнике очень быстро замелькали строчки, — я все сделал не так, и сейчас должен в чем-нибудь раскаяться, осознать, что вся моя жизнь, мой путь — это ошибка. Но ты путаешь меня и взрослую версию меня. Я — воспоминание, хоркрукс, часть души, мне всегда будет шестнадцать. Я давно отрезан от внешнего мира, у меня нет связи с оригиналом, нет его опыта, большей части его знаний. Ты обижен на него. Если можешь, то отдели нас в своем уме друг от друга, как мы в действительности отделены. Я — здесь. Моя взрослая версия — там. Не знаю, где.       Тебе нет никакого дела до меня. Ты самоутверждаешься за счет «поверженного врага» вместо того, чтобы добить. Но даже я был милостив к своим врагам: их пытка всегда заканчивалась. Знаешь способ уничтожить хоркрукс, или твоя девка знает, так уничтожь! Чем дольше ты пытаешься навешивать на меня обиду и претензии к событиям, в которых я не участвовал, тем скучнее и противнее становится. А если не знаешь, как уничтожить хоркрукс, то просто положи на полку и не трогай. Я без твоей жалости отлично проведу следующие пятьдесят лет».       Гарри сперва хотел ответить, но его рука замерла над страницей. С пера сорвалась капля чернил. Она впиталась, а следом исчезло все написанное. Гарри отложил перо, но тут появились новые строки:       «Если хочешь, я могу ввести тебя в свою память. Я покажу тебе то, что тебе интересно, но ты должен снять ограничитель на энергообмен. Дневник не производит магию, а только заимствует ее».       «Я не пойду на это», — сразу же ответил Гарри.       «Нелепая ситуация, как и ты сам, Гарри Поттер. Ты ждешь от меня правды о моем прошлом, но словам не поверишь. Я предлагаю показать тебе правду, но ты не даешь мне возможности».       Гарри захлопнул дневник, закинул в свой чемодан и наложил сигнальные чары на крышку. Хотелось спать. Он сосредоточился на эмоциях и мыслях, засуетившихся после переписки с Риддлом. Гарри не без удовольствия отметил, что как всегда неприятный разговор с хоркруксом принес чувство удовлетворения и свежую кипучую энергию, словно последние несколько месяцев он испытывал недостаток в острых впечатлениях и, наконец, получил их сполна.       Засыпая, Гарри подумал, не сыграть ли в следующем квиддичном матче, раз уж ему настолько не хватает ярких эмоций. Но потом его резко прострелило внезапно вспыхнувшим пониманием. Он быстро расколдовал чемодан, вынул дневник и написал:       «Том, ты так откровенно меня за тролля не держи. При нашей первой встрече во сне ты говорил, что можешь провести меня в любое свое воспоминание. Тебе не нужна для этого моя жизненная сила».       «Это было до того, как твоя девка ограничила мою магию», — ответил Риддл.       Гарри сунул дневник обратно в чемодан, повторил цепочку заклинаний и сердито уставился на задернутый полог своей кровати. Ему не хватало информации о возможностях хоркрукса. Почему-то ему продолжало казаться, что Риддл солгал. Но как проверить и доказать это?

***

      С тех пор, как Гарри впервые побывал в гостях у Рона, Нора стала для него вторым домом. Он перешагнул через решетку камина и вдохнул пахнущий только что испеченными пирожками воздух. Здесь было тепло, будто снаружи всегда было лето. В окна светило низкое зимнее солнце, миссис Уизли уже обнимала Рона и Джинни, стоящая рядом с Гарри Гермиона улыбалась.       — Гермиона! Гарри! — миссис Уизли одарила и их объятиями. — Идите наверх, переодевайтесь. Жду вас обедать!       По пути к лестнице Гарри заметил, что Нора до сих пор не оправилась от налета Пожирателей смерти в день свадьбы Билла и Флёр. Многие вещи, которые он ожидал увидеть на своих местах, отсутствовали, или часть из них была заменена другими, совершенно незнакомыми. От него не скрылась наспех трансфигурированная трещина в стене. Видимо, пока было не до ремонта.       Вслед за Роном Гарри зашел в комнату друга и сел на специально приготовленную для него постель. Чарами левитации он перенес свой чемодан на пол перед собой и принялся переодеваться в чистую домашнюю одежду.       — Джордж сразу после Нового года зовет нас в Лондон, — сказал Рон. — У него пара дней выходных будет. Поедешь?       — Да. Разумеется.       Рон сел, достал стопку домашней одежды и хмуро посмотрел перед собой.       — Ты чего? — поинтересовался Гарри.       — Нет. Всё нормально, — ответил друг, а потом добавил: — Можем навестить миссис Тонкс и Тэдди, если считаешь нужным.       Гарри отвел взгляд в сторону. Ему моментально стало стыдно, что он не написал заранее и не спланировал встречу с крестником. Он подумал о тех немногих письмах, по большинству своем формальных, которые он отправил бабушке Тэдди. Что и говорить, первое из них он послал только после использования Воскрешающего камня.       — Да. Я сегодня же отправлю им сову. Спасибо, Рон, что напомнил.       Тот в ответ промычал что-то неоднозначное, влезая в фирменный шерстяной свитер миссис Уизли.       — Говори, о чем я еще забыл, — Гарри улыбнулся.       — О Джинни, — Рон поправил рукава и обнаружил, что они ему коротки. — Мама снова спросит, куда я расту.       — Что не так с Джинни? — Гарри твердо вознамерился разобраться, почему друг последнее время на него так мрачно поглядывал.       — То есть, по-твоему, всё в полном порядке? — Рон сел напротив Гарри и посмотрел ему в глаза. — Она каждый день рядом, сидит с тобой на всех уроках, вы о чем-то разговариваете, она зовет тебя обратно в команду по квиддичу, а ты просто ее игнорируешь.       — Не игнорирую я ее.       — Гарри, — Рон сжал губы в полоску и поскреб щетину на подбородке, — понимаешь, она ждет от тебя уже, наконец, каких-то действий. Если она тебе тоже нравится, то признайся ей, начни встречаться официально. Если не нравится, то не морочь ей голову: скажи лично. Она ведь из-за тебя других отшивает.       — Спасибо. Я поговорю с ней.       Рон хлопнул Гарри по плечу и встал:       — Пойдем обедать.       Внизу уже дожидался начала обеда за чтением газеты мистер Уизли, а миссис Уизли накрывала на стол. Гарри пересчитал тарелки и понял, что кроме них никого больше не будет. Гарри поздоровался, а Рон обнял отца. Все расселись.       Гарри с интересом взглянул на Джинни, которая принесла и поставила на стол блюдо с горячим рагу. В домашнем платье она выглядела совершенно не так, как в школьной мантии. Если там она напускала на себя строгий, а иногда даже сердитый вид, то в вязанном зеленом платье она становилась похожа на ту пугливую малышку Джинни, прятавшуюся от Гарри давным-давно. Она улыбнулась ему, и словно закатное солнце выглянуло из-за туч, озаряя собой столовую.       — Как дела в школе, мои дорогие? — миссис Уизли, наконец, села за стол и тут же захлопотала: — Накладывайте больше! Гарри, ты не поправился ни на грамм с нашей последней встречи! Рон, тебе снова рукава свитера коротки. Куда ты растёшь? Я только в прошлом месяце связала.       — Оно само, — улыбнулся Рон и добавил приглушенным тоном, наклонившись к Гарри: — Я же говорил.       Он пододвинул к себе наполненную ароматным мясом с овощами и томленой картошкой тарелку.       Гермиона улыбнулась миссис Уизли:       — Спасибо, миссис Уизли. Очень вкусно. Мы сейчас к экзаменам вовсю готовимся. Уже составили план самостоятельных занятий на следующие полгода. Столько всего предстоит вспомнить из программы пятого и шестого курсов!       — Ох, Гермиона, — миссис Уизли сложила руки на груди, — какая ты умница! Ты уж следи, пожалуйста, за ними всеми. Оценки по ТРИТОНам — это пропуск в будущее. Без них не получить хорошую должность.       Мистер Уизли поправил очки и отложил газету. На его лице появилась довольная улыбка. Потерев ладони, он принялся за еду.       — Сегодня к нам в гости обещали заглянуть Лавгуды, — сказал он, пробуя рагу. — Ксенофилиус написал, что его дочь очень соскучилась по своим друзьям. Вы рады?       Гарри невольно улыбнулся, подумав о Луне.       — Конечно, рады, — ответил Рон.       Джинни сказала:       — Это я ее пригласила. Мы переписываемся иногда. Представляете, она сейчас стажируется в магическом заповеднике на юге Англии и познакомилась там с каким-то магозоологом.       — Неужели, наконец, нашла своего морщерогого кизляка? — Рон почесал кончик носа, скрывая от присутствующих ехидную улыбку.       — Рональд! — от миссис Уизли не укрылось, что он подшучивал над Луной.       — Молчу, — пообещал Рон под укоряющими взглядами миссис Уизли и Гермионы.       — Ксено после того, что ему пришлось пережить в прошлом году, — добавил мистер Уизли, — сильно изменился: собственной тени боится, за дочь боится. Луну даже в Хогвартс на седьмой курс не отпустил.       Гарри вспомнил, как мистер Лавгуд едва не сдал его, Рона и Гермиону Пожирателям. Он не держал зла на отчаявшегося Лавгуда, желавшего только одного — спасти Луну.       Дождавшись, когда все отложат приборы и перейдут к чаю, Гарри спросил:       — Мистер Уизли, а можете немного рассказать нам, что сейчас происходит в Министерстве? После того, как Кингсли занял пост министра, Ежедневный пророк стал меньше писать о судах над Пожирателями.       — Гарри, дорогой, — миссис Уизли отлевитировала ему тарелку со сладостями, — это сложная тема. Я предлагаю отложить ее на потом.       — Молли, — мистер Уизли тоже взял себе пару самодельных конфет, — это очень хороший вопрос! Гарри, я расскажу, что знаю. Ты, Рон и Гермиона имеете право быть в курсе происходящего.       Гермиона вытянулась в струну, обращаясь в слух. Рон отвлекся от конфет и перестал жевать, а Джинни вопросительно взглянула сперва на отца, а потом на Гарри. Миссис Уизли тут же встала и принялась чарами левитации собирать грязные тарелки.       — Джинни, помоги мне, — попросила она, — заколдуй посуду на мытье.       — Ладно, — тоскливо протянула Джинни и достала палочку.       Мистер Уизли кивнул и перевел на Гарри взгляд, в котором как всегда читалось что-то молодое, почти ребяческое, а потому необъяснимо располагающее к себе.       — Гарри, — начал он, — в Министерстве магии сейчас уже почти закончились процессы над Пожирателями смерти, егерями и ставленниками Того-Кого-Нельзя-Называть на чиновничьих должностях. Многие, конечно, как в восемьдесят первом, заявляют, будто бы они находились под действием заклятия Империус или что их шантажом заставили во всем участвовать. Но это в основном те, кто не сыграл значимой роли в войне. Ближний же круг Пожирателей, клянусь тебе своими новыми ботинками, ведет себя странно. С тех пор как Люциус Малфой отрекся от своего господина и свидетельствовал против бывших соратников, разбирательства идут быстрее. Без него не удалось бы доказать вину Яксли, который наложил на Пия Тикнесса Империус. Сейчас Яксли пока продолжает вертеться как уж на сковородке и сбивать себе срок, расследование его дела затянется еще на месяцы. Я знаю, что он пытается подкупить судей и лично договориться с Кингсли. Большинство его помощников уволены из Министерства и в один голос поют, будто бы ничего не знали, а лишь выполняли свою работу. Как бы не так! Перси был ближе меня к Тикнессу и говорит, что многие слишком тряслись за свои места, а поэтому были готовы на любые бесчинства. И всё они понимали тогда. Но скорее изобретут самозаклинающиеся палочки, чем трусливые чинуши признаются, что им без разницы, кому служить.       Еще в середине октября доказали вину брата и сестры Кэрроу благодаря показаниям Минервы МакГонагалл и Горация Слагхорна. Кэрроу получили пятнадцать лет заключения за то, что пытали Круциатусом студентов.       — Да, об этом писали, — сказала Гермиона. — Второй громкий и подобно освещенный в прессе процесс после Малфоев. Я и не знала, что вся почта студентов проверялась, и родители понятия не имели, что происходило с их детьми в школе. Это ужасно!       — Совершенно с тобой согласен, Гермиона, — подхватил мистер Уизли. — Я сам узнал о происходящем лишь от Минервы, когда нам один раз удалось перекинуться парой слов в Ордене. И то она тогда не сказала нам всей правды. Мудрая смелая женщина, она знала, что Молли за Джинни без палочки воевать пойдет, поэтому преподнесла плохие новости не в таком дурном свете. Так вот, рассказываю дальше, — мистер Уизли отпил чай и ненадолго задумался. — Да. Лестрейнджи и Роули совершенно спокойно признали собственную вину в суде даже без Веритасерума, а затем повторили то же самое под действием зелья. Из Азкабана вот-вот должны убрать дементоров. Закон об этом сейчас проходит последнее чтение. Я думаю, что теперь этим негодяям бояться в тюрьме нечего — станут жить припеваючи в одиночных камерах до конца дней своих. И все-таки я видел их довольные, ничем не обеспокоенные лица. А когда их отправляли в тюрьму, то я слышал собственными ушами, как Рудольфус Лестрейндж выкрикнул что-то вроде: «Тёмный Лорд вернется, и мы дождемся его, докажем свою верность».       Гарри не донес конфету до рта и замер. Конечно, Люциус сказал, что весь ближний круг Волдеморта в курсе, что тот только исчез, но не погиб, но Гарри никак не ожидал, что оберегаемая им ложь будет настолько близка к раскрытию из-за чертовых фанатиков.       Рон положил ему на предплечье ладонь и несильно, но уверенно сжал. Гарри мысленно поблагодарил друга за поддержку. Мистер Уизли между тем допил чай, передал жене пустую чашку с добродушной и просящей улыбкой. Миссис Уизли ушла заваривать еще одну порцию, а он продолжил:       — Макнейр сильно пострадал в Битве за Хогвартс и теперь пожизненно будет обитателем Больницы Святого Мунго. Это Хагрид немного перестарался и приложил его головой об стену, в Хагриде же силы не меряно, он не рассчитал. Крэбб и Гойл почти ни в чем не принимали участие и отделались огромными штрафами. А еще Малфой под действием зелья правды сказал, что Того-Кого-Нельзя-Называть сам убил Эйвери за череду допущенных ошибок год назад. И не до конца решились судьбы Мальсибера, Долохова и Руквуда, всех троих ждет пожизненный срок за многократные применения непросительных, в том числе убивающего…       Взгляд мистера Уизли ненадолго потускнел. Гарри вспомнил, что именно Руквуд убил Фреда. Гарри отвел взгляд, не в силах смотреть, как мистер Уизли едва сдерживает боль. За столом стало совсем тихо, будто никого не было. Гермиона смотрела куда-то сквозь узор салфетки, лежащей перед ней на столе.       Вернулась с чаем миссис Уизли, и все завозились. Рон спросил:       — А что с Грейбеком и его шайкой?       Мистер Уизли взял чашку с только что заваренным душистым чаем. К Гарри, Рону и Гермионе подлетели точно такие же.       — Томятся в Азкабане, пока Министерство между собой определится, наконец, судить их как волшебников или как магических существ. Полная неразбериха. Уже больше полугода ни туда, ни сюда. Как волшебнику Грейбеку грозит пожизненное заключение, а как оборотню — отсечение головы. С его стаей сложнее. Меток они не носили, подчинялись напрямую только Грейбеку, но на волшебников тоже нападали. Как волшебникам им от пяти до семи лет тюрьмы могут дать, а как магическим существам — казнь.       — Я думаю, что его и остальных должны судить как волшебников, — сказала Гермиона. — Грейбек обращал детей! Убивал волшебников! Но он полностью понимал и отдавал отчет своим действиям. Он поступал так из собственных соображений!       — Тем не менее, оборотни считаются магическими существами, Гермиона, — мистер Уизли понимающе улыбнулся. — Это несовершенство нашей системы, увы.       — Но как же так?! — ее глаза сверкнули гневом. — Кингсли же теперь министр! Он должен принять правильное решение.       Мистер Уизли взглянул на нее с отеческим умилением и мягко ответил:       — Гермиона, любые реформы в судебной системе, если их по всем правилам вводить, должны пройти череду согласований, поправок и утверждений. Закон о магических существах сейчас в разработке, а Грейбек и его стая — в Азкабане. Всё будет, но не быстро.       Гарри подумал о Люпине и о Тэдди. Вновь ощутив вину за то, что он мало принимал участия в жизни крестника, он встал из-за стола, поблагодарил за обед и отправился наверх, чтобы написать миссис Тонкс письмо.

***

      Джинни стояла на пороге дома и смотрела на кружащий снаружи снег. Она наколдовала прозрачный тепловой щит, чтобы в дом не намело. С минуты на минуту ждали приход Лавгудов через камин, а Гарри решился пока на разговор с Джинни.       Она с улыбкой обернулась к нему:       — Мама меня все время отсылает, когда вы говорите о политике, как будто мне все еще нет семнадцати.       Гарри остановился рядом с ней и прислонился плечом к дверному проему. Двор был укрыт снегом, в подогреваемом чарами небольшом сарае неподалеку, слышно было копошение рано собирающихся спать кур, а рядом с порогом чернела небольшая нора. По следам от маленьких ножек, ведущих к ней, было понятно, что там располагается вход в жилище садовых гномов.       Джинни вновь взглянула на Гарри из-за завесы распущенных волос и убрала мешающиеся пряди за ухо. Он помялся, посмотрел на теплые шерстяные носки с оленями, которые настойчиво вручила ему миссис Уизли несколькими минутами ранее. Гарри мысленно одернул себя за промедление и, наконец, сказал:       — Кажется, нам нужно поговорить.       — Я слушаю тебя, — спокойно ответила Джинни и повернулась лицом к Гарри. Она спрятала руки в карманы платья и оперлась спиной о дверной косяк.       Гарри, помявшись, встал напротив Джинни, но не с первой попытки заставил себя посмотреть ей прямо в глаза.       — Джинни, я… ты мне тоже нравишься, но… — он все-таки вновь перевел взгляд на носки и нервно поправил очки. Укорив себя за робость, Гарри попробовал еще раз. Он набрал побольше воздуха в легкие и на одном дыхании выпалил:       — В общем, сейчас для меня нет задачи важнее, чем уничтожить дневник. Пока я это не сделаю, я не смогу ответить на твои чувства. Прости, пожалуйста. Если ты не готова ждать, то я пойму.       Джинни сложила руки на груди и чуть отстранилась:       — Вот так?       — Да, именно так.       — Я все время только и делаю, что жду и жду. Ты можешь мне объяснить, чем Гермиона заслуживает твоего доверия, а я — нет? Я не маленькая девочка, я — совершеннолетняя ведьма. Я только на год тебя младше. Я тоже хочу…       — Хочешь чего? — угрожающим тоном перебил Гарри. Он говорил тихо, жестко и отчетливо: — Разбираться в темнейшей из существующих видов магии? Рисковать своей жизнью? Думаешь, классно и легко было скрываться в лесах, проникать в Министерство и Гринготтс? Думаешь, это приключение? Нет, Джин! Я не желаю тебе испытать такое.       — Похоже, я в твоем понимании какая-то неумеха. Только я вместе с тобой и Отрядом Дамблдора была в Министерстве. А весь прошлый год я состояла в отряде сопротивления в школе. Мы даже влезли в кабинет к Снейпу, рассчитывая выкрасть меч Гриффиндора! И я участвовала в битве за Хогвартс! Так быстро забыл?       Гарри добавил уже чуть спокойнее:       — Нет, не забыл. Ты — важный человек для меня. Мне хватит потерь на всю оставшуюся жизнь. Или дождись меня, или найди себе другого.       Джинни сдвинула брови и сжала губы в побелевшую полоску. Она недолго сверлила Гарри прямым немигающим взглядом, а затем оттолкнулась от опоры и пошла к лестнице. Теперь он сильно сомневался, что Джинни оттает и будет по-прежнему мила с ним. Во всяком случае, Гарри постарался убедить себя, что поступил правильно по отношению к ней.       Со стороны гостиной послышались голоса. Гарри узнал легкий смех Луны и голос мистера Лавгуда с нервическими нотками. Он направился встречать их.       Все уже собрались в гостиной. Джинни обняла Луну, Гермиона пожала ей руку, Рон успел пошутить, а Луна снова засмеялась, прикрыв рот ладонью. Она была одета в теплую сочно-зеленую мантию, расшитую как украшенная рождественская ель, а сережки у нее в ушах оказались в форме елочных шаров. Мистер Лавгуд выглядел изрядно похудевшим, щеки ввалились, он неестественно сутулил спину и постоянно потирал ладонями себя за плечи, будто замерз, хотя в Норе было тепло.       Миссис Уизли тут же увлекла его разговором, но мистер Лавгуд боязливо поглядывал то на Рона, то на Гермиону.       — Привет! — Гарри, наконец, обратил внимание на свое присутствие.       Мистер Лавгуд заметно вздрогнул и обернулся:       — А! Гарри, здравствуй, — проговорил он и попятился к стене.       — Привет, Гарри! — отрешенно и вместе с тем радостно сказала Луна. — Тебе очень идут эти носки.       — Спасибо, — Гарри еще раз взглянул на темно-зеленые колючие носки у себя на ногах.       Луну тут же окружили болтовней, Джинни предложила чаю. Все суетились, толкались, но все-таки Гарри снова обратил внимание на мистера Лавгуда. Нахмурившись, Гарри вспомнил, что перед побегом из дома Лавгудов они наложили на отца Луны Обливиэйт, а затем его, не помнящего ничего об их расспросах, схватили Пожиратели. Гарри надеялся только на то, чтобы отец Луны не держал на него, Рона и Гермиону зла.       Мистер Уизли с женой увели соседа в другую комнату, а Гарри вовлекли в непринужденную болтовню друзья. Луна рассказала, что будет сдавать ТРИТОНы экстерном вместе с остальными выпускниками, и для этого приедет в Хогвартс, но сейчас она предпочитает проводить время дома с отцом и в заповеднике.       Пока Джинни выведывала у Луны подробности знакомства с магозоологом, оказавшимся внуком автора известной книги о волшебных существах Ньюта Скамандера, Гермиона снова потерла покрасневшие от усталости глаза. Рон погладил ее по руке. Гермиона тряхнула головой и вновь сосредоточилась на происходящем в комнате.       Луна закончила свой рассказ и порылась в карманах. Она достала оттуда бутылочку с незнакомым на вид зельем и протянула Гермионе:       — Возьми.       — Что это? — Гермиона с подозрением оглядела фиал, взяла его и поднесла к свету, лившемуся из окна.       — Это зелье от мозгошмыгов, — безмятежно сказала Луна.       У Гермионы на лице сперва отразилось непринятие, но она быстро совладала с собой, поставила фиал на столик и ответила:       — Спасибо за заботу.       Джинни немного нервно засмеялась, обняла Луну и сказала:       — Ты — классная.       Луна перевела взгляд выпуклых, будто подернутых мутноватой дымкой голубых глаз на Гарри и добавила:       — А тебя мозгошмыги совсем загрызли, зелье не поможет. Зато, Гарри, у меня есть для тебя другой подарок. Он не такой теплый, как твои носки, и не такой полезный, как мантия, — она достала из кармана маленький квадратик зеленого цвета и отменила чары уменьшения. Протягивая его двумя руками, Луна добавила:       — Но когда ты научишься использовать его, то мозгошмыги тебя не догонят.       Подарок оказался завернут в яркую обертку с блестками, а по форме подозрительно напоминал книгу. Гарри обнял Луну в знак благодарности и отложил сверток в сторону.       Рон вопросительно покосился на Гарри. Джинни попыталась перевести внимание на обсуждение предстоящего Рождества и планов на каникулы, но в самом разгаре беседы, когда в нее вовлеклись уже все присутствующие, Луна сказала:       — Вы — мои друзья. Если вам нужна помощь, то вы всегда можете меня попросить о чем угодно.       Все разом затихли. Повисло неудобное молчание. Гермиона, Рон и Джинни попрятали глаза, и Гарри невольно сделал то же самое. Он в очередной раз убедился, что от наблюдательной Луны невозможно скрыться.       — Спасибо, — откликнулась Гермиона. — Мы очень рады, что ты — наша подруга, Луна.       — Мы же Отряд Дамблдора, — обезоруживающе улыбнулась та в ответ.       — Вот именно, — откликнулась Джинни и впервые за все время вновь обратила внимание на Гарри. — Кажется, ты начал об этом забывать.       Луна возразила прежде, чем он ответил:       — Это все мозгошмыги. Они проникают в мозг через ухо и разжижают его. Не волнуйся, это поправимо.       Гермиона фыркнула и встала:       — Я пойду наверх. Мне еще многое предстоит сделать. Извини, Луна. Надо готовиться к экзаменам.       Гермиона вышла из комнаты, оставив зелье на столике. Взгляд Рона заметался от закрывшейся двери к Луне и обратно.       — Иди, конечно, — предложила она. — Гермиона сильно устала и нуждается в поддержке.       Рон попрощался и ушел. Джинни демонстративно смотрела в окно и постукивала мыском туфли об пол. Луна улыбнулась:       — Вы замечали, как хорошо подходит Рождество для того, чтобы побыть вместе с любимыми?       Гарри промолчал, ожидая, как отреагирует Джинни, но она даже не повернула головы.       — Мы с Рольфом и папой собираемся в заповеднике отыскать самую высокую и пышную ель, украсить ее и встретить Рождество там. Рольф обещал разжечь костер и принести пару саламандр, чтобы мы могли посмотреть на их танец в пламени. А ты, Гарри, где бы хотел быть завтра?       Он подумал, что хотел бы быть там, где находится сейчас, — в Норе: сидеть за праздничным столом вместе с лучшими друзьями и родителями Рона. С ними было уютно и по-домашнему тепло. Гарри всегда чувствовал, что тут его принимают и любят так, как любили бы его собственные родители, если были бы живы. Больше, чем в Норе, Гарри хотел бы оказаться в родном доме, там, в Годриковой лощине, в окружении мамы, папы, Сириуса, Римуса с Тонкс и малышом Тэдди, но этому желанию не суждено сбыться никогда. Он вспомнил дом на Площади Гриммо, где Кричер, ворча что-то себе под нос, продолжал наводить порядок, отдаленно напоминающий о тех временах, когда в нем жило Благороднейшее и древнейшее семейство Блэков, а теперь этот пустой и одинокий особняк принадлежал Гарри. В последнее время, особенно после возвращения Воскрешающего камня, ему остро не хватало тех, кого невозможно было вернуть.       Гарри посмотрел на Джинни. Почему-то он не испытывал к ней тех же чувств, что в прошлом и позапрошлом году. Он воспринимал ее как друга, соратницу, сестру Рона, но не более того. Кажется, он успел привыкнуть к мысли, что влюблен в нее. Рон был прав: Гарри игнорировал ее чувства, ничего в нем не откликалось на ненавязчивый флирт, не вспыхивало теплом в груди.       Луна загадочно улыбалась, глядя на него, а Джинни стала еще чаще постукивать туфлей об пол, выдавая свое раздражение, но в итоге не выдержала, резко поднялась и сказала:       — Я принесу еще чаю. Очень хочется, — и вышла.       — Она обиделась на меня, — признался Гарри в полголоса Луне.       — Ты для нее — самое ценное, что есть. Она бы хотела провести Рождество вместе с тобой.       — Что мне делать, Луна? — спросил Гарри.       — Я бы на твоем месте больше всего хотела сейчас решить ту проблему, которая мучает тебя, — ответила она.       — Тогда всё идет правильно.

***

      Наступила ночь. За окном все также неслышно падали хлопья снега, а где-то наверху, на маленьком темном чердаке Норы стонал и тихо подвывал ветру упырь. Иногда он ударял чем-то тяжелым по трубам, и гулкий звон разносился по всему дому. Укрывшись одеялом с головой, Гарри достал подарок Луны. Он разорвал обертку, под которой обнаружился старый, пахнущий пылью экземпляр книги. Заголовок гласил: «Тайны полетов».       Гарри открыл ее и погрузился в увлекательное чтение. Сперва в книге рассказывалось о том, как волшебники освоили науку полетов: о первых мётлах, теперь уже забытых играх в воздухе и в том числе о способе держаться над землей без метлы. К середине книги оказалось, что автор делится не только историей, но и практическими методами, как заколдовать себе транспорт, если под рукой нет привычной метлы, на чем и на ком еще можно полететь, и в конце, буквально на паре страниц, скупо и без лишних подробностей описывался способ полетов без каких-то вспомогательных предметов.       Пораженный показавшимся совершенно элементарным знанием, Гарри сбросил с себя одеяло и погасил Люмос. За окном уже рассветало, и вокруг было необычайно тихо. Видимо, даже упырю надоело наводить на всех обитателей тоску, и он задремал. Гарри накинул на себя теплую толстовку и отправился вниз, стараясь не шуметь. Почему-то его не отпускало лихорадочное возбуждение от мысли: «Неужели никто больше не смог научится летать без метлы?»       На кухне, завернувшись в клетчатый плед, сидела Гермиона и что-то читала, попивая какао. Гарри беззвучно подошел и сел рядом с ней.       — Доброе утро, — шепотом сказала она. — Не спится?       — Привет. Нет. Всю ночь читал книгу, которую подарила Луна.       Гермиона вскинула брови:       — Что за книга?       — О полетах, — Гарри вкратце рассказал содержание, оставив самую занимательную часть на потом.       — А я посмотрела, что это за «зелье от мозгошмыгов», — Гермиона скептически хмыкнула. — Это модифицированное укрепляющее зелье с успокоительным эффектом. Думаю, она варит его мистеру Лавгуду. Мне понравился состав, весьма тонкая и грамотно продуманная работа.       Гарри уточнил:       — Ты же не обиделась на нее за это?       — Нет, конечно. Сперва я подумала, что Луна опять взялась за свои фантазии, а сейчас мне кажется, что она очень мудрая и тактичная.       — Она заметила, что ты сильно устаешь. Тебе надо больше отдыхать.       — Гарри, — Гермиона вздохнула, — ты ведь понимаешь: впереди выпускные экзамены, мне нужно убедиться, что наш ритуал составлен без ошибок, и я не теряю надежды вернуть память маме и папе. Я должна попробовать всё. Если в мире есть хоть один способ помочь нам всем, то я должна его найти.       Гермиона помолчала, допивая какао, и спросила:       — Ты нашел в книге что-то занимательное?       — Да. Я понял, как Волдеморт летал. Там написано, что сквиб не сможет полететь на метле, потому что она использует для полета силу сидящего на ней волшебника. Чем больше человек доверяет метле и себе, тем лучше он летает. В полетах без нее волшебник не обманывает себя, перекладывая часть ответственности за свою жизнь и здоровье на заколдованный предмет, а полностью полагается только на себя. Разница в маневренности и скорости метел в том, насколько хорошо она заколдована и сконструирована. Более дорогие мётлы имеют наибольший отклик на магию волшебника, поэтому для новичков они могут быть опасны, если человек боится летать. Автор книги ведет к тому, что для полетов метла или другой заколдованный предмет не нужна. Хоркрукс из дневника сказал примерно тоже самое. А точнее он назвал метлу ненужным волшебнику костылем.       Гермиона сильнее закуталась в плед и немного помолчала.       — Это интересно, — наконец, произнесла она. — Ты хочешь попробовать?       — Мне кажется, это совсем несложно, — ответил Гарри.       — Для тебя, может, так и есть. Ты будто родился в полете. Многие не умеют того же, что у тебя выходит будто само собой, Гарри.       Он подумал и вспомнил все мучительные отборочные в команды Гриффиндора по квиддичу. Большинство желающих с трудом могли пролететь над стадионом, не говоря уже о том, чтобы в ужасе не цепляться за древко метлы, а держать биту или квоффл. Даже те, кто летал с раннего детства, демонстрировали какую-то постоянную скованность, оказавшись в воздухе.       — Да, я попробую, — сказал Гарри. — А хоркрукс говорил так, будто он не доверял никому и ничему, кроме себя. Даже метле.       Гермиона потянулась и встала:       — Гарри, тебя это еще удивляет?       — Нет. Уже нет, — ответил он.

***

      Тридцать первого декабря день не задался с самого утра. Гарри, Рон, мистер Уизли и заглянувший домой Перси занялись ремонтом дома, потому что из трансфигурированной пару месяцев назад щели внезапно стало сперва немного поддувать, а уже через пару часов можно было без особого труда разглядеть в нее двор. Гермиону и Джинни, вопреки молчаливым протестам обеих, отправили заниматься домашним хозяйством.       Гарри, Рон и Перси синхронно поддерживали чарами левитации разрушающуюся часть дома, которая была в прошлом комнатой близнецов, пока мистер Уизли в одиночку трансфигурировал новые подпорки и усиливал их. Вытерев пот со лба, он сказал:       — Плавно отпускайте. Давайте!       Гарри ослабил действие заклинания, но в этот момент угол дома захрустел и покосился.       — Рональд! Я же просил «плавно», — мистер Уизли был близок к отчаянию.       Часть дома, угрожающе повисшая на обнажившихся деревянных стропилах, стала осыпаться на снег.       — Разойдитесь! — мистер Уизли замахал руками.       Гарри попятился, давая падающим кускам обломанных деревяшек, кирпичей, черепицы, убранства комнаты необходимый простор.       — Извини, пап. Я задумался, — Рон понурил голову и опустил плечи.       — Я могу помочь тебе все исправить! — выступил Перси.       — Что? — мистер Уизли проводил взглядом лабораторный хлам, разбившийся о гору рухляди.       — Мы всё восстановим. Рон, спасибо за помощь, — деловито сказал Перси и смерил младшего брата надменным взглядом.       Подлетела только что заметившая происшествие миссис Уизли и вплеснула руками:       — Там же была маленькая трещинка! Дюймов семь, не больше! Что это такое?       — Молли, сейчас мы всё исправим, — мягко ответил мистер Уизли и подошел к жене.       — Пойду я. Вред от меня один, — мрачно сказал Рон, ни к кому конкретно не обращаясь и повесив голову, отправился в дом. Гарри извинился и пошел следом.       Он поднялся в комнату и сел напротив друга, накрывшего голову руками и ни на что не реагировавшего.       — Рон, послушай, — начал Гарри.       — Не о чем говорить. Мама меня убьет за это.       — Да вся конструкция на одной магии держится, это могло случиться в любой момент — и случилось. Не надо себя обвинять.       Рон кивнул и ответил:       — Лучше бы я свою комнату разрушил.       Судя по голосам, доносившимся из окна, пришли Гермиона и Джинни, а уже через пару минут началась работа.       — Вот видишь. Сейчас они все восстановят.       — Дело не в этом. Я бесполезен!       — Ты прекрасно знаешь, что это не так.       Утешитель из Гарри был никакой, он сам это понимал. Они молчали, каждый погрузившись в свои мысли. Когда треск и выкрики заклинаний снаружи стихли, Рон сел свободнее, сунул себе под спину подушку и спросил:       — Тебе не приходило в голову, что можно уничтожить хоркрукс адским пламенем?       — И где ты предлагаешь осваивать и применять его?       — Выручай-комната? — неуверенно предложил Рон.       — Нет. Мы рискуем Хогвартсом. Адское пламя без разбору выжигает всё на своем пути, в том числе наложенные чары. Мы не будем этого делать.       — Тайная комната? Она не совсем в школе, как я понял.       — А если пламя выйдет из-под контроля, то мы окажемся заперты в ловушке, — возразил Гарри.       — Хорошо. У меня есть еще идея кинуть дневник в Арку Смерти, — сказал Рон. — Миссия посложнее, но папа сейчас пользуется доверием Кингсли. Я уверен, что он сможет провести нас туда.       Гарри задумался. К Арке смерти он по сей день испытывал смешанные чувства. Долгое время Гарри где-то в глубине души верил, что Сириус выжил и находится по ту сторону Арки, просто не может вернуться. Все встало по местам, когда Гарри воспользовался Воскрешающим камнем. Сириус однозначно был мертв, но Гарри, да и никто из живущих волшебников, скорее всего, не мог предугадать, что станет с хоркруксом, ведь он не был человеком. Да и сама мысль снова оказаться напротив Арки, услышать зовущий шепот из ее глубин, увидеть колышущуюся рваную завесу… Нет, Гарри знал, что во второй раз не сможет противостоять древнейшей и непостижимой магии и сам отправится прямиком в Арку.       — Рон, у нас не будет гарантий, что хоркрукс погибнет. И второго шанса тоже не будет, потому что обратно мы его не достанем. Сделать своими руками Волдеморта абсолютно бессмертным я не хочу.       Рон прикрыл глаза и прислонился затылком к стене. Помолчав, он сказал:       — Я понятия не имею, где искать меч. Я перебрал всех возможных подозреваемых, но у всех до единого нашлось алиби. Я даже, — он понизил голос до шепота, — немного использовал легилименцию. Я не ас, конечно. Страшно было попасться. Но никто ничего на Гриффиндоре не знает о мече. Меня волнует Турпин, но она владеет окклюменцией. К тому же я спросил у МакГонагалл, на каком факультете училась Турпин. Директор сказала, что та не посещала Хогвартс.       — Не училась? — переспросил Гарри. — А откуда она?       — МакГонагалл говорит, что Турпин была на домашнем обучении. Ее и сестру после смерти родителей приняла в семью и вырастила пожилая бездетная пара волшебников, поддерживавших Орден Феникса в Первой магической войне.       — Значит, вариант, что Турпин может быть Пожирательницей, мы не рассматриваем? — уточнил Гарри.       — Я бы не стал исключать это совсем, но и подобраться к ней ближе не выходит. По-моему, Турпин заметила, что я за ней слежу, — Рон смущенно потер переносицу. — Последние дни перед каникулами я постоянно ловил встречные взгляды.       Гарри лишь сильнее уверился в том, что следует провести светлый ритуал, но Рон будто услышал его размышления и добавил:       — Ритуал ваш — трата времени. Никто не должен прощать безносого, друг. Он не заслужил такой чести. Если бы он раскаялся, осознал хоть самую дракклову малость последствий своих поступков, то можно было бы на секунду задуматься. И все равно не прощать.       — Я не согласен.       — Не согласен? А ты не думаешь, что, простив убийцу, ты осквернишь память обо всех погибших от его руки?       — Я уже говорил, что мне сказали родители, — Гарри слышал в словах Рона собственные сомнения. — И я тоже думал об этом.       — И? Надо просто найти нормальный способ уничтожить дневник, а не размениваться на всякие сопли! — Рон хлопнул ладонью по столешнице, и стоящие на ней предметы брякнули.       Гарри охватила злость от бессилия что-либо доказать или хотя бы быть услышанным. Вскакивая на ноги, он выкрикнул:       — Так уничтожь! В чем проблема?! Меча нет?! Способов нет?!       Рон следом вскочил на ноги. Гарри впился взглядом ему в глаза, Рон отвечал тем же.       — Я-то найду способ, — в голосе Рона звучала угроза. — А ты что будешь делать? Не додумайся еще перейти на сторону этого!       — Ты спятил? Вот как ты обо мне думаешь, да?! — Гарри вынул палочку, а Рон резко попятился.       Гарри отлевитировал все свои вещи в чемодан, захлопнул его и уменьшил заклинанием.       На пороге показалась Гермиона.       — Что происходит? — спросила она.       — Прости, Гермиона. Я поживу на Гриммо. Рон, — Гарри обернулся к нему, — передай родителям и Джинни, что я благодарен за гостеприимство и рад был повидаться. Пока!       Гермиона не отходила с прохода.       — Объясните мне, что случилось, и куда ты собрался.       — Ничего, — отрезал Гарри. — На Гриммо проведу каникулы. Оттуда быстрее до Тэдди доберусь и в школу. Отойди, Гермиона.       Рон не проронил ни слова. Гарри стремительно спустился по лестнице, накинул верхнюю одежду, зачерпнул горсть летучего пороха и отправился домой.