Всю ночь я не могла сомкнуть глаза. Мысли о том, что я так и не осмелилась рассказать Тому о беременности съедали меня изнутри, мучила совесть, и чувство некой неопределенности добивало меня. Сегодняшняя ночь была для меня пыткой, и хотелось уже поскорее начать новый день.
Мне практически тридцать лет, я взрослая женщина, которая может постоять за себя, своих родных и друзей. Я всегда была смелой, перечила всем, кто мне не нравился, пререкалась и могла послать потенциального начальника (именно поэтому по словам Дебборы я выделялась из серой толпы танцовщиц, которые везде кроме сцены были загнанными мышками).
Но вчера я в один миг превратилась в покладистую кошку, которая боится своего хозяина. Не могла вымолвить и двух слов, хотя мысленно уже крикнула на весь губернаторский островок. Мои руки и тело тряслись, ком в горле стал преградой для слов, глаза наполнены болью и слезами. До сих пор содрогаюсь от воспоминаний о вчерашнем дне.
Меня чертовски вывела эта ситуация, поэтому, вдоволь наобнимавшись с актером и не получив никакого результата от этой встречи, я развернулась на пятках, кинула сухое «пока» и скрылась на пассажирской лодке. Благо, что она подплыла как раз в тот момент, когда между нами повисло душащее напряжение.
После моей выходки Том пару раз набирал мой номер, но я благополучно психанула и под удивленный взгляд девушки, что сидела рядом, бессовестно выкинула железяку в залив.
Я уже не помню, как добралась до дома, в одежде легла в постель и, прижав колени к груди, начала рыдать от потерянной смелости и несправедливости своей судьбы. Не помню, как пришел Джастин и, лишь на миг заглянув в комнату, хмыкнул и пошел в зал, чтобы расстелить диван и лечь спать.
Все было, как в густом тумане, что осел в тяжелые дни моей жизни. Я лишь заливала подушку слезами, марая наволочку тушью и остатками своих надежд на лучшее, била кулаком по матрацу, оставляя покраснения на ребре ладони, драла себе волосы и щипала руки.
Истерика, которая так была нужна мне, не прощалась со мной до четырех часов утра. После оставался лишь осадок, который высасывал из меня все силы, рассудок и желание жить, размазанный макияж и боль в голове, глазах и руках, напоминающие мне о продолжительной ночи.
Четыре часа утра становятся для меня глотком воздуха. Пока спит Джастин (а его сон, благо, очень крепкий) я ловко забираю его телефон и ключи от машины., а после спускаюсь на подземную парковку. Ноги не хотят идти, мозг давно покинул меня, руки еле держат ключи от машины.
Парковочное место, что относится к моей квартире, я отыскиваю быстро, ведь оно находится недалеко от лифта, по которому можно спуститься на цокольный этаж. Я, будто на автомате, открываю машину, сажусь за руль и выезжаю, предварительно натянув практически до носа вчерашнюю толстовку и отсалютовав знакомому охраннику.
Я просто ехала в неизвестность, стараясь не попадаться на глаза полиции, потому что платить штраф или садиться на несколько суток (или лет) в камеру за вождение без прав вовсе не хотелось. Я не знала, куда направляюсь, просто давила на газ, открыла все окна и смотрела вперед, останавливаясь лишь перед всегда включенными светофорами.
Единственное, о чем я пожалела в ту ночь — подняла на ноги Ану, совсем забыв о том, что у нее недавно родился ребенок, и ей нужен покой и крепкий сон.
— Алло? — голос Анастейши был настолько сонным, что я сразу же пожалела о своем ночном звонке и до боли прикусила губу, — Джастин? Какого хера ты мне звонишь в такую рань?
— Это я, — прошептала я, прикрывая окно, потому что из-за ветра я практически ничего не слышала.
— Эйса? Почему ты звонишь с телефона Джастина?
— Мне плохо, Анастейша, плохо.
Проигнорировав вопрос подруги, я закрываю глаза и откидываюсь на сидение. Я по инерции продолжила вести машину, мечтая, чтобы на встречную полосу вылетела какая-то фура и забрала мою жизнь. Но улицы города настолько пустынны, что невольно задаешься вопросом: а это точно Нью-Йорк?
— Подожди. Стоп! Что произошло?
— Я так виновата, что позвонила тебе в такое время, зная, что ты с ребенком,
Сзади послышался недовольный голос Кристиана, который пробурчал о том, что кто бы это ни был, но он испортит этому человеку всю жизнь за звонок в такое время. Из горла сорвался нервный смешок, и я наконец-то открыла глаза. Резко нажав на тормоз, я грудью уперлась в руль, а после отлетела обратно на сиденье. Неприятный визг шин разнесся по улице.
— Что случилось? Ты где? Я плохо слышу тебя, что-то со связью, — обеспокоенно протараторила Грей.
— Я еду на машине Джастина.
— У тебя же нет прав, Эйса! Какого черта? Блять, я ни черта не понимаю, что происходит. Едь к нам. Или встань на обочину дороги, скажи адрес, я сейчас приеду, — голос шатенки сорвался на крик, заставляя чувствовать себя до жути неловко.
— Не стоит. Прости, Ана.
Я поджала губы, скинула вызов и ударила себя по лбу за этот непонятный звонок. Теперь Ана будет переживать, а ей этого не стоит делать, потому что, как мне сказала врач, ребенок даже в таком возрасте может понять состояние своей матери и ничем хорошим это не закончится.
Какая же я дура.
Лучше бы уже сидела дома и спокойно плакала в подушку, нежели тревожить других людей в четыре часа утра. А днем уже бы натянула улыбку на уста и вышла из комнаты, оставляя все свои эмоции и чувства в четырех стенах. Не впервой же, но нет, блять, надо сделать так, чтобы на меня обратили внимание.
Я резко несколько раз ударила по рулю, вскрикивая от несильной боли. Уткнулась в ладони, заглушая свой крик отчаяния. Я не могу описать свои чувства словами, потому что весь мой словарный запас помахал мне ладонью на прощание и скрылся, собственно как и мой мозг.
Я зла на себя и свою жизнь.
Что я сделала не так? За что мне все это? В каком году своей жизни я накосячила, что сейчас расплачиваюсь?
Мне так плохо, так больно.
Мне очень больно и обидно за себя и своего ребенка.
Я ведь в этом всем виновата. Никто, кроме меня.
Гудок от машины, которая резко остановилась в аккурат моей, вывел меня из мыслей и самобичеваний. Мужчина лет пятидесяти опустил окно желтой иномарки и громко спросил меня, все ли хорошо, не плохо ли мне. Я лишь прочистила горло и хотела закричать, что моя жизнь катится в самый зад, но, подумав, ответила, что остановилась выпить воды.
Мне нужен был уединенный уголок, где бы я могла посидеть в тишине и поразмыслить (хотя на сегодня процесс мышления у меня закончился, потому что мысли представляют собой густую кашу). Заведя машину, я скрылась в ближайшем переулке между пятиэтажными домами.
Громкий хлопок двери эхом отдался в тишине улицы с одной лавочкой и мигающим фонарем, что действовал на нервы. Я села на капот машины, свесив ножки и уставившись на пачку с большой и черной надписью «Курение убивает», которую нашла в бардачке машины Джастина. Его любимые тяжелые сигареты притягивали меня.
Горло запершило от недостатка табака в жизни, потому что раньше я была заядлым курильщиком, который мог пачку в день выкурить и даже этого не заметить. Но последний месяц я в руки сигареты не брала. Поэтому желание почувствовать знакомый вкус ментола и горечь увеличилась во множество раз.
Мне хотелось закурить и раствориться в едком дыме.
Мысли о ребенке и о том, что сигареты могут ему навредить в один миг улетучились. Я практически разорвала упаковку, мысленно благодаря Джастина за то, что всегда кладет зажигалку в пачку, когда выкурит несколько сигарет. Достав одну, я покрутила ее в руках, представила, как она будет тлеть перед глазами. И, жалобно завыв, кинула ее на асфальт.
Не могу сделать этого, не могу навредить своему ребенку, которого уже успела полюбить. Не хочу, чтобы он родился с проблемами со здоровьем или, того хуже, вообще не родился. Мне стоит начать думать не о себе, а именно о том, кто находится во мне. Стоит принять тот факт, что я - жалкая трусиха, но ведь малыш не должен страдать от своей же матери.
Нет, так нельзя.
Я засунула в карман толстовки пачку сигарет и посмотрела в небо, где редко проплывали пушистые и большие облака. Сделав глубокий вздох, я прикрыла глаза, вспоминая все лучшие совместные моменты с Томом и то, как я была счастлива, хоть и жила с мыслями, что я выполняю роль чертовой любовницы.
До боли приятные воспоминания захватывают меня. Я вспоминаю наше знакомство, как шатен предложил нам встречаться иногда, как сказал, что любит и, если бы мог, то давно бы бросил Зен. Если бы все было так просто, Том. Или признание в любви, которое до сих пор отдается эхом в голове.
Я все это помню.
А я его чертовски люблю.
Люблю, как не любила никогда в своей жизни.
Даже к Калебу у меня были иные, менее искренние, светлые, сильные чувства
Из салона послышался продолжительный звонок, который вовсе не хотел прерываться. Скорее всего это звонила Ана, либо Кристиан. Я не решилась сползти с капота и ответить, поэтому продолжила сидеть и разглядывать звезды, рисуя невидимые линии между ними и имитируя рисунки животных.
Не прошло и десяти минут, как напротив машины Джастина остановилась другая, знакомая мне иномарка синего цвета. Фары светили настолько ярко, что резали глаза. Я прищурилась и закрыла ладонью лицо, слыша звук открывающейся двери и тяжелый топот, выкрики моего имени и маты.
По голосу я узнала Ану, которая вмиг подлетела ко мне, села рядом и крепко обняла, нашептывая слова, что я ненормальная, всех напугала, и она готова мне врезать прямо здесь и сейчас. Ее теплые объятия принесли мне некое спокойствие и тепло внутри, которое я давно не ощущала.
Глаза защипало, и я не смогла сдержать слезы радости, что она рядом со мной, или отчаяния, что я настолько глупа и беспомощна, что разбудила семейство Грей своими «приколами». Но мне так не хватало своих друзей, настоящих, без масок, которые любят и всегда поддержат меня.
— Все хорошо, все хорошо, — причитала Ана, чуть покачивая меня из стороны в сторону, словно я маленький ребенок, — моя маленькая, все хорошо.
Я положила голову на ее плечо и сквозь белую пелену взглянула на Кристиана, который сел с другой стороны и по-дружески в знак поддержки приобнял нас двоих. Учуяв притягательный аромат его одеколона, я смахнула слезы — почему-то при мужчине мне стыдно проливать слезы.
— Какого хуя, Эйса? — завопил Джастин, бросая на меня прожигающий насквозь взгляд. — какого хрена? Ты в своем уме?
Руки Томаса схватили меня за плечи, начиная трясти в разные стороны, но никакого эффекта эта встряска не дала. Я просто взглянула в серые глава, в которых уже разгневались молнии. Но Джастин продолжал меня трясти во все стороны, чтобы я хоть немного пришла в себя.
— Джастин! — гаркнула на него Ана, а Кристиан оттащил брюнета от меня.
— Что, Джастин? — британец сорвался от этой ситуации, — я, блять, чуть не умер от волнения, а она катается! Ты совсем ебнулась, да? Ебанутая, блять. Пиздец. Я уже напридумывал, что ты попалась на глаза полиции и сидишь где-то в камере с такими же ненормальными, как и ты. Или того хуже, что ты попала в аварию.
— Джас, — вновь воскликнула шатенка.
Кристиан положил руку на его плечо и покачал головой, мол, не стоит сейчас говорить неприятные слова, потому что я и так опустошена. Но британец не послушал лучшего друга и продолжил яростно размахивать руками, крича о моем детском поведении.
— Ты как ребенок, Эйса. Нагло забрать мои вещи и съебаться на все четыре стороны, — сероглазый начал расхаживать перед нами, действуя всем на нервы, — а если бы с тобой что-то случилось?
В ушах звенит, поэтому слова мужчины я слышала лишь отдаленно, будто брюнет говорит шепотом.
— Подняла на уши всех троих, потому что ей захотелось покататься, да? — продолжал он, — ладно ты о себе не думаешь, но подумала бы о… — Джастин осекся.
Из непонятного мне состояния похуизма и «сна» вывела меня лишь последняя фраза. Я вздрогнула, со слезами на глазах посмотрела на Джастина и его лицо, которое выражало лишь безразличие и отдаленность от нас. В легких закончился воздух, и я сделала глубокий вздох.
Меня взбесило все, поэтому я в гневе вскочила на ноги и чуть ли не закричала на весь верхний Манхэттен.
— Да, блять, да! Потому что я слабая, понимаешь, слабая! Я не смогла рассказать Тому, что беременна от него. Не смогла, потому что я, мать его, слабая. Я трусиха, чмо, ебнутая, но я полюбила, блять. Я полюбила Тома до бабочек в животе, до потери воздуха и пульса. Я люблю человека, у которого есть жена, который плевал на меня и мои чувства с высокой часовни. Да, я ебанутая, потому что не могу совладать своими чувствами и эмоциями. Я не смогла ему ничего сказать, лишь стояла, смотрела в глаза, но и вымолвить словечка не могла. Не смогла и все. Я разочарована в себе, у меня случилась истерика, поэтому я поступила так по-детски и свалила из собственной квартиры, чтобы освежиться. Но не могу я терпеть эту боль.
— Беременна? — пискнула Ана и так же спрыгнула с капота, — в смысле беременна?
Но я не хотела слышать вопросы, поэтому проигнорировала их и продолжила свою гневную тираду.
— Я прошу прощения, что потревожила вас, — я с сожалением посмотрела на шокированных Кристиана и Анастейшу и взяла последнюю за руку, — но иначе не могла. Мне нужно, чтобы меня выслушали, дали совет, а вы трое — единственные в этом городе, с кем я могу поговорить. Вы — те, которые меня поддержат, не осудят, так еще и напьются до потери головы. Вы та соломинка, за которую я держусь. И если вы отпустите ее со своей стороны, то я утону в этом ебанном болоте своей любви. Да, Ана, я беременна. Беременна от Тома Холланда, но сегодня так и не смогла признаться ему в этом, потому что я чертова трусиха.
Напряженное молчание накрыло нашу компанию.
А слов больше и не надо. Все поняли мою слабость.
***
Анастейша и Кристиан уехали буквально полтора часа назад, решив дать мне отдохнуть, потому что игра со своим крестным сыном, утренняя ситуация и длительный разговор о моих проблемах, путях их решения высосали из меня все силы. Джастин уехал еще в двенадцать дня на работу, любезно оставив мне свой телефон.
Я несколько раз извинилась за свое поведение, на что друзья лишь ответили, что готовы прийти мне на помощь в любую минуту. Если это не дружба, то что тогда? Но, честно говоря, чувство стыда никуда не пропало. В голове все еще крутится вся эта ситуация, и я сижу красная, как помидор.
Сегодня я решила взять больничный, а завтра с новыми силами вернуться на любимую работу и заняться клубом, чтобы мысленно отдалиться от насущных неприятностей. Тем более, что личная жизнь никак не должна влиять на качество моей работы. Из-за этого проблемы могут постучать в двери клуба.
Заварив чай с мелиссой, который заботливо купил в ближайшем магазине Кристиан, я села с большой кружкой напротив закрытого ноутбука. Чтобы скрасить этот вечер мне захотелось посмотреть какую-то комедию, снятую в прошлом веке. Тем более, что атмосфера подходящая.
Но не тут-то было. Все мои планы постоянно кем-то прерываются. В этот раз на секунду сверкнул экран телефона Джастина, оповещая меня о пришедшем уведомлении в инстаграм. Увидев человека, который прислал мне сообщение, брови сами по себе удивленно полезли на лоб.
Зендея будто знала, что мне плохо, поэтому написала именно сейчас.
Привет, Эйса.
Когда встретимся?
Предлагаю на нижнем Манхэттене примерно в шесть вечера.
Я тебе подарок подготовила :)
Дебильный смайлик бросается в глаза, поэтому я морщусь.
Я сразу же вспоминаю подарок, который сделала Зендея мне на Рождество — книга моего любимого писателя Стивена Кинга. Так еще и не просто обычная книга из книжного магазина на углу улицы, а с автографом на форзаце. О таком подарке я мечтала давно, и рассказала об этом актрисе еще на первой нашей прогулке.
Сейчас книга уже полностью прочтена и покоится на одной из полок в гостиной на самом видном месте. Но это не конец, к закату своей жизни я мечтаю собрать все произведения великого писателя и сделать мини-библиотеку, куда будут приходить обычные люди и читать. Хотя с нынешними технологиями мало кто через лет сорок будет сидеть с книгой в руках.
Даже представить не могу, что за подарок Коулман мне подготовила.
И в честь чего?
Зен, не стоило.
Ты же знаешь, что я отрицательно отношусь к внезапным подаркам.
Да ладно тебе.
Тебе понравится, я уверена в этом.
Так тебя ждать в шесть?
Я не знаю.
Я немного приболела.
Ты заставляешь меня впасть в уныние.
Прости, но я сегодня вовсе не в состоянии встретиться.
Я могу к тебе приехать, если ты не против.
Я вздохнула от настырности актрисы, но отправила ей адрес и обычное «ок». Если она сюда заявится, то, значит, мне стоит немного прибраться, хотя бы что-то приготовить для посиделок двух «подружек» и переодеться. Потому что сейчас я выгляжу на твердую единицу: красные глаза, синева под нижними веками, мешковатая одежда, гнездо не только "на", но и "в" голове.
До шести оставалось буквально около часа, поэтому, не смотря на несильную боль в голове и остывавший чай, я поднялась на ноги и отправилась прибираться в гостиной и превращаться в существо, похожее на человека, а не садовое пугало, которое разгоняет ворон.
Преобразившись из матери пяти детей, вечно сидящей дома, в нормальную женщину, которая всегда успевает быть красивой, я приготовила свой любимый апельсиновый сок (алкоголь-то мне нельзя, поэтому, чтобы не было соблазна, все бутылки перемещены в пентхаус Джастина). На стол также поставила вазу с овощным салатом и картошкой, приготовленной брюнетом. Конечно, этим мы не наедимся, но я не успею сделать ничего более.
Интересно, что же за подарок меня ожидает? Надеюсь, это что-то важное, иначе чего так рваться на встречу со мной? Навряд ли девушка просто хочет увидеться со мной и посплетничать о звездах или рассказать о новом методе похудения и омоложения под бокал игристого.
Но как бы то ни было, я села на диван, поправила резинку на волосах и уткнулась взглядом в часы, отсчитывая секунды до прихода американки.
Том всегда говорил, что Зендея пунктуальный человек, она ненавидит опаздывать. Обычно даже приходит раньше, чем нужно. И так получилось и сегодня: как только электронные часы загорелись синим цветом, а цифры красным — на всю квартиру раздался продолжительный звонок.
Я громко выдохнула и быстро пошла открывать дверь.
Зен, как только увидела меня, то сразу же налетела и крепко обняла. Я лишь скривилась, но обняла девушку в ответ. Послышался аромат знакомого мужского одеколона. Так пах черный бомбер, который Холланд надевал на встречу со мной.
Ей этот бомбер вовсе не идет, висит на тонких плечах, как на швабре, делает кареглазую толще, чем она есть на самом деле.
И нет, это не ревность (если только немножко), а констатация факта.
— Привет! — звонкий голос и широкая улыбка присуще актрисе, — ты прекрасно выглядишь для простудившейся девушки. Или ты не простудилась?
Она всего лишь на миг взглянула мне в глаза, но сразу же опустила их в пол и протянула мне большой пакет, откуда вкусно пахло выпечкой и цитрусовыми фруктами.
Я осмотрела шатенку. Сложно не заметить, что даже в спортивных штанах на размера два больше, чем она, без макияжа и с мешками под глазами она выглядит лучше чем я, которая минут сорок потратила на то, чтобы замазать появившиеся прыщи на лбу и одеться в более-менее нормальную одежду.
— Привет. Спасибо, но не стоило.
Мы проходим в гостиную, и Зендея резко охает, заставляя меня обернуться к ней и чуть не выронить пакет с едой от испуга.
— У тебя так уютно, а эти фотографии, они прекрасны!
Коулман бросается к стеллажу с книгами, перед которыми стоят рамки с фотографиям восьмилетней давности из Лондона. Я думала, что альбом с этими фото потеряла еще при переезде в другой район столицы, но после он оказался посреди моих книг.
Джастин, увидев «живые» фотографии животных, людей и пару значимых мест для меня в Великобритании, настоятельно посоветовал купить для них самые красивые рамки и расставить их по всему дому. А я же в свою очередь выкинула некрасивые снимки и прислушалась к лучшему другу.
Фотографировать я начала еще после переезда из Эдинбурга, когда появились бюджетные варианты фотоаппаратов в магазинах техники. Через год после переезда в Лондон я купила одну камеру и фотографировала на нее все, что видела. Но в конечном итоге я ее потеряла, а из более ста снимков осталось лишь двадцать фото, которые я успела перенести на другой носитель.
Я благодарно улыбнулась на пахлаву и поставила пакет рядом с креслом, куда и плюхнулась сама.
— Здесь правда уютно, — Зендея отправляет в рот пару виноградинок, которые я вытащила из пакета, и садится на диван, продолжая оглядываться, — но все равно темно.
— Я люблю, когда в квартире темно, — восклицаю я.
Актриса подняла руки, мол, хорошо, сдаюсь.
— Я тебе подарок чуть позже отдам.
Я кивнула и вытащила из пакета бутылку красного вина, сразу же глотая слюну. Как же хочется наполнить бокал и влить содержимое в себя, но мне нельзя пить.
— Я не знала, какое вино ты любишь, поэтому взяла на свой вкус, — девушка прикусила губу.
— Прости, стоило сказать, что мне нельзя алкоголь.
— Почему?
— А, эм, — я стала мямлить, словно ребенок, — я же на антибиотиках сижу!
— Ну, ничего, пусть у тебя постоит, потом выпьем как-нибудь, — шатенка улыбнулась, а после что-то пробормотала под нос.
Я неловко кивнула и нахмурилась. Чую что-то неладное в этом разговоре и встрече в целом. Ну вот не знаю, что-то моему подсознанию не нравится. Меня начинает напрягать эта обстановка.
— Как у тебя дела? — я налила себе апельсиновый сок и откинулась на кресле, — как съёмки? Я читала, что у тебя новый проект.
— Да, сериал снимаем. Все идет пока что хорошо, — я заметила, что Зен расслабилась. Она схватила веточку винограда и уставилась на меня, — хотя я очень устала от вечных съемок. Хочется в родной дом попасть и закрыться там на месяц.
— Это работа, — я пожала плечами.
— Ты как-то говорила, что работаешь администратором клуба. Что это за клуб? — поинтересовалась актриса.
Я поперхнулась соком. Не знаю, почему ее это резко начало волновать. Раньше мы даже не особо говорили о моей работе, потому что никто этим не интересовался, но сейчас... Что-то здесь нечисто, я прямо уверена в этом.
— Стриптиз-клуб, — я вновь пожала плечами, будто она задала глупый вопрос, — я раньше работала в Лондоне, а после владелица клуба решила держать сеть таких заведений, поэтому отправила меня сюда, да и я сама не против была. Все же смена обстановки, новый город, совершенно другие люди с другим менталитетом.
— И ты не стесняешься об этом говорить?
— Нет. Это жизнь. Её нечего стесняться, — я улыбнулась уголком губ.
Зен кивнула в согласие моих слов.
— Как у тебя дела с твоей девушкой? — неожиданно спросила она.
— Какой? — я нахмурилась.
— Эшли, кажется.
— Она осталась в Великобритании, — я подавила смешок и поджала губы, — но мы общаемся иногда.
— Не волнуешься, что она может изменить? — как бы невзначай спросила Коулман.
Я поперхнулась во второй раз. Что? Причем здесь это?
Мои ладони резко вспотели от таких вопросов, но я продолжила спокойно на них отвечать, как будто меня эта тема никак не задевает.
— Что? Нет.
— А Том мне изменяет, — я выпучила глаза, мол, что? Я стала волноваться еще больше.
— В смысле? — я прекратила на время дышать.
Зендея достала из кармана спортивок кольцо, подаренное Томом. Она покрутила им у меня перед глазами и гнустно улыбнулась, смотря на мое шокированное лицо.
Сердце забилось с такой силой, будто сейчас покинет мое тело.
— Это же твое? — я сглотнула слюну, сжимая пальцы в кулак, что ногти впились в кожу. Девушка положила кольцо на подлокотник, прямо передо мной, — вы хотя бы более тщательно скрывались, а то спустя месяц ваших отношений я уже знала о ваших играх в постели.
