Королева клуба

      Я хватаюсь за горло, начиная учащенно дышать — за последние несколько минут я сделала всего-лишь семь вздохов, которых мне катастрофически не хватило. Ладони вспотели и соскользнули с шеи на грудь, прямо туда, где сильно бьется сердце. Разум отказывается принимать слова Зендеи. Отвращение и к себе, и к ней заполнило меня.       Я стараюсь не смотреть на Зен, бегая взглядом от стола к полкам с книгами, к окну (желание открыть его и почувствовать свежий воздух с каждой минутой становится больше) и обратно. Мне стыдно, неловко и беспокойно, радостно и грустно — неприятный коктейль эмоций не дает мне сосредоточиться.       В голове куча вопросов. Что? Как? Почему? Откуда девушка узнала о наших отношениях? Если через месяц после начала наших встреч она уже все знала, то почему не рассказала сразу? И ответы я постараюсь получить именно сейчас.       Мое беспокойство не проходит, но сейчас я в гневе. Почему она не подошла раньше? Зачем пыталась со мной подружиться? Я, заламывая пальцы, вздохнула и выпрямила спину, закинула ногу на ногу, чтобы казаться спокойной. Актриса не должна увидеть, что своим заявлением поставила меня в неловкое положение. Но если бы она знала, что творится у меня в душе...       Я схожу с ума от бессилия, любви и несправедливости к себе. Мне хочется оглохнуть, перестать видеть весь это мир, который приобрел черно-белый фильтр. Хочу спрятать голову под подушкой и застыть во времени. Хочу уснуть и проснуться счастливой, любимой, вообще другим человеком. Но сейчас мои возможности ограничены, как и моя любовь.       Я делаю глубокий вздох и с вызовом во взгляде смотрю на Зен, но сразу же смягчаюсь, когда вижу кристальные слезинки, скатывающиеся по коже оливкового цвета. Плечи подрагивают, ей так же плохо и больно, как и мне. Раньше я думала, что нас связывает лишь один мужчина, но нет, у нас общего больше.       Мы сильные, но внутри бьемся в истерике и задыхаемся в едком дыме боли и беспомощности. — О-откуда ты знаешь? Кто тебе рассказал? — взволнованно спросила я. Мой голос дрожал, что выглядело нелепо, но настроиться на спокойный разговор у меня не получается.       Шатенка резко метнула взгляд на меня, осмотрела, будто рентгеном, и вытерла слезы, что никак не хотели прекращаться. Пальцы американки схватили стеклянный высокий стакан. Я следила за каждым ее действием, лишь бы не смотреть в глаза. Мне стыдно. — Чем ты лучше меня? — неожиданно подала голос Зендея. Эта фраза звучала настолько банальной, что я просто пожала плечами, — ты очень красивая, это и так видно. Но неужели ты смогла ему дать то, что не дала я? Чем я плоха? Что ты делала с Томом, если он променял настоящую любовь на показуху?       Меня ранила последняя фраза прямо в сердце, но я лишь промолчала в ответ, хотя и хотелось вскочить с кресла и заорать на весь город о том, что мы искреннее, чем большинство пар в мире. Но, поджав губы, я повторила свой вопрос. Меня интересовал лишь он.       Мое сердце замерло в ожидании худших слов в моей жизни. Я ждала криков, обзывательств, слез и полеты предметов интерьера в меня, но девушка была очень спокойна. Не то, что я. Ее беспокойство, гнев, отчаяние и боль выдавали лишь стеклянные глаза и высыхавшие дорожки от слез. — Никто не говорил, Эйса, — хмыкнула американка, — я сама догадалась. Все же не такая глупая, как вы думали, ведь так? Я уверена, что вы с Томом считали, что долго будете меня обманывать, но нет. Я не тупа, как некоторые  — и это вовсе не про тебя, потому что ты очень умная женщина, только тебе скрытности не хватает, — будто пытаясь доказать это себе, шепчет девушка.       Мне неприятно, я ерзаю на месте, чтобы хоть как-то понять происходящее. Мозг давно помахал мне ручкой и скрылся в темноте, отказываясь работать. Я похожа на настоящего душевнобольного, который сбежал из психиатрической больницы, но и моя «подруга» недалеко ушла. — Из вас с Томом получились бы ужасные агенты ФБР, — актриса отшучивается, но мне от этого не становится лучше. Я с подозрением смотрю на нее, — хочешь знать правду?       Я киваю, потому что ничего произнести не могу. Прикусив щеку с внутренней стороны, я откинулась на спинку кресла и наткнулась взглядом на то самое кольцо. Душа заболела, я уже отчаялась найти его, но вот оно передо мной, буквально в нескольких сантиметрах от моей руки. Но, взяв в ладонь золото, я кладу его обратно, закрываю декоративной подушкой.       Коулман сдерживает смешок, смотря на эту сцену. Но мне сейчас не хочется ни то, что трогать, даже видеть его. И мне непонятно, почему внутри разразилась такая ненависть к кольцу, которое мне было дороже этой квартиры. — Это началось после мероприятия осенью, — я заметила, как девушка распласталась на диване, расслабилась и уставилась на выключенный телевизор, — Том постоянно начал куда-то пропадать, вечные звонки, мог сорваться во время ужина и, проворчав что-то под нос, хлопал дверью. На мои вопросы лишь махал рукой, говоря, что по работе отлучился, Эндрю позвонил, поехал на встречу с братьями или Харрисоном. И последний, стоит заметить, вечно его прикрывал, хотя я прекрасно понимала, что они за целый день ни разу не виделись и даже не созванивались. Как-то раз я услышала, что Харрисон сказал, что ты ему нравишься, как человек и как тату-мастер. Меня это все насторожило.       Мои брови невольно полезли вверх. Я всегда думала, что лучший друг Тома меня терпеть не мог: его вечные шуточки, колкие фразы и безразличный взгляд прямо говорили о неприязни ко мне. Но сейчас я узнаю совершенно другое. И все же не могу сказать того же — Остерфилд слишком неприятный тип. — У нас никогда не было секретов, мы были открыты, словно книга, друг перед другом. Но резко Том закрылся, поставил блокировку на свой телефон, поменял пароль от инстаграма и даже завел второй профиль, через который, как я поняла, вы и общались. Между нами выросла крепкая стена.       Последней каплей стало то, что он начал ко мне холодно относиться: редко обнимал, целовал, в постели не было никаких чувств и эмоций, мы все это время не занимались сексом, представляешь? Хотя раньше страсть бушевала в наших венах, и мы готовы были заняться любовью даже в туалете какого-нибудь дешевого ресторана. Мы даже не садились завтракать за один стол! Когда Том приходил позже меня домой, то никогда не ложился спать рядом со мной, он спал исключительно на диване или в гостевой комнате. Но когда мы находились рядом с друзьями, коллегами или родителями все вновь вставало на круги своя — мы были той же прекрасной парой, которая совсем скоро встанет под венец и произнесет заветные клятвы. Тогда я поняла, что что-то не то происходит, а раньше я смотрела сквозь розовые очки.       И именно после того, когда я случайно увидела твое фото на его рабочем столе телефона, то поняла, что это связанно с тобой. Я не знала, кто ты. В моей памяти был лишь вечер, когда я пролила на тебя воду и за тебя вступился Джастин. Я наняла своего знакомого, который периодически следил за Томом и делал для меня фотографии. Пару раз он был у тебя в клубе, дома в Лондоне, вы мило прогуливались по набережной Темзы за ручку, обнимались, делали фото, пили пунш, после отправлялись к тебе, по дороге останавливаясь в переулках, чтобы заняться сексом в машине. Тогда я решила с тобой подружиться, сделать вид, что мы лучшие подружки. Я начала тебя узнавать поближе, хотя мне было неприятно, что мой мужчина заинтересован в тебе больше, чем во мне. Но ситуацию усугубляло еще, что Джастин — мой бывший, — я закатила глаза, — судя по твоему каменному лицу, посмею предположить, что ты знаешь это.       Мне было больно, очень сильно. Я зла на тебя и Тома, весь мир в целом. И я жаждала мести. Я хотела, чтобы ты страдала так же, как и я, чтобы ты не спала ночами, задыхалась слезами, не была счастливой. Конечно, у меня этого не получилось, но попытка — не пытка. Я начала сталкивать Тома и Джастина лбом ко лбу, начала давить на Тома, чтобы он больше не общался с тобой, решила перенести свадьбу на март, хотя она была запланирована на июнь, и тот слух о ваших отношениях в сети пошел лишь с моей подачи. Но самое обидное за все это время, когда Том подарил тебе это кольцо. Я думала, что оно достанется мне, но нет, Томас лишь купил такое же, как и тебе, тем самым поставив меня на второе место. Он меня этим сильно обидел.       Я обмелела. Вся информация не укладывалась в голове. Неужели не все так радужно, как мне виделось? Почему же я все время думала о том, что они ведут себя дома, как голубки, у них романтика и любовь? Но ведь все по-другому. Во мне борются два чувства — сочувствие и радость, что меня Том по-настоящему любит. Значит, не только у меня душа болела. Хоть это радует. — И что ты этим добилась? — поинтересовалась я, — ты думала, что Холланд забудет обо мне, выкинет из головы, пошлет на четыре стороны и вернется в твои объятия? — я не смогла не сдержать ухмылки, лицо Зен сразу же выпрямилось, — и в свою игру ты втянула Джастина? Не чувствуешь себя конченной тварью? — Эйса, я добилась правды и мести. Я чувствую, что у меня практически получилось сломать тебя, но когда я нашла кольцо, точнее его нашла домработница и передала мне, то разгневалась и решила, что тебе стоит знать всю историю. И нет, я не чувствую себя тварью, потому что сразу же убила трех зайцев — отомстила тебе, Тому и Джастину, — пожала плечами Зендея.       Я скривила лицо и вновь нахмурилась. Мне неприятно сидеть с ней здесь в одной комнате, даже в одной квартире. Я была лучшего мнения об этом человеке и понимаю, что принесла ей неприятности, но это не дает ей право делать все, что хочется. Я начинаю злиться. — Причем здесь Джастин? — Потому что когда-то он променял меня на другую девушку, не прошло и три месяца, как он начал крутиться с ней. — Вы же расстались, твои слова сейчас звучат очень глупо, — я скрестила руки на груди, — ты сама его отвергла и хотела, чтобы он за тобой бегал, как собачка за хвостиком? Неужели ты настолько глупа, что не поняла, что он не таков? — Возможно, — кареглазая ухмыльнулась, — судя по нашему разговору, тебе Том ничего не сказал? — Что он должен был сказать? — я нахмурилась и насторожилась.       Девушка громко рассмеялась, как будто пыталась унизить меня, но в ответ лишь получила злой взгляд в свою сторону — мне она уже начинает надоедать. — Я его переоценила, — призналась актриса. — Говори уже, — я вскрикнула. Мне хотелось уже узнать все, что было у них. И это не просто любопытство, ведь в этой истории я фигурирую как главная героиня. Хороший сюжет для фильма. — Месяц назад он заявил мне, что не хочет свадьбы, и вообще наши отношения стоит прекратить, предлагал разойтись, остаться друзьями. А я отказалась, потому что люблю этого идиота. Я знаю, что его чувства ко мне погасли, когда ты появилась в его жизни, но не смогла свыкнуться с этим фактом. Поэтому отказалась, начала шантажировать, что покончу жизнь самоубийством. Том сдался, потому что у него любовь ко мне все же есть, дружеская, может даже как у коллег, да и человек он хороший, вряд ли хочет стать причиной чьей-то смерти.       И тогда я рассказала ему обо всем: от того, что знаю о ваших отношениях до того, что попросила прекратить все это, чтобы не делать ни мне, ни тебе, ни ему самому больно. Но, видимо, Холланд тебя настолько сильно любит, что не смог бросить. Он просил, чтобы я тебе ничего не делала, но я не могу смотреть, как ты счастлива, улыбаешься, а я ночами плачу и задумываюсь о своей жалости. Он пожалел меня, мы впервые за полгода провели ночь вместе. Я почувствовала себя, мать его, женщиной!       Я вздрогнула от ее слов. — Ревнуешь, да? — я хотела смыть ее ухмылку с лица, — не волнуйся, это был обычный секс, без чувств, как в домашней порнухе.       Но я вздрогнула, а после впала в ступор не из-за того, что они переспали, а больше от того, что Том все знал и не сказал мне. То есть он скрывал все проступки Зендеи, ее ненависть ко мне и к нему. А я была все это время в неведении, с закрытыми глазами и берушами в ушах. Неужели он даже не соизволил предупредить меня об этом? — Но на это счастье мое закончилось: он стал еще более отстраненным, обвиняет меня в том, что я черствая и не даю ему свободу быть с любимой женщиной. Он поднял на меня руку, когда я плохо о тебе высказалась, назвав шлюхой. И тогда я поставила себе цель — удержать парня любимыми способами. Я вспомнила про договор, который мы составляли еще в начале отношений — о нем настояли мои и его родители. В договоре прописано, что тот, кто изменил — должен выплатить внушительную сумму своему партнеру. И рассказала об этом Холланду, он хотел выплатить сумму, но я объяснила, что это будет пятном на его карьере. Мне удалось подмять его под себя. Вот и вся история, вся правда. — Почему ты раньше мне об этом не рассказала? — Тянула время, чтобы тебе было больнее. По глазам вижу, что у меня получилось сделать так, как я задумала.       И это правда. Мне больно, как никогда. Мне плохо, я задыхаюсь от своих ошибок, лжи, в которой погрязла моя жизнь. Мне хочется скрыться из этого города и своего прошлого, уехать в другую страну, где я буду для всех незнакомкой и начать жизнь с чистого листа.       Хоть и признавать не хочется, но у Коулман получилось убить меня морально. У нее получилось сделать так, чтобы я пожалела о знакомстве с Томом, о своей любви к нему и его любви ко мне. Она смогла. Аплодисментов не хватает. Я восхищена ей, хоть теперь в груди пустует — мое сердце разбито. — Почему ты хочешь, чтобы вы были вместе? — Потому что люблю больше, чем ты. Ты недостойна такого как Том. И он тоже недостоин тебя. — С чего ты это решила? — с желчью спросила я. — Я плохо знаю тебя, но очень хорошо знаю Холланда. Вижу, что ваши отношения ничего не стоят, хоть ваша любовь очень сильна, что я завидую.       Девушка встала с дивана, рефлекторно отряхнула идеально чистую одежду и без слов двинулась в сторону двери. Я не собиралась ее останавливать, потому что хотела, чтобы она побыстрее покинула мою обитель. Я ненавижу ее, ненавижу мир, себя, всех.       Зендея остановилась в дверях, резко развернулась на пятках и сожалеющие посмотрела на меня. — Теперь ты знаешь правду, что делать — решать тебе. Но, поверь, Том счастлив со мной и, чтобы доказать тебе это, оставляю приглашение на нашу свадьбу. Будь сильной, а именно таковой я тебя считала все это время, и приди, посмотри, что ты лишняя в нашей жизни. Если ты любишь Тома, то сделаешь все, чтобы уйти от него. Оставь его. Пусть ему будет больно, но тогда он заметит свое настоящее счастье, ведь оно совсем рядом. Устрой свою жизнь, но будь далека от моего жениха. Вы никогда не будете вместе, пойми это. И хоть мои следующие слова прозвучат смешно, но я хочу, чтобы ты была счастлива, искренна и любима. Но не с моим мужчиной. Вы не можете быть вместе. Никогда.       Я издалека услышала ее вздох и шепот: «Ну вот и все». После этих слов актриса покинула мою квартиру, оставляя за собой шлейф вкусных духов и неприятных ощущений, чувств и эмоций.       Она добилась чего хотела.       А я добилась лишь слез, которые потекли по щекам после хлопка двери.       Я уже не помню, как написала сообщение Тому о том, что нам стоит встретиться и как проявила слабость и провела пару раз по коже лезвием.

***

      Время идет слишком быстро — до свадьбы Тома и Зендеи остаются какие-то два дня, а я до сих пор не разговаривала с Томом, даже не виделась с ним, потому что парень окунулся в подготовку к свадьбе, а я в работу. Мы изредка переписывались в мессенджере, а вскоре и вовсе и прекратили какое-либо общение.       Все это время я думала о себе, ребенке и о том, что мне делать дальше? Стоит ли мне отпустить Тома? Права ли Зендея, что она является его счастьем? Что будет, если я все же соглашусь с ней? Что меня ждет? А моего ребенка? Мои мысли пожирают меня изнутри. Я не могу ни спать, ни есть и вечно отвлекаюсь на работе.       Но права ли я буду, если все же не расскажу о ребенке? А если Том все же узнает об этом? Разочаруется ли? Что скажет? Или забьёт на это болт?       Я устало откинулась на спинку кожаного кресла и уставилась в экран ноутбука в ожидании, когда Деббора соизволит мне ответить. Но не успела я отсчитать пять гудков, как передо мной появляется счастливое лицо женщины. Миссис Томас приспустила очки с черной оправой и с материнской любовью посмотрела на меня. Но спустя пару мгновений от улыбки и след пропал. — Дорогая моя, что за внешний вид? Ты будто недели две не спала — у тебя чересчур красные глаза и даже косметика не может скрыть синяки под глазами.       Я пожимаю плечами, поджимаю губы и рассматриваю одну большую коробку с моими вещами за ноутбуком, лишь бы не смотреть на женщину. Моё сердце бьётся от волнения, мне предстоит сложный разговор с Дебборой.       Обведя взглядом кабинет, я вздохнула. Он пуст, как и я. Открытые дверцы шкафа показывают мне совсем новенькие деревянные вешалки, на которых полчаса назад висела запасная одежда и лёгкое пальто (последние несколько дней в Нью-Йорке ветрено). На одной из полок больше не стоит горшок с маленьким кактусом, что скрашивал мои рабочие дни, а на столе ни одной рамки с фотографиями, привезенными из Лондона. Одно напоминание о том, что я здесь работала — деревянная табличка с выведенными золотыми буквами моей фамилии. — Просто устала, не волнуйтесь, — я махнула рукой.       Женщина все ещё не знает о моей беременности, которую я стараюсь тщательно скрывать. Многие уже начали об этом подозревать — слухи по клубу разносятся быстро, а когда у тебя есть те, кто с удовольствием расскажет про все сплетни в раздевалках и гримерных, то и до тебя они тоже дойдут (однако лично у меня это никто не спрашивал).       Это и так было понятно, что чуть округлившийся животик будет заметен, да и мой стиль одежды поменялся. Раньше я носила лишь обтягивающие вещи, которые подчёркивали фигуру, над который я работала, а сейчас мой гардероб пополнился мешковатыми платьями и футболками. Да и я стала стервозней и раздражительней, что сильно заметно.       Я взглянула на экран ноутбука, ремешок от сумки которого я сжимала под столом. Ладони вспотели. Мне вовсе не хотелось произносить слова о своём уходе из клуба, но так будет лучше. Я сейчас не в состоянии, чтобы управлять коллективом, вечно сидеть в документах и решать проблемы с выпившими клиентами, которые так и норовят ударить меня по заднице и сказать раздражающие слова: «Я — клиент, мне можно все».       Женщина недоверчиво прищурилась, отложила документы в сторону и наклонила экран своего ноутбука назад. Мне не хотелось смотреть прямо в её глаза, поэтому я уставилась на картину позади блондинки. «Три музыканта» Пабло Пикассо резали глаза яркими красками. Но почему-то мне всегда нравилась эта картина, что лет семь назад я купила жалкую подделку. Сейчас она висит в моей комнате. — У тебя какие-то проблемы? — взволнованно спросила Деббора, заставляя меня опустить глаза на клавиатуру с подсветкой.       Раньше я бы с удовольствием рассказала о своих переживаниях, проблемах, беременности, но почему-то сейчас меня словно что-то останавливает. Не думаю, что принесу хорошие эмоции своим рассказом, поэтому игнорирую вопрос сероглазой и на одном дыхании выпаливаю слова, которые крутятся в моей голове. — Я хочу уволиться, — серьезно произнесла я и посмотрела прямо в глаза женщине. Я облегчённо выдыхаю — сказать это не так уж и сложно.       Решение покинуть свою работу далось мне нелегко: долго рассуждала на эту тему, взвешивали все «за» и «против», советовалась с Джастином и своим врачом. Последние мне твердили, что с моим душевным и физическим состоянием стоит уволиться. Врач и то сказал, что сейчас стоит позаботиться о себе и ребенке, а с такой работой я получу лишь нервные срывы. И я согласилась с этим. Тем более, что через три месяца мне бы все равно пришлось уйти в декрет.       Я думала начать чем-то заниматься на дому, чтобы больше проводить времени в четырёх стенах и заботиться о малыше. Но о деньгах я пока что могу не заботиться, потому что на протяжении десяти лет я постоянно откладывала их на постройку дачи за городом, но придётся сейчас их растратить. По крайней мере, Джастин пообещал мне помочь, если возникнут финансовые проблемы. — В смысле? — после продолжительной паузы послышался голос Дебборы, что вывел меня из него транса, — т-ты сейчас серьезно? Почему? Клуб настолько плох? Ты же шутишь, так ведь?       Кажется, женщина обмелела от такой новости: она сняла очки и нахмурила четко прорисованные брови, в её глазах можно увидеть сомнение и даже веселье. Кажется, британка не приняла мои слова всерьез. На её устах появилась улыбка, а после послышался заливистый смех. — Нет, я сейчас совершенно серьёзна, Деббора. — Так в чем дело, Эйса? Тебя кто-то обидел? Или все же клуб ужасен? Зря я вообще сунулась в Нью-Йорк со своей сетью. — Нет, что вы, — помахала я головой в разные стороны, — мне очень нравится работать здесь, коллектив выстроили совместно с девочками, миссис Дюбуа стала реже получать от меня замечания, доход с каждым днем растет, клуб у каждой знаменитости и богатого человека на слуху. Здесь другая проблема, — я осеклась, — точнее это проблемой не назовёшь. — Что же? — Я просто устала, — я с силой сжала ремешок сумки, что ногти неприятно впились в кожу, оставляя следы.       Вру и не краснею. Но говорить о настоящей причине, по которой я решаю покинуть работу пока что не готова. Пусть простит меня Деббора, что я её так подвожу, но для меня ребёнок теперь на первом месте. А работа может подождать, тем более, что я добилась того, о чем и даже мечтать не могла в детстве. — Тогда почему? Ты меня шокировала своими словами, — женщина практически начала скулить, тем самым ставя меня в неловкое положение, но по-другому я не могу. — Я просто поняла, что хочу заняться чем-то другим, менее серьёзным, — я пожала плечами и взглянула в сторону, — прошу, Деббора, не пытайте меня.       Женщина шумно вздохнула, пытаясь успокоить свои эмоции. Впервые в жизни я увидела Деббору в состоянии огорчения и нервозности: у британки задергался глаз и вздулась еле заметная венка на шее, а учащенное и глубокое дыхание выдавали крылья носа. — Но я не могу не устроить тебе допрос! — чуть успокоившись, женщина захрустела пальцами, — ты лучший администратор сети. Я помню, как ты пришла к нам, как ты боролась со своими принципами и не хотела танцевать, как прогуливала репетиции и опаздывала на выступления, как ты два месяца работала официанткой, твой карьерный рост. У тебя так горели глаза, когда я тебе сделала предложение стать управляющим. Ты так хотела переехать в Штаты, начать все с чистого листа. Ты же так любишь эту работу! Она создана для тебя. А что сейчас? Ты просто бросаешь все это? Это правда та Эйса, которую я люблю и знаю?       Я прикрыла глаза и неловко пожала плечами. От прошлой Эйсы остался лишь разум, ничего более. Я больше не та двадцатилетняя девочка, которой важны были деньги, веселье, алкоголь, легкие наркотики и сигареты. Больше нет тех принципов, понятий и жизненных позиций.       Я — другая Эйса. — Я расскажу вам, когда придет время, — заверила я. Все же не вечно мне скрывать беременность, а после и ребенка. — Это настолько страшно?       Я улыбнулась уголком губ и отрицательно помахала головой. — Нет, но пока я не готова говорить об этом. — Как бы мне не хотелось, но держать тебя я не в праве, — произнесла Деббора и махнула рукой, — как мне больно ни было, но это твое решение, надеюсь, взвешенное и принятое без алкоголя. Но я от тебя не отстану, — она фальшиво рассмеялась, — когда ты собираешься уйти из клуба? Боже, это же искать нового человека на твою должность. — Я собиралась сегодня же начать, тем более я вещи уже собрала, — я кивнула на коробки, которые Деббора не могла увидеть, — увольнительную пришлю на почту.       Британка разочарованно вздохнула. — Простите меня, но так требуют обстоятельства. Не стоит искать кого-то нового. У меня есть человек, который прекрасно бы подошел этому клубу, ей стоит еще поучиться, но пока можно оставить клуб без управляющего на время, или миссис Дюбуа может пока что занять мое кресло. Во всяком случае я всегда на связи и с удовольствием помогу ей, если, конечно, моя помощь понадобится. — Что за человек? — Помните, я вам рассказывала про девушку…       Мы еще немного поговорили, а после я, получив еще один грустный взгляд со стороны бывшей (как же странно это осознавать) начальницы, пообещала еще с ней связаться через несколько дней и захлопнула крышку ноутбука.       Рабочий день уже закончился минут тридцать назад. Я осмотрела в последний раз кабинет на наличие своих вещей, но увидела лишь пустой стол со стаканчиком с канцелярией, закрытый шкаф без одежды и стеллажи с разноцветными папками. Хоть я и пробыла в этом кабинете всего лишь два месяца, но успела полюбить его, особенно удобное кожаное кресло.       Закрыв за собой дверь и оставив ключ с другой стороны, я двинулась по коридору в зал, где тишину разрывал лишь стук моих невысоких каблуков. Обычно в это время в клубе остается лишь уборщица и два охранника, спокойно попивающие кофе в своем кабинете и смотрящие за ситуацией на улице по камерам. Но не успела я и сделать шаг в сторону лестницы наверх, как меня окрикнули. — Мисс Гонсалес, стойте, подождите, — по голосу я узнала Ости, которая вместе с другими девушками, которые прилетели со мной из Лондона, быстро преодолели расстояние между нами.       Я остановилась. Из-за того, что коробка была объемной и тяжелой, я поставила ее на один из рядом стоящих столиков и облокотилась о нее — где-то читала, что беременным нельзя носить тяжести, и можно быстро устать, даже если несешь килограмм помидор из супермаркета — чертова правда. — Что случилось? — вздохнула я. Устала за этот день, - ой, Аделаида, Нэлли, что вы здесь делаете? Не ваша же смена сейчас. — Нам девочки позвонили, сказали, что вы увольняетесь. Мы с Нэлли не могли просто сидеть дома, пока вы уходите. — Спасибо вам за все. — Мы вас не подведем. — Приходите к нам хотя бы. — Или мы будем к вам приходить.       Девушки говорили каждая по одному предложению с красными лицами, смущенным румянцем и грустными глазами. Я улыбнулась, про себя проговаривая: «только бы не заплакать, только бы не заплакать», а слезы так и норовились появиться, глаза защипали. Я с этими девочками практически с пеленок (пеленок клубной деятельности), они мне стали уже как родные.       Никогда не думала, что стану кому-то так дорога, что будут практически плакать при моем увольнении. — Спасибо вам за то, что последовали за мной. Мне чересчур неловко, что я вас оставляю в таком положении, но обстоятельства мне не позволяют остаться здесь. Я, конечно, постараюсь вас навещать, но не обещаю, — я сжала плечо Николы и улыбнулась во все тридцать два зуба, — а вообще, чего нос повесили? Вы же здесь, оставляю клуб на вас, чтобы следили здесь за всеми, поняли? И вообще, чтобы через несколько лет мне миссис Томас рассказала о том, что вы стали управляющими в других клубах. И попробуйте этого не сделать, я буду сниться вам в страшных снах.       Громкий женский смех разразился на весь зал. — Конечно. Можно вас обнять?       Я бы отказала, потому что не люблю вольности в отношениях начальника (бывшего, мать твою) и подчиненных, но не в этот до тошноты милый момент.       Мы отлипли друг от друга. Я взяла коробку и прошла к лестнице, ведущей наверх. Но остановилась в конце, обернулась, рассмотрела все, прошлась взглядом по лицам девушек, которые состроили грустные гримасы, вспоминая самые яркие моменты из клуба Лондона и Нью-Йорка.       В голове всплыл мой первый танец на шесте, первые аплодисменты, зарплата, восхищенные взгляды и вздохи, первые документы, которые полетели на улицу (и я ночью пошла собирать их, снег шел, а я в домашних тапочках ищу важные бумажки). Первые взлеты и первые падения. Я рада, что когда-то меня заметила Деббора, что дала шанс быть той, кем я сейчас являюсь. — Девочки, будьте счастливы, — я обернулась лишь на секунду и произнесла со всей искренностью.       Я покинула это место с чувством облегчения и удовлетворения.       Дорога домой заняла не так уж и много — три ночи, дороги пустынны, как и я.