How do you think I’m going to get along (Как, думаешь, я буду жить) Without you when you’re gone (Без тебя, когда ты ушла?) You took me for everything that I had (Ты забрала у меня все, чем я жил) And kicked out on my own (И выбросила меня.) Are you happy, are you satisfied? (Довольна теперь? Ты счастлива?) How long can you stand the heat? (Сама ли теперь устоишь?) Out the doorway the bullets rip (За дверью, где пули бьют) To the sound of the beat. (Попадая в ритм.) © Queen — Another One Bites the Dust
— Мудак! — воскликнула она, оборачиваясь. — Надо было тебя там оставить, Сойер! — Папаше своему это передай! — отозвался он, отмерев. — Поехавший! — ответила она, а потом стиснула зубы, едва сдерживая крик, когда вытаскивала из ладони маленький осколок. Ник, дрожа от злости и отвращения, развернулся к ней спиной и вылетел из номера, хлопнув дверью. Поехавший! От поехавшей слышал! Пока он забирал машину и выезжал с территории мотеля, все думал о том, что она сумасшедшая, что он тоже сумасшедший, и что вообще весь мир свихнулся, иначе происходящую хуйню объяснить было трудно. Надо было привести мысли в порядок, придти в себя, хоть раз за последний час. Вдруг бы помогло разобраться. Для начала, парень закурил, чтобы успокоиться, уже точно зная, что одной сигаретой тут не обойдется. Трясло его знатно. Значит, Джейсон Дин реален. Та «темная лошадка», тот парень, который тревожил непоколебимую Веронику Сойер даже будучи мертвым, преследуя ее двадцать лет. Его блядский папаша. Несовершеннолетний псих и убийца. Ник почувствовал, как в груди поднимается страшная злость. Именно поэтому он не вспоминал и не думал о такой темной фигуре, как его отец. При мысли о нем появлялись гнев, обида и страх. Как бы Нику не было любопытно, он ненавидел этого неведомого призрачного человека, а мыслей, вызывающих ненависть, парень старался избегать, потому что они никогда не приводили ни к чему хорошему. Но сейчас невозможно было отвернуться или уйти. Вся их жизнь пошла наперекосяк, потому что это чудовище оказалось живым, вполне себе материальным и таким же опасным и проблемным, как и в прошлом. Ника вынудили столкнуться с этим, вынудили думать и действовать, и он просто выплеснул все, что у него накопилось по этому поводу за несколько лет. Ник окинул дорогу отчаянным взглядом, чувствуя, что на глазах вот-вот выступят слезы. Злой на себя за это — за свое бессилие, за свою слабость и растерянность в самые неподходящие моменты, Сойер с громкой и грязной руганью ударил по рулю, почти крича хриплым и дрожащим голосом. Почему, думал он. Как? Как это произошло, в какой момент все окончательно пошло по пизде, хотя им показалось, что все только начало налаживаться? Теперь что делать? Маму забрали, бежать некуда и не с кем. Да еще было бы хорошо, если бы мама сейчас была жива и цела, и осталась бы такой до того, как ее спасут. Если копы будут тянуть время, он сам бросится на ее поиски. Боже, он и вправду собирается поверить копам… Конечно, в сравнении с этой чокнутой они были куда надежнее, но, тем не менее, в груди ворочался недоверчивый зверь, который законникам не мог полностью доверять еще с прошлого раза. Но Ник заткнул этого зверя кулаком, потому что сейчас без них он справиться не мог. Он ничего не знал, кроме того, что ему подкинула девчонка, и то не факт, что это была правда, а не бредни психа. Ник затянулся сильнее и тут же закашлялся. В язык крепко въелась едкая горькая желчь. Она же разливалась в груди, жгла нутро, когда он думал о ком-либо из этих опасных Динов, частью которых являлся. Ник теперь полностью понимал, что чувствовала мать. Он испытывал то же недовольство и обиду, пообщавшись с одной из них, и так же злился, попав из-за них в очередные неприятности. Опять вранье, опять смертельная угроза, и разгребать все опять им. Дины свалят, а он, к счастью, больше Сойер, чем Дин, так что он не сдастся, не сбежит, наплевав на близкого человека. На въезде в город как раз стояла патрульная машина, и Ник решил не терять времени, сразу броситься к ним, обеспечив себе защиту. Он припарковался у 7-eleven, взял с собой только документы, и пошел прямо к патрулю.***
Опять же, как он до этого докатился? Ник поймал себя на том, что уже второй раз за день задается этим вопросом. Надо было думать в прошлый раз и избегать ошибок, которые загнали его сюда, за решетку. Надо было слушать ее… Боже, ему все еще не верилось, что девчонка, Джейн, оказалась права. Конечно, это не отменяло того, что она была сукой, но и он ведь хорош. Так хотел стереть с ее лица злорадство и заставить эту мелюзгу понять, что давить на него — плохая идея. Но на ее стороне были знания. Она знала больше и говорила с уверенностью, а Ник уже ни в чем не был уверен, и это тоже злило его тогда. А теперь оставалось только биться о стену головой. Глупый, тупой! Как теперь выбираться отсюда? Он же сам довел Джейн до того, что она отказалась их спасать… И кто теперь вытащит его мать? Он-то, идиот, заслужил пойматься, но она не заслужила ничего этого. Не заслужила даже тремя убийствами. — Ну все, голубчики, — послышался голос офицера. Худой полицейский, не спеша, прошелся мимо его решетки и остановился, глядя то на него, то на девушку, сидящую в соседней камере. Ник мельком успел заметить ее — когда его привели сюда, она приникла к решетке на пару мгновений, словно ожидала чуда, но спустя несколько секунд отшатнулась назад, словно обожглась. Она боялась чего-то. Ник, думая об этом, тоже начинал побаиваться этих офицеров. Они что-то успели с ней сделать? Ждет ли его то же самое? — Через час вас заберут отсюда. Вот вы проблемные оба, что ты, что ты! — офицер указал дубинкой то на него, то на девушку. На ней же он и остановился взглядом. — Особенно ты, русская. Нечего вам было сюда переться, папаше твоему… Э, все равно не понимаешь! Эй, Сойер! Ник посмотрел на него исподлобья, не сдвигаясь со своего места у стены, поближе к окну. — Так ничего и не скажешь про девчонку? — Да не знаю я никакой девчонки! — ответил он ему уже во второй раз. Может, он и был вспыльчивым идиотом, но за свои ошибки старался отвечать, если мог. Он был благодарен Джейн за спасение, и просто хотел спасти ее в ответ — давать ей столько форы, сколько может. Пускай уходит, они будут квиты. Если придется помирать, то хотя бы сделав что-то правильное и хорошее напоследок. Хоть где-нибудь и как-нибудь. Офицер усмехнулся и неутешительно покачал головой. — Лучше бы рассказал мне, я хоть колоть не стану… Ну, как скажешь. Не хочешь — тебе же хуже. Через час ты уже будешь не моей проблемой. Ник прикрыл глаза и откинул голову, стукнувшись затылком о холодную стену. Он пытался успокоиться, пытался подавить страх, который снова нахлынул на него. Ему так не хотелось думать, что с ним будут делать… Полицейский, которому, видимо, было скучно, ушел от них, убедившись, что они еще тут и никуда не убегут за этот час. Следом за страхом Ник испытал очередной прилив решимости и стал думать, как можно выбраться. Он проверил стальные прутья на окнах — они шатались, но выбить их у него не получилось бы, руками в наручниках особо не размахнуться. И с ноги не ударить, слишком высоко. Взявшись за решетку и повиснув на ней, Ник особо много не добился — веса его тела не хватало, даже если правильно его распределить. Тогда, вздохнув, он посмотрел на окрестности снаружи. Это был все тот же Шервуд, он понимал его устройство, помнил улицы, которые ничуть не изменились ни с момента их переезда в Канаду в его детстве, ни с момента их возвращения сюда тремя годами раньше. Местный участок ограждал невысокий забор, улицы были чисты и пусты, ни одного патрульного снаружи. Его и свободу разделяли только эти пресловутые прутья… Ник, разъяренно засопев, отшатнулся от окошка. Рванул к двери, проверил ее — ну уж с замком он точно не справился бы. Он решил попробовать еще одну бессмысленную и бесполезную идею, подошел к самому углу камеры, вытянул руку и постучал по решетке соседки. — Эй! — позвал он. Она была… русской, так сказал офицер? Ничего не понимала… Что бы это ни значило, он должен был попытаться заговорить с ней. Может, вместе придумали бы что-то, хотя о чем могут договориться незнакомые люди, говорящие на разных языках, за час? Девушка не сразу подошла к решетке, но подошла. Приникнув к прутьям, Ник мог краем глаза разглядеть ее светлые волосы. — Ты давно тут? — спросил он. — Я… Я не понимаю, — ответила она мало того, что не сразу, так еще и на другом языке. Точно, ничего не понимала. И он ее не понимал. — Ду ю спик инглиш? — медленно и с расстановкой произнес он. — Нет… Ноу. Ноу! — Френч? — Ноу… — прозвучало снова тихо и растерянно. Ник вздохнул и приложился лбом к холодной стали. Ему конец… Так, рано сдаваться! Надо продолжать! — Гляди, — переступив с ноги на ноги, он указал на решетку. — Как твоя решетка? — потряс свою, чтобы показать, что он имеет в виду. — Твой замок. Он крепко заперт? Девушка покрутила головой. Но, кажется, поняла. — Ноу, — снова отозвалась. Ну, это, наверное, можно было назвать прогрессом. Ладно, двери у камер были хорошие, и выглядели новее, чем весь участок в целом. Но, может, прутья в ее окнах были такие же старые, как и у него? Ее камера, вроде, от его не отличалась. — Окно! — он потянулся рукой, пытаясь указать на пространство за ее спиной. Указал рукой на свою камеру, нарисовал в воздухе небольшой квадрат и прутья. — Окно, прутья! Они крепкие? Девушка оглянулась, ушла вглубь камеры. Потом отозвалась оттуда. — Ноу… — так же потерянно и грустно. Ник вздохнул, глядя в пол. Значит, им обоим скоро не светит на свободу даже через решетку смотреть… Если вообще светит жить. Интересно, в чем она провинилась перед теми громилами? Офицер что-то сказал про папашку. Надо же. Ну, он здесь тоже из-за отца оказался, так что… — Ник! — послышалось шипение. Он огляделся, думая, что ему слышится. Наверное, от отчаяния и впрямь начал сходить с ума. Может, ему на сегодня хватило безумств и его и без того больная психика совсем рухнула к чертям… — Сойер, твою мать! — послышалось снова. — Обернись, быстро! Ник оглянулся и шумно выдохнул — от тревоги и от облегчения одновременно. — Джейн?