Актёр красного театра

      Какие чувства обычно одолевают, когда солнце садится за горизонт? Успокоение. Влюблённость. Смущение. Злость. Уныние. Печаль. Вот печаль и одолевает Скаута. Он сидит на крыше, наклонившись на трубу, смотрит вдаль и одновременно в себя. Сотни чувств бурлятся внутри него, не давая нормально мыслить. Они, подобно змеям, окутывают разум юноши, затуманивая здравый смысл, и заставляют содрогаться от злости. Затем эта злость сменяется горечью в горле и слезами на щеках.       Разведчик подтягивает ноги к себе, скрещивая на них руки, и роняет голову. Капли слёз тихо стучат по деревянной поверхности. Его плечи начинают дрожать, а язык бормотать что-то невнятное. Солнце скрылось, но оно оставило ещё немного света на линии горизонта, подобно пламени в душе бостонца. Сколько он просидел вот так — разбитым, потерянным, сожжённым. — Пхто пы хут сипых? — Скаут вздрогнул и повернул голову в сторону приглушённого голоса. Это был Пиро. Он, чуть кряхтя, забрался на крышу и устроился неподалёку от шатена. Джереми провожает поджигателя взглядом, но вскоре снова отворачивается, наклоняя голову на трубу. — Пхей? — Боже, Пиро, я, блять, не понимаю, что ты говоришь! — дрожащим голосом проговорил Разведчик, вытирая мокрые от слёз глаза.       С минуту они сидели вот так — в тишине, лишь иногда прерываемой всхлипами юноши. Но следующим парень услышал шебуршание и негромкий стук деревянной крыши. — Ты расстроен. Поделишься, чем? Услышав разборчивую речь, Скаут недоуменно обернулся. Но, вопреки предположениям, Поджигатель лишь снял фильтр противогаза. Через отверстие всё равно ничего не видно. — Твою налево, Пиро?! Какого чёрта ты сделал?! П-п-почему не мог так сделать раньше, чтобы тебя все понимали?! — Мне так комфортнее. — коротко ответил мужчина, подходя ближе и садясь рядом с разведчиком.       Впрочем, энтузиазм был быстрым и бостонец снова принялся терзать мыслями самого себя. Сокомандник, ещё немного понаблюдал за шатеном, и повернул голову в сторону горизонта. На нём ещё остались полосы света, но буквально через пять минут мир погрузиться во тьму. — Ты не был на ужине. Я принёс тут немного. — Пироман протянул парню бутерброд и конфету-леденец в красную полоску. В другой ситуации Джереми бы вспылил и выкинул бы всё, но теперь, измученный, уставший, он аккуратно взял принесённое и тихо пробубнил «спсбо». — Я… Я больше не могу. — Еле выдавил из себя юноша, проглатывая кусочек сандвича. Поджигатель заинтересованно наклонил голову, начиная внимательно слушать. — Всё это… неправильно. Каждый грёбанный день мы делаем одно и тоже! Точка за точкой, флаг за флагом! Ничегошеньки не меняется. Я чувствую как время идёт, как мама ждёт меня, мои друзья, все они ждут меня… а я… здесь… — Хочешь… уедем отсюда? — на это предложение Скаут поперхнулся, резко поворачивая голову в сторону собеседника. — Уедем? Забыл, что мы подписали контракты? Что нас не выпустят просто так? — Хорошо, тогда… сбежим? Если честно, я… тоже об этом думаю. — Сбежим? — фыркнул парень и отвернутся, нахмурившись. — Я твой голос впервые нормально слышу, о чём может идти речь. Шуршание и лёгкий вздох, Джереми протягивают руку с противогазом. Зрачки разведчика расширяются и он медленно поворачивает голову в сторону Пиромана. И ахает. — Так лучше? — полухриплым голосом говорит пиро. Рыжие волосы распушились, поднимаясь прядями кверху, торча во все стороны. Крапинки светлых родинок осыпали такие мужественные скулы. Весь образ «нового» поджигателя выглядел… глупо. Непривычно. Наивно. Неправильно. Впрочем, Скаут и сам выглядел не лучше. Сандвич уже был съеден, а изо рта торчал небольшой леденец. Последние лучи солнца осветили мужчину напротив парня, как-бы ненароком заставляя вспыхнуть сочным цветом рыжие оттенки лица. И красные. В любом случае, Джереми потянулся и легонько коснулся губ сокомандника. Пиро выдохнул и утянул бостонца в более глубокий поцелуй. Поцелуй со вкусом клубники. Чуть приподняв непривычно пышные для мужчины ресницы, Пироман разорвал поцелуй и вытащил леденец из чужого рта. — Так это значит… Да? — Я… — Скаут осознал, что сделал и тут же залился краской. Не найдя под рукой чего-то получше, он напялил на себя противогаз, и отвернулся бубня что-то быстро-быстро себе под нос. — Я подумаю… От такой реакции мужчина прыснул, отправляя в рот леденец. Нащупав ладонью фильтр, поджигатель приблизился к юноше и повернул его лицом к себе. — Вот только представь… Весь мир наш, а денег немерено! Мы можем отправиться во все страны мира и никто нам не запретит! Я бы хотел сначала посетить Диснейленд, а затем… куда захочешь ты. — Я ефё не пефил! аф? — разведчик слегка опешил от своего голоса. Фильтр уже стоял на противогазе, делая дыхание бостонца прерывистым — будто отобрали весь кислород и отдают, но потихоньку. Никакой свободы. — Да, хорошая попытка, мямля. — слово-в-слово повторил за скаутом Пироман. Это и кричал на сегодняшней битве Джереми, когда превосходил над вражеским поджигателем. Впрочем, он иногда и говорил так рыжему. — Фей! буфшеш сефшас глфумитша? — прокряхтел из-под противогаза парень, пытаясь его снять. — Да, буду, — собрав тощее, брыкающее тело руками, пиро положил подбородок на голову парня. Тот же расслабился в объятиях, бросая взгляд вдаль — на горизонт. — Хэй, малый… Не нужно больше грустных мыслей, ладно? Вредят здоровью. Чтож, да. Определённо, этот шизанутый мямля прав.