Луи: Не хочешь поиграть в приставку у меня? Чувствую, что скоро умру от скуки.
Я: У меня немая война с Диланом, и он рядом со мной на диване. Не могу оставить его.Луи: Тот самый любовник из Бостона?
Я: Тот самый старший брат из Бостона. Можешь приходить к нам, посветить белым флагом перед его недовольным лицом и закончить нашу войну, у нас есть мороженое.Луи: Буду через десять минут.
Стараюсь сдержать широкую улыбку, иначе Ди начнет задавать вопросы, но, похоже, уже поздно. — Ладно, обещаю, что больше не буду называть тебя ребенком и ругаться из-за пустого холодильника, — удивленно смотрю на сдавшегося брата, — и не смотри так на меня, это первый и последний раз, когда я первый иду на мир. Хочу встать и станцевать победный танец, произнести громкое «ха!», ведь дождаться извинений от Дилана практически невозможно. Все детство мы спорили, ругались и никогда не шли на мир, потому что оба упертые, как бараны, и до неприличия гордые. Мы могли молчать днями, оставаясь при своей точке зрения, а после просто забывать, из-за чего вообще возник спор или ссора, и продолжать общаться, как ни в чем не бывало. — Ладно, — усмехаюсь, — сейчас придет Луи, помнишь, я говорила о нем? — Тот самый сосед, которого ты упоминаешь при каждом удобном случае? — Вот это да, Уилсон, — Луи "вовремя" появляется на пороге дома, — и что же она говорила обо мне? — Что ты бестактный и врываешься в чужие дома без стука, — складываю руки на груди, не давая брату промолвить и слова. — Врешь, — шатен улыбается, пожимая Дилану руку в знак приветствия, — уверен, что ты сравнивала меня с каким-нибудь греческим богом. — Да, с Гефестом. — Он наверняка очень силен и красив. — Ага, превратился в быка и стал неотразимым, — с моих губ срывается смешок, а Томмо показывает мне средний палец. Луи плюхается на диван между мной и Диланом, полностью поворачиваясь корпусом к брату. Луи нагло отобрал у меня мороженое, игнорируя возмущенные возгласы. Парни начинают обсуждать мою невоспитанность, сразу же найдя общий язык. Они обсуждают меня так, будто меня нет рядом с ними. — В седьмом классе она выщипала себе половину брови и была похожа на Арнольда из мультика, с таким же глупым хвостиком на макушке и торчащими из всех сторон волосами. — Да, мне доводилось видеть ее с хвостиком, — посмеиваясь, Луи оборачивается, смотря на мое раскрасневшееся лицо. Нужно срочно менять тему, иначе Дилан расскажет еще больше моих позорных историй. — Лет в пятнадцать она заявилась домой с шапкой на голове, полностью спрятав свои длинные волосы, и отказывалась снимать ее, а когда я сам стянул ее… — Кстати, Лу, где ты пропадал эти три дня? Я писала тебе, но ты мне не отвечал, — перебиваю Дилана, начиная громко говорить. — Ездил к семье в пригород, хотел повидаться с мамой, — Томлинсон отворачивается от моего брата, устремив взгляд в пол, поджимает губы, будто бы погрустнев, — извини, не было времени на телефон. Хмурюсь, но решаю не спрашивать подробностей. — Завтра вечеринка в доме братств, ты идешь? — Луи положительно кивает. — Я так понимаю, мне снова придется соревноваться с Лейлой в выпивке, да? — Дилан вымученно смотрит на меня, на что получает мой смешок. Лейла уже третий год пытается выиграть Дилана в выпивании пива на время, но каждая попытка заканчивается провалом, а кудрявая проигрывает моему брату двадцатку. — Ты бы давно мог ей поддаться, — пожимаю плечами. — Еще чего! И этот упертый парень называет меня ребенком?***
Огромный белый особняк с колоннами, идеальным газоном и парковкой для машин, автоматическими воротами и камерами по всему периметру — дом нашего студенческого братства, во главе которого стоит женатый Скотт. Посвящения в братство иногда доходят до абсурда, их сравнивают с сумасшествием, и только самые смелые и выносливые попадают в ряды Каппы Таун. Их вечеринки самые громкие, с большим количеством качественной выпивки, отборной музыки и ныряний в бассейн даже холодной зимой. Сейчас идеально чистый газон усыпан красными пластиковыми стаканчиками и какой-то разноцветной мишурой, по всюду стоят студенты, а из большого бассейна выплескивается вода. Яркие, фиолетово-синие огни светятся из окон дома, а громкие басы слышны даже с соседней улицы. В доме полным полно народу: уже пьяные девочки танцуют стриптиз на столе под одобрительные возгласы парней, лестница, ведущая на второй этаж к спальням, забита целующимися парочками и танцующими людьми. Дилан теряется в толпе, как только мы заходим внутрь, а я отправляюсь на поиски Лейлы, Луи и Мишель. По пути заглядываю на кухню и наливаю в стаканчик пиво, опираюсь на столешницу и наблюдаю за огромным потоком людей со стороны. Стараюсь разглядеть в толпе кудрявую голову подруги или платиновую блондинку, а когда замечаю их вдвоем, страстно целующимися на проходе между прихожей и гостиной, сразу же направляюсь туда, стараясь не отводить взгляд от подруг, чтобы снова не потерять их. — Меня кто-нибудь поцелует? — подхожу к девочкам, отвлекая их от важного дела. — Целуйся со своим соседом, Ами, — ЭмДжей улыбается, целуя меня в щеку. — Мы просто друзья, Мишель. — Скажешь мне это на вашей свадьбе, — блондинка усмехается. — Где Дилан? На этот раз я точно сделаю его! — произносит Лейла, встает на цыпочки и вертит головой в разные стороны, ища моего брата. Ее немного пошатывает, и я делаю вывод, что она уже успела выпить. — Понятия не имею, исчез сразу же, как в поле зрения появились парни из футбольной команды. Выпившая Лейла — мое самое любимое зрелище. Подруга становится слишком веселой уже после третьего стакана пива, ей вечно хочется танцевать и признаваться в любви каждому, кто проходит мимо нее. На ее смуглом лице появляется забавный пунцовый румянец, из-за которого кажется, будто девушке всего шестнадцать лет. Ее пьяную голову часто посещает желание сотворить что-то из ряда вон выходящего, то, что хоть как-то повысит уровень адреналина в крови, а все потому, что в повседневной жизни ей этого не хватает больше всего. Семья Лейлы координально отличается от нее, будто она не ребенок своей матери — миссис Стивенс всегда одета, как с иголочки: пиджак, идеально выглаженная белая блузка и юбка-карандаш по колено, изящные лодочки на невысоком каблуке, высокий хвост или легкие небрежные кудри, которые на самом деле вовсе не небрежные, и легкий макияж, в котором невозможно найти ни единого изъяна. Мама Лейлы строгая, уверенная в себе и самодостаточная женщина, которой удалось в одиночку поднять двух дочерей; она пыталась вложить в воспитание младшей дочери максимум, уча пользоваться несколькими вилками за один ужин, не грубить и учиться только на пятерки, ведь «учеба всегда будет превыше всего». Но все ее старания были напрасны: Лейла с детства шла наперекор, ее просили одно, а делала она совсем другое, вместо строгих юбок и туфель, в шкафу кудрявой были толстовки, кеды и разноцветные носки, она обожала носить легкие шифоновые платья в цветочек вместе с конверсами, тем самым выводя маму из себя. В пятнадцать Стивенс призналась, что ей нравятся девочки, но от этой новости мать чуть ли сердечный приступ не схватил, она отказывалась разговаривать с дочерью целый месяц, так и не приняв ее ориентацию. Зато с глубокой нежностью и понимаем к Лейле отнеслась ее старшая сестра, рассказывавшая младшей о всех тонкостях отношений, тем самым заменив маму. Лейла — взрослый ребенок, любящий со всей силой раскачиваться на качелях поздней летней ночью, читать тяжелые русские романы и рассуждать о них, искренне сопереживая героям. Она способна поднять самое паршивое настроение своей лучезарной улыбкой и на небольшой срок забыть о грызущей сердце боли. Стивенс стала моим спасением, когда мы вместе с Диланом попали к нашей приемной матери. Дом подруги стал для меня убежищем, в которое я могла сбежать, когда сил выносить хаос просто не оставалось. Мы неразлучны с шестого класса и по сей день, каждая моя победа, будь то зачет по предмету, удачно выполненный номер в команде поддержки или самостоятельно открытая банка огурцов — заслуга подруги, без которой у меня никогда ничего не получилось бы. Когда мой стаканчик опустошается, решаю сходить за добавкой и оставляю подруг, снова возвращаясь на кухню. Вижу Морган у полки со сладостями, но, проигнорировав, встаю у бочки с пивом. Я слишком трезвая для пререканий с этой девушкой, к тому же после вчерашней тренировки даже смотреть на нее не могу — она начинает выводить меня из себя, только раскрыв рот. — Я тебя искал, — тяжелая рука ложится на мое плечо. От неожиданности я вздрагиваю, кран от бочки слегка слетает со стаканчика, выливаясь прямо на мою руку. — Уилсон, неужели так соскучилась по мне, что аж руки дрожать начинают от одного моего голоса? Или это снова твоя героиновая ломка? — Именно она, Томмо, — закатываю глаза, беря со стола салфетку и вытирая пиво с руки, — по тебе соскучится невозможно — твое надоедливое лицо никак из головы не выходит. — Значит, ты не можешь выкинуть меня из головы? — Луи весело усмехается, — и как, часто думаешь обо мне? — Только когда придумываю план твоего убийства, — поджимаю губы, пряча улыбку. — Можешь убить меня после того, как мы станцуем, — парень в два шага преодолевает расстояние между нами, аккуратно опуская руки на мою талию, — пожалуйста. Хочется рассмеяться от его вежливости и наглости, но вместо этого я располагаю руки на шее Луи, в ответ он немного сжимает ладони на талии, будто одобряя мои действия. Опускаю голову на его плечо, медленно двигаясь в такт музыке, и мечтаю раствориться в этом моменте, навсегда запечатлев этот танец в воспоминаниях. Но вместо этого в голову приходят мысли о Мэттью, о том, как мы танцевали: как его пальцы точно также сжимали мою талию, как его теплые руки взбирались мне под кофту, обжигая оголенную кожу. Зажмуриваюсь, пытаясь выкинуть эти ощущения из головы, но ничего не выходит. Я не могу. Отстраняюсь от Томлинсона, виновато заглядывая в его глаза. Складываю руки на груди, пытаясь унять дрожь в руках, делаю два шага назад. Мы снова вернулись туда, откуда начали. Залпом выпиваю пиво и начинаю открывать шкафчики на кухне в поисках чего-нибудь покрепче. — Амелия, — Луи тяжело вздыхает, подходя ко мне со спины и дотрагиваясь до плеча, — остановись, я прошу тебя. — Все в порядке, мне просто нужно выпить, — нервно дергаю плечами, стряхивая руку парня, — моя ломка дает о себе знать. Пытаюсь перевести все это в шутку, но когда Томлинсон разворачивает меня к себе, ставя руки на столешницу по обе стороны, тем самым завлекая в ловушку и лишая шанса на побег, я понимаю, что мне ничего не удастся. Опускаю голову, устремив взгляд на белые кеды парня. — Я помогу тебе, Уилсон, помогу с чем угодно: достану героин, помогу преодолеть твою ломку, но только позволь мне, — Луи аккуратно касается моего подбородка двумя пальцами, поднимая мою голову и заставляя посмотреть на него, — я не смогу помочь тебе, если ты мне не разрешишь. Открываю и закрываю рот, словно рыба на суше, не зная, что сказать. Больше всего на свете хочу попросить его о помощи, но не могу — слова застревают тяжелым комом прямо в горле. Мне кажется, что в моей голове навсегда останется образ Смита и его прикосновений, о которых я постоянно вспоминаю, и никто не сможет мне в этом помочь, даже Луи. — Я не могу, Лу, прости, — касаюсь его холодной ладони, упирающейся в столешницу, и отодвигаю, освобождая себе дорогу. Ухожу от голубоглазого, ни разу не обернувшись, желая поскорее скрыться в толпе. Врезаюсь в Дилана, из-за чего жидкость из его пластикового стаканчика выплескивается и растекается по зеленой футболке брата, прилипая к телу. Облегченно выдыхаю, радуясь, что наткнулась именно на него, а не на какого-нибудь пьяного парня. — Черт, Ами! — Ди разводит руки в стороны, вскрикивая, — куда ты так несешься? — Поехали домой, Дилан, пожалуйста, я не хочу тут находиться. — Тебя кто-то обидел? — брат хмурится. — Нет, ты можешь не задавать вопросов и просто вызвать чертово такси? — закатываю глаза, раздражаясь. — Ладно, не кипятись, сейчас вызову. С тобой точно все в порядке, сестренка? Киваю, ничего не отвечая, и выхожу на улицу, не дожидаясь Дилана. Хочу свалить с этой вечеринки как можно быстрее, чтобы снова не наткнуться на голубые глаза Луи и его ледяные руки, никогда не бывающие теплыми.