***
Выхожу из библиотеки, держа в руках высокую стопку книг, и уже успеваю пожалеть, что не взяла сегодня рюкзак побольше, в который смогла поместить хотя бы что-то, чтобы сейчас мои руки не отваливались от тяжести. Иду по узкой тропинке вдоль здания университета, постоянно поправляя стопку книг в руках, боясь, что в любой момент она может свалиться на землю. В кармане джинс звонит телефон, и я думаю, как ответить на звонок, если обе мои руки заняты. Аккуратно перехватываю книги одной рукой, зажимая стопку подмышкой, достаю телефон и отвечаю подруге, продолжая свой путь к раздевалке. — Не поверишь, кто сейчас мне звонил, — восклицает Лейла. — Эмили Ратаковски? — усмехаюсь, — или, может, Кендалл Дженнер? — Я бы затусила с ними на выходных, если бы у меня не было девушки, — мечтательно произносит кудрявая, и я уверена, что сейчас ее взор устремлен в небо, а сама она во всю представляет эту тусовку, — но нет, мимо. Мне звонила мама. — И что она хотела? Снова предложила путевку в лагерь, где плохие девочки становятся паиньками? — Она пригласила меня на свой день рождения и сказала, что я могу взять с собой свою девушку, — уже тише говорит Стивенс, — я сказала, что подумаю, и сбросила вызов. Мне кажется, в этом есть какой-то подвох. Лейла не виделась со своей мамой с момента ее первого отъезда в университет. Первое время девушка пыталась сохранять контакт и часто звонила матери, но когда та отвечала сухо и нехотя, а после и вовсе перестала брать трубки, Стивенс забила. — Твоя сестра в курсе? — Нет, хотела сначала рассказать тебе. Позвоню Мие позже. — Спроси у нее и расскажи обо всем ЭмДжей. Может, твоя мама просто соскучилась? — Тебе самой не смешно? Моя мама и «соскучилась» — два несовместимых понятия. — В любом случае, тебе стоит поговорить с Мией. — Я так давно не видела ее, Ами, — шепчет Лейла, — вдруг она смертельно больна и хочет наверстать упущенные дни? — Не говори ерунды и завязывай смотреть свои дурацкие мелодрамы. Позвони Мие, не накручивай себя просто так. — Ты знаешь, я недавно посмотрела «Виноваты звёзды», и там главный герой тоже неизлечимо болен… — Не хочу ничего слышать! — перебиваю подругу, на что она смеётся. — Люблю тебя, ненавистница Джона Грина. Чувствую, что сейчас моя рука начнет отваливаться, поэтому быстро прощаюсь с подругой. Останавливаюсь у входа в здание, кладу телефон в карман и хочу взять книги в две руки, но те предательски падают на асфальт. Опускаюсь, и в этот момент двери раскрываются, а перед моим лицом появляются черно-белые кеды. — Помочь? — всего одно слово, всего один элементарный вопрос, который заставляет сердце биться чаще. — Нет, я справлюсь сама, — прикрываю глаза, проклиная все на свете. Луи — последний, кого я сейчас хотела бы увидеть, особенно после слов Малика. Начинаю судорожно собирать разбросанные книги, ни разу не взглянув на парня. Тянусь к роману Достоевского одновременно с Томлинсоном, наши руки соприкасаются, и я уверена, что он потянулся вместе со мной нарочно. Его пальцы, как всегда, ледяные, будто он только что выпустил из рук снежок, и всего одно мимолетное прикосновение пропускает по всему моему телу ток. Не знаю, сколько времени прошло с той вечеринки, но я так и не перестала динамить Луи, старательно избегая любых встреч и разговоров. Тогда Лу сделал ко мне шаг, а я, как и сказал Зейн, сделала десять назад, начав избегать его. Я действительно веду себя, как дурацкая фарфоровая кукла. Выпрямляюсь, крепче прижимая книги к груди, словно они мой щит. Делаю шаг к двери, намереваясь зайти в здание, но Луи преграждает мне путь, вставая посередине. — Что происходит, Уилсон? — А что происходит? — вскидываю бровями, делая вид, что не понимаю. — Сначала это казалось мне забавным: ты разворачивалась в коридорах, уходя, когда замечала меня впереди; садилась за столик в кафетерии на противоположной стороне от моего; но когда ты перестала отвечать на мои звонки, и на свои сообщения я получал односложные ответы, а вместо тебя дверь мне открывал Дилан, говоря, что тебя вечно нет дома, это стало меня напрягать. Не объяснишь, Ами? — мягко спрашивает Томлинсон, смотря на меня в упор. Хочу сжаться от его пристального взгляда, спрятаться и больше никогда не смотреть в эти глаза, потому что неприятные воспоминания сжирают меня каждый раз, стоит Луи немного перешагнуть черту дружбы. Как объяснить человеку, что ты его динамишь, потому что боишься продолжения, ведь твой бывший парень-кретин унизил тебя, и все, о чем ты можешь думать, — звонкая пощечина, подаренная на прощание? — Нечего объяснять, — пожимаю плечами, — мне нужно идти, Лу, я опаздываю на тренировку. Выжидательно смотрю на шатена, и, поджав губы, он освобождает мне дорогу, подвинувшись в бок. Облегченно выдыхаю и оставляю парня у двери, ускоряя шаг на пути к раздевалке. — Хочешь раскрою тебе секрет? — спрашивает Луи, идя рядом со мной. Видимо, я одна решила, что разговор окончен, — я, блин, мысли читать не умею! Все вы девушки такие: молча таите обиду, ничего не объясняя, а нам остается только мучиться и гадать, где же мы накосячили. — Я не таю на тебя никаких обид, просто… Я просто не хочу обидеть тебя, — киваю, будто подтверждаю свои слова сама себе. — Не понял, — Томлинсон встает передо мной, заставляя остановиться посередине коридора, — и каким образом ты могла обидеть меня? — На вечеринке мне показалось, что ты надеешься на что-то. В общем, я не хочу давать тебе пустых надежд, — рассматриваю свои белые кеды, будто там есть нечто очень интересное. — Боже, Уилсон, я же тебе тогда не в любви признался, — с губ парня срывается смешок, — кто тебе вообще сказал, что я на что-то надеюсь? Если ты в своих девчачьих мечтах уже распланировала нашу свадьбу и четверых детей, а потом передумала, то, в таком случае, обидеть тебя боюсь я, потому что ты в жесткой френдзоне, подруга. Голос Луи насмешлив, и он выдает это с такой легкостью и непринужденностью, с такой уверенностью в своих словах. Чувствую, как кровь приливает к щекам, и хочу провалиться сквозь землю или повернуть время вспять, чтобы этого разговора никогда не было. Ненавижу способность Томлинсона с легкостью переводить стрелки и выставлять все в удачном для него свете. Теперь я чувствую стыд, будто призналась старшекласснику в любви на глазах у всей школы, а он лишь спросил у меня: «Извини, как ты сказала тебя там зовут?» — Значит, мы просто друзья, и ты никогда не рассчитывал на что-то большее? — вскидываю бровями, удивленно спрашивая парня. — Я не такой глупый, Ами, и понимаю, в каком состоянии ты сейчас находишься. Я действительно хочу помочь тебе справиться со всем, что навалилось на тебя, и на этом все. Но от секса в знак благодарности не откажусь, — Томлинсон улыбается. — И не мечтай, — усмехаюсь, расслабляясь. Иногда складывается впечатление, что с Томлинсоном все проблемы кажутся бессмысленными. Все заскоки кажутся такими глупыми, стоит этому парню начать говорить о них. И сейчас, когда он так просто шутит, будто я сморозила несусветную глупость, мне и самой начинает так казаться. Зачем избегать его, скучая, если можно держать дистанцию на расстоянии вытянутой руки, не подпуская близко к сердцу? — Пойдем, фанатка, — закатываю глаза на прозвище, которым Лу одарил меня. Он берет из моих рук половину книг, шагая впереди. — Я не твоя фанатка, Томлинсон. — Покажешь мне свою кладовку, усыпанную моими фотографиями в рамочках в форме сердца? — смотрю на парня, как на идиота, не понимая, что он несет, — ну, как в фильмах, где у девчонок целые алтари с фотками парней, которые им нравятся, но им ничего не светит с ними. — Боюсь, что у меня недостаточно твоих фотографий, чтобы любоваться ими, — качаю головой, смеясь. — Отправлю тебе свои лучшие селфи по почте.***
Долго думаю, чем занять руки, пока в духовке запекается лазанья, приготовленная Диланом, и решаю расставить на столе тарелки. Лейла громко спорит с Диланом о том, чья же лазанья вкуснее, и, когда они решают втянуть в их перепалку меня, спрашивая мое мнение, я поддерживаю подругу, бросив невинное «прости, Ди-Ди». Если честно, с лазаньей моего брата не сравнится ни одна лазанья в мире, но Стивенс знать об этом не обязательно. Мысленно благодарю таймер на духовке, вовремя прозвеневший, оповещая о готовности блюда и отвлекая ребят от спора. — Не помню дня, чтобы вы не спорили, — смотрю на обиженное лицо брата. — Поверить не могу, что ты приняла сторону зла! — Перестань вести себя, как обиженная девчонка, и прими поражение с достоинством, — Лейла победно улыбается, садясь напротив Дилана. Упираюсь локтями в стол, прикрывая лицо ладонями. — Этот ужин был самой худшей идеей, которая когда-либо приходила ко мне, — говорю в пустоту, ибо эти двое начали спорить на повышенных тонах. Куда мне спрятаться или что сказать, чтобы они закрыли свои рты? Не понимаю, как им удается поддерживать такие близкие отношения на расстоянии, постоянно созваниваясь и обсуждая мой скверный характер, а потом встретиться и начать вести себя, как кошка с собакой. — Что сказала Мия про твою маму? — стараюсь перевести тему, но Стивенс не обращает на меня внимания, доказывая, что мужчины вымерли бы без женщин, — Лейла! Кудрявая переводит на меня взгляд, открыв рот, и пялится пару секунд. — Она сказала, что у мамы в голове что-то щелкнуло, и она перестала носить твидовые костюмы и краситься с утра, даже если ей никуда не надо, — подруга пожимает плечами, — Мишель говорит, что мы можем съездить, все равно ничего не потеряем. — Подожди-подожди, идеальная миссис Стивенс больше не идеальная? — удивленно спрашивает брат, — я никогда не видел даже выбившегося волоска из ее прически! Когда мы были младше, Ди всегда провожал меня до дома Лейлы и лично передавал в руки миссис Стивенс, чтобы убедиться, что со мной все будет в порядке, и я случайно не сбегу на вечеринку. Часто мама Лейлы приглашала его зайти на чай, и я никогда не могла подслушать, о чем они разговаривают, ибо нас с кудрявой всегда выгоняли с кухни. — До сих пор не могу поверить, что она общалась с тобой лучше, чем со мной, — бурчит девушка, — но, да, по всей видимости, идеальная миссис Стивенс больше не идеальная. — А Мия говорила что-нибудь про Алексию? — аккуратно спрашиваю, боясь реакции брата. — Амелия, — предупреждающе произносит Ди, — она не должна волновать тебя. И так каждый раз: я пытаюсь узнать о нашей приемной матери хоть какую-то информацию, а Дилан все время это пресекает. Не знаю, почему он так не хочет ничего узнавать о ней, но почему и мне тоже нельзя? — Ничего не поменялось, Ами, — Лейла выдыхает, — звон бутылок, агрессия по отношению к соседям и новый бойфренд каждую неделю, приносящий ей пару грамм. Сводный брат видит мой разочарованный взгляд и хмурится. Да, я и не надеялась услышать о ее завязке и выходе на работу, но… Не знаю, надежда ведь умирает последней? Когда мы попали к Алексии, картина была абсолютно другой: у нее была хорошо оплачиваемая работа, на кухне по утрам пахло свежей выпечкой, а в руках она держала кружку кофе, читая новый выпуск газеты. С личной жизнью у нее никогда не складывалось, а со вторым мужем она развелась, потому что им не удавалось завести ребенка. Потом у нее появились мы с Диланом, чтобы заполнить пустоту светлого дома детским смехом. Но через два года Алексию словно подменили, и два бокала вина по вечерам постепенно превращались в выпитую бутылку, а затем больше, больше и больше, и некогда светлый дом стал походить больше на развалины, а милые женщины, будто только что сошедшие с сериала «Отчаянные домохозяйки», сменились на пьющих мужчин, которые не задерживались дольше, чем на одну ночь. — Ты прекрасно знаешь ответ на свой вопрос, но все равно его задаешь, продолжая разочаровываться, — подытоживает Ди, — зачем, Ами? — Потому что я помню, что было до. Телефон брата звонит, и я уверена, что это Бекка решает проверить, не устал ли мой брат от меня. Мы с Лейлой переглядываемся, стараясь скрыть смех, когда слышим мягкий тон брюнета. — Подожди, Бекс, не кричи, — Дилан отстраняет телефон от уха, и мы можем слышать отборную брань хрупкой девушки, — да объясни нормально, что случилось? — Почему мне звонят копы с вопросом, где находится мой муж?! Что ты успел натворить за две недели, Дилан? Смотрю на брата убийственным взглядом, желая хорошенько вмазать по его пустой голове. Мы оба знаем, что именно случилось: Мэттью решил заявить на Дилана, когда тот избил его в аэропорту. — Он перезвонит тебе позже, Бекс, — выхватываю у брата телефон, — если я его сейчас не убью. — Это все ты, да? Он, как всегда, приезжает к тебе, а уезжает с багажом проблем, — ее голос стихает, — что я скажу Саре, Амелия? Я знаю, что Ребекка волнуется за мужа, что ей страшно, поэтому решаю не язвить. — Саре полтора года, она вряд ли что-то поймет, — усмехаюсь, — все будет хорошо, Ребекка. — Ему нельзя снова попадать в участок, ты ведь знаешь, — закатываю глаза, когда голос девушки начинает дрожать. Ребекка любит все утрировать и при любом случае не может сдержать слез. Каждый раз она тыкает мне Сарой, будто с ней случится что-то ужасное, если Дилан задержится в Сиэтле больше, чем на две недели. — И не с таким сталкивались, — говорю, сбрасывая вызов. Перевожу взгляд на брата, прикрывая глаза, и считаю до десяти, стараясь успокоиться, — мне нужно что-то очень тяжелое, чтобы вдолбить в твою пустую голову хоть каплю здравого ума! Брат криво улыбается, а затем разводит руки. Отлично, его еще и забавляет эта ситуация.