Light behind the clouds

       Сижу битый час на стуле, пялясь в экран телефона, но так и не решаюсь отправить сообщение адресату. Не могу засунуть свою гордость куда подальше, но если я этого не сделаю сейчас, то потом буду навещать Дилана в тюрьме. Его уже задерживали в полиции за драку и дали ясно понять, что если это повторится еще раз, то штрафом он больше не отделается. Именно поэтому я могу понять злость и переживания Ребекки каждый раз, когда брат приезжает ко мне. Я действительно приношу много проблем.        Мерзкое чувство отвращения к самой себе застревает где-то в горле, мешая мыслить здраво. Глубоко вздыхаю и все-таки отправляю сообщение Мэтту с предложением встретиться и поговорить. Грызу ноготь, нервно ожидая прочтения, но проходит уже десять минут, а ответа так и нет. Понимаю, что это было глупой идеей, и кроме унижения и стыда я больше ничего не получу. Раз уж Смит решил проигнорировать мою просьбу, надо думать, как исправить ситуацию и не дать брату загреметь за решетку из-за меня. — Хватит так нервничать, Амелия, никто меня не посадит, — тяжелая рука брата опускается на мое плечо, приободряющее сжимая. — Нужно было поступать на юриста, а не на филолога, так бы хоть знала, что делать в этой ситуации. — Мы же оба знаем, что с твоей памятью ты бы не выучила ни одного закона, рыбка Дори. — Пошел ты. Ребекка больше не звонила? — Нет, но написала грозное сообщение о месяце без секса. А я-то знаю, что она накинется на меня, как только я переступлю порог дома, если не раньше. — О боже, прошу, избавь меня от грязных подробностей вашей интимной жизни, не ломай мою психику еще сильнее! Мне до сих пор снятся кошмары после того, как я застукала вас на своем диване. — Мы все взрослые люди, и я уверен, что не только мы занимались сексом на твоем диване, — брат усмехается, начиная с издевкой подергивать бровями. — Боже, ну почему мой брат именно ты? Неужели мне не мог достаться образованный и интеллигентный старший брат, для которого даже просто произношение слова «секс» запрещено в присутствии младшей сестры? — Я знаю, что ты любишь меня, так что завязывай ворчать.        Звонит телефон, и я надеюсь увидеть номер Луи, но, подойдя к телефону и увидя знакомый номер телефона, который я бы предпочла стереть из памяти, выдыхаю. Ладошки сразу становятся мокрыми, сердце стучит в два раза быстрее, и волна страха окутывает меня с головой, заставляя захлёбываться в собственной беспомощности перед ситуацией.       Сейчас передо мной стоит выбор: взять трубку и вывести Мэтта на разговор, после которого он бы забрал заявление из полиции, или не брать трубку, но упустить огромный шанс решить эту проблему. Нажимаю «ответить» и чувствую, как сильно я пожалею об этом решении. — Знаешь, если бы я знал, что мне всего лишь нужно написать заявление на твоего брата, чтобы получить от тебя сообщение с просьбой о встрече, я бы сделал это намного раньше, — ядовитый голос доносится из динамика, и единственное, чего я хочу, — зарядить ему такую же звонкую пощечину, какой он наградил меня. — Я тоже безумно рада слышать тебя, Мэтти, — последнее, что я должна делать, — вестись на его провокации, — так мы можем увидеться или будем решать этот вопрос по телефону?        Дилан выжигает во мне дыру своим злым взглядом, и я понимаю, что, как только закончу этот разговор, огребу по полной. — Скажи, а ты уже успела переспать со своим соседом? — с издевкой спрашивает блондин. — Каким боком тебя вообще должно это касаться, Смит? Черт, ну почему ты просто не можешь вести себя адекватно? — чувствую, как начинаю закипать, — это было плохой идеей. Забудь об этом звонке и сообщении. Пока, Мэттью. — Я приеду сегодня в семь и надеюсь, что дома ты будешь одна. Боюсь, вдруг кто-то еще захочет врезать мне, — раздается смешок, а после я сбрасываю вызов.        Брат молча сидит на барном стуле, нервно постукивая по столешнице. Он очень зол, и я не знаю, как заговорить с ним и объяснить, что решилась на эту встречу только ради него. — Ты не должна была делать этого, Амелия, я бы сам как-нибудь разобрался с этим дерьмом. — Как-нибудь разобрался бы? Что-то я сомневаюсь, что, сидя в тюрьме, можно вообще в чем-либо разобраться, — зол не только он.       Я злюсь на Дилана за то, что он не сдержался и врезал Смиту; злюсь на Мэтта, потому что он чертов кусок дерьма, который не может решить проблемы по-мужски; но больше всего я злюсь на саму себя за беспомощность, за то, что я вечно доставляю проблемы, к тому же не могу разобраться в себе и собственных чувствах.        Щелкнуло ли у меня что-то внутри, когда я услышала голос Мэтта? Я совру, если скажу нет. Да, той безусловной теплоты и любви, как раньше, я не почувствовала, но и знакомого отвращения, которое я испытывала после последней встречи, тоже не было. Как бы я не пыталась совладать с собой, как бы я не хотела ненавидеть этого человека, сделать я этого не могу. Я все еще остаюсь привязанной к тем счастливым дням, проведенным вместе, к каждому «доброе утро» и «спокойной ночи». И я ненавижу этот факт. — Ты согласилась на встречу с ним только ради того, чтобы он забрал заявление, или из-за чего-то еще? — Дилан устремляет на меня взгляд, ожидая услышать ответ. — А ради чего еще? — то, что у меня осталась капелька теплого чувства к Смиту, совсем не означает, что я хочу вернуться к нему, — Конечно, только ради этого, Ди. Я бы никогда не вернулась к нему. Только не после того, как он ударил меня. Я, может, и поехавшая, но чувство собственного достоинства у меня еще осталось. — После того, как он сделал что? — стиснув зубы, произносит Дилан.        Сердце уходит в пятки от страха, и до меня только сейчас доходит, какую глупость я сморозила. Боже, ну за что мне достался такой длинный язык? — Это была просто пощечина, Дилан. Я очень сильно разозлила его, и он не сдержался. Любой на его месте поступил бы так же, — аккуратно накрываю ладонью сжавшуюся в кулак руку, стараясь хоть немного успокоить закипающего брата. — Я убью его. Размажу его мерзкое лицо по асфальту, и мне все равно, даже если меня посадят, — Дилан громко выдыхает, скидывает мою руку и запускает пальцы в волосы, сильно оттягивая их, — я никогда никому не позволял обижать тебя, и этот раз не будет исключением. — Пожалуйста, Ди, не нужно, ты ничего этим не добьешься. Дай мне хотя бы раз самой разобраться со своими проблемами. — Пусть только рискнет перешагнуть порог твоего дома, — парень встает, направляясь в ванну, — я сломаю ему челюсть сразу же.

***

       Стою у подъезда, ожидая Мэттью. Не знаю, с чего начать разговор, как попросить его забрать заявление из полиции; не знаю, как вообще смотреть ему в глаза. На часах уже как пять минут семь, а парня все еще нет. В глубине души надеюсь, что он не приедет и мне не придется снова унижаться, но надежда рушится в ту же секунду, как я замечаю знакомую машину.        Мэттью все такой же идеальный: выглаженная белая рубашка без единой складки, прилежно заправленная в такие же аккуратные брюки; прическа, к которой нельзя придраться; ни намека на щетину. Вот только неуверенный взгляд выдает его с первых же секунд. — Я думал, что мы поговорим у тебя, — Мэтт вскидывает бровями в вопросительном жесте. — Дилан дома. Не думаю, что это было бы хорошей идеей, — пожимаю плечами, не осмеливаясь посмотреть в когда-то родные глаза. — Ну так, зачем попросила о встрече? — Соскучилась, — закатываю глаза, — ты сам прекрасно знаешь зачем. — Я не заберу заявление, Амелия, можешь даже не просить. — Помнишь Сару? — парень выгибает бровь, как бы спрашивая: «ты серьезно?», — полуторагодовалая малышка, которая может лишиться отца из-за чьей-то упёртости. Помнишь, как она обнимала и улыбалась тебе, показывая крохотные зубки?        Да, я давлю на жалость, и что? Способа лучше я не нашла. — Ми, даже не пытайся, это выглядит жалко, — парня явно забавляет эта ситуация, а его раздутое эго скоро можно будет увидеть из космоса. — Не убивай последнюю частичку хорошего, что у меня осталась к тебе, Мэтт. Ты итак достаточно сделал мне. Неужели не можешь просто оставить меня в покое? — к черту все эти дурацкие игры в жалость. — Я достаточно сделал? Ты хоть знаешь, как разбила меня, когда отказалась от предложения? — возмущенно спрашивает Смит, — мне сквозь землю провалиться хотелось! — Ты назвал меня маленькой закомплексованной девочкой, которую бросили родители, еще назвал шлюхой, а затем ударил, — усмехаюсь, вспоминая тот вечер, — ну, как думаешь, кто кого разбил? — Я успел пожалеть об этом, поверь, и корю себя по сей день. — Но этого недостаточно, Мэтт, — все же решаюсь заглянуть ему в глаза и, действительно, вижу сожаление в них. — Прости меня, Ми, — блондин поджимает губы, — я не хотел, чтобы это все закончилось так. — Да, согласна, сценарий вышел неудачный, — улыбаюсь, чувствуя, как тяжесть постепенно отпускает. — Ты совсем не умеешь шутить, — Мэтт улыбается в ответ.        Он делает шаг в мою сторону, становясь достаточно близко. Не знаю, почему остаюсь на месте, и не знаю, почему смотрю в его глаза так же пристально, как и он в мои. Его рука аккуратно дотрагивается до моей, словно до огня, и я ловлю себя на мысли, что обжигающее тепло, исходящее от его ладоней, мне абсолютно неприятно, в отличии от холода рук Луи. Мэттью медленно скользит вверх по плечу и останавливается на лице. Он убирает волосы мне за ухо, делая так, словно вложил в это действие всю нежность, что у него есть.        Я не хочу отстраняться. Я скучала по нему. Понимаю, что все это так неправильно, что я полная дура, раз снова ведусь на это. Но, черт возьми, это ведь Мэтт — один из самых близких мне людей; мой родной человек, к которому я привыкла каждой клеточкой своего тела. Я боюсь, что больше никогда не встречу человека, который будет подходить мне также идеально, как и Смит. Боюсь снова привыкать к чужим прикосновениям, чужому голосу, абсолютно чужому человеку, которому когда-нибудь придется снова открываться.        Но я понимаю, что это все ничего не значит. Моя привязанность обязательно пройдет, а вот его ревность и контроль не пройдут никогда. Все, что мне сейчас нужно сделать — приложить небольшое усилие и отойти от него назад, а затем больше никогда не возвращаться. Неважно, что я привязана к нему; неважно, что я скучала; и неважно, что я боюсь остаться одна, — это все ничто по сравнению с той болью, что он причинил мне. Стараться снова все наладить бессмысленно, но я знаю, что если сейчас мы не поставим точку в нашей истории и все не отпустим, то еще долгое время будем мучаться. — Мне нужно идти, — убираю руку парня с лица. — Я никак не смогу загладить вину за то, что сделал, не так ли? — тихо произносит Мэтт, крепко сжимая мою руку. — Мне тоже очень жаль, Мэтт, — отпускаю его руку, а вместе с рукой и все обиды, всю злость и любые чувства, которые я к нему испытываю. — Можешь не переживать, Ми, я заберу заявление, — киваю, молча благодаря Смита.        Подхожу ближе и целую парня в щеку, крепко обнимая. Да, совсем недавно он совершил огромную ошибку, и я не могла узнать в нем того Мэттью, в которого когда-то влюбилась, но именно сейчас я вижу этого человека.        Хочу поставить точку в нашей истории, отпустить все обиды и злость друг на друга. Думаю, что Мэттью хочет того же. Нам обоим больно, но так будет лучше.        Прощаюсь с парнем, скрываясь в многоквартирном доме. Подхожу к своей квартире и ищу ключи, но в карманах пусто. Я выбежала из дома без телефона и ключей, на бесконечные стуки никто не открывает дверь, и делаю вывод, что Дилан уже успел куда-то свалить. — Дай-ка догадаюсь, — слышу за спиной насмешливый хриплый голос, — ты делала дорожку в ванной, и тебя застукали, решив выгнать из дома в поучительных целях, или, может, ты продала квартиру дилерам в погоне за дозой?        Боже, ну почему это происходит из раза в раз? Почему я сталкиваюсь с Луи именно в такие дурацкие моменты, и почему, черт возьми, он постоянно называет меня наркоманкой?! — Заткнись, Томлинсон, и впусти к себе в дом. Я забыла ключи дома, а Дилана нет. — Еще никто не придумывал настолько правдоподобный сценарий, чтобы оказаться в моей постели, Уилсон, я впечатлен! — голубоглазый смеется. — Какой же ты идиот, Луи.        В квартире Томлинсона пахнет древесным парфюмом, как и от него самого, и я вдыхаю полной грудью, желая запомнить этот запах. В центре гостиной стоит ярко-оранжевый диван и телевизор, а на журнальном столике одиноко стоит бутылка из-под пива.        Парень застывает в коридоре и внимательно смотрит в экран телефона, хмурясь. — Тебе написала бывшая и заявила, что ночи с тобой были самыми худшими? — спрашиваю, но ответа не получаю. Луи как будто не слышит меня, ни на секунду не отрывается от мобильника, — Лу, все в порядке? — Прости, что? — наконец он отводит внимание от телефона. — Ты странно ведешь себя в последнее время, — Томлинсон садится рядом со мной, открывая бутылку колы, — пропадаешь, резко замолкаешь, пялишься в телефон и хмуришься. — Давай лучше поговорим о тебе, юная наркоманка, и о твоей героиновой зависимости. — Нет у меня никакой героиновой зависимости. — Кокаин? Или, может, метамфетамин? — удивленно спрашивает Луи. — Я уже говорила, какой ты идиот? — Да, что-то подобное припоминаю. Где-то между «о боже, Луи, какой же ты сексуальный» и «о боже, Луи, какой же ты горячий», действительно, могло промелькнуть и «идиот». — Когда-нибудь я скажу мисс Шепард, что ты дико хочешь ее, и она тебя изнасилует. — Молчу. — Может, расскажешь, что у тебя происходит? Не только меня нужно поддерживать все время. — Тебе показалось, Уилсон. Тогда мне написала бывшая и сказала, что мечтает вернуть наши отношения, ведь в постели я был богом, — язвит Луи. Он закидывает руку мне на плечо и начинает взъерошивать мои волосы, явно мстя за мою ранее сказанную фразу про бывшую.        Мы оба понимаем, что он отшучивается, потому что не хочет говорить правду, а я решаю все же не лезть к нему в душу, пока он сам этого не захочет. Понятия не имею, что скрывается за этой вечно веселой оболочкой, но я очень хочу узнать. Хочу помочь ему также, как он постоянно помогает мне. Я чувствую, что он нуждается в поддержке не меньше моего, но если ему нужно время, чтобы начать доверять мне, то так и быть. — Я видел тебя с Мэттом, — Луи смотрит на мои лохматые волосы, сдерживая смешок, и начинает приглаживать их, но ситуацию это не спасает. — Да, мы все решили с ним, — и впервые я улыбаюсь искренне, когда говорю о нем, — оба извинились и разошлись на хорошей ноте. — Как ему хватило смелости просто в глаза тебе посмотреть после того, что он сделал? — Он не плохой человек, Лу. — Он поднял на тебя руку. — И извинился за это. Все в порядке, правда, и все в прошлом. — Надо было врезать ему, — Томлинсон бубнит себе под нос, чем вызывает мой смех. — Спасибо, что все это время был рядом, — тянусь к парню, крепко обнимая за шею. — О, нет, Уилсон, простым «спасибо» ты не отделаешься, — хочу отстраниться от парня, но его руки только крепче прижимают к себе, — секс в знак благодарности будет в самый раз. — Какой же ты все-таки кретин.