Interlaced veins

В кафе «Радуга» очень мало постояльцев в это время, рабочий день закончится через два часа, уже почти полночь. Мы сидим в самом углу, там, где нет окон, и никто не обратит на нас внимание. Я пью крепкий кофе с кокосовым молоком, а напротив - Лидия Мартин ест кукурузный маффин. Лидия в джинсах и мятном свитшоте с логотипом «Ледяные цветы», название нашей команды по фигурному катанию – хотя мы уже давно в ней не состоим. Она переоделась после школы, потому что вечером похолодало, кроме того какая-то чокнутая оставила синяк на ее руке. Я все в том же темно коричневом костюме, состоящем из кроп-топа и длинной юбки, в котором была в школе. Она водит пальцем по внутренней стороне моего левого предплечья. На скоплении вен, там, где с каждым днем все больше и больше линий. Сейчас – это едва различимые веточки вен, но через некоторое время они потемнеют и соберутся в имя. Имя моей истинной пары. - Как думаешь, - она внимательно всматривается в кожу, - здесь мое имя? - У нас есть все шансы. А ты бы этого хотела? – Я ласково накрываю ее пальцы своей ладонью, прекрасно зная ответ. - Конечно. – Она закусывает губу. – Я люблю тебя. Некоторую радость портит то, что она говорит это шепотом. Лидия боится, что кто-то может услышать. Она, к моему большому сожалению, заставляет нас скрывать наши отношения. Из-за «истинных пар», из-за сплетен, и из-за того что она хочет иногда встречаться с другими. Последний пункт нисколько меня не обижает, я выросла в семье, где больше двух родителей, и понимаю полиаморные отношения. Я не жадная но, то, что она меня скрывает – обижает. - Я бы хотела, чтобы мы были истинными – просто говорю я, и рыжеволосая довольно улыбается, сжимает мою ладонь в теплых объятьях своих пальцев. Если мы окажемся предназначенными друг другу, то не придется больше прятаться. У нее еще нет никаких признаков проявления имени, так, что мы можем только догадываться, где оно появится. За прошлый год девушка многое пережила. Она узнала что существуют, оборотни, канимы, и охотники. Она болезненно рассталась с Джексоном, а потом снова сошлась, чтобы он бросил ее, уехав в Лондон. Уиттмор ничего ей не объяснил, просто отключил телефон и исчез. Думаю, ему тоже пришлось нелегко, ведь он стал оборотнем, а перед этим убил кучу человек в облике ящерицы марионетки. Кстати сегодня он пришел в школу, делал вид, что ничего не произошло, общался с друзьями, смеялся, и заявил, что в Лондон больше не вернется. Не знаю, помирятся ли они, но к девушке сейчас с такими вопросами лучше не лезть. - Слышала от Эллисон, что ты положила глаз на нового парня. - Да. – Она оживляется. – В школе появились близнецы. Один из них уже запал на Дени, а у второго я хочу взять номер телефона. Он не красавчик, но есть в нем что то. Хм, и он довольно большой. - Детка, для тебя любой парень большой. – мы смеемся. Ей нравится чувствовать себя миниатюрной, тем не менее она считает себя даже слишком маленькой, поэтому всегда ходит в обуви на каблуках или на платформе. – я видела их сегодня в коридоре школы. Неплохой выбор. - Спасибо. – Девушка внимательно изучает мое лицо. – А как насчет тебя? Понравился кто-нибудь? - Неее. Нужно сосредоточиться на учебе. В прошлом году я была в шаге от того чтобы провалить экзамены. - Не волнуйся, у тебя есть я. – она улыбается, по лисьи, с прищуром, отчего мне хочется поцеловать ее. Колокольчик на входной двери позвякивает, оповещая о прибытии новых посетителей. Лидия выпускает мою руку и отстраняется, полностью переключая с внимание на кукурузный маффин на своей тарелке. А я внутренне сжимаюсь от злости. Мне не нужно оборачиваться, чтобы знать, кто зашел в кафе, реакция девушки говорит сама за себя. Скотт и его стая. Они вообще ходят поодиночке? - Обворожительная Лидия! – пропел Стайлз, сексуально улыбаясь и совершенно игнорируя мое присутствие. Он встает около нашего столика почти спиной ко мне. -Вездесущий Стайлз. – Лидия приветливо улыбается ему. И я знаю, что она делает это, потому что они теперь друзья, но во мне вдруг просыпается необоснованная ревность. Лидия Мартин дружит с очень ограниченным количеством людей, и эти люди дорожат ее дружбой. Но Стайлз это совсем другое дело. Он всегда любил ее, и до сих пор любит. Их новоиспеченная дружба открыла перед ним большие горизонты. - Слышал, у тебя намечается вечеринка? Рыжая удовлетворенно кивает. Тот факт, что все знают о ее вечеринках, лишь очередное подтверждение ее популярности. – Неожиданно, что ты уже в курсе. Она будет только через полтора месяца. Кстати, ты приглашен. - Я не сомневался. – Стайлз доверительно наклоняется ближе к девушке. О небо, да он же с ней флиртует. Когда он научился делать такие вещи как приличный человек, не разбрасываясь руками. – Уже не терпится, уверен, она как всегда пройдет великолепно. Готовишь что-то особенное? Кстати в честь чего? - Тебе нужен повод? Я разглядываю его чудесную клетчатую рубашку и всерьез задумываюсь над тем, чтобы вылить на нее свой кофе. Но это весь мой ужин, поэтому приходится сдержать позыв и терпеть липкое кокетство Стилински. Ему хорошо известен повод. Это мой день рождения. Эта дата выжжена в его памяти, и могу поклясться, то, что он не может ее забыть, доставляет ему ужасный дискомфорт. Время злорадствовать, я встаю из-за стола и холодно улыбаюсь, Стайлз наконец обращает на меня внимание. - Отличная прическа, теперь ты кажешься симпатичным. – Он суровеет от моих слов. – Может закадришь кого-нибудь на вечеринке. Девушка закатывает глаза, а Стилински открывает рот, чтобы что-то сказать, но я перебиваю его. - Мне пора. – Под суровым взглядом Лидии беру свою сумочку и направляюсь к выходу. - Та не допила свой кофе! – Строгая фраза бьет в спину. Она не любит, когда я ухожу вот так. Девушка, как и большинство моих знакомых, все еще надеются, что мы с братом прекратим эти показательные выступления. - Он гадкий. – Это определенно относится к Стайлзу. Потому что кофе в этом кафе варят отменный, поэтому мы сюда и приходим. И Лидия это знает. За столиком недалеко от входа сидит Скотт с Эллисон и Айзеком, и что удивительно, Дерек с ними. Не хватает только Эрики и Бойда. Но они уже около четырех месяцев считаются без вести пропавшими. Хейл смотрит на меня так грозно, что становится не по себе. Ребята явно здесь для того чтобы поговорить с Лидией. А Стайлз подошел к нам первым, чтобы я раздраженная его присутствием ушла. И у него это получилось. Теперь я еще больше его ненавижу. Айзек кивает мне в знак приветствия, но я игнорирую его, как и всю его компанию. С тех пор как мы со Стайлзом и Скоттом перестали быть друзьями, наше общение свелось к взаимной неприязни. Я всячески игнорирую их, или выставляю в невыгодном свете перед кем то, если подворачивается такой случай. Стайлз отвечает мне тем же, но в нашей школе я – классная девчонка, подруга Лидии Мартин и Джексона Уиттмора, а он всего лишь надоедливый паренек из старших классов, которого многие знаю, но сторонятся. Скотт держится по отношению ко мне нейтрально, не задирает, и даже терпит мои издевки над ним и Стайлзом. Он надеется, что однажды нам надоест так себя вести и мы перестанем вести эту бессмысленную войну. Ему придется еще долго ждать. На улице прохладно, и я спешу к своей машине, где меня ждет согревающий кардиган из черной шерсти, и обогреватель. Отсюда до моего дома десять минут пешком, но я обещала заехать за мамой на работу. Корделия работает в стриптиз клубе, и часто пропадает там, чтобы решать все важные дела, потому что она его владелец. Этот стрип-клуб ориентирован на всех достигших 21 года, но танцуют там только мужчины. Стоит ли говорить, что я была там много раз, и знаю всех его работников? Помимо этого у моей мамы есть еще парочка клубов в другом городе, в сотрудничестве с ее кузиной. Но там она появляется два- три раза в месяц, а в остальное время только проверяет отчеты. По пути домой у нас заглохла машина. Мама злится и причитает, что давно пора сдать эту рухлядь в металлолом. И мне смешно, потому, что только моя мама может так сказать. «Не драматизируй, ты купила ее два года назад» - говорю я ей. У нас темно синий Форд Мустанг, одна из недорогих машин, именно то, что я и хотела, чтобы сильно не выделяться в школе. Хотя моя мама хотела подарить мне что-нибудь на подобии Порше Джексона Уиттмора. У нее есть крутая красная машина, марку которой я все время забываю, но сейчас она в ремонте. Пока она пытается устранить поломку, я звоню в автосервис и вызываю эвакуатор. На улице почти полночь и мы посреди леса, а с поломкой придется повозиться, поэтому лучшего выхода я не вижу. Но моя мама злится на меня, и устраивает лекцию. Она не любит, когда я мешаю ее попыткам быть сильной и независимой женщиной, и не даю ей самой решать назревшие проблемы. Она так же всегда удивляется моей скромной способности ни в чем не видеть своей проблемы и перекладывать ответственность на других. По ее мнению вызов эвакуатора, одна из тех ситуаций, где я избавляюсь от личной ответственности. Но я не разбираюсь в машинах, ровно, также как и она. И я не хочу даже пытаться, потому что устала, замерзла и хочу спать. - Ты пытаешься заставить меня жить, так как сама хочешь? А это уже зависимость от чьего-то решения. Разве не это ты учишь меня избегать? – мы стоим на улице, пока мама гипнотизирует взглядом внутренности капота. - Хитрюга. – она довольна моим ответом. – Обставила меня. Мама обнимает меня за плечи и просит посветить телефоном поближе к двигателю. И мы продолжаем говорить о возможностях приобретения новых навыков, которые пригодятся мне в жизни. Краем глаза я замечаю приближающийся к нам эвакуатор и очень радуюсь этому. - Мам, я схожу в кустики? Нам ехать еще двадцать минут. – Учитывая, что сейчас мы десять минут будем запрягать нашу машину, а потом еще наверняка поедем в автосервис, времени пройдет немало. - Далеко не заходи. Я машу ей телефоном, у меня в любом случае есть фонарик и немного инстинкта самосохранения. Темнота поглощала все вокруг, ветки врезались мне в голову и в плечи, телефонного фонарика было недостаточно, чтобы страх исчез. Мысль о том, что кто-то может броситься на меня, будь то дикая белка или огромный паук, будоражила. А когда в паре метрах от меня раздалось шуршание, внутри все похолодело. Я замерла. Наверное, это всего лишь мышь, или барсук пробегает мимо. Они ночные животные, и они не опасны. Надеюсь. Шуршание повторилось, в этот раз сопровождаемое стоном-хрипом. Я направила луч света в ту сторону и еле сдержала крик, рвущийся из груди. Из кустов выглядывали, чьи-то ноги в темных штанах. Это был человек. Живой человек! Возможно, какой-то нищий бродяга, или путешественник, попавший в беду. Никто просто так не будет лежать на сырой земле в лесу в холодную ночь. Мне необходимо помочь ему, позвонить в скорую, или позвать маму, чтобы она помогла. Не знаю, каким местом я думала, возможно, все, что произошло в прошлом году, так действовало, но я без каких либо сомнений подошла к телу. Есть вероятность что, это жертва не человека и не просто какого-то там животного. В нашем городе целая стая оборотней. И все они молоды, неконтролируемы и опасны. Она лежит на спине, под кустом молодого дерева, в грязи и крови. То, что это женщина было видно по длинным спутанным волосам, закрывающим ее лицо, и по сравнительно небольшому телосложению. Она больше не издавала звуков, не двигалась, и кажется, вообще не дышала. Как и я, от страха. Главное не потерять сознание и не упасть рядом с ней. Я сажусь на корточки и дрожащей рукой пытаюсь убрать грязные волосы с ее лица. Еще до того как я увидела его, я уже знала кто передо мной. Отдаленно знакомое телосложение, светлые, хоть и едва различимые из за грязи волосы, черная одежда. Кожаная куртка, которую я много раз видела в коридорах школы. Это была Эрика Риез. Пропавшая Эрика Риез. И она явно пропала не по своему желанию, как это утверждала стая Маккола. Чтобы выбежать из леса мне понадобилось три минуты, это втрое быстрее, чем я туда добиралась. Эвакуатор уже привязал машину, мама разговаривала с эвакуаторщиком. Вероятно прошло уже больше десяти минут, пока я в лесу пыталась бороться со страхом. Они заметили меня, и мужчина пошел к своей машине. - Детка, тебе нужно вызвать такси и ехать домой. Я разберусь с этим сама. – Мама устало улыбается мне. Сердце бешено стучит, в голове вертятся мысли. Срочно нужен план. - Вообще то - Мой голос осип и я прокашливаюсь чтобы его вернуть. – Меня тут Лидия позвала на очень классную вечеринку. И она как раз скоро будет ехать мимо, так что может меня подобрать. – Я сбегала и под более тупыми предлогами. - Оу. Мне подождать пока она за тобой приедет? - она не спрашивает, хочу ли я поехать, знает, если я завела эту тему, значит, уже приняла решение. - Ты же не будешь стоять здесь одна в лесу. - Мам, не смеши, я знаю этот лес как свои пять пальцев, в двухстах метрах отсюда есть кафе, я пойду туда, чтобы подождать. - Голос звучит немного выше, чем обычно. - Мы тебя отвезем. – Она хмурится. Мы недавно обсуждали убийства часто происходящие в Бейкон Хиллз. После такого сложно быть слишком независимым подростком. - Это в другой стороне. – Показываю пальцем на небольшой светлый участок дороги вдалеке. - Посмотри туда, там горят фонари. И Мистер Альфред не пускает к себе пьяниц. – Достаточно доказательств в моей правоте, и последнее – Самостоятельность. Помнишь? Если Эрика еще жива, то шансы ей помочь сокращаются с каждой минутой. Несколько секунд Корделия нерешительно смотрит на кафе. А я молюсь всем богам, которых могу вспомнить. - - Кхм, да, прости. – Она достает из своей сумочки кошелек. – Вечеринка у кого-то дома или в клубе? - Дома. У меня есть деньги, спасибо. – Кажется я сейчас запрыгаю от нетерпения. - Я дам тебе на такси домой. – Она протягивает мне сто долларов. Многовато для такси. Но я беру деньги с благодарным видом, чтобы поскорее отделаться от нее. - Спасибо. Я позвоню тебе – обычно это происходит, как только отпускает похмелье. То есть ближе к вечеру следующего дня. Так что раньше этого времени мама не будет обо мне беспокоиться. Что хорошо, если я еще буду разбираться с проблемами. И плохо если вдруг что-то случится, и я попаду в беду. В какую беду я могу попасть? Вариантов множество. - Пока. Повеселись! Мы коротко обнимаемся, и я бодро иду в направлении маленького заведения «Сытый кот». Только когда моя рука касается дверной ручки, машины трогаются с места. Теперь осталось самое трудное. Как увезти Эрику из леса и не сесть в тюрьму по подозрению в похищении или убийстве. *** План был прост, увезти Эрику в квартиру моего отца, которая находится в округе Бейкона, не далеко от центра. Никто, кроме Лидии, и Стайлза не знает, где она находится. И те знают, что я там не частый гость. Там Эрика проспится, регенерирует и потом пойдет на все четыре стороны. Одна из причин, почему я не повезла ее прямиком на порог развалившегося дома Дерека, состояла в том, что возможно именно он и напал на девушку. Такое можно предположить, учитывая то, как хладнокровно он убил своего собственного дядю. Я видела это, я была там. Вернуться к тому месту, на котором заглохла машина, было проблематично, но у меня каким, то чудом получилось. Таксист быстро нашел нас на дороге, и поверил в то, что мы шли с вечеринки. Пришлось накинуть чаевых, чтобы он не спрашивал про наш возраст. Пока что все складывалось удачно. Мужчина хотел отвезти нас в больницу, потому что я сказала ему, что моя пьяная девушка участвовала в драке. Это объясняло наличие крови. Удалось отговорить его, ссылаясь на то, что девушка уже отрубилась а раны у неё поверхностные, такие можно дома обработать. Я бы не смогла в больнице объяснить наличие таких ран. А потом и быстрое их заживление. Она же оборотень, чёрт возьми. Эрика была очень тяжёлой, я донесла её до лифта, три раза уронив по дороге. Хорошо, что никто не встретился нам по пути. У меня и без этого были причины для волнения. Например, та, где эрика подозрительно сильно походила на труп. Но каждый раз проверка пульса показывала, что она еще жива. Я затащила её в папину квартиру и положила на полу в коридоре. Кафель можно легко отмыть, а вот итальянский деревянный паркет в гостиной не выдержит такого количества крови. Остались ли пятна крови на лестничной площадке? И если да, то выложили ли они привлекательную дорожку к нашей квартире как к пряничному домику? Вдруг кто-то из соседей утром проявит слишком обильный интерес. К этому времени как я вернулась из ванной с аптечкой, девушка все еще не подавала никаких признаков жизни. Она лежала грязным потухшим пятном на блестящем чёрном полу. Только при ближайшем рассмотрении можно увидеть лёгкое движение грудной клетки. Я сняла с неё свой кардиган и ужаснулась. Кровь была повсюду. Ее кожаная куртка была разодрана и имела только один уцелевший рукав, ее было легко снять, а вот дальше пришлось срезать одежду ножницами. Вряд ли эти вещи еще когда-то можно надеть, я бы этим даже полы побрезговала мыть. Черная футболка, коричневые штаны и черные сапоги. Именно в этой одежде я видела ее в последний раз. Это отложилось в памяти, потому что мне приглянулись эти штаны. - Какого… - впервые я испытывала будоражащий душу ужас, разглядывая ее тело. Это было во много страшнее чем то, что я, когда то видела. Открытый перелом ноги, или содранная кожа на руках, горящий огромный волк, драка не на жизнь, а на смерть, все это ничто по сравнению с представшей мне картиной. Раньше я была свидетелем всего со стороны, стояла, где то в двадцати - тридцати метрах, откуда даже запах крови не так чувствуется. А сейчас, прямо в моих руках умирает человек. Казалось, кто-то с силой ударил меня под дых, заставив задохнуться. Не верилось, что оборотень сможет вылечить такие повреждения. На животе Эрики несколько дыр, очевидно от когтей. На левом бедре полосы разрезанной кожи. И самая пугающая рана на левом плече, вырван большой кусок мяса, судя по всему клыками. За ним ближе к лопаткам рваные раны - укусы. Все сочится кровью. Я нерешительно замерла в попытке понять, как лучше всего поступить. За что взяться первым делом? Очевидно, что скорая помощь была не такой плохой идеей, как мне казалось в начале. Сердце все еще больно ухало, где то в желудке. Глаза болезненно слезились. Ее раны слишком серьёзные, хотя с точки зрения оборотня это преувеличение. Она должна была уже регенерировать. Исходя из того что этого не произошло, на нее напал альфа волк. И если ее организм слишком слаб, чтобы залечиться, шанс выжить, даже с чьей-то помощью равен нулю. Моя помощь абсолютно бесполезна, но ничего не сделать я не могу. Оставить ее умирать в коридоре - плохая идея, еще хуже - унести ее куда-нибудь в темный переулок и спрятать. С одной стороны, на ней много моих отпечатков пальцев, я разрезала ее одежду, и капли крови в подъезде, в лифте и в квартире все скажут сами за себя. Полиция дальше сама дофантазирует как я могла нанести все эти необычные раны, как бы я не оправдывалась. С другой стороны, если я попытаюсь ей помочь, и она все равно умрёт, что и так понятно, судя по ее состоянию, меня обвинят в том, что я не обратилась в полицию или не позвонила в скорую. Мне предъявят обвинения, будут таскать по судам, пока не разберутся в причинах смерти девушки, но в итоге даже если меня признают не виновной, клеймо останется на всю жизнь. К тому же, ее стая отомстит мне, можно не сомневаться. Звонить в скорую сейчас уже поздно. Я не знаю, что им сказать, а времени придумывать легенду - нет. Пока они приедут, она все равно умрет. А идея избавиться от улик не выходя из квартиры, даже не рассматривается. Остается только самой умереть от безвыходности ситуации. Во что же я вляпалась!? В школе мы проходили основы первой медицинской помощи. А моя сестра будущий врач, учила меня как накладывать повязку на разного рода раны. В аптечке есть все необходимое. У меня не остается других вариантов. Я повернула ее голову на бок, на случай если ее вырвет. Раны нужно промыть, поэтому я бегу в ванную, развожу антибактериальное мыло с водой в маленьком тазике, и беру одноразовые тканевые полотенца. Около десяти минут уходит на то чтобы смыть кровь с ран, все остальное можно вымыть позже. Пол теперь кажется еще чернее от грязной мыльной воды с кровью. Я сильно вспотела и вся и без того облегающая одежда неприятно прилипла к телу. Юбка к тому же промокла от воды и крови и неудобно задиралась, поэтому пришлось остановиться и снять с себя одежду. Мыть девушку вот так на полу было ещё одной моей плохой идеей. Во- первых, только заляпала все вокруг, во-вторых она была такой холодной, что могла соревноваться с ледяным кафелем. И в-третьих, промытые раны все равно снова кровоточили. Кровоточит – значит, сердце еще работает. Конечно, дома довольно тепло, но этого тепла недостаточно чтобы согреть умирающую. Поэтому я беру её на руки и несу в ванную, стараясь не поскользнуться на мокром полу. Мой белый бюстгальтер впитывает грязную воду с тела Эрики, и я разочарованно хныкаю. Нашла о чем думать! Горячая вода должна помочь нам обоим. Я настраиваю оптимальную температуру в душе и сажу девушку на дно ванной под струи воды, так чтобы они касались её правой части, где почти нет повреждений. Её коричневое нижнее белье теперь приходится снять. Под правой грудью ближе к руке, изящными черными буквами выведено "Вернон". Потемневшее имя означает, что души скрепили связь друг с другом. Надеюсь, она даст девушке силы выжить. Обтираю её мокрым полотенцем, усердно полощу волосы с шампунем, чтобы смыть комья грязи. Инфекция нам не нужна. Риез словно фарфоровая кукла, такая же безжизненная и неестественно бледная, губы синеватые, веки потемнели. Она всё ещё без сознания, это ужасно дезориентирует, потому что я не знаю что делать, не знаю что правильно. Возможно, я сейчас делаю только хуже. Я бегу в свою комнату и приношу два больших бежевых полотенца, расстилаю одно на холодном чёрном полу ванной комнаты. В очередной раз приходится поднапрячься, чтобы не уронить девушку и аккуратно положить её на приготовленное место. Первым делом - раны на животе. Не понятно насколько они глубокие и задеты ли жизненно важные органы. Промываю их перекисью, потом зашиваю. На это уходит довольно много времени, руки дрожат и не слушаются. Все равно, что зашивать спелый помидор, из каждого шва сочится кровь. У этих оборотней слишком хорошее кровообращение. Я переворачиваю девушку на бок, чтобы зашить рваные раны на лопатке. Здесь уходит всего десять минут от силы. У меня больше уверенности и руки поднаторели в деле. Следующие раны на ноге. Через пять минут они крепко заштопаны. С оторванным куском плеча все намного сложнее. Я не могу его зашить, потому что рана просто не имеет лишних кусков кожи, здесь, наоборот многого недостает. Кровь, кровь, ее все еще много. Обрабатываю перекисью и наиболее аккуратно перевязываю рану. Поочередно протираю от крови и плотно перевязываю все остальные раны, закутываю безжизненную девушку в чистое полотенце. На негнущихся ногах я иду в кухню, чтобы немного освежиться. В левом верхнем шкафчике безупречно чистые стаканы из черного дымчатого стекла. Я беру один и наливаю себе воды прямо из-под крана. Вода прохладная с металлическим вкусом, больно ударяюсь зубами о край стакана. Привкус металла от прокушенной губы. Руки не слушаются, дрожат. В гостиной в стенном шкафу есть мини-бар. Для меня там всегда припасена бутылка сухого мартини для коктейлей, и шампанское Билькар Сальмон брют розе. Но я хочу что-то намного крепче, чем женские напитки, и ищу подходящую компанию из папиных бутылок. Пытаюсь сосредоточиться на названиях. Дорогой виски и коньяк. Несколько видов Хеннесси и что-то что я еще не пробовала. Мне нравится Гленгойн 21 –летний, фруктовый и пряный виски. Но выбираю «Синглтон санрей», самый дешевый из того что есть. Руки все еще трясутся чтобы не расплескать напиток мимо стакана, потому пью прямо из бутылки. Крепкий солодовый виски режет горло, я давлюсь и кашляю. Слезы застилают глаза. За все те полтора часа, которые я потратила на то чтобы привести Эрику в порядок, девушка ни разу не проснулась и не как не реагировала. Я пыталась привести её в чувства, била по щекам, нажимала на болевые точки, давала нюхать нашатырь. Но ничего не помогло. Она еще жива - это то, что не дает мне закатить истерику. Пока Риез, укутанная в полотенце, лежала без сознания на чёрном кожаном диване, я надсадно рыдала и наводила порядок в квартире. Мыла полы и ванную от крови и грязи, иногда глотала виски и банановые пирожные «Твинки». Нас с Эрикой никогда не связывала дружба, раньше я знала о ней только то, что эта девочка – эпилептик, несколько видео с ее приступами гуляли по школе. Некоторые смеялись над ней, кто-то жалел, я заставила Джексона разобраться с этими записями, так что больше о них никто не вспоминал. Мне не раз приходилось пускать грязные сплетни про людей, но одно дело осуждать, чьи то беспорядочные половые связи или измены, и совсем другое - смеятся над серьезной болезнью. Это мерзко. Когда блондинка стала оборотнем, ее внутренняя стерва проснулась, и она пыталась мстить всем кто ее когда-либо обижал. Естественно я входила в список этих людей. Как выяснилось позже, она была влюблена в Стайлза, и ревновала меня к нему, потому что не знала что мы с ним родственники. Из-за ревности мне прилетало в два раза больше. Так что эта девчонка несколько раз портила мою одежду, будто случайно задевая ее когтями, ломала мой шкафчик и налетала на меня в коридорах школы, с такой силой, что однажды я вывихнула левую руку. История моей семьи довольно сложная, и в двух словах ее не описать. Люди иногда не могут сдержать любопытства по поводу того что я живу в полиаморной семье. Стайлз мой кузен, наши матери Клаудия и Карделия Гайос - идентичные близнецы. Клаудия была женщиной домашней, мечтала о встрече со своей парой и чувствовала что это произойдет в ее родном Бейкон Хилз. Корделия же, не было обременена живым партнером, ее имя было белым шрамом, так что она уехала в Италию сразу после окончания школы. Она мечтала путешествовать, учила языки, хорошо ладила с людьми. Ей было восемнадцать, когда она познакомилась с Мари, тридцатилетней вдовой с двумя сыновьями. Их роман продлился шесть месяцев, после чего она отправилась в Германию, где познакомилась с Гарольдом Бьёрндаленом, скандинавом до кончиков пальцев. Высокий, широкоплечий, с белыми волосами и светлыми глазами. Он был в Германии по работе, продолжал маленький семейный бизнес. После нескольких встреч они поняли, что не смогут больше расстаться. Вместе уехали на его родину в Норвегию, где вскоре поженились. В двадцать лет Корделия родила Доминика. Несмотря на наличие мужа и ребенка, она продолжала иногда путешествовать. Так через полтора года она привезла Мари в Норвегию и заключила с ней брак. Ее муж не был против такого союза, обязал нового члена семьи жить с ними в одном доме. Хотя, вообще-то это даже не дом, а поместье, где был свой собственный дворецкий. Еще через полтора года у Корделии родилась Дакота. И женщина решила взять перерыв в путешествиях, работала туристическим агентом. Карин появилась неожиданно, она подрабатывала у Гарольда в офисе, разносила бумаги и кофе. Молодая, с большим потенциалом, желающая пробиться в люди. Она слишком заигралась, вбила себе в голову влюбленность в своего начальника. Его жена знала об этом, и хотя в их свободных отношениях не было запретов на интрижки, несовершеннолетняя девушка была скандалом. Карин удалось пробраться к нему в постель, и закончилось все тем, что в семнадцать лет она ждала ребенка. Это было шоком для всей семьи, и чтобы не привлекать внимание общественности, Гарольд оформил с ней брак. К Карин женщины семьи относились враждебно, они считали, что она пыталась приложить руку к деньгам мужчины. Она была невзрачной, мышиного цвета волосы, серые глаза, мягкие расплывчатые черты лица. У Карин родилась Фрея, а через три месяца у Корделии появилась я. Мы с Фреей выглядели очень похоже, обе пошли в отца взрывным нравом, подбородком и белыми волосами. Через полтора года в семье Клаудии появился Мечислав, ныне откликающийся только на имя Стайлз. Три года спустя, неожиданно Мари становится матерью идентичных близнецов Франциски и Констанции. А еще через два года в семье появляется Кэролайн, шестая дочь. Ее мать Карин, к этому времени была любимой и уважаемой в доме. Все разлады сгладили дети, без малейших проблем находящие язык друг с другом, несмотря на разный возраст и характер. Так моя семья разрослась до больших размеров. Нас в семейном поместье жило тринадцать человек: семеро детей, три матери, Гарольд, его отец Эрик и дворецкий Дэниел. Отец занимался своим бизнесом в Норвегии и только иногда приезжал погостить в Бейкон Хиллз. И хотя это было не обязательно, он купил здесь квартиру. Здесь четыре спальни, кабинет и просторная гостиная, соединённая с кухней. Вся мебель в современном стиле, строгая, дорогая и контрастная. Черный, коричневый, бежевый и красный – основные цвета палитры. Много дерева и натуральной кожи. На противно скрипящий кожаный диван специально для меня есть плюшевое сиреневое покрывало. На небольшом книжном шкафу есть мои любимые книги и комиксы. В одной спальне для меня всегда заправлено нежное цветочное постельное бельё. В моем шкафу в спальне, за отдельными дверцами всегда стандартный запас мелких вещей. Неизменно, все в пяти разных вариантах. Все для гигиены, подобранное специально для моего типа кожи и моих волос. А также полотенца, носки и нижнее белье моих любимых цветов. И спальные костюмы, состоящие из халата, футболки, бридж и шорт к ним. В остальных спальнях также несколько стандартных наборов для личной гигиены и для сна. Когда Гарольд приезжает сюда, чаще всего с моим братом Домиником, мы с мамой и моей сестрой Дакотой, практически живем в этой квартире с ними. Иногда к нам присоединяется кто-нибудь еще из сестер. В кухне есть кофе и чай разных вкусов. Запас сухого пайка на полках, хлопья, хлебцы, мюсли, шоколад, витаминизированные батончики для спортивного питания. А также всякое печенье, шоколадки и конфеты. Такого набора хватит на неделю проживания. Я беру в шкафу все необходимое и принимаю холодный душ, переодеваюсь в чистое нижнее бельё, нахожу свою домашнюю одежду. Кожа скрипит от чистоты, но ощущение того что на ней кровь не уходит. Выбираю голубой костюм из свободной футболки и бридж. Для Эрики голубой халат от этого костюма и нижнее бельё. Я не спешу переодевать её, просто складываю вещи на журнальный столик возле дивана. Нужно будет ещё раз перевязать её, и уже потом переодеть. Судя по пропитавшейся повязке на плече, перевязка уже необходима. Поэтому я иду за бинтами. А еще пишу сообщение Корделии, где сообщаю что со мной все в порядке. Я проснулась от боли в спине и шее. Гостиную заполняли тёплые солнечные лучи. На часах два сорок. Уже давно прошёл обед. Эрика лежит там же где я её оставила, в том же положении. Она бледно - серая и осунувшаяся, и все ещё дышит, что приносит мне некоторое облегчение. Ночью я поменяла ей повязку на плече, и завернула обратно в полотенце, сверху накрыла пледом. На журнальном столике, как свидетельство моего ночного безрассудство стоит полупустая бутылка виски. Вероятно, уже завтра она опустеет окончательно. Эти оборотни превращают меня в алкоголика. Я иду на кухню и готовлю чай. Желудок требует еды, и я жую батончик с протеином. Нахожу в шкафчике любимое лунное печенье, и чай с чабрецом. Внутренне тянусь мыслями к бутылке стоящей в гостиной. Полотенце Эрики пропиталось кровью, поэтому мы повторяем процедуру омовения и перевязки, как и вчера, оттираю диван. Укутываю девушку в чистое полотенце и ложу обратно на диван. Моя ночнушка испачкана, как и полотенца. Все грязные вещи в стирку. Не факт что они отстираются, но попытаться стоит. Чистая одежда, приготовленная еще вчера, лежит на столике, пока девушка так рьяно истекает кровью, нет смысла ее одевать. Через два часа я так устала, что снова забираюсь в кресло и засыпаю. Вечером ситуация не улучшается. Снова смена повязок, этот раз диван не пострадал. Одежда и полотенце отстирались, это единственная хорошая новость за последние сутки. А еще нужно позвонить маме. Она берет трубку после трех гудков. - Только проснулась? - голос серьезный, она на работе. Мне хочется закричать, как же я рада ее слышать, и как же велико желание рассказать все что произошло со мной. - Нет. - прокашливаюсь. - нет, была немного занята. - Как вечеринка? Повеселилась? - Ты даже не представляешь как. - Я нервно смеюсь. так меня еще не заставляли веселиться. - Я хотела попросить у тебя кое-что. Можно? - горло предательски сжимается. - Да? - У моей подруги сейчас сложный период в жизни, и она, знаешь, на самом краю. Ужасная депрессия. Я хочу поддержать ее, потому что ее родители этого сделать не могут. Ты могла бы позвонить в школу и сказать, что я заболела или, что-то в этом роде? Несколько секунд она молчит, а потом тяжело вздыхает. - Ты отстаешь по учебе, и хочешь прогулять несколько дней? Я помню, как ты клялась быть ответственной и не устраивать что-то подобное. Тебя снова оставят на второй год. - Да, и я стараюсь быть ответственной, мам. - приходится прервать ее лекцию. - сейчас меня очень пугает что моя подруга хочет покончить с собой. Думаю, это требует сиюминутного вмешательства, а до конца учебного года еще далеко, и подтянуть учебу мне поможет Лидия. - Может ей стоит обратиться к специалисту? Ты сделаешь только хуже. - Она уже пробовала говорить с психологом, и это он сделал хуже. Ей нужно дружеское плечо, чтобы выплакаться и поговорить по душам. - Надолго это затянется? Я доверяю тебе, ты это знаешь. Но в такие моменты ты заставляешь меня беспокоиться. - Несколько дней, точно меньше недели. - Вы же не будете делать ничего противозаконного? - я уже сделала много чего противозаконного, ох, если бы ты знала. - Конечно нет! Мой дядя шериф полиции, за кого ты меня принимаешь? - я смеюсь. - Мы сейчас у папы в квартире. Думаю тут, и проведем все это время. Выпьем вина, закажем пиццу. Я спрячу все ножи. - Лучше приготовь что-нибудь полезное. Ты не так давно привела себя в форму, так что следи за фигурой. - Спасибо что напомнила. Я и без этого испытываю жуткий страх снова поправиться. - Хорошо, мы закажем что-нибудь полезнее пиццы. - Она хмыкает. - Спасибо и на этом. Ладно, я позвоню в школу и скажу, что ты болеешь. - - Премного благодарна, ты чудо. - О, поверь мне, я знаю. Если бы мои родители давали мне столько свободы. - То ты была бы самым счастливым ребенком на свете? - Я и так была очень счастлива. - строго говорит она. - Это сила родительской любви. Я тоже люблю тебя. Мне пора, извини. - Напиши мне позже. - Хорошо.