Классное лето

– Существует классификация маньяков, – сказала Мишель, когда на пол рухнула последняя порция обломков, и сдула со лба взмокшую прядь. – Она, типа, очень простая. Умники и придурки. Твой этот из каких? – Из умников, – сказал Питер. – Ну, наверное. Я в этом не очень разбираюсь. – Умники, – сказала Мишель, – куда хуже придурков. Придурки – это те не одаренные мозгами экземпляры, у которых изредка в голове загорается лампочка, типа: вау, я убью вон тут старушку, закопаю ее старые кости под кедром, вот будет классно. Их орудия преступления – это какие-нибудь клюшки для гольфа, шнурки дедушкиных ботинок, любимый кухонный нож жены. Что под руку попалось. Они не особенно творческие. Поддались порыву, задушили старушку шнурками и стоят посреди центрального парка, хлопают в ладоши. Копы их быстренько вяжут, журналисты клепают вечерние новости, все счастливы. А умники – засранцы. Ты когда-нибудь планировал убийство, Паркер? Он мог бы ответить «нет», но воображение с готовностью подкинуло несколько картинок: Квентин Бэк падает с высотки, на горле Квентина Бэка смыкается красная металлическая ладонь паучьего костюма, Квентин Бэк отлетает в здание от сокрушительного удара Капитана Америки. Мишель вдруг расфыркалась и пихнула его в плечо. – Значит, ты тоже конченый псих. Я спланировала первое убийство, когда мне было семь. Питер медленно кивнул, не до конца понимая, что на такое принято отвечать. К тому же, он не был уверен, шутит Мишель или нет. Шуточки с каменным лицом – ее конек, но… – Это был мороженщик, – с тем же каменным лицом поведала Мишель. – Его звали Арнольд, и каждое утро его фургончик останавливается напротив нашего дома. Я выбегала к нему, в толпу таких же взбудораженных маленьких сластен, и он говорил: «Эй, привет, медвежонок-пухляшонок». Я была дурочкой и думала, это мило, а потом пошла в школу и обнаружила, что так меня зовут все одноклассники, отвратительно хихикая. Так могут хихикать только малолетки, своими беззубыми ртами… В общем, я придумала, как закрою его в морозилке, и он умрет, окруженный вишневыми рожками и лимонными сорбетами. И кстати, если ты не заметил: я так много болтаю, потому что до меня наконец дошло, в какой мы заднице, и теперь мне ужасно, до чертиков стремно. – Питер возьмет тебя за руку! – заявила Морган, и они двое синхронно опустили головы. Морган прижимала к груди молоток и хлопала покрасневшими, лихорадочно блестящими глазами. Питер нервно улыбнулся – и в этот момент с потолка упал еще один кусок проектора, и потолок весь дернулся, замерцал – и бетонные углы сменились такими же бетонными, только чуть светлее, словно когда-то их пытались чем-то покрыть и привести в цивилизованный вид. Мишель ткнула пальцем в потолок: – Это то, что я думаю? Дверь на высоте пяти метров? – Ага, – сказал Питер. – Допрыгнешь? Тут могла быть шутка про Человека-блоху, но я оставлю ее при себе. Тем более, что я только что ее уже озвучила. Когда тебе надоест мое плохое чувство юмора, скажи, я включу нервосберегающий режим. Он касается, конечно, нервов окружающих. Ты не допрыгнешь. Вопрос был тупой, я уже поняла. Ты же без своего костюма, и своей этой клейкой кошмарной субстанции, и без своего кольца всевластия. Паршиво. Мишель резко втянула носом воздух, словно он разом закончился у нее в легких, и Питер заметил, как ее потряхивает. Воображение подкинуло картинку опять, на этот раз приличную: взять за руку, действительно, и сказать что-то ободряющее… Что мистер Старк сказал бы Пеппер. Типа «не дрейфь, я разберусь». Или «я им всем надеру зад, а ты пока допей свой капучино». Ладно, сам Питер адаптировал бы, и вышло бы что-то вроде банального «все будет путем, Мишель». – Не вздумай меня утешать, – предупредила Мишель. – Никаких «все будет хорошо», или я кину молоток в тебя. – Нельзя! – воскликнула Морган и для верности спрятала молоток за спину, чуть не уронив – Питер успел подхватить древко на полпути к земле. Мишель сказала: – Черт. Все время забываю, что дети не понимают плохие шутки. Прости, малая. Так что нам делать с дверью? Дверь смотрела на них с высоты – железная, ржаво-зеленая, с вызывающе-приличной металлической ручкой. Чутье – обычное, не паучье – подсказывало, что просто дернуть за нее не поможет. Если бы Квентин Бэк был из придурков, а не из умников, им бы еще могло так повезти, но… – Я думаю, он за нами придет, – сказал Питер. Морган вдруг прижалась к его ноге, обхватив ее руками, и он растерянно потрепал ее по волосам, влажным после того, как Мишель старательно, с полным ужаса и решимости лицом умыла ее из металлической кружки. – Он не убил нас, значит, мы ему нужны. Дверь тут одна, значит, забрать нас он сможет только через нее… – Да ты просто тайный брат Шерлока Холмса, – сказала Мишель, и Питер закончил: – Мы его подкараулим. – И встретим аплодисментами и молотком в голову? – Типа того, – вздохнул Питер. План вырисовывался плохой, да никакой, вообще-то, и не план, и вообще – если бы только он не поддался на уговоры и не повел Морган в город, если бы не пошел в тот магазин сладостей, если бы не привел Мишель знакомиться, если бы успел отреагировать как надо и увести и ее, и Морган… Морган дернула его за футболку и предложила: – Я могу хлопать! А твоя Мишель пусть кидает молоток. – Это я могу, – мрачно согласилась Мишель и уперлась взглядом Питеру в лоб. Тяжелым, «я-тебя-насквозь-вижу»-взглядом, и сказала: – Даже не думай. Питер промолчал, и она шагнула вперед и вдруг всадила кулак ему в плечо – замедлившись в последнее мгновение, или изначально так планируя, или под внимательным взглядом Морган, но вместо удара Питер ощутил только слабый толчок. – Даже не думай, Паркер. – Она напоминала теперь одновременно Мэй и Пеппер, злых Мэй и Пеппер, комбо, два в одном. – Я еще кое-что читала про маньяков. Никто, вообще-то, точно не знает, как становятся маньяками, нет книжек типа «Как вырастить маленького ублюдка, который сядет за серийное убийство» или «Для мамочек будущих психопатов», и стереотип про тяжелое детство, как любую общественно закрепленную муть, не к каждому приложишь, но знаешь что? Все частенько начинается с нездорового чувства вины. Хочешь лет через десять начать карьеру маньяка? – Я буду умником или придурком? – пошутить получилось только через силу, и судя по тому, как закатила глаза Мишель, гримаса вышла не очень-то удачная. – Ты будешь умником. Полиция будет в ужасе. Хотя ловить тебя, очевидно, будет весь состав Мстителей, включая того одноглазого, которого ты боишься. Или, может, через десять лет он уже уйдет на пенсию. – Его зовут Ник Фьюри. Он никогда не уйдет на пенсию. Сглотнув, он помотал головой и огляделся, примечая все коробки и контейнеры. Сколько их тут? И хватит ли их. Если составить друг на друга… Замолкнуть почему-то не выходило. Пока основная часть мозга прикидывала, какая конструкция выйдет поустойчивее, какая-то маленькая лихорадочно жала на кнопку «нести фигню». – Я налажал, это точно. Нэд сразу сказал, что Бэк – подозрительный тип с подозрительными историями, а я, типа, решил, что знаю лучше, и откуда Нэду что-то понимать в подозрительных типах. Мне надо было сразу рассказать о нем. О Бэке. Мистеру Старку и мистеру Стрэнджу. И Мэй. И вообще. Морган выпустила его штанину, и он шагнул к ближайшему контейнеру и, взявшись за пыльные стенки, поднял его и потащил к стене, над которой висела издевательски внушительная дверь. На первый контейнер встал второй, на второй – третий. Четвертый подтащила Мишель, шумно выдыхая через нос, и выпрямилась. – Когда мне было четыре, – сказала, – мама сказала мне: «Если тебя кто-то обидит, сразу говори мне». В этот же день придурок Майк Андерсон украл мой ластик. Это был особенный ластик, Паркер, ластик-Спанч Боб. Я сказала маме, она пошла разбираться, но Андерсон ни в чем не признался, да и вообще – какие шансы найти один маленький ластик в школе, полной маленьких клептоманов. Я тебе это рассказываю, наверное, на случай, если мы сегодня трагично погибнем. Считай, это аванс. Или я просто не в себе. В общем, ластик. После ластика я поняла, что звать на помощь взрослых – это так себе идея. Мы рано учимся этому, Паркер. Все мы. Если бы я кому и рассказала про подозрительного мужика со спецэффектами, то своему психиатру. Которого у меня, кстати, нет. В общем, ты понял – заткнись и прекрати себя обвинять. К очередному контейнеру они дернулись вместе – и, как в тупых фильмах, руки их соприкоснулись над поверхностью контейнера. Над десятками банок с просроченными консервами. Мишель отдернула руку одновременно с ним, и одновременно они выпалили: – Прости. И, встретившись теперь взглядами, одновременно улыбнулись – нервно, смущенно и до ужаса не вовремя, и тут сзади кто-то всхлипнул. – Морган? – Питер моментально оказался рядом и осторожно коснулся вздрагивающего тонкого плеча. Морган плакала тихо и скромно. Совсем не как какие-нибудь скандальные дети на площадках и в супермаркетах. Она размазывала по лицу слезы, вытирая их кулачками, и проглатывала плач, словно боялась кому-то помешать. – Эй, – он опустился на колени и теперь держал ее за плечи двумя руками, – эй, эй, что такое? Тебе плохо? Тошнит? Дать воды? Морган? Морган пролепетала что-то невнятное и зарыдала сильнее, давясь воздухом. Пеппер говорила, Морган – спокойный ребенок. Мистер Старк шутил, что по законам кармы, по которым родители получают таких детей, каких заслужили, сами будучи детьми, ему должны были достаться капризные и невыносимые гении-тройняшки, первыми словами которых было бы «иди в задницу», и почему ему досталось такое чудо – совершенно неясно. Как бы то ни было, Питер почти не видел раньше, как плачет Морган, и понятия не имел, что с этим делать. – Что? – беспомощно переспросил он. – Повтори, пожалуйста, я не… – Она сказала, что не хочет погибнуть, потому что мама с папой будут плакать, – прервала Мишель севшим голосом. – Я опять забыла, что надо шутить нормально. Прости. Надо, типа, обнять ребенка. Наверное. Вроде так делают. Надо строить лестницу, мог бы сказать Питер, но вместо этого неловко прижал Морган к себе, приподняв за подмышки, и сказал в влажный затылок: – Эй, эй. Не бойся. Твои мама с папой не буду плакать. Они будут ругаться, и на меня, а не на тебя. Ерунда. Хочешь, э-э, сыграем в кого-нибудь? В волшебных пони, или в драконов, или вообще во что хочешь… Морган плакала, уткнувшись ему в плечо, и ткань футболки мялась в ее цепких руках.

***

Чародей возился со своими золотистыми штучками, сплетая их в загадочного вида кокон, когда на пороге возник Барнс и помахал единственной рукой, как будто они с Тони были старыми приятелями. – Приветики. Они не были, и махать в ответ Тони и не подумал. Вместо этого они обменялись кривыми ухмылками. «Я тоже тебе не рад, но что поделать». – И кто тебя позвал? – Я, – раздалось с улицы, и в дом, отодвинув деревянные бусы, гремящие зубодробительно всякий раз, как кто-то переступал порог, вошел Брюс. Махать он не стал – ограничился кивком и сказал: – Тони. Ты должен был сразу позвать нас. Типичный Брюс – свитер, джинсы, осуждающий взгляд. Он стал веселым зеленым здоровяком с мозгами гения, но старые навыки не растерял. – Понимаешь ли, – хмыкнул Тони, – киднепер сказал, я должен прийти один. Никаких друзяшек, никаких девчонок из команды поддержки. А на кону, знаешь ли, стоит жизнь моих детей. И не моих тоже. – Мне кажется, – заметил Брюс, – никто не приходит на такие встречи один. И разве, хм, мистер Стрэндж не делает сейчас что-то, что должно обвести похитителя вокруг пальца? – Похоже на волшебную шаурму. – Барнс ткнул пальцем в искристый кокон. – Что это? – Это, – Стрэндж метнул в него убийственный взгляд, – материальная проекция Тони Старка, создание которой требует максимального сосредоточения и исключительного мастерства. Суй пальцы куда-то еще, пожалуйста. Барнс поднял руки, сдаваясь. Он стоял, привалившись к косяку спиной, и вырядился сегодня, как похмельный хипстер. Красно-черная клетка, рукава по локоть. Где твой стакан из Старбакса, Барнс? Не было времени забежать за кофейком? Это по-своему символично: где Тони, там и штаб Мстителей. Башню разнесли, новую базу тоже, и посмотрите-ка, где теперь собирается старая компания – в деревянном домишке у озера, построенном именно для того, чтобы никакие старые компании тут не собирались. Со стороны и не скажешь, но каждую сосну Тони лично оборудовал датчиками «старых компаний». Движение, распознавание лиц. Пятница выдала бы любого загульного мстителя, еще когда он был бы за пять миль. Тони не собирался звать гостей. У него были Пятница и Эдит, и все нужные указания он уже отдал им. Под управлением Пятницы – все припасенные на черный день костюмы, под управлением Эдит – армия дронов, и если этого не хватит на одного зарвавшегося говнюка… Часы на стене показывали не время, а оставшиеся до часа икс минуты. Двадцать семь. – Кто вас позвал? – на мгновение Тони прикрыл глаза. Наверное, это Пеппер. Это Тони привык доверять искинам больше, чем людям, а Пеппер предпочитала надежное плечо, и не металлическое. Брюс удивил. – Карен, – сказал он. – Очень, кстати, вежливый искин. Не пойми неправильно, но я бы не признал в текстовом интерфейсе твое авторство, если бы кто-то еще мог взломать все мои устройства и вывести на экран «здравствуйте, доктор Беннер!». Тони поднял голову к потолку. – Не помню, чтобы я подключал Карен к этому заданию. Пятница? – Усиление программного обеспечения, – мелодично отозвалась Пятница, ничуть не устыдившись. – Оптимизация ресурсов. Доктор Беннер и мистер Барнс были выбраны Карен как искусственным интеллектом, больше всего ориентированным на работу с человеческим ресурсом. Мистер Барнс умен, силен и достаточно непредсказуем, что и требуется для данной операции на случай протокола «план Б». Доктор Беннер – ваш друг. – А я думал, меня позвали как специалиста, – вздохнул Брюс. – Это учитывалось, – сжалилась Пятница. – По плану Эдит вам отведена важная роль, сэр: дополнительный контроль электромагнитного удара, а также контроль моего босса. Тони присвистнул. Часы показали новое число – двадцать шесть. Сухой комок в горле, и без того докучавший Тони с момента получения идиотского послания, сделался еще жестче и вырос словно бы в несколько раз. Облизав быстро пересохшие губы, Тони ухмыльнулся. – Пятница, ты что, нашла мне няньку? – Карен нашла, сэр, – открестилась Пятница. – Вам нельзя быть рядом с объектом в момент электромагнитного удара, иначе удар повредит ваш кардиостимулятор, а вы склонны к импульсивным решениям и, к сожалению, имеете приоритет управления мною, Эдит и Карен, зато не имеете никакого приоритета по отношению к доктору Беннеру. – Я переборщил с последним апгрейдом, – заметил Тони. – Как это закончится, напомни мне отладить баги: наглость и самоуправство. – Хорошо, босс, – весело отозвалась Пятница. И другим, враз изменившимся тоном продолжила: – Эдит сообщает, сэр: все готово. О, эти интонации Тони отлаживал месяцами, протоколы «легкий треп» и «серьезный разговор», и сейчас сработал второй. Взгляд на часы – двадцать пять. – Еще гости будут? – Тони заглянул за спину Брюсу, но там было пусто – прихожая, залитые солнцем деревяшки пола, никакой армии агентов Щ.И.Т.а, никаких большей гостей. – Нет? Тогда пора начинать. Док, как там мой злой двойник? Док? Он оглянулся. Пауза повисла красноречивая и внушительная. Брюс присвистнул. Барнс заявил: – Я бы тоже не отказался от такой штуки. Док тихо фыркнул и опустил руки: на кончиках его тонких пальцев погасли последние искры. Золотой кокон то ли рассыпался, то ли преобразовался вот в это, что Тони лицезрел сейчас перед собой – черт разберет, как работают эти магические штучки. Этому учат на последнем курсе Хогвартса, а сам Тони едва освоил подготовительный класс: его научили правильно дышать и путешествовать полупрозрачной астральной сущностью, да и все. Тони смотрел на самого себя. Этот, второй, ухмылялся, сунув руки в карманы – идеально повторял позу его, настоящего Тони. – Недурно, – сказал Тони, и рот двойника выплюнул то же самое в ту же самую секунду. С порога ахнули – это Пеппер, на ходу вытирая лицо полотенцем и стискивая в другой руке телефон, застыла и переводила взгляд с одного Тони на другого. – Я настоящий, – сказали они оба, и Пеппер, отогнав удивление, закатила глаза. – Мне все равно, кто из вас настоящий, но в спальню я пущу только одного. Давайте вытащим детей и поймаем засранца О`Нила.