Маленький домик на окраине

Моя комната находится на втором этаже, и это самая большая комната в нашем доме. Мне всегда хотелось, чтобы в ней жила мама, но маме комфортнее внизу, ведь подниматься по лестнице ей пока ещё трудновато. Может быть, когда мама окончательно поправится и у нас будет побольше денег, мы обустроим эту комнату на её вкус. — Вот здесь я живу, — я открываю дверь, щёлкаю выключателем, и комната озаряется мягким светом старого абажура. — Просто, но уютно, а главное — спокойно. Проходи! Хендри застывает у двери и разглядывает моё скромное жилище с неприкрытым восхищением, а я с ещё большим восхищением разглядываю Хендри. У него так светятся глаза, словно он увидел нечто прекрасное, неземное. И что такого особенного в моей комнате? Всё примитивно до невозможности — большая кровать в углу, выцветшие постеры рок-групп на стене, столик с зеркалом и покосившийся шкаф. С потолка на длинной цепи свисает ярко-красная боксёрская груша — я часто колочу её, когда накатывает злость и безысходность. Я уверенно направляюсь к большой клетке, оборудованной домиками, полочками, гамаками и лесенками — в ней живут мои любимые питомцы. Я взяла их совсем маленькими крысятами, но теперь они выросли в больших упитанных крысаков с гладкой шерстью и увесистыми достоинствами под хвостами. — Хорошие мои, мама пришла! — я открываю дверцу клетки, и первым вылезает Уайти — крупный белый крыс с красными глазами. Чёрный стройный Блэки тоже отрывается от кормушки и следует за сородичем. — Вы хорошо себя вели? Они лезут мне на руки, а я глажу их и прижимаю к себе. Они всегда рады, они всегда ждут. Они любят не за что-то, а искренне и бескорыстно, чего, к сожалению, нельзя сказать о большинстве людей. — У вас очень хорошая комната, мисс Грейс… Я оглядываюсь — Хендри стоит в паре шагов от меня и изучает взглядом клетку. Он выглядит заинтересованным, но, к сожалению, не тем, чем мне хотелось бы. — Да брось. Тут ремонта не было, наверное, со времён Джимми Картера. Вот смотри… — я протягиваю Хендри крыс, и они, не мешкая ни секунды, ловко забираются по рукавам на его костлявые плечи. — Ой, щекотно! — Хендри смеётся и ёжится, когда Уайти нюхает мочку его уха. — А они не упадут? — Нет, у них очень цепкие коготки, — успокаиваю я и забираю Уайти. — А ещё прекрасная координация. — Они чудесные, мисс Грейс! — восклицает Хендри с умилением, нежно сжимая Блэки в ладонях. — Никогда не держал их в руках… — Ты им понравился, — вкрадчиво произношу я, неотрывно вглядываясь в его улыбающееся лицо. — Крысы никогда не пойдут к плохому человеку. Они всё чувствуют. — Правда? — Хендри смущается и опускает глаза, продолжая гладить чёрного крыса. — Я тоже… тоже многое чувствую… — И что же, если не секрет? — мой тон становится заигрывающим, это происходит помимо моей воли. В следующий момент я ловлю себя на мысли, что вообще не хочу выпускать Хендри из своей комнаты. Будь моя воля, я бы закрыла его в клетке с крысами, а он ждал бы меня и всегда мне радовался, как Уайти и Блэки. — Я чувствую, что вы хороший человек, — Хендри вскидывает на меня взгляд — серьёзный и в то же время сочувственный. — Но вас что-то мучает. Я непринуждённо усмехаюсь, стараясь унять дрожь в руках. Ну же, Грейс, успокойся. Поколоти грушу или что-то более подходящее… то, что почему-то совсем не хочется бить, а хочется целовать, жарко и страстно. А почему бы нет? Мы одни, и у меня большая кровать. — Хе-ендри… — от собственной слащавости меня коробит, но я ничего не могу с собой поделать. Я забираю Блэки из его рук и отправляю в клетку, после чего приближаюсь к Хендри вплотную, провожу ладонями по его щекам и запускаю пальцы в его чёрные как смоль волосы. — Останься… проведи со мной эту ночь… — Что вы, мисс Грейс?! — Хендри пугается и шарахается назад. В его глазах отражается страх и паника, и на секунду мне кажется, что глаза его становятся ещё чернее. — Я не могу, да и зачем? Зачем я вам?! — А ведь дело не во мне, не так ли? — я гневно прищуриваюсь и скрещиваю руки на груди. От злости хочется разнести всё в прах, но в глубине души понимаю, что ещё ничего не потеряно, я просто слишком поспешила. — Не в вас, а в нём! — нервно оправдывается Хендри, вжимаясь спиной в дверь. — Я люблю Кеннета, я верен ему! К тому же я… у меня… — У тебя не было девушки? — я смягчаюсь, мне одновременно больно и забавно видеть Хендри таким затравленным. Он словно маленький хрупкий зверёк в когтях хищника, понимающий, что стал добычей, и смерть неотвратима. — Так не бойся, — я подхожу ближе, мягко веду пальцами по его лицу и шее. — Я покажу тебе… я научу… — Мисс Грейс, я вас умоляю, не надо! — из его горла вырывается стон, и по щекам начинают струиться целые реки слёз. — Не было и не будет, есть только Кеннет… только он! — Так значит, я чем-то хуже твоего Кеннета? — я стискиваю зубы, ощущая внутри почти физическую боль, и сдавливаю локоть Хендри так, что он вскрикивает. — Убирайся. Я поворачиваюсь к нему спиной. Как окаменевшая, смотрю на окно и жду, когда хлопнет дверь, но слышу лишь тихие всхлипы. Обернувшись, я вижу, что он сидит на корточках, закрыв лицо руками, и плачет. — Ты оглох?! Проваливай!!! У меня всегда был низкий голос, но сейчас мои голосовые связки вообще выдали нечто похожее на гроул. Тут испугается любой, особенно человек, незнакомый с направлением дэт-метал. Перед глазами всё мелькает как-то отрывочно — я вижу, как Хендри вскакивает и бросается прочь, но будто бы не осознаю происходящее. Может быть, зря… может, стоило осторожнее, нежнее, и уж точно не сейчас. Но ничего не вернуть, он ушёл, и так даже лучше. У него есть Кеннет, а мне нельзя, я не должна. То, что я делаю — недопустимо, это идёт вразрез с моими убеждениями, моим разумом. Несколько секунд я стою, прислонившись спиной к двери. Господь всемогущий, храни мои стены… сожги мосты, оборви все нити… Чёрт. Можно сколько угодно молиться, сжимать в кулаке свой чёрный крест, почти впечатывая в руку, можно прилагать неимоверные моральные усилия и душить в себе то страшное, безумное, разрывающее… А если уже наступил предел, и то страшное внутри теперь сильно, как никогда раньше? По лицу катится скупая слеза, и я сглатываю ком в горле. В эту ночь я колочу грушу до одурения и засыпаю только под утро…

___

Я пробуждаюсь от глубокого сна с ощущением лёгкости на душе, как будто и в помине нет ничего, что могло бы меня тревожить. В окно светит солнце, оно уже высоко. Хорошо, что ночью я забыла задёрнуть шторы, иначе точно проспала бы до вечера. Поначалу всё случившееся вчера кажется каким-то призрачным, будто нереальным, но с каждой минутой я всё чётче начинаю осознавать масштаб трагедии — мало того, что я напугала Хендри до полусмерти своей излишней напористостью, так ещё и накричала и прогнала. Интересно, как он сейчас? Наверняка ему стоило больших усилий успокоиться и прийти в себя после вчерашнего… А мне теперь самое время пойти к нему и извиниться за свои выходки. Я умываюсь, принимаю душ, и Хендри ни на секунду не покидает моих мыслей. Ловлю себя на том, что хотела бы видеть его сейчас в своей ванной, слизывать капельки воды с его гладкой смуглой кожи, целовать его, вкушать сладость его губ, его дыхание, чистое и свежее, как рассветный ветер. Овладевать им безраздельно, соединиться с ним в священном таинстве, и это не будет похоже на всё то, что случалось у меня с кем бы то ни было раньше. Это станет чуждым всему земному, и уж я позабочусь об этом. Но пока… Я прогоняю сладкие фантазии, выкидываю их из головы, как мешок хлама в мусорный контейнер. Для начала надо повиниться в содеянном, найти к Хендри подход, окончательно расположить его к себе, и на это потребуется время, которого не так много — при заселении Хендри обмолвился, что здесь он проездом. К своему старому козлу едет, не иначе. Что ж, посмотрим, Кеннет, за кем будет победа. Никто ещё мной не пренебрегал, а сейчас, когда я настроена как никогда серьёзно, я готова не на жизнь, а на смерть биться за то, что должно принадлежать мне по праву. И это самое право даёт мне… любовь? Любовь… То, что я считала самым страшным на планете злом, то, чего всю жизнь избегала. Я мстила всему противоположному полу, имея на это веские причины, я считала всех мужчин сволочами и мразями, достойными самого сильного унижения и самой жестокой кары. И вдруг встретила человека, который ни капли не похож на эту низменную массу. Я не допускала для себя возможности любить, запрещала себе поддаваться чувствам, долгие годы старалась превратить себя в камень. Но теперь я понимаю, что уже не могу контролировать своих чувств и ощущаю себя на краю бездны, как в ловушке, в капкане. Бьюсь, будто пойманный хищник, потому что нельзя поддаться этому цунами, но это цунами сильнее меня… А может, расправить крылья и будь что будет? Я швыряю полотенце на край ванны и бегу в комнату. Одеваюсь наспех — натягиваю чёрные эластичные колготки, облегающую кофту цвета хаки, короткую юбку, больше подходящую для сценических выступлений, нежели для повседневных будней, и туго зашнуровываю высокие тяжёлые ботинки. Глядя в зеркало, крашу губы и в который раз отмечаю про себя, что как две капли воды похожа на мать. Только мама стройная, её черты лица тоньше, а волосы светлее. А я крепкая и невысокая, у меня сильные руки и тяжеловатые бёдра. Я склонна к полноте, и если буду каждый день жрать фаст-фуд, то рано или поздно превращусь в грушу на ножках. Поганая кровь вонючей скотины даёт о себе знать… Лучше бы я думала о Хендри. Мысли о нём, по крайней мере, не вызывают у меня желания плакать. А скоро он вообще останется со мной навсегда, я просто никуда его не отпущу, не будь я Грейс Сторнак. Я спускаюсь по лестнице в нашу скромную гостиную. С кухни доносится чудный запах поджаренного хлеба — наверное, мама жарит тосты. Я устремляюсь к кухне, но что-то будто останавливает меня и влечёт совсем в другую сторону — мне кажется, что я не видела Хендри уже целую вечность. Моя душа требует встречи, глаза — самого прекрасного на свете зрелища, мой слух просит не тяжёлого рока, а услышать его тихий, неуверенный, мягкий голос. Не ходи туда, Грейс, не ходи… Но ноги сами несут меня к заветной комнате, и на мгновение захватывает дух, будто что-то пережимает в груди. Постучав два раза и не получив ответа, я осторожно приоткрываю дверь. Хендри спит как убитый в кофте и джинсах, простыня и одеяло смялись под ним. Остановившись напротив кровати, я с вожделением смотрю на него, словно намереваясь как можно чётче увековечить в зрительной памяти его хрупкую костлявую фигуру и точёное скуластое лицо. Интересно, кто он? На китайца вроде не похож, они другие, хотя кто знает. Красивые люди рождаются у представителей любых народов… Я стою, гляжу не отрываясь, и сокрушительные чувства устраивают в душе не шквал, не ураган, а безумствующий смерч. Ты падаешь, каменная Грейс. Ты как захваченная этим убийственным смерчем, и это пылающее, колючее внутри, которое в стократ сильнее самых жестоких бурь и самых страшных природных катаклизмов, не оставляет тебе шансов. — Я… тебя… — еле слышно произношу эти два слова и замолкаю. Мои губы искривляются в мученической гримасе, ногти почти до крови впиваются в ладонь, тяжёлая слеза проделывает путь от глаза до шеи. Прекращай это. Ты плачешь, Грейс. Ты попала. Оплошала. Ну давай… мечись, рычи, клацай пастью. Ты не справилась. Признай поражение и отслужи заупокойную мессу по своему холодному разуму и внутренней силе. Хотя может, мать права, не все они сволочи и неодухотворённые мрази. Есть, конечно же есть один процент таких, которые, по сути, истинное чудо, и возможно судьба действительно преподнесла мне такое величайшее сокровище. Но разве я хоть когда-то просила об этом высших? Или моя мать вымолила и выплакала его для меня? Что ж, возможно, в мире есть место чуду. Но я никогда не верила в чудеса, тем более, в такие. — Хендри… Неведомая сила снова в действии — меня непреодолимо тянет к нему, и я не сопротивляюсь, это всё равно бесполезно. Я присаживаюсь на кровать, кладу ладонь на его плечо и нежно поглаживаю. Хендри чуть приоткрывает глаза — он ещё совсем сонный, но увидев меня, вскрикивает и вмиг оказывается в сидячем положении. — Мисс Грейс? Его трясёт, он быстро и часто дышит. Чёрт, я снова его напугала, вот и зачем надо было вообще сюда приходить? Кажется, я совершаю ошибку за ошибкой. Вот что происходит, если поддаваться зову души и не прислушиваться к трезвому разуму. — Хендри, ты… в общем, я вчера… — на языке крутятся слова извинений, но из-за волнения я оказываюсь не в состоянии сформулировать простую фразу. — Всё получилось как-то… — Мисс Грейс, простите меня за вчерашнее! — неожиданно выкрикивает Хендри слезливым голосом, умоляюще глядя мне в глаза. — Я не хотел, я перенервничал. Мне так стыдно… простите меня, пожалуйста… Я отказываюсь верить своим ушам. Что он, чёрт возьми, несёт? Он просит прощения, хотя ни в чём, абсолютно ни в чём не виноват! Нет, это точно судьба. Потому что если я когда-то и рассматривала парня рядом с собой, то только такого, как он… — Да уж, есть за что, — я моментально делаю обиженное лицо. — Ты мне своей истерикой все нервы вымотал! Я даже спать толком не могла, а теперь головная боль не проходит, и весь день кошке под хвост! — Простите… — Ладно, Хендри, — я выдавливаю снисходительную улыбку и встаю с кровати. — Я тебя прощаю, но во-первых — больше никаких «мисс Грейс», мы договаривались. А во-вторых, ты должен мне сегодняшний вечер! Мы просто погуляем, поговорим… Решено? — Окей! — тревога на его лице тут же сменяется сияющей улыбкой. — Мне здесь так нравится, тут очень красивая природа… Я не в силах скрыть радости. Хендри согласен, точно согласен, а значит, у меня есть шанс. Главное, быть благоразумной и снова не наломать дров. — Тогда я готова провести тебе экскурсию по нашим местам, и мы можем начать сразу после завтрака, — я направляюсь к выходу из комнаты и оборачиваюсь у двери. — А теперь вставай, умывайся, и пулей на кухню, а то тебе не достанется маминых тостов!