Маленький домик на окраине

Я жалею о своих опрометчивых словах уже через считанные мгновения, ровно в тот момент, когда освобождаю Хендри из объятий и вижу его недоумевающее, перепуганное лицо. Он не говорит ни слова, только дрожит и ёрзает на месте, как будто в его тощую задницу впивается десяток игл. Я теряюсь и не нахожу нужных фраз, но, к моему облегчению, он сам делает попытку заговорить. — Мисс… ой… Грейс… я не могу понять… — Забудь! — обрываю я так громко и резко, что его всего передёргивает. — Да, мне нужен… я не так выразилась! Мне нужно твоё понимание, твоё участие… ведь я тебе доверилась и вправе рассчитывать на отклик, как ты считаешь? — Конечно, мисс Грейс! — Хендри ослепляет меня секундной улыбкой. — Я вам благодарен… — Интересно знать, за что, — я отвечаю без единой эмоции и запихиваю в рот сигарету. Огонёк, вдох — всё, пора успокаиваться. Это уже перешло все грани, и ложь была единственным выходом, но и о лжи я тоже успеваю пожалеть. Омерзительность ситуации, в которую я сама себя загнала, встаёт в глотке царапающим тошнотворным комком, и я нащупываю на груди свой крест. Больнее, ещё больнее… Некоторое время я вообще не могу смотреть на Хендри — я так и сижу, глядя в сторону, с сигаретой в одной руке, с крестом в другой и пытаюсь сосредоточиться на болезненных ощущениях в ладони. — За доверие, мисс Грейс… — над ухом еле слышно звучит тихий растерянный голос. — Как же вы это пережили… ваш любимый человек… такая ужасная смерть… Последние слова бьют меня хлыстом наотмашь, но мне не за что винить Хендри. Он не может знать, что все эти годы мне не давала покоя не столько смерть Тацуи как таковая, а именно то, какой она была, эта смерть. Я не раз представляла себя замурованной в пылающем автомобиле, лишённой всякой возможности выбраться, я сама переживала эту агонию, этот ад. Я даже последовала примеру матери и начеркала несколько рисунков с горящей машиной и умирающим в ней Тацуей, я написала песню, посвящённую тем событиям, но ничего не помогло. Во всём виноват проклятый старый извращенец… он не отпустил свою жертву, даже подыхая в адском пекле, он забрал Тацую на тот свет… А если и там он точно так же глумится над ним? Моё сердце будто стискивает чья-то шершавая когтистая лапа, и внутри всё холодеет. Я предпринимаю лихорадочные попытки перестроить свои мысли и не думать о худшем, ведь такого просто не может быть! Тацуе сейчас хорошо, потому что в жизни он не сделал ничего плохого, а высшая справедливость существует, она всегда в действии. Я верю в неё безоговорочно, верю в благоденствие для страдающих и справедливую кару для сволочей, иначе… иначе ничто не имеет смысла, даже то, что сотворила я, чтобы спасти себя и свою мать. Мне стоит огромных усилий прогнать воспоминания, и я выискиваю глазами то, что могло бы меня отвлечь. На противоположной стороне улицы чуть поодаль от нас находится полицейский участок, и в глаза мне бросаются расклеенные на стенде перед входом портреты разыскиваемых преступников. Рука уже нестерпимо болит, и я разжимаю кулак. Пару секунд рассматриваю ладонь — крови нет, остались только глубокие вмятины, которые пройдут через полчаса, но морально мне уже значительно легче. — Мисс Грейс, вам же больно. Зачем вы… это ведь ничего не изменит… — Да что ты понимаешь?! — Всё. Его ответ звучит с такой смиренной обречённостью, что мне становится не по себе. Возникает спонтанное желание попросить Хендри закатать рукава и показать мне руки, но я отказываюсь от этой идеи — бедняга и так меня боится, не стоит подвергать его ещё большему стрессу. Придёт время — и я всё узнаю, но не в этот раз. — Хендри, что мы всё о грустном, а? — спрашиваю я нарочито беззаботным тоном и сама удивляюсь, как мне при этом ещё удаётся давить из себя улыбку. Возможно, мне слишком хочется, чтобы этот бедный забитый мальчик хоть немного расслабился и чувствовал себя комфортно в моём присутствии… — Я очень потрясён вашей историей, мисс Грейс, — скорбно вздыхает Хендри. — Жизнь так несправедлива… — Я думаю, ты не совсем прав. Высшие силы воздают каждому по деяниям. Эй, веселей! — не в силах удержаться, я протягиваю руку и треплю его волосы, на что он усмехается — натянуто и печально. — Сегодня такая солнечная погода! Давай что-нибудь позитивное расскажу, и ты сразу воспрянешь духом? — Вы очень сильный человек, мисс Грейс, — произносит он, как бы обращаясь к самому себе. — Позитив после такой трагедии… — Я своё уже отплакала. Но всегда помню тот случай и никогда… никогда не блокирую двери. Ты мог вылететь из машины, покалечиться, и тебя бы ещё переехали не раз… — я провожу пальцами по его щеке, нежно притрагиваюсь к подбородку и шее. — Всё могло закончиться смертью, Хендри. Так что я спасла тебе жизнь, не забывай об этом. Поехали! Я завожу машину и выруливаю на дорогу. Движение на этой улице никак нельзя назвать оживлённым, и вообще странно, что несколько минут назад я чуть было не ухитрилась врезаться в кого-то. Проезжая мимо участка полиции, я ещё раз обращаю внимание на стенд — одну рожу не забудешь никогда, увидев лишь раз. На её фоне меркнет любой, и трудно поверить, что такие вообще встречаются в реальной жизни, а не в дешёвом фильме ужасов. Этой рожей обклеен весь Милуоки и его пригороды, этой рожи пугаются дети — я сама один раз стала свидетельницей истерики маленького мальчика, когда вышла из супермаркета на стоянку с полной тележкой покупок. Как только копы столько времени не могут поймать это чудовище? И насколько хорошо должен скрываться преступник со столь неординарной внешностью, чтобы не быть пойманным? — Хендри, а ты в курсе, что у нас в окрестностях маньяк орудует? Насилует и убивает молодых парней, вспарывает им животы и вынимает кишки. За этот год в пригородах шесть трупов нашли, и все без кишок! А один раз неподалёку от трассы нашли тело, а на расстоянии нескольких футов — пакет… И как ты думаешь, что было в пакете? Эй… Я отвлекаюсь от вождения и поворачиваюсь к Хендри — он быстро и часто сглатывает, а его лицо приобрело какой-то болезненный жёлто-зелёный оттенок. Я не сразу понимаю, что с ним происходит, и только когда он прикрывает рот рукой, я резко торможу. Хендри выбегает из машины как сумасшедший и склоняется возле куста на обочине. Не желая оставлять его одного в таком состоянии, я тоже вылезаю и иду за ним. — Хендри… — я кладу ладонь ему на спину и легонько поглаживаю, пока его выворачивает. Мне жаль его, но он так очарователен в своей слабости и беззащитности, что меня начинают переполнять очень нежные, трепетные чувства. — Хендри, милый, ты не говорил, что тебя укачивает. А в том пакете… представляешь, в нём были кишки! Видимо, маньяка кто-то спугнул, и он уронил пакет, пока убегал… — Господи, ну прекратите! — сдавленно выкрикивает Хендри, и его снова рвёт, да так, что я уже всерьёз начинаю беспокоиться. — Подожди здесь, ладно? Я в магазин, куплю воды! Не дожидаясь ответа, я бегу через дорогу в продуктовую лавку с пыльными окнами и обшарпанной рекламой кока-колы на двери. Везёт — народу никого, не придётся расталкивать очередь. — Мэм, у меня парня тошнит, наверно, укачало! — докладываю я продавщице, облокотившись на прилавок. — Дайте воду и салфетки! А, нет… лучше рулон бумажных полотенец! — Два доллара десять центов, — она доброжелательно улыбается, доставая всё, что мне нужно. — Возьмите леденцы, помогают при морской болезни. — Давайте! Я расплачиваюсь картой, забираю пакет с покупками и вихрем несусь назад. Хендри уже не хвалится харчами под кустом — он стоит, прислонившись к дереву, и пытается отряхнуть руками свою кофту. — Ну как же ты так, а? Тебе уже лучше? — я бросаю пакет на капот машины и вытряхиваю всё, что купила в лавке. — Попей, умойся… Тебе помочь? — Спасибо, Грейс, но не надо, я сам… и… простите, пожалуйста. Хендри опускает глаза и слегка отворачивается, а я больше не задаю никаких вопросов. Я понимаю, что ему стыдно, просто невыносимо стыдно, но кто запретит мне оказать ему помощь? Не раздумывая больше ни секунды, я отматываю от рулона огромный кусок и открываю бутылку с водой…