Шах ферзю

Естественно, мелкая не могла молчать, и к вечеру о том, что у Вельз был гость, и они сломали кровать, знала вся немаленькая семья. Теперь мама постучалась в комнату перед сном, присела на край стула — Вельз, если бы смогла, уползла бы под кровать, но её вынесли, оставив лишь матрас. — Деми, я понимаю, что лезу не в своё… — Да, — перебила Вельз. — Это не мой парень, а козел из сборной. Самовлюблённый козел. А ещё он мажор и плейбой. — Странно, такой приятный молодой человек, а ты его прямо ненавидишь. А он говорил с тобой так спокойно и доброжелательно. — Ты что, все слышала?! — взвилась Вельзевул. — Только интонации, — спешно успокоила та. — Ты так кричала, сразу видно, как ты была взволнована тем, что он пришёл. — Конечно, я была взволнована! Он приперся ко мне домой, ко мне, в мой дом, на мою территорию! Я его — не звала! И не собираюсь звать! Он и так уже забрал мою жизнь и живет ей, падла! А теперь приходит и говорит, мол, ты живешь не так, мне не нравится, — она передразнила его, но голос сорвался на визг. — Ненавижу его, не-на-виж-жу! Скандал окончился тем, что Вельзевул ушла к Антону; это было довольно привычным развитием ситуации, все привыкли, что после любых конфликтов Вельз запирает дверь в свою комнату на ключ и исчезает на пару дней. Прошли те времена, когда её искали по всей столице, теперь уже даже Кроули не звонил втихаря предупредить. Кроули был дома не один; когда вошла Вельз, на кухне, обняв сумку с книгами, сидел Азирафаэль, кажется, ему было плохо. — Ого, что тут забыл родительский сыночек? — Вельзевул уселась на стул, не сняв с головы чёрную шапочку с вышитыми на ней злобными красными глазами. — Что случилось, Зефирчик? — Габриэль случился, — зло ответил за Азирафаэля Кроули. — У его светлейшества, видимо, внеплановый выходной, который он решил посветить братьям своим меньшим, то есть нам. Ко мне приперся, я думал, один такой счастливчик. Оказывается, — он кивнул на печального Азирафаэля, — ему тоже досталось, да и Люц позвонил, мол, ему этот бешеный одиннадцать одинаковых емейлов отправил. — А что хотел? — невесело спросила Вельзевул. — От меня? — От тебя, от тебя. И от Люца. Зефирчик сам ответит. — Да про Армагеддон, — отмахнулся Кроули. — Что я должен, кому что отвезти, отдать, привезти… Почему он возомнил, что имеет право мне указывать, не ко мне вопрос. — А Люцифер? — Вельз опёрлась щекой на руку. Кроули расхохотался. — Габриэль вчера был в «Останкино», где ему за красивые глазки и глубокий с заглотом дали посмотреть списки участников. Он увидел, что Люц там под вопросом, и начал ему написывать, мол, наши отношения не стоят того, чтобы лишаться шансов на игру в таком формате. — Что за бред? — не поняла Вельзевул. — Именно, Люц так и спросил. Оказывается наш несравненный считает, что мир крутится вокруг него, поэтому если Люц не соглашается участвовать, то это именно из-за их отношений, а не потому, что Люц забыл паспорт в отеле и ездил его забирать. — Дебил, — вздохнула Вельзевул. В очередной раз Габриэль повёл себя как самовлюблённый идиот, но стыдно почему-то ей. — А что с тобой, Зефир? — Я не Зефир, — в который раз тихо сказал Азирафаэль. — Габриэль приехал в восемь утра и… — И заставил его пойти на пробежку! — закончил за него Кроули. — Прикинь? Пять километров в темпе для человека, который даже на физру не ходил. — Зачем? — не поняла Вельз. — Потому что тренировки, — Кроули очень похоже изобразил наставительные интонации Габриэля. — Шахматы — это спорт, тело — это храм, поэтому надо выкинуть все, что было в чужом холодильнике, едва не убить своими беговыми пытками, а потом ждать благодарности! — Так почему ты здесь? — Вельзевул уставилась на Азирафаэля, отмечая, что тот необыкновенно бледный и несчастный. — Потому что сказать Габриэлю «нет» я не могу, — тихо признался Азирафаэль. — И если он завтра потащит меня бегать опять, у меня сердце остановится. А здесь… — Здесь он, во-первых, не будет его искать, а во-вторых, я скажу, что его тут нет, — опять перебил Кроули. — Так у тебя занято сегодня, — протянула Вельзевул. — Понятно. Зефирчик, дай ключи от своей квартиры, если что, пошлю Габриэля нахер от нас обоих. — У меня там не совсем прибрано… — Азирафаэль смущенно затеребил брелок на ключе, но протянул его Вельз. — Да я только спать туда поеду, пока с вами посижу, — она спрятала ключ в карман. — Кроули, на пару слов. Они вышли во вторую комнату, которую Кроули называл кабинетом, хотя по сути это был зимний сад: роскошные редкие растения росли повсюду, над каждым висела собственная лампа, к каждому горшку шла трубка со своим объемом капель для орошения. — Только тут вспоминаю, какой ты маньяк, — Вельз передернулась, с гримасой отвращения осматривая комнату. — О чем хотела поговорить? — Кроули с гордостью оглядел свой сад. — Сомневаюсь, что о моих любимых. — Нет. Да. Кроули, — Вельзевул посмотрела ему в глаза. — Поцелуй меня. Кроули молчал несколько секунд, потом пожал плечами, скривив рот, притянул Вельз к себе за плечи и долго поцеловал в губы. — Ну как? — усмехнулся он, отодвигаясь. — Никак, — вздохнула Вельз. — Я думала, мне понравится. — Ну так я всегда говорил, что ты асексуальная, — он пожал плечами. — Странно, что ты дозрела попробовать только в восемнадцать. Ждала волшебства и феечек? — Нет, — честно ответила Вельз. — Я сравниваю. Настал черёд Кроули таращиться на неё. — Сравниваешь?! — Да, — Вельзевул нахмурилась. — Давай ещё раз, может, будет лучше? — Попробуй глаза закрыть, — Кроули посмотрел на неё. Подобной ситуации он ждал и удивлён был только тому, что она сравнивает, а не просто решила попробовать. Интересно, с кем ещё она общается; не с Люцифером же она целуется, это даже представить страшно, такая парочка должна быть запрещена законом как потенциальная террористическая организация. Вельз не чувствовала практически ничего. Да, Кроули несильно прикусывает зубами её язык, когда она, решив научиться, пытается повторить его собственные действия. Она не открывала глаз, ощущала руки на талии, точнее, на том месте, где она должна быть, но у неё фигура была совершенно мальчишеская, а того тёплого щекотания внутри, в животе и под кожей, как появилось тогда с Габриэлем, все не было. Интересно, на скольких девушках Габриэль отработал свои методы, что её так повело с одного раза. — Ой! Я… простите, не буду мешать, — у Азирафаэля, видимо, кончились и книга, и какао, и он пошёл их искать. Вельзевул хотела уже было ответить, пошутить, но у Кроули резко испортилось настроение, и он практически выставил её из дома. Вельз закатила глаза, пробормотала что-то об истеричках и поехала в квартиру Азирафаэля. Азирафаэль жил почти как Габриэль в самом центре города, но в апартаментах, раньше бывших частным книжным магазином, работавшим «для своих». Шахматисту досталось не только помещение, переставшее быть коммерческим, но и содержимое; он натаскал туда ещё литературы, перенес свою коллекцию книг о пророчествах и стал жить как в раю. Вельз была у него всего однажды, но впечатлилась надолго: высокие потолки, два этажа, и все заставлено стеллажами с книгами, одна из комнат — настоящий лабиринт, книжные шкафы поставлены так, что надо долго идти кругами, пока не доберёшься до центра, где стоят диван, шахматный и журнальный столики. Вельзевул сняла с себя рубашку и брюки, аккуратно сложила и повесила на спинку дивана. В принципе, она любила порядок; как же Габриэль тогда не вовремя появился, теперь думает, наверное, что она живет в свинарнике. Какое ему дело до того, как она живёт, и почему её волнует, что он может думать? В квартире Азирафаэля Вельзевул чувствовала себя неуютно, хотя ей все безумно нравилось. Но здесь царили покой и своеобразный порядок, во всем была рука хозяина, и Вельзевул чувствовала себя на чужой территории. Слишком светло и тепло, слишком всего много, слишком мило и приятно. Диван слишком мягкий, лампа чересчур удобная. Она не была достойна такого, и вынести дольше пары дней не могла. Азирафаэля любили и баловали дома, ценили и уважали в школе, с ним дружили в университете и принимали в команде. Это сквозило во всем, и это, как ни странно, способствовало тому, что Азирафаэля, с виду мягкого и ранимого, ничего не могло сбить с ног. Он твёрдо знал, что его любят, что он этого заслуживает, поэтому мнение кого-то постороннего его не задевало. Габриэль — и тот ни в коем случае не желал ему зла, наоборот, он заботился о нем таким образом. Подсовывал брошюры о вреде лишнего веса, рассказывал за едой страшные истории о последствиях диабета, а вот теперь решил поспособствовать его оздоровлению совместными тренировками. Хуже, чем враждовать с Габриэлем, это быть ему другом. Или чтобы он считал, что ты его друг.

***

Вельзевул открыла глаза и уставилась на лепнину на потолке. Надо же, какое жилище у Зефира, как настоящая лавка чудес. В одних длинных пижамных шортах Вельз выползла из-под пледа, глянула на часы — только шесть утра, Габриэль припрется примерно к восьми, если вообще появится. Зевая как тигрица, Вельз прошлепала босиком на кухню, чтобы попить воды, и наткнулась на Габриэля, который сидел за столом, положив на него толстую книгу, и увлечённо читал. Вельзевул сжала зубы, продолжая идти. Как хочет, так и ходит, она не доставит ему удовольствие наблюдать за тем, как она сбегает, прикрывшись. В конце концов, это он без приглашения явился в чужой дом. — Доброе утро, — произнёс Габриэль, поднимая голову и закрывая книгу. — Недоброе, — отозвалась Вельз. — Ты же тут. — Я пришёл не по твою душу, — миролюбиво сказал Габриэль, наблюдая за тем, как Вельз наливает воду в стакан. — Я не знал, что ты будешь здесь. — Отвали от нас всех, — попросила Вельзевул, поворачиваясь и открывая ему на обзор своё тело полностью. — Я знаю, что ты вчера устроил волонтерский день. Ты достал нас хуже президента шахматной федерации, а это, я хочу тебе сказать, тот ещё уровень. Отстань. — Я делаю как лучше, — упрямо сказал Габриэль. — Вы потом поймёте. — Когда потом, — Вельз отставила стакан в сторону и опёрлась спиной о шкафчик. — Мне и Люцу ты лапши на уши не навешаешь, у Кроули есть мозги, у Азирафаэля есть Кроули. Ты просто задолбал всех уже. Что тебе Зефир сделал, что ты его решил бегать заставить? — Я хочу, чтобы он жил дольше, здоровье открывает новые… — А ты не думал, почему он не занимается спортом? — перебила Вельзевул. — С чего он вообще начал в шахматы играть? А если он болеет, а ты со своими пробежками его прикончишь? Не отвечай, я и так знаю, что ты тупой. Мне продолжить? Габриэль молча смотрел на неё, вдруг взгляд его стал сосредоточенным. — Что это, — вдруг спросил он, уставившись куда-то ей под грудь. — Этот шрам. Откуда? Ты не была под бомбежками после моего отъезда из Белграда, а до у тебя не было этого шрама. Вельз скрестила руки, закрывая шрам, и сжала зубы. Не рассказывать же ему, что через сутки после того, как он улетел в новую семью, Люцифер устроил всем веселую жизнь. Вельзевул, которая заикнулась, что ей ещё хуже, ведь её сначала выбрали, а потом отказались, досталось с особой жестокостью: Люцифер сначала хотел выцарапать у неё на рёбрах первую букву имени Габриэля, но гвоздь соскользнул, и Люций, выйдя из себя окончательно, принялся зачёркивать остриём уже сделанные надрезы. Выломать дверь смогли уже тогда, когда на левом ребре у Вельз кожа висела лохмотьями, а сама она сорвала голос от слез. — Неудачно упала, — заявила она. — Не твоё дело. — Подойди, — попросил Габриэль и протянул к ней руки. — Пожалуйста. Вельз качнулась в его сторону, даже не шагнула, но он положил ей руки на бёдра и поставил перед собой так, что она оказалась между его колен. — Я только посмотрю, — Габриэль глянул на неё снизу вверх и осторожно развёл её руки, опустил их вдоль тела. — Тебе было очень больно? — Да, — зачем-то честно ответила Вельзевул. Габриэль наклонился и коснулся губами розоватых бугристых рубцов, которые закрывали её рёбра. Поцеловав, он коснулся носом её груди, и Вельз передернулась вся от этого прикосновения. В каком-то фильме было, героиня говорила, что он чьих-то прикосновений её как током бьет; теперь Вельзевул знала, как это бывает. Габриэль притянул её к себе ближе, погладил по спине; казалось нереальным то, с какой нежностью он к ней притрагивался; даже представить было сложно, что он способен думать о ком-то кроме себя. — Если хочешь, можно сделать… — начал Габриэль. — Если скажешь хоть слово о лазере или пересадке кожи, я тебя ударю, — пообещала Вельз, несильно потянув его за волосы. — Хорошо, — он рассмеялся и усадил её себе на колено, теперь их лица были примерно на одном уровне. — Так что, ты по-прежнему в меня не влюблена? — Ты сам сказал, что у нас нет шансов, — Вельзевул провела ногтем по кромке его волос. — Я сказал, что шансов мало, — поправил Габриэль. — И что я не собираюсь никому говорить. Вельзевул уперлась пальцем ему в подбородок и заставила поднять голову, поцеловала в губы. Все в ней словно завязалось узлом, когда Габриэль обхватил её голову ладонями, и резко стало нечем дышать. Едва не задохнувшись, Вельз отпрянула от него, но воротник его не отпустила. — Заикнёшься хоть кому-нибудь, не дойдёшь до дома, — пообещала она. — Мне не нужны слухи, что мой фетиш — это тупорылое поведение и идиотские фразы. — Могу сказать тебе то же самое, — оскалился Габриэль. — Мне не нужно несмываемое чёрное пятно на моей репутации. Оденься, ты все же не у себя в берлоге. Одевшись, Вельзевул снова пришла на кухню. Габриэль продолжал читать, словно пять минут назад она не сидела у него на коленях, вцепившись в воротник его толстовки, а он не сжимал её попу так, что у неё теперь остались следы от его пальцев. Только сейчас Вельз поняла, что он действительно в спортивном костюме из тех, что стоят дороже всех её внутренних органов вместе взятых по цене чёрного рынка на текущий весенний месяц, когда байкеров ещё мало, и цены на сердца и легкие остаются высокими. — Ты действительно бегаешь по утрам? — она села напротив него. — Да, — Габриэль даже глаз не поднял. — Это полезно и прочищает мозги. — Мозги? Тогда тебе это незачем, — рассмеялась Вельзевул. Габриэль посмотрел на неё непонимающе: они уже давно заметили, что он не понимает шуток над ним самим, настолько не верит, что кто-то не пребывает в неописуемом восторге от него и может над ним смеяться. — Если хочешь, мы можем бегать вместе, — проигнорировав её реплику, предложил Габриэль. — Только если ты будешь бежать, а я ехать на машине, — фыркнула Вельз. — Сейчас двадцать первый век, единственный орган, который надо качать — это мозг. — По тебе видно, что ты так считаешь. Вельзевул оглядела себя: она была худой, пожалуй, даже слишком, потому что понимала, что если поправится, будет похожа на толстого мальчика. Ноги, затянутые в узкие джинсы, были стройными, но дряблыми из-за постоянного сидения на одном месте и совершенного отсутствия спорта. Вычурная одежда темных цветов, всегда длинная и закрывающая как можно больше, была выбрана неслучайно: Вельз знала, что некрасива. Но пытаться что-то исправить — это признать, что остолопы вроде Габриэля правы, все решает смазливое личико и точеная фигура. — В здоровом теле здоровый дух, — бодро сказал Габриэль. — Тише едешь — дальше будешь, — мгновенно отозвалась Вельз, а на непонимающий взгляд подняла бровь. — А мы не в знании поговорок соревнуемся? Снова повисла тишина. Габриэль со вздохом закрыл книгу и отодвинул её в сторону. — Мне кажется неправильным находиться в чужом доме в отсутствие хозяина, — проговорил он. — Пойдём куда-нибудь. — Куда? — Вельз осмотрела его спортивный костюм; в жизни не поверит, что он куда-то пойдёт не в пиджаке. — Ты не принесла мой пиджак? — Знаешь, идя к Зефиру, я вообще не ожидала тебя встретить, так что нет, я не принесла. — Поехали, — Габриэль поднялся на ноги. — Я без машины, поэтому ты поведёшь, а я скажу куда. — Просто скажи адрес, — как назло, именно сейчас решил забарахлить мотор, не включилась сразу панель: вся вселенная показывала Габриэлю, что он прав в своём снобизме. — Этого адреса нет на карте, — Габриэль поймал её взгляд. — Просто средство безопасности.