Шах ферзю

— Твой пиджак, — Вельз кинула в Габриэля пиджак, о котором и он, и она напрочь забыли, но как раз перед выходом из дома он попался на глаза. — Деньги мои гони. — Я же сказал, что куплю тебе новую кровать, — Габриэль поймал пиджак и небрежно повесил на спинку стула. — И я куплю. Поедем и вместе выберем. — Я на этой кровати буду спать, не надо мне помогать, — Вельз поймала скептический взгляд и осеклась. — Нет, не-ет, ничего у меня дома тебе не светит. — Ко мне ты идти отказываешься, в отелях встречаются с проститутками, — Габриэль наклонил голову. — Остаётся один вариант. — Какие проститутки в отелях, ты фильмов пересмотрел? — Вельзевул закатила глаза. — Двадцать первый век, очнись уже! Хотя если это будет у неё, она сможет диктовать свои правила. С другой стороны, у неё есть младшая сестра, которая точно зайдет в самый неподходящий момент, а родители Габриэля чаще всего в разъездах, оставляя огромный дом в его полное распоряжение. В любом случае, обсуждать это, стоя на улице, — ошибочная стратегия. Вельз задрала нос и гордо молча ушла к парковке, делая вид, что не она обсуждала это на пол-улицы, и не надо на неё оглядываться. Чёрт бы побрал поставленный командный голос Габриэля, как будто рожден, чтобы с трибуны выступать без микрофона и митинги собирать. До турнира оставались считанные дни, а Габриэль вёз ее в мебельный салон за кроватью. — Ты не готовишься к игре, — напомнила Вельз, насильно пристегнутая: Габриэль включил аварийку, остановился посреди дороги и сказал, что никуда не поедет, пока она не пристегнется. — Я готов. — Ты отвлекаешь меня от подготовки. — Мы с тобой играли, и ты тоже готова. — Если я проиграю, ты будешь виноват, — заявила Вельзевул, открывая на телефоне сайт мебельного салона. — У них написано, что привозят через сутки, а я из-за этого всего уже вынесла матрас на балкон. — Переночуешь у меня, — Габриэль повёл плечом, не отрывая взгляда от дороги; как же, не положено, даже когда он приглашает провести с ним ночь. И предлог какой благовидный нашел: интересно, он хоть себе признается, что это шитый белыми нитками хитроумный план, или будет свято верить, что все случайно получилось. — После магазина заедем к тебе и возьмём все необходимое. — Ага… — Вельз изо всех сил старалась выглядеть спокойной, ей же такие разговоры нипочём. У неё ведь такое сотни раз было. В магазине Габриэль потащил её в зал, где никого не было, и широким жестом обвёл все, в нём находившееся, словно это принадлежало ему. — Выбирай! Вельз прошлась между кроватями, несмело потрогала матрасы. И как выбирать, если все одинаковое совершенно? — Ты что, это же весело! — Габриэль схватил её за пояс и вместе с ней рухнул на близстоящую постель, вдавил в матрас. — Ну что, этот нравится? — Слезь с меня, — в панике просипела Вельз. — Если зайдёт… — Кто зайдёт, — Габриэль стукнул кулаком по пружинистому матрасу рядом с её плечом. — По-моему, слишком жёсткий. — Даже не… даже не думай, — предупредила Вельз, но Габриэль уже стащил её с кровати за ноги, подхватил и кинул на следующую. — Ты такая хорошенькая растрёпанная, — Габриэль, не глядя, ввел код от кредитной карты. Вельзевул слегка штормило после этого шоппинга, кто бы мог подумать, что Габриэль такой кайф ловит от валяния по матрасам. Валяния других людей. — Я не хорошенькая, — огрызнулась Вельз, стараясь, чтобы тот факт, что она держится за прилавок, остался незамеченным. — Хорошенький — это матерное слово на букву «х». Не смей так мне говорить. — Ладно, — кажется, он растерялся, но Вельз было все равно. Это его и Люцифера родители погибли под завалами после бомбардировок, а вот машину её семьи остановили на мосту боевики, и в живых осталась одна Вельз только потому, что один из убийц счёл испуганную пятилетнюю девочку хорошенькой. Это правда, ребёнком она была чудной, но вот теперь белая кожа, светло-голубые глаза и тонкие злые губы напоминали об акулах и змеях. Хорошо ещё, что дома нет никого из родителей! Вельз кинула в сумку единственную длинную шелковую пижаму, не в шортах же перед ним ходить, и зубную щётку, заглянула на минутку в комнату сестры. — Мелочь, скажешь, что я у Антона, — велела она. — Кровать завтра привезут. — Ты к тому парню поедешь? — противным голосом спросила младшая, разворачиваясь в кресле. — Отстань, не твоё дело, — Вельз ушла в коридор, но сестра увязалась за ней. — Почему он в тебя влюбился? — Вельз шнуровала ботинки и попутно слушала допрос с пристрастием. — Ты же объективно не особо, а он красавчик. Как ты это сделала? Самой бы знать ответ на этот вопрос, тоскливо подумала Вельз. — Парни любят умных, а ты дура, — она потянулась за плащом. — Ясно тебе? Я — вторая доска сборной России, а ты… — Доска — это точно, — съязвила сестра. -… а ты даже восьмой класс без троек не закончишь. Все, маме привет и пусть не беспокоится обо мне. — Да кому ты нужна, за тебя беспокоиться, — сестра смерила её взглядом. — Уж кому-кому, а тебе точно ничего не угрожает. Ну да. Любимая младшая сестрёнка, золотце просто. Иногда Вельзевул думала о том, что хуже, оставаться с ней в одном доме, жить с Люцифером в однокомнатной квартире или находиться двадцать лет в тюремной камере с еще тремя убийцами, но не могла определиться, поэтому сестра оставалась жить и отравлять её существование дальше. А в свою дверь Вельзевул врезала замок. Сообщение Кроули отправлено, тот, честь ему и хвала, даже не спросил, куда она на самом деле собирается. Габриэль в машине слушал что-то торжественное. — Что это за отпевание? — передернулась Вельз, закидывая сумку на заднее сиденье. — Это пасхальная месса на итальянском, — пояснил Габриэль, делая звук тише. — Орган и хор монастыря… — Неинтересно, — перебила Вельз. — Можно что-то другое? — Выбирай, — Габриэль ткнул в экран на панели. — Там Вивальди, но это попса, Бах мне уже надоел, Вагнера можешь поставить, но там у меня только одна опера. — Опера? — кисло переспросила Вельз. — А как насчёт поехать в тишине? Вельзевул отчаянно не хотела видеться с родителями Габриэля и безмерно обрадовалась, когда позвонил его отец и сказал, что они уехали в аэропорт, не дождавшись его. — И надеюсь, это было важно, Габриэль, — строго добавил отец. — Раз ты проигнорировал наш отъезд. — Да, — Габриэль покосился на Вельз. — Я кое-что сломал, и мне надо было все исправить. — Мишель приедет на турнир, — добавил отец. — Встретишь? — Они с Хастуром вместе прилетают, а Хастура я точно не хочу видеть у себя дома снова, — Габриэль поморщился. — Если я скажу ему, что он остаётся за бортом, это будет невежливо. Пусть сами добираются, встречусь на игре. Счастливой дороги, пап. — И тебе удачи, ангел, — он повесил трубку. — Хастур, Мишель? — переспросила Вельз. — Хастура я, кажется, знаю, он выступает за Хорватию. — Да, а Мишель за Францию, — добавил Габриэль. — Скорее всего, вы встречались, просто ты не помнишь. Они снова замолчали. Габриэль сбавил скорость и теперь ехал совсем медленно по узким улочкам. Вельзевул зазнобило от волнения; очевидно, чего ждёт Габриэль, да и сама она фактически согласилась, но она как представила себе его самодовольную рожу, когда он поймёт, что был у неё первым… проще сразу выйти в окно, чем терпеть его насмешки. — Переоденешься? — спросил Габриэль, когда они оказались на уже знакомом ей третьем этаже. — Я тогда выйду. — Я только взяла в чем спать, — Вельз даже не подумала, что нужно что-то ещё. — У меня есть, но, боюсь, тебе не подойдёт, — с сомнением сказал Габриэль. — Ну… ну ладно. Он открыл один из ящиков и достал оттуда спортивный костюм с магазинными бирками из тех, что были на пике моды года три назад. Женский. — Я теоретически могу объяснить… — начал Габриэль, но Вельз его перебила. — Слушать душераздирающую историю о том, как ты хотел сменить пол, но передумал? Нет, спасибо, — она надела костюм и, присев, принялась подворачивать брюки. — Это на манекенщицу куплено или на баскетболистку?! — Нет, — Габриэль осмотрел ее с головы до ног. — Ты такая маленькая, — наконец сказал он и совершил непоправимое: притянул её к себе и от души потрепал по волосам. Вельз, в целях самообороны от Люцифера научившаяся кидать через бедро противников вне зависимости от их роста и телосложения, мгновенно отправила Габриэля на ковёр. Тот нелепо взмахнул руками и грохнулся всем весом на спину. — Почему ты просто не сказала, что тебе не нравится? — обиженно спросил он с пола. — Ты не спрашивал, — отозвалась Вельз. — Вставай. — Не буду, — Габриэль уселся по-турецки, оперся спиной на диван. — Ты дерёшься. Я стараюсь сделать все… правильно, ты вечно недовольна, вечно! Что тебе не нравится? Я тебя уже тронуть боюсь, ты постоянно на меня шипишь. — Я не недовольна, — машинально возразила Вельзевул. — Просто… — она медленно села напротив и положила ладони ему на колени. — Ты как ненастоящий. Таких людей не бывает, — она заглянула ему в глаза. — Даже глаз таких не бывает, — она поджала губы и наконец спросила то, что давно хотела. — Почему ты обратил внимание на меня, если, как ты говоришь, в тебя влюблены многие? — Мы не выбираем тех, кого любим, — Габриэль откинул голову назад и уставился в потолок. — И как бы ты себя ни вела, я уже влюблён. Но мне неприятно, когда ты так себя ведёшь. — Я по-другому не умею, — Вельз забралась к нему на колени и устроилась в его руках, словно спряталась от всего мира. — Я, может, и хотела бы, но… но ты наверху всего этого мира, а я внизу. И ты меня наверх не затащишь. Габриэль вздохнул, и Вельз чуть не замурлыкала. Пусть у них ничего в конце концов не получится, но за такие моменты можно заплатить раной на сердце. Не зря Люцифер хотел нацарапать на ней именно его имя, словно знал, что оно рано или поздно будет высечено кровавой раной. — Я никуда тебя не тащу, ты и так мне нравишься. Меня не устраивает твой тон и хамство. — Но ведь мы же в секрете, мы держим все в секрете! — нашлась Вельз. — Ты сам сказал, никто не должен знать. — Мы сейчас одни, — напомнил Габриэль. — Я вошла в роль, — оправдалась Вельзевул. — Ты меня услышала, — серьёзно сказал Габриэль, а потом его опять словно подменили: он повеселел, потащил показывать дом, повёл её в свой спортзал, где повалил на маты и долго не отпускал, с гордостью продемонстрировал библиотеку и внутренний дворик, бассейн на крыше, но он открыт только летом, немножко осталось подождать, зал, гостевые комнаты… — Я запуталась, — честно призналась Вельз. — Мы где вообще? — Сейчас на четвёртом этаже, — рассмеялся Габриэль. — Тут моя любимая ванна, потому что соляной раствор в этой купели. — А где ещё со святой водой, с шампанским и одна с водой из гейзеров? — пошутила Вельзевул. — Нету? Я разочарована. — Когда будешь переодеваться, повесь все вот сюда, — Габриэль показал на белый шкаф, похожий на холодильник. — И спускайся по лестнице в конце коридора, попадёшь на мой этаж. Там ты все запомнила? — Да, — голос Вельз не подвёл, но сердце застучало в горле. Она мельком глянула на часы, ого, уже скоро полночь. — Т-ты иди, я сейчас. Габриэль ушёл, вернулся, подал ей из-за двери ее одежду и сумку с пижамой. Вельз разделась до белья, повесила все в шкаф-отпариватель и, закрыв лицо руками, села на пол. Тот оказался неожиданно тёплым, что нарушило концепцию отчаяния. Он её ждёт, ждёт в своей спальне, в которую она на секунду сунула нос и только успела заметить двуспальную кровать с одной подушкой. У него простыни все белые, все будет так видно… нет, нет, нельзя так! Нет. Не сегодня точно. А она уже его обидела сегодня ни за что, он ведь, если так посудить, действительно старается. Но даже если он промолчит и ничего не скажет, она все равно будет чувствовать себя так, словно осталась перед врагом без доспехов. То есть, Габриэль не должен быть ей врагом, но он «с той стороны», а у неё все «свои» испорченные: Люцифер и Кроули. Все они друг друга понимают без слов, все друг другу прощают все. Но Габриэль… ему показаться лучше, чем тот образ, который она создавала для всех, кто «с той стороны», она не могла. Ей положено быть оторвой, развратной и бессердечной; он ведь сам назвал её Вельзевул.

***

Вельз надела темно-зеленую пижаму, раздраженно подёргала чёрную кружевную оторочку и сплюнула зубную пасту в раковину. Что делать, она так и не придумала, но оставаться дольше не стоит, а то Габриэль решит, что она в его соленом бассейне утонула. Габриэль сидел на ковре в позе лотоса в майке и шортах, и когда Вельз неслышно вошла в комнату, сначала даже не заметил, дав ей полюбоваться на его руки, в кои-то веки не скрытые длинными рукавами. Когда он все же глаза открыл, то сразу развязался и поднялся на ноги. — Давно тут? — он улыбнулся. — Нет, — Вельз протянула к нему руку и потрогала его за плечо. Так странно, она никогда не трогала голых людей. Да и не видела вживую почти никогда, купаться она не ходила ни на реку, ни в бассейн, а на море за всю жизнь так и не съездила. — Что, — не понял Габриэль, с улыбкой глядя на неё. — Ничего, — немедленно отозвалась Вельзевул. — Ложимся? — Да… — Габриэль лёг первым, Вельз обошла кровать и влезла до одеяло с другой стороны. Так ведь и надо? Она украдкой посматривала в сторону Габриэля, чтобы если он вдруг чему-то удивится, сразу перестроиться. Но Габриэля все устраивало. Вельз схватили, обняли, и после недолгой возни она оказалась полностью прижатой к Габриэлю, а её нога у него на поясе. — Удобно? — спросил Габриэль, и его низкий голос прозвучал словно со всех сторон вокруг неё. То есть, спрашивать — это нормально. — Да, — Вельз было бы действительно удобно, если бы сквозь тонкий шёлк она не чувствовала, что ей в бедро упирается стопроцентное доказательство её физической привлекательности в глазах отдельно взятого индивидуума. А почему он ничего не пытается сделать? Может, он из тех извращенцев, которые занимаются сексом только со спящими людьми. Ну, этого следовало бы ожидать, а то он слишком как идеальная картинка. Ладони Габриэля тихонько пробрались под пижамную кофту и легли на спину, ласково поглаживая, потом одна скользнула за пояс брюк. Вельз, которая не собиралась ему мешать, если он проявит инициативу, не выдержала и невольно перехватила его руку за запястье и остановила. — Почему? — шёпотом спросил Габриэль. — Тебе понравится. Вельзевул не хотелось, чтобы ей нравилось, она этого боялась. Ей слишком было хорошо, поэтому она усилием воли вырвалась из его объятий и села на простыне рядом, скинув с себя одеяло. — Вельз, — ласково окликнул Габриэль, поднимаясь на локте. — Деми. Что такое? — Я не хочу так, — сглотнув, сказала Вельзевул, тряхнув волосами. — Давай по-другому. Ляг. Наверное, тоска в его взгляде ей померещилась; Габриэль опустился на высокую подушку, продолжая смотреть на неё. Вельзевул поцеловала его в губы и, сорвав галстук со спинки стула, завязала ему глаза. Насколько же стало проще! Вельз повеселела, пересела удобнее и, собравшись с духом, медленно стянула с Габриэля шорты до середины бёдер. Габриэль явственно охнул и вцепился в простыню, хотя она ещё к нему даже не прикоснулась. Вельзевул сразу растерялась: почему-то на видео было все совсем не так, воспринималось по-другому, хотя она за последнее время посмотрела, пожалуй, все, что было в Интернете. Если судить по обсуждениям, с размером ему повезло. Габриэль охнул громче и отчетливее, когда Вельз обхватила его член рукой. — Тихо, — велела Вельзевул, от страха у которой голова кружилась. — Ни звука. — Да, — согласился Габриэль и для верности закусил нижнюю губу. Так, ладно. Раз получилось почти полностью засунуть в рот цилиндрический флакон от духов, предварительно померив его линейкой, то и тут получится. Не получилось, и Вельз закашлялась до слез. Габриэль потянулся было, чтобы снять повязку, но Вельзевул успела перехватить его руку и снова опустить вдоль тела. — Не смотри. — А… — И замолчи. Габриэль резко вздохнул, когда Вельз попробовала снова, на сей раз удалось сделать два полноценных движения, прежде чем снова перехватило дыхание. Вельз отвернулась, вытирая губы свободной рукой, когда на ладонь ей потекли тёплые капли. В порно было как-то интенсивнее и дольше, но так даже лучше. Ей понравилось, особенно то, что Габриэль дышит, словно марафон пробежал, и с трудом расцепляет побелевшие пальцы и отпускает несчастную простыню. Вельзевул заметила полотенце на спинке кровати и, машинально глянув на часы — шесть минут, всего-то, сдернула его и вытерла подбородок и украдкой язык, потом руки и только потом живот Габриэля, сняла с него галстук. Глаза у Габриэля были совершенно ошалевшие. — А… а ты? — спросил он, будучи, кажется, ещё не здесь. — Я тебя сегодня расстроила, — шепнула Вельз, гладя его по груди. — И я извиняюсь. Она легла в прежнюю позу, только сейчас заметив, как замерзла. Габриэль несколько минут ещё возился, укладываясь так, чтобы между ними совершенно не осталось свободного пространства, обнял поверх одеяла и так проспал всю ночь, вцепившись в неё обеими руками, а Вельз никак не могла успокоиться. Сердце билось приступами тахикардии, её внезапно пронзало осознание, что именно она сделала и кому, потом вспоминала, что Габриэль не расскажет, а если и расскажет, ему никто не поверит. Болели губы, потому что Вельз постоянно теребила их пальцами. Ему понравилось, она чувствовала это, но в то же время она не понимала, почему он так тоскливо посмотрел на неё, когда она сказала, что хочет все сделать сама. Или ей показалось? Габриэль под утро сдавил ее руками так, что стало трудно дышать. Вельз высвободила одну руку, стало ненадолго полегче, но стоило попытаться отодвинуться, как он снова усилил хватку. Вельзевул пошла от противного: прижалась к нему сама, и сработало — Габриэль перевернулся на спину, раскинув руки, и Вельз удобно устроилась у него на плече, засунув замёрзшую ладонь ему под майку. Утром она встала до будильника, сходила в ванную. С ужасом посмотрелась в зеркало: по щеке и подбородку пошли жуткие прыщи, губы потрескались, на руках появились красные пятна. Такое чувство, что её тело на первую близость ответило аллергией; или, она мрачно усмехнулась, это у неё индивидуальная непереносимость Габриэля такая. Вельзевул умылась, вычистила зубы. Накраситься и лечь снова в постель? Раньше она смеялась над такими историями, а теперь сама в положении хуже губернаторского: у неё ведь даже косметики нет, чтобы этот багровый кошмар на лице замазать. Но ведь он сказал, что все равно в неё влюблён. Естественно, верить ему Вельзевул не собиралась, но на душе стало спокойнее, и она вернулась в спальню. Только легла, как Габриэль открыл глаза и сонно посмотрел на неё. Было множество вариантов, что ему сказать. И «что уставился», и «это не страшный сон, а реальность», и традиционное «недоброе утро», и бесчисленное количество других вариантов, но выбрать Вельз так и не смогла, потому и смотрела на Габриэля молча, ожидая, что же он скажет. Тот не выдержал игры в гляделки и прянул вперёд, как кот, утопил её в подушке и начал целовать в губы, то и дело отрываясь, чтобы посмотреть ей в глаза. — Я могу купить второе одеяло, — хриплым со сна голосом наконец сказал он. — Чтобы ты оставалась, когда захочешь. — Лучше вторую подушку, — Вельз переложила голову удобнее. — Ты такой горячий, что можно вообще без одеяла спать. — Будь я настолько горяч, мы бы не спали, — пошутил Габриэль. — Что я слышу, ты занялся самоиронией?! — Вельзевул обняла его за шею и повисла, а когда он сел, поднялась вместе с ним. — К завтраку пройдёт. — Тише, тише, — Вельз прижалась губами к его уху и тихо застонала. — Что? — перепугался Габриэль. — У меня оргазм от твоего юмора, — шёпотом проговорила Вельзевул и беззвучно рассмеялась. — Положу под подушку сборник анекдотов, — пообещал Габриэль, слезая с высокой кровати. — Да что ты делаешь со мной?! Вельзевул влезла во вчерашний длинный костюм, закатала рукава и босиком пошла на кухню вниз. Габриэль, уже одетый в униформу легкоатлета, ждал её у выхода и разминался. — Я бегать. Пей кофе, из еды, кажется, есть хлебцы и в холодильнике что-то, вернусь через, — он глянул на часы, — сорок минут. — Там дождь, — заметила Вельз. — Давай ты лучше по лестницам навернешь свои миллион километров. — Хорошая идея для тренировки, — усмехнулся Габриэль и вставил наушники, Вельзевул успела услышать первые аккорды «Времен года». Он даже бегает под Вивальди.