***
— Пойдем покурим, — она едва дождалась Хастура и встретила, пока он еще не разулся. — У меня только мои, — Хастур продемонстрировал черную упаковку сигарет. — Не умру, — усмехнулась Вельзевул, набрасывая на голову капюшон толстовки, потянула Хастура за рубашку за собой на лестницу. — Ну что, как погуляли? — Хастур довел ее до набережной и, опираясь спиной на перила, картинно раскурил сигарету. — Отвратительно, — Вельзевул зажала сигарету между губами и потянулась к Хастуру, чтобы прикурить без зажигалки. Это была привычка, выработанная еще с Люцифером в тот период, когда они курили скрытно и экономили спички. Со временем это распространилось и на Кроули — доверие устанавливалось и путем этого жеста в том числе. Хастур если и удивился, то виду не подал. — А что так? — Ты знал, что я не подхожу Габриэлю? — спросила в ответ Вельзевул. — Конечно, Габриэлю подходит Мишель, — спокойно ответил Хастур. — Она тоже так считает, — добавил он. — И ты нормально это воспринимаешь, — Вельзевул выпустила дым в сторону. Ну и крепкие же Хастур курит, у нее даже голова закружилась. — Ну да. Мишель и Габриэль — идеальная пара, и если ты это не видишь, то ты слепая. Вельзевул решила просто курить, не пытаясь постичь логику этих непонятных иностранцев. Если Хастур захочет, то сам объяснит. Но Хастур не хотел. — Что ты хотела спросить? — проговорил он, выбрасывая окурок в руки и доставая новую сигарету, наклонился к Вельзевул, прикуривая. Вельз собралась с духом: все равно Хастур знает, все равно ему еще и Габриэль наверняка рассказывал о них. — Габриэль в порядке? — тихо спросила Вельзевул. — Он тебе не звонил, — покивал Хастур. — Я так и думал. Нет, он в порядке и руки, чтоб набрать твой номер, у него целые. — Спасибо, — безжизненно отозвалась Вельз. На миг появилось чувство, что Хастур сейчас скажет ей что-то ободряющее, но тот продолжал курить молча, потом выбросил новый окурок и достал еще одну пачку. — У меня есть вопросы. В счет тех денег, которые я за тебя заплатил. Вельз кивнула. — Задавай. Хастур криво улыбнулся и начал: — Как Габриэль тебя обидел? — Никак, — Вельз повела плечом. — То есть… никак особенно. Он никогда за языком не следит, но я не обращаю внимания. — Тогда почему ты ушла от него? — Он познакомил меня со своей матерью, — сразу ответила Вельз. — Банально, правда? Я не знаю, как я могу существовать в этом… в этом, точнее знаю, что не смогу. — Ты ей не понравилась? — недоверчиво спросил Хастур. — Брось, не может быть. Она всех любит, на кого Габриэль пальцем покажет. — Вот именно, — Вельзевул хотела было попросить у Хастура еще сигарету, но поняла, что встанет сердце. — Ты знал, что сначала они хотели взять меня? — А взяли Габриэля, — закончил за нее Хастур и ухмыльнулся. — Веселое вышло знакомство. — И это невозможно, там невозможно находиться, — Вельз перегнулась через перила и уставилась на воду. — Еще и разговаривают так свысока, как будто все твои проблемы — жалкая песчинка по сравнению с бесконечной вселенной, которую они постигли, а ты нет. Хастур расхохотался, запрокинув голову. — Да, от нее бывает такое впечатление! Но Габриэль тут причем? — Это стало последней каплей, — отрезала Вельзевул. — Ты видишь, чем я рядом с ним становлюсь. Ничего не делаю, ничего не могу. И Мишель правильно сказала, я как тень. Я такого не хочу. — В Москве же все нормально было, — Хастур засунул руку в карман и достал смятую купюры. — Пойдем выпьем что-нибудь. Из уважения к леди Хастур покупает вино, хотя Вельз и протестует, и они садятся на ступеньках закрытого на ночь музея, двери которого выходят на параллельную набережной улицу. В просвет между домами видны очертания моста, далеко над городом мигает башня. Вельз придвинулась ближе к Хастуру, пытаясь согреться, и он обнял ее на плечи, пригнув к себе. — На твоем месте, я бы вообще ничего сейчас не решал, — Хастур отпил большой глоток и поморщился. — Считай, что у тебя отпуск в Париже за мой счет. — Зачем тебе это? — Вельзевул залезла к нему под полу плаща. Интересно, все парни такие теплые? До этого она трогала только Габриэля, но Хастур через тонкую рубашку тоже казался обжигающе горячим. — Инвестиции в будущее. Сейчас я помогаю тебе, потом ты поможешь мне. — Заметано, — кивнула Вельз, забирая бутылку. — Ты всегда пьешь за порогом, чтоб Мишель не спалила? — Я и домой возьму бутылку, — усмехнулся Хастур. — Устрою романтик. Но с Мишель больше бокала не выпьешь, поэтому начинаю уже сейчас, — он обнял Вельзевул крепче. — Какого хрена у тебя руки такие холодные, ужас. — Что еще сказал Габриэль? — спросила Вельз устроившись поудобнее. В отличие от Габриэля, Хастур был худой и жилистый, все ребра и кости наружу. Интересно, как Мишель с ним спит вообще? «Не интересно!» — сразу оборвала собственные мысли Вельз. Вообще неинтересно, тем более про Хастура. — Ничего, я не спрашивал. Мы просто играем, как раньше, готовимся, — Хастур снова приложился к горлышку бутылки. — Чемпионский совсем скоро, ему еще сборную собирать через три недели. — Через три недели? — переспросила Вельз. — То есть, ты уедешь через три недели? — И Мишель тоже, — кивнул Хастур. Вельзевул выпуталась из его плаща и села ровно. Новость была ошеломляющей: вряд ли Мишель позволит ей жить в своей квартире одной, об этом даже речи не идет, а у самой Вельзевул по-прежнему ни копейки. Что делать, у Вельз не было ни малейшего представления, она слишком привыкла полагаться на Люцифера и Кроули, зная, что перед собой на борьбу с любой проблемой можно бросить последнего, а спину прикроет Люций. А теперь — никого, только Хастур, который себе на уме. — Ладно, — сказала Вельзевул как можно более независимо. — Поняла. Хастур с интересом покосился на нее, но снова промолчал. Ему было смешно наблюдать за ее терзаниями, и успокаивать ее он не собирался. К тому же он хотел кое-что попробовать. — Вельз, — он тронул ее за подбородок, а как только она повернулась, поцеловал в губы. В следующий миг он понял, что не осознает ни времени, ни пространства. Вельзевул хотела, видимо, отвесить ему пощечину, но они сидели слишком близко, и она промахнулась, заехав ему по уху так, что ему казалось, будто в голове по колоколу из пушки выстрелили. — Вельзевул, твою мать! — взвыл он, отмирая, когда вселенная вновь обрушилась на него всем оркестром парижской ночи. — Я чуть не оглох! — Еще раз ко мне прикоснешься, тебе не жить, — прошипела Вельзевул, хватая бутылку за горлышко и явно готовясь ее разбить и воткнуть «розочку» ему в шею. — Я пошутил, дура, — Хастур потер ухо ладонью. — И всегда шутил. Нужна ты мне больно. А-ах, черт, ты мне чуть челюсть не вынесла! — Зачем ты это сделал? — Вельз успокоилась, ей стало смешно. Ну в самом деле, что за реакция на обычный поцелуй, к тому же от Хастура, который-после-Мишель-никого-не-видит. Он просто дразнит ее, а она и повелась. — Просто так, — Хастур хрустнул шеей и насмешливо посмотрел на нее. — Хотелось попробовать. — И как оно? — фыркнула Вельзевул. — Ты не умеешь целоваться, — заржал Хастур, и если хоть какое-то очарование в его образе было в глазах Вельз, то теперь оно окончательно растворилось в этом смехе. Вельзевул беззвучно рассмеялась в унисон и обняла Хастура за пояс. Когда они возвращались домой, еще издалека увидели Мишель на балконе: та стояла возле решетчатых перил, запрокинув голову в небо, словно пыталась разглядеть звезды через облака. — Миш, — окликнул Хастур, а когда она посмотрела вниз, продемонстрировал бутылку и оскалился. Мишель — это Вельз заметила даже с улицы — закатила глаза и ушла назад в спальню. — Она рада, — с придыханием сказал Хастур, и они с Вельзевул согнулись пополам от смеха. Вельз едва доползла до дивана: когда она гуляла с Мишель, ей кусок в горло не лез, потом были хастуровские сигареты, и под конец дешевое вино ее добило. Сквозь сон еще слышала, как Мишель что-то говорит, кажется, отчитывает Хастура за что-то, но мозг отказывался распознавать речь. Одна хорошая новость за весь день — у Габриэля все в порядке; подумав об этом, Вельзевул отключилась.Часть 18
15 сентября 2019 г. в 21:09
Мишель хотела поговорить.
— Я не буду расспрашивать тебя, это твое дело, что у тебя с Габриэлем, — они сидели в том самом ресторане, и Вельзевул отчаянно пыталась понять, что такого особенного в Париже, что все в него так рвутся. Обычный город. Менее удобный, чем Москва, но гораздо лучше Лондона. Не сравнится с Монако, хотя там она была всего сутки, но все равно успела понять, почему Габриэль так обожает его, несмотря на жару. — Просто я хотела сказать, что… Габриэль не меняется. Что бы он ни говорил, что бы ни обещал, он такой какой есть, и или ты принимаешь его, или нет. Он не идет на компромиссы ни в чем.
— Зеф… Азирафаэль говорил, что он категоричный, — Вельзевул решила ни в коем случае не говорить, что Габриэлю она, кажется, не нужна, раз он даже не звонит и не интересуется, где она, куда пропала.
— Да, — Мишель подхватила. — Мы дружим много лет, я его хорошо знаю. Хастур хочет, чтобы он начал встречаться с кем-нибудь, поэтому будет расписывать его тебе в лучшем свете, но стоит подумать, что именно тебе нужно: роль его тени или все же что-то свое, потому что третьего варианта нет.
Вельзевул и сама подозревала о чем-то подобном, но зачем Мишель ей говорит об этом? В заботу верится слабо, но какой интерес в том, чтобы Габриэль оставался один, неясно, ведь сама Мишель рассчитывать на него не может, у нее Хастур, который дружит с Габриэлем. Если Вельзевул хоть что-то понимает в человеческих взаимоотношениях, Габриэль скорее застрелится, чем начнет подкатывать к занятой девушке, а Хастур ни за что не променяет Габриэля даже на Мишель. Ей просто нравится быть одной в компании двух парней? Но это же глупо, думать, что Габриэль с его лицом и деньгами будет один.
Тут что-то личное, что-то, что Вельзевул пока не могла понять.
— Мне импонирует твоя самостоятельность, — добавила Мишель, хотела еще что-то добавить, но ее перебили: к ним подошел какой-то мужчина и предложил купить им коктейли.
— Мой муж не одобрит, — мило улыбнулась Мишель, умудряясь одновременно засветить засос и показать кольцо, которое успела переодеть на безымянный палец.
— Муж? Ты называешь Хастура мужем? — Вельзевул выразила бы большую гамму эмоций из изумления и неверия, но ее лицо не было способно на подобное.
— Речь идет не о Хастуре, — усмехнулась Мишель. — Я просто не хочу знакомиться с мужчиной в костюме, который ему мал, с галстуком, украденным из дедушкиного шкафа. И у него грязные ботинки.
Вельзевул вспомнила состояние ботинок, если их можно так называть, Хастура, представила себе, как бесится Мишель каждый раз, как его видит. А Габриэль даже в пыли Ближнего Востока умудрялся оставаться чистым, вдруг вспомнила она и машинально проверила телефон.
Приемная мать прислала сообщение, спрашивала, как дела. Вельзевул отправила одну из старых фотографий, все равно все одинаково, и снова перевернула телефон экраном вниз. Габриэль не давал о себе знать.
— Рядом должен быть тот, кто понимает, — Мишель посмотрела на свои ногти. — И подходит.
Вельзевул бросила на нее настолько говорящий взгляд, что та не выдержала и улыбнулась.
— Ну да, сейчас ты наверняка думаешь, что Хастур не подходит и не понимает, но так ведь это не отношения, можно сказать, ничего нет. Просто секс по дружбе. Мы друзья в течение многих лет и оба одиноки, — ну, если Мишель считает, что это «ничего», то сама Вельзевул с Габриэлем, видимо, просто не знакома.
— Ага, — протянула Вельзевул, вспоминая, как Хастур сегодня утром впился ей в шею. Друзья. Мило. В каком-то люциферовском понимании этого слова.
— Например, тот парень, который с тобой в команде, кровный брат Габриэля, — Мишель отпила кофе, глядя на Вельзевул. — Вы с ним отлично смотритесь, вы так гармоничны и…
— Люций предлагал мне отношения, — перебила Вельзевул.
— О, — Мишель осеклась. — А почему ты отказалась?
— Потому что я его не люблю, — легко призналась Вельз, глядя в глаза Мишель. — Он мне друг, близкий друг, но я не сплю с теми, кого не люблю.
— Претенциозно, — выговорили губы Мишель; лицо ее застыло. Завуалированное оскорбление задело ее неожиданно сильно. — Не боишься, что может не совпасть? Ты будешь любить того, кому ты не нужна? Уж извини, но сложно не заметить, как ты смотришь на экран; он тебе не звонит, вообще не дает о себе знать, — понизив голос, закончила она.
— Мишель, — Вельзевул села немного прямее. — Мы с Габриэлем разберемся сами.
— Он мой друг, мы вместе десять лет.
Вельзевул хотела сказать, что его имя вырезано на ней гораздо дольше, чем они с Мишель знакомы, но сдержалась и молча подняла чашку к губам снова. Молчание будет громче слов.
— Веьзевул, — Мишель, не глядя, провела кредиткой по услужливо поданному официантом аппарату. — Вы не подходите друг другу.
— Я услышала твое мнение, — совершенно спокойно ответила Вельзевул, подавляя желание скинуть Мишель с башни. Нельзя, Хастур не простит.
Мишель с минуту сидела неподвижно, приходя в себе, потом снова просияла лживой и красивой улыбкой.
— Пойдем, я покажу тебе город.
Вернувшись в квартиру, Вельзевул зареклась оставаться с Мишель наедине и спряталась в белой гостиной, где упала на кровать лицом вниз и попыталась успокоиться. Париж — это, конечно, прекрасно, но Мишель постоянно давила ее своим превосходством во всем: это тот дом, где живет мой поклонник из парламента, в этом концертном зале я выступала и заняла первое место на национальном конкурсе, а вот тут я гуляла как раз с Габриэлем, у меня фото. Вельзевул приподнялась, вздохнув, и принялась переодеваться в спортивный костюм, медленно, все равно Хастура нет дома. Друга по постели. Надо спросить у Хастура, он в курсе своего места?
Телефон продолжал молчать, и Вельзевул на всякий случай перезагрузила его: вдруг там что-то не работало, не может же быть, что ему настолько все равно. Вельз открыла фотографии — последние несколько десятков были из Дубая. Только Габриэль, один он: за компьютером, в бассейне, спящий под простыней и одно фото специально удаленное и хранящееся в корзине. Вельзевул сделала его тайно и безумно не хотела, чтобы когда-то выяснилось, что этот кадр был сделан. Над их кроватью в номере висело огромное круглое зеркало, и Вельзевул заметила это только на вторую неделю и сфотографировала втайне, как Габриэль спит, положив ей голову на грудь и обхватив ее за талию обеими руками. Ей казалось это самым волнующим: видно, что они оба обнажены, они вместе, и то, что они спят в такой позе, казалось более интимным, чем сам секс. Вельз посмотрела на свою руку на его спине, заметила, что Габриэль спит с открытым ртом, потом снова удалила фото. Неожиданно стало легче, хотя сердце все равно оставалось не на месте — почему он никак не дает о себе знать? Может, что-то случилось?