***
Через полчаса Вельзевул переживала унизительную процедуру знакомства с парнем с гекконом на голове и змеями, обвившимися вокруг рук и шеи. Через полтора часа она уже сама сидела в змеях на диване и слушала, как Хастур с Лигуром переругиваются по поводу того, на кого стоит поставить во время игры Хорватии с Францией. Через два с половиной часа они втроем лежали на матрасе, заменявшем Лигуру кровать, и занимались тем, что переадресовывали звонки во время викторин на радио, и потом Вельз звонила сама и говорила правильный ответ. Они уже выиграли телевизор, микроволновку и два билета на концерт. — Идеально, — Лигур перегнулся через Вельз к Хастуру и вытащил у того из-за уха сигарету. — Хоть обставлю комнату. — Зачем тебе телевизор? — Хастур откинул голову на подушку, выпуская дым к потолку. — Ты все равно ничего не смотришь. — Почему? — Вельз поудобнее улеглась между ними и поправила ноутбук, который был у нее на животе. — Все слишком медленно, — отозвался Лигур. — Мои мысли гораздо быстрее того, как развивается сюжет. Проще читать и представлять. — Он находит актеров в интернете и читает сценарии, — добавил Хастур. — Таким образом знает все, что было в фильме. А херовая игра не оскорбляет его чувство прекрасного. Медная змея заползла на матрас и попыталась свернуться на Хастуре. — Вали направо, — Хастур спихнул ее на Вельзевул, а та — на Лигура. — Мне моей змеи хватает. — Жаба и гадюка, — заржал Лигур и спрятался за Вельз, когда Хастур приподнялся, чтобы его ударить. — Я не мог удержаться! Все-все, молчу. — Только я могу так про нее говорить, — проворчал Хастур, укладываясь обратно. — Я тоже, — добавила Вельз со вздохом. — Если хочешь и не боишься змей, можешь жить тут, — пожал плечами Лигур. — Я все равно сплю в террариуме. Террариумом он называл вторую комнату своей маленькой квартирки, в которой располагался его зоопарк. Вельз затянулась и закрыла глаза; легкие приятно отдались теплом. О, это прекрасное чувство наличия выбора, давно она не ощущала такого блаженства. С Лигуром у них была мгновенная любовь с первого взгляда, невероятным образом они совпали как с Хастуром, не доставляя друг другу никакого дискомфорта. Лигур, который на контакт шел с неохотой и трудом, не видел в ней того, кто угрожает его жизненному укладу или осуждает. Она не шарахалась от змей, не говорила, что все слишком странно: Вельзевул была своей. Да и Хастур рекомендовал ее как сугубо удачного собеседника, поэтому когда тот сказал, что Вельзевул скоро негде будет жить, Лигур обещал подумать, а теперь точно уверился, что пустить ее к себе возможно. — Габриэль должен прислать приглашение войти в команду, — зевнул Хастур и сел на матрасе, спихнув Вельз со своего плеча. — Где моя прелесть, я хочу ее видеть? — Прелесть? Ты знаешь такое слово? — фыркнула Вельз. — Конечно, — Хастур дополз на четвереньках до аквариума и достал оттуда толстую жабу. — Второе имя для этого идеального создания. Жаба смотрела на него непроницаемыми черными глазами и словно мурлыкала, когда он ее гладил. — Идеальные отношения, — заметил Лигур, глядя на них. — И зачем только ему Мишель? Вельз медленно наклонила голову набок. Опять появилось неясное чувство тревоги, которое она сначала не могла идентифицировать, но потом все встало на свои места, и Вельз даже выпрямилась от внезапной догадки, в ужасе посмотрела на Лигура. Не-ет, только не он еще к тому же. — Ты… — Замолчи, — резко оборвал Лигур, заметив ее взгляд. — Но… — Вельз. — Просто скажи, да или нет? — Да. Это что-то меняет? — А он…? — Вельз указала подбородком на Хастура. — Не знает. Это ты черт проницательный, Вельзевул. — Мне говорили, — Вельзевул потрясла головой. — Но… а как? То есть, что дальше? — Ничего, — Лигур поджал губы. — Все как раньше. — Кошмар, — констатировала Вельзевул едва слышно. Хотя в принципе, ничего удивительного. Мишель стерва, это видно невооруженным глазом, но, кажется, только ей, а Хастур и Лигур видят в ней неземную красоту, слышат идеальный голос, чувствуют любовь там, где ее нет и быть не может. Вельзевул не знала деталей, ей никто не рассказывал, что Хастур поймался на один поцелуй пятнадцатилетнего ангела, думая, что сам тогда объявил ее своей, и не осознавая, что Мишель могла просто отвернуться или ударить его сразу, не ответив и не прижимаясь к нему минуту после. И что Лигур пропал, когда Мишель, изображая гостеприимность, словно случайно приобняла его за пояс, заглянув в глаза. Мишель прекрасно знала, какой силой обладает, какой властью. У нее было много поклонников из числа богатейших людей Европы, которых она держала на расстоянии вытянутой руки, изображая добродетель и скромность. Ее считали идеалом, и о том, что воплощение чистоты, красоты и нравственности и дважды мисс Франция спит с хорватским чертом, знали только сам черт и священник, которому Мишель не выговаривалась сама, но к которому один раз просто ради смеха и чтоб похвастаться сходил Хастур, рассказал в подробностях о своей личной жизни, получил совет исправить нездоровые отношения и теперь покатывался со смеху по воскресеньям, когда представлял, как мучается несчастный священник, выслушивая Мишель. Хастур ведь все передал в подробностях и с именами. И только на одного Габриэля власть Мишель не действует, потому что он тормоз, усмехнулась про себя Вельзевул. Если б получилось, и Хастура, и Лигура Мишель наверняка просто выбросила бы и из головы, и из собственной жизни. Зачем так издеваться над Хастуром, она еще понимала, как-никак, они все же вместе, если так можно сказать, но чем провинился Лигур? Вельзевул видела, что у того явно проблемы с социализацией, понимала, что видит это не одна: если не общаться близко, Лигур кажется мрачным до странности, нелюдимым и зацикленным на опасных животных-которые-лучше-людей, а Мишель одной мимолетной лаской перевернула с ног на голову его устоявшийся мирок, лишив парня покоя. Если и дальше так будет, он начнет убивать проституток, невесело подумала Вельз. Но пока всем проституткам Парижа ничего не грозило, Мишель была далеко, и Вельз, лежа рядом с Лигуром и слушая, как Хастур сюсюкает над жабой, чувствовала спокойное счастье сродни тому, что было раньше на их посиделках с Зефиром, Кроули и Люцифером.***
Вельзевул стала проводить у Лигура все дни, а потом и некоторые ночи: интернет в его квартире был лучше, он не дергал ее и ничего не требовал, они в тишине коротали все дни, только иногда, когда приходил Хастур, могли залезть на какой-нибудь форум и там начать издеваться над спорщиками. Мишель только радовалась, убеждая Вельз, когда та все же возвращалась, что Лигур ей отлично подходит, воспитанный и умный молодой человек. Вельзевул, которая была в курсе истории их знакомства и того, как Лигур обворовывает фонды, согласно кивала и улыбалась. — Что такого интересного в шахматах? — не понимал Лигур, когда по вечерам они с Вельз сидели на крошенной кухне, ели кебаб прямо из обертки и запивали кислым вином, самым дешевым: у Лигура не было заказов, животных становилось все больше, а Вельзевул перебивалась игрой на деньги в шахматы и звонками на радиостанции. — Там все просто, есть черное и белое, — отозвалась Вельзевул. — И все черные на одной стороне, белые — на другой. Третьей стороны нет, нейтральных нет, нет никакой двусмысленности. Научить тебя? — Нет, — Лигур показал головой. — Это слишком примитивно. И безнадежно. — На Мишель надеешься? — невесело усмехнулась Вельз. — Так у нее точно все поделено на черное-белое, и ты, уж прости за расистскую шутку, черный в квадрате. — Но Хастур ведь как-то… у него как-то получилось, она ведь с ним, — Лигур плеснул воды в единственный стакан. — Это пока, — ответила Вельзевул. — А потом она вспомнит, что ей надо семью заводить, и поманит пальцем какой-нибудь банкомат посимпатичнее, чтобы дети были красивые. А Хастур будет стреляться в ванне. — Оптимистично, — констатировал Лигур. — Но скорее он перестреляет ее свадьбу. — Причем ее оставит в живых, — добавила Вельзевул. — Не знаю, что должно произойти, чтобы он ее грохнул. Вы, парни, так теряете самоуважение, когда речь идет о красивой телке. — Тебе об этом точно не узнать, — усмехнулся Лигур. — Так что там с Габриэлем? Мне сказал Хастур, Хастуру Мишель, и что-то там добавил Габриэль… — С Габриэлем ничего, — вздохнула Вельз, машинально проверив телефон. Недели шли, сообщения были только от приемной матери. Раньше Вельзевул просыпалась от сообщений от Кроули или Люция, потом от того, что Габриэль звонил ей с пробежки. И даже постоянное присутствие Лигура и периодическое — Хастура и Мишель не спасало от бездонного одиночества. — Телефон, Хастур, — сказала Вельз, когда уже в конце месяца они сидели у Лигура на матрасе над настольной игрой: столов и стульев все равно не было, и вдруг забытый на подоконнике телефон начал беспорядочно светить фонариком. — Это смс, — отозвался тот, снова сидя в углу с жабой. — Лигур, ты знаешь мой пароль. — Тебя Габриэль приглашает в свою команду за… ничего себе, ты у него консультант, или другие услуги тоже включены? Я год могу жить на эти деньги! — Не при Вельз будет сказано, но я Габриэлю не только консультант, — Хастур подмигнул. — Но я не раскрываю пристрастий моих клиентов. — Я буду звать тебя гейшей, — отозвалась Вельзевул. — И гей, и твой род деятельности в одном слове. — Тебе сейчас тоже придёт от него письмо счастья, — вдруг сказал Хастур. — Спорим, он тебя пригласит? — Да ты что, — Вельз махнула рукой. — Быть не может. — Спорим, и если я выиграю, ты день будешь моим рабом, — начал настаивать Хастур. — Пошел ты, — Вельз вытянулась на матрасе, спихнув на Лигура ноутбук, но телефон проверила на всякий случай. Стоило ей включить экран, как она увидела плашку: пришло новое сообщение. От Габриэля. Какого черта она записала и его номер, и его менеджера одинаково, теперь не понять, кто именно написал. — Прислал… — негромко признала она, не открывая сообщение. Все равно ясно, что там. — Поедешь? — сразу же спросил Хастур. Она все же открыла, вдруг там личное. Но от Габриэля пришло неимоверно официальное уведомление о том, что приглашает ее войти в его команду на период чемпионата мира. Ни слова от себя, вполне вероятно, что это все же писал его менеджер, а не он сам. — А зачем тебе это? — покосилась в его сторону Вельз. — Боишься, что без меня Габриэль на Мишель переключится? Хастур бережно перехватил жабу другой рукой и вернулся к ним на матрас, улегся поудобнее. — Не переключится, — уверенно сказал он. — Габриэль может разуть глаза и увидеть рядом с собой красотку, которая, как ты говоришь, так ему подходит, — настояла Вельз. — Они уже встречались и разошлись, ты знала? — Хастур усадил жабу себе на живот прямо на белую кружевную майку Мишель и подтянул под голову подушку.***
Вельз показалось, что мир на миг стал беззвучным. Все детали мозаики встали на места: вопрос отца Габриэля о том, заберет ли он Мишель из аэропорта, слова Азирафаэля о «снова», Габриэль тогда его перебил, то, как он сказал Мишель о том, что поможет ей и сейчас, когда Хастур отобрал ее паспорт, спортивный костюм не по размеру, который лежал в шкафу у Габриэля в спальне, а также беспросветная тупость Габриэля, когда дело касалось флирта Мишель. Он это все уже проходил, мало того, он сам ее бросил. Как он мог, она же так прекрасна, почему? Некстати вспомнилось, как Габриэль обмолвился ей, что она у него вторая; значит, первой была Мишель? Мишель?! И после Мишель он переключился на нее? — У Вельзевул экзистенциональный кризис, — заметил Лигур. — Надеюсь, ненадолго. — Она сейчас пытается понять, как можно бросить Мишель, — хмыкнул Хастур. — Эй, Вельз, — доверительно добавил он. — Я тоже не понимаю! Вельзевул закрыла лицо руками, чтобы никто и ничто не помешали ей обдумывать. Габриэль встречался с Мишель, она была его первой девушкой, что в принципе должно быть невероятно сильным впечатлением, особой привязанностью, но он сам ее бросил. Начал дружить с ней, точнее, продолжил, наверняка сказал еще, мол, не будем портить то, что у нас было — как Мишель голову не снесла этому идиоту. Стало понятно, почему Мишель, несмотря на свое явное превосходство, боялась ее и ревновала: если Габриэль бросил ее и выбрал Вельзевул, значит, и Хастур мог пойти по тому же пути. И тем не менее, Мишель пустила ее в свой дом, когда там был Хастур. Доверяет Хастуру? Глупо даже предположить. Не считает ее соперницей? Только не после Габриэля. Проверяет Хастура? Зачем ей это… — Так что все, что она говорила тебе, что вы друг друг не подходите… теперь ты знаешь, что за этим стоит. Месть Габриэлю, она просто не хочет, чтобы вы помирились. Она потому тебе и помогла, чтобы ты с ним не осталась, — закончил Хастур и усмехнулся. — Ну и рожа у тебя сейчас, ты бы видела. — Все равно она… права в чем-то, он ничего… никак не давал о себе знать, — промямлила Вельзевул. — Ты тоже, — пожал плечами Лигур. — Что я тоже? — Ты тоже ему не звонила. — Откуда ты знаешь, — окрысилась Вельз, отбирая жабу у Хастура. — Дай сюда, у нее взгляд успокаивающий. Жаба панически квакнула, но Хастур продолжил ее гладить, и она смирилась с тем, что теплые руки, которые ее держали, сменились на ледяные. — Это видно, — Лигур пожал плечами. — Почему бы тебе не поехать? Ты заработаешь и поиграешь, все как тебе нравится. — А тебе какой прок? — спросила Вельз. — Ну… еще до того, как ты тут появилась, мы планировали сгонять с Лигуром в Испанию, — пояснил Хастур. — Габриэлю я помогаю по ночам, как бы это ни звучало, все остальное время свободен. — И кто вообще будет? — у Вельзевул отобрали жабу, и на ее место приползла змея. — Лигур, как они у тебя друг друга не жрут? — Если кто-то сожрет мою прелесть, я из того сделаю себе ремень, — рявкнул Хастур. — Они все понимают, — добавил Лигур негромко. — И вопли Хастура тоже. — Это не вопли, а предупреждение! Если хоть кто-то будет ей угрожать, я сам этого кого-то покусаю. — Так кто будет у Габриэля в команде? — Я, Мишель, Азиреф… Азир… блядь, что за имя такое, Ази-ра-фа-эль, Кроули и ты. — А Люцифер? — Вельзевул потерла кончик носа. — И Зефира зовут Рафаэль на самом деле, это Габриэль сделал из его имени непонятно что. — А чтобы ты поехала, надо чтоб он присутствовал или отсутствовал? — спросил в ответ Хастур. — Мне все равно, — подумав, сказала Вельз. — Ты поедешь? Вельз перевернулась на живот, чувствуя, как на пояснице сворачивается тяжелая змея. Как же хотелось согласиться, ведь это деньги, опыт, такая возможность прикоснуться к чемпионату… да кого она обманывает, она увидит Габриэля, по которому скучает так, что даже скулы до боли сводит при одной мысли о нем. Разве так бывает, разве возможно так скучать, чтобы это влияло на физические ощущения? Не бывает, но стоило Вельз только вспомнить, что она утром просыпалась, чувствуя губами горячую кожу его плеч, как она сразу ощущала, что во рту становится кисло, словно она сидит перед столом, полным сладостей. Ей физически необходимо встретиться с ним, увидеть, коснуться, услышать, как тихо вибрирует его грудная клетка, когда он говорит что-то невыносимо занудное в своем духе, нежно обнимая ее одной рукой. Он всегда так делал, прижимал ее к себе левой рукой, а правую клал на ребра, на тот самый рубец, который закрывал его так и не дописанное имя. — Да, я поеду, — сказала Вельз еще до того, как решила это окончательно. И мгновенно отпустило: Вельзевул почувствовала, как расслабляется все внутри, как успокаивается разум. Она и не понимала, насколько была подавлена текущей ситуацией неопределенности. Она словно вынырнула из глубины, где находилась в темноте под сотнями тонн ледяной воды — а теперь перед ней было обозримое будущее, где встреча с Габриэлем. Она просто его увидит. — Иллюминацию погаси, ты работать едешь, а не трахаться, — фыркнул Хастур. — Хотя, может, он тебя только за этим и приглашает. И ты не сбежишь, у тебя ж контракт и неустойка будет. Вот и будешь обслуживать его ртом, но не советами. — Или он за этим приглашает Мишель, Мишель ведь с тобой не встречается, — огрызнулась в ответ Вельз, неожиданно осатанев. — Ты в курсе, что у нее с тобой секс по дружбе, а она — свободная женщина? Лигур невесело рассмеялся, закрыв лицо руками. Вельз мимолетно подумала, что с ее стороны было жестоко так говорить при нем, подпитывать его бессмысленную надежду, но озлобленное выражение лица Хастура того стоило. — Пусть попробует только мне в лицо об этом сказать, — прорычал он. — И что ты сделаешь? Заплачешь и убежишь? — Вельз несло: никто ничего не смеет говорить о ней и о Габриэле, это слишком болит, слишком свято для того, чтобы хоть кто-то осквернял то, что между ними, облекая это в слова, тем более в такие. Для Вельзевул ее любовь, даже если она несчастна, невзаимна и нелепа, была священна настолько, что она не могла об этом шутить. — Вельз… — Лигур попытался ее остановить, но Вельзевул скинула с плеча его руку. — Так что, Хастур? — она повернулась к нему, глядя прямо в непроницаемые черные глаза. — Ты ведь не можешь ничего ей противопоставить. Если Мишель действительно чего-то захочет, ты ей слова поперек не скажешь, только бы она тебя опять в постель пустила. Если она заявит, что завтра выходит замуж, если она позволит тебе при этом быть ее любовником, ты на ее свадьбе свидетелем будешь. Разве нет? Хастур на удивление молчал, только скулы еще сильнее обтянула пергаментная кожа. — И раз уж на то пошло, то когда меня что-то не устраивает, я могу уйти. Это не значит, что я не люблю — это значит, что у него надо мной нет никакой власти. А ты, — она ткнула пальцем Хастуру в грудь. — Прежде чем смеяться надо мной, вспомни, что ты сам себя назвал ее рабом. Хастур отвел глаза, и Вельзевул пораженно проследила взглядом за тем, как он молча ложится на подушку. Неужели она… победила сейчас? И кого, Хастура! Видимо, он сам переживает, что попал в такую зависимость от Мишель, раз даже не возражает. — Я пропустил тот момент, когда она стала мне необходима, — сказал Хастур в потолок. — Сам виноват. Вельз, я не так сформулировал, я не хотел над тобой смеяться. — Извинения приняты, — выдержав ледяной тон, отозвалась Вельзевул, переводя дыхание. Ну надо же как все получилось! Хастур, закрыв глаза, вспоминал и пытался понять, когда именно запутался в золотой сети — слова Вельзевул задели его неожиданно слишком сильно, она сформулировала то, что он и сам в глубине души знал. Мишель ловила его на живца, на саму себя, и он, повалив ее на молочного цвета шелковые простыни, не осознавал, что с каждым поцелуем ее сладкий яд отравляет его все сильнее. Она позволяла ему впиваться зубами в свою шею, ловить губами ее стоны — и он подсел. Мишель, как опытный дилер, увеличивала дозу — разрешала поцеловать себя не в постели, давала ему остаться в номере отеля, ложилась с ним в ванну, приучая к своему присутствию. Вельзевул, черт проницательный — ничего от нее не скроется. Интересно даже, что будет в Испании — там Хастур наконец-то сможет увидеть, как она сама заживо сгорает от своей любви к Габриэлю и мучается из-за каждой секунды в его присутствии. Команду Габриэлю собирал сам Хастур, потому что был его координатором, он и отправлял приглашения и условия. Сообщение Вельзевул пришло от него, он специально ей условия не указывал, зная, что она никогда не была в команде претендента, и что у нее нет личного менеджера, чтобы ей подсказать. Не то чтобы Вельз ему не нравилась, но он хотел посмотреть, что она станет делать, оказавшись рядом с Габриэлем.