***
— Ответственно заявляю, что это самая жуткая авиакомпания, которой я когда-либо летал, — в опровержение собственных слов, Хастур сиял улыбкой, потягиваясь изо всех сил. Мишель косилась на его длинные кривые клыки, на которых отражался свет ламп, и измученно отводила взгляд в сторону. Он выбрал в самолете место рядом с ней, и стоило ей только усесться, как он сразу же поднял подлокотник между ними и заставил ее положить ногу себе на колено. Мишель попыталась сесть ровно, но он не позволил. — Тогда сидишь спокойно весь полет, — Мишель постаралась абстрагироваться от взгляда соседа Хастура и натянуть короткое платье ниже, но бездействовать Хастур смог лишь первые пятнадцать минут: ему было скучно, он не взял с собой даже книжку, а Мишель читала гораздо медленнее него, поэтому он начал ее доставать, пытаясь расстегнуть на ней туфлю, ведя ладонью по бедру и зубами стаскивая бретельку платья с плеча. В середине полета Мишель не выдержала того, что он постоянно лезет к ней под юбку, и сказала, что или Хастур отсаживается от нее как можно дальше, или она запрется в туалете до конца рейса. — Хастур, пошел вон оттуда, — хором сказали Лигур и Вельз, которые накачивались безлимитным томатным соком на ряду позади них. — Мы без сортира никак. — Тогда пусть Вельз к Мише сядет, а мы с Лигуром потусим, правда, сладенький? — Хастур выбрался в проход. Третий пассажир на их ряду что-то недовольно промычал, но ничего не сказал: когда Хастур перебирался через него, у него перед глазами маячил человеческий зуб на золотой цепочке, свесившийся с его шеи. — Молодой человек, займите место, — подбежала улыбающаяся стюардесса. — Не могу, девушка отшила, — отозвался Хастур. — Ей не нравится секс в самолетах почему-то. А тебе? — он наклонился к стюардессе. — Не потому ли ты выбрала такую профессию? — Молодой человек, займите место, — повторила девушка, не обратив внимания на его слова. — Да я бы с радостью, — Хастур шагнул к ряду, на котором сидели Лигур и Вельзевул. — Ну, Вельз, вперед, я отдаю тебя на растерзание, — сказал он на хорватском. — Она сейчас ох как недовольна. — Я сижу у окошка, поэтому иди нахрен, — отозвалась Вельз. — К тому же я на тебя зла. — Ты всегда на всех зла, а я о тебе забочусь, — фыркнул Хастур, вспоминая, как утром, когда они все вчетвером сидели у Мишель перед отъездом в аэропорт, он, задрав нос от собственной значимости, раздавал последние ценные указания и предметы первой необходимости: например, Мишель держала в руках вручную написанный том с новыми идеями под авторством самого Хастура, Лигур — распечатанные билеты на всех четверых, потому что кое-кто не признавал электронное бронирование, а потом он повернулся к Вельз и сказал: «Лови!» — Что это? — Вельз посмотрела на упаковку: то ли крем, то ли зубная паста, и приготовилась слушать дебильную остроту. Хастур не разочаровал: — А это на случай, если Габриэль решит нас встретить в аэропорту! Узрев счастливейшую улыбку на его лице, Вельзевул присмотрелась к тюбику пристальнее: ну конечно, интимный гель, еще и презерватив заботливо прикреплен. — Мишель, он тебе нужен? — не отрывая взгляда от Хастура, спросила Вельзевул угрожающе. — Нет, убивай, — спокойно ответила Мишель, листая рукопись. — Но только не на ковре, он персидский. — Ладно, я с тобой поменяюсь, — Лигур выбрался со своего места и сел рядом с Мишель; Вельзевул проводила его настороженным взглядом. Зачем ему растравлять себя еще сильнее, это ведь чистой воды мазохизм? Но на место Лигура свалился Хастур, пихнул Вельз в бок, оскалился в сторону третьей соседки, которая хотела что-то сказать ему, мол, он прошелся ей по ногам и ей мешает то, что он так сильно раздвигает колени, но резко передумала, увидев улыбочку. — Ты не против, если я посплю? — Мишель дотронулась до голой руки Лигура и заглянула ему в глаза. Ей безумно нравилось то, как он нервничает из-за ее прикосновений, совсем как Хастур раньше, когда ей внезапно хотелось его приласкать. — Спи, — Лигур пожал плечами, достал наушники, готовясь час потратить на то, чтобы смотреть, как спит рядом с ним Мишель, но та, вместо того, чтобы, как он предполагал, свернуться в кресле, сложила свою куртку и бросила ее Лигуру на колени, улеглась сверху. Лигур замер, потом воровато оглянулся — Хастур и Вельзевул сзади дрались за возможность сделать ход в игре на телефоне — и положил руку Мишель на голову, поглаживая мягкие волнистые волосы. Мишель устроилась поудобнее, взявшись за его колено, и словно забывшись не стала убирать с его ноги ладонь. Это нечестно, думал Лигур, пропуская между пальцами завитки ее волос. Хастур просто встретил ее раньше, это единственное его преимущество перед ним. Во всем остальном они практически одинаковые, только он с Мишель еще и говорит на одном языке, а заставить Хастура говорить по-французски не может никто, хотя он прекрасно им владеет, судя по пониманию. Мишель вздохнула во сне, и Лигур понял, что ничего не может поделать с возбуждением. Она у него на коленях, он держит ее за волосы — естественно, он ни о чем думать не может. Он не верил, что Мишель осознает, как на него действует; в отличие от Хастура, он не знал ее настоящую и потому любил образ, хотя правильно догадывался, что у нее стервозный характер. Но рядом с Хастуром Мишель, хоть и огрызалась на него, все равно была необъяснимо другой: Лигур про себя называл это бархатом. У него иногда было чувство, что Мишель становится бархатной и рядом с ним, а значит, какой-то шанс есть. Но Хастур… у Лигура не было друзей среди людей, и потому он дорожил тем единственным, который его понимал, и ему было ясно, что Мишель никогда не примет его настоящего. Поэтому он просто закрыл глаза, наслаждаясь текущим моментом, приятной тяжестью на коленях и ощущением теплых волос под рукой — ничто не существовало для него, кроме этого. Мимо прошла Вельзевул, покосилась на Лигура неодобрительно, но ничего не сказала и ничем не дала понять Хастуру, что видит что-то, что может ему не понравиться. Это не ее дело, а Мишель и самого Хастура, нельзя сначала шипеть на Хастура за то, что тот лезет в чужие отношения, а потом делать точно также. Пусть сам разбирается и выбирает, кого убивать и как именно. Когда они спускались с трапа, Хастур внезапно развеселился, что выглядело просто отвратительно: у него был приступ энтузиазма, и от него шарахались уже все, включая Лигура. И именно в этом состоянии он и подошел к Азирафаэлю с Кроули, который пытался протереть глаза, не снимая очки.***
— Дорогие для кармана Габриэля, мной лично не уважаемые коллеги, — провозгласил Хастур начало заготовленной речи, но заметил, что кого-то не хватает, и уселся на кресло, поставив перед собой чемодан. — Ждем рейс Люцифера, потому что повторять дважды я не буду никому и ничего. Вельзевул села рядом с ним, закинув ногу на ногу, в упор посмотрела на Кроули, который таращился на нее, было заметно даже сквозь темные очки. Азирафаэль улыбнулся Вельз и приветственно кивнул, но к нему подошла Мишель и о чем-то спросила, и он отвлекся. Кроули не мог понять уже ничего. Разве Вельзевул не должна быть с Габриэлем? Не могла же она попросить о помощи Хастура или — он перевел взгляд на высокого незнакомого ему чернокожего парня в прямом плаще цвета мокрого асфальта. Кто это вообще? Точно не шахматист, но Вельзевул, поймав его взгляд, показывает на свободное кресло рядом с собой, и тот разваливается в нем. Вельзевул, еще сильнее похудевшая и побледневшая, с отросшими до середины шеи волосами, в черном коротком платье с какой-то бриллиантовой мухой поверх сидела точно напротив Кроули, и тот чувствовал себя обвиняемым перед судьей. Рядом с Вельз возвышался Хастур в изношенном бежево-желтом плаще, даже когда он сидел, было заметно, что он намного выше всех присутствующих. Черные глаза его сверлили Кроули, и тот не мог понять, осуждает Хастур, злится, в курсе ли он вообще, но ему становилось еще более неспокойно. Лигур, который был пониже Хастура, но шире в плечах, застыл изваянием, чуть наклонившись к Вельз. Почему-то Кроули представил, как Вельзевул указывает на него пальцем и говорит: «Принесите мне его печень», а дальше эти два ее новых друга разорвут его на части, как джины в жестоких легендах по повелению своего владыки. Вельзевул не казалась раньше более пугающей, чем Люцифер, но теперь Кроули не мог предсказать, что у нее на уме. И теперь он не в фаворе, и ему было откровенно страшно. Люцифер сбросил с плеча сумку и уселся рядом с Кроули, пожал ему руку, кивнул Азирафаэлю, демонстративно игнорируя Вельзевул, потом уставился на Хастура. Тот вздохнул и поднялся на ноги. — Проясню несколько моментов до того, как все начнут показывать уровень своего идиотизма, задавая вопросы. Поскольку именно я являюсь координатором команды, все слушают меня, общаются со мной, никто, повторяю, никто не разговаривает с Габриэлем. Идеи, вопросы, вся эта херня — собрались, обсудили, резюмировали, я убираю все бесполезное и тупое и передаю Габриэлю. — Почему? — поднял брови Азирафаэль. — Потому что это самый оптимальный вариант продуктивного сотрудничества, в рамки которого можно запихнуть одновременно тебя, — он указал на Люцифера, — тебя, — на Кроули, — и его самого, — тут он почему-то ткнул пальцем наверх. — Новоприставленный Габриэль… — тихо фыркнул Кроули. — Или… о, точно, ангел. Или как ты там его в постели называешь, Вельз? — А ты как свою любовь называешь? — отозвалась Вельзевул, не поворачиваясь. — Моя правая прелесть, сегодня будешь Снежаной? — она выдержала паузу и спросила язвительно и отчетливо. — Или Максимом? Мишель попыталась сделать вид, что ей вовсе не смешно, и отвернулась, скрывая улыбку. — Живем мы, к сожалению, в одном отеле, — продолжил Хастур. — Собираемся к… — он пролистал свои записи. — Хер знает какому времени, я потерял бумажку. Пришлю время. Деньги после окончания матча, аванс я перевел ночью сегодня. — Я перевел ночью, — передразнил Лигур шепотом, наклонившись к Вельзевул. — Ты бы слышала эти четыре часа стенаний над личным кабинетом. «Оно не работает, кто это все придумал…» — В машину, — Хастур махнул ежедневником в сторону выхода. Кроули немного задержался, чтобы подойти к Вельз, спросить, объяснить про Люцифера — она должна понять, сама столько лет имела с ним дело, но за спиной Вельзевул с обеих сторон стояли Хастур и Лигур. — Она теперь с этим… коренным парижанином? — едко поинтересовался Люцифер, неслышно вырастая за спиной Кроули. — Или все же Хастур? Машин было две. Мишель совершенно бесцеремонно подала Азирафаэлю свой чемодан, чтобы он убрал его в багажник, и первой залезла на лучшее место, Вельз даже оглянулась, не скривился ли кто, осуждая нахальство, но нет, все молча пялились на ногу, которую она выставила из салона. Закатив глаза, Вельзевул обошла автомобиль и забралась с другой стороны. — У тебя такая выдержка, — проговорила Мишель, косясь на нее. — Я бы на твоем месте не поехала ему помогать. Придется держать сугубо деловые отношения, ведь если ты этого делать не будешь, все подумают, что тебе платят вовсе не за интеллектуальную поддержку. Вельзевул на миг закрыла глаза. Сказать ей, что она в курсе того, что Габриэль ее бросил? — А я поражаюсь твоей, — отозвалась она. — Помогать тому, кто тебя бросил, называть его лучшим другом и так отчаянно пытаться обратить на себя его внимание — и ни в какую. Ты настоящий друг, Мишель. Если бы взглядом можно было убить, Вельзевул бы уже не существовала бы. — Я продолжаю любить Габриэля как друга, — нежным голосом сказала Мишель. — Потому и переживаю за него. Ты знаешь, в обществе так сейчас упали стандарты, вот и Габриэль водится теперь непонятно с кем, когда мы встречались, такие и за людей-то не считались. Так сложно стало найти достойного человека. Но тебе ли не знать, Вельзевул! Вельз посмотрела на нее в упор: она действительно не понимает, насколько глупо звучат эти попытки оскорбить от человека, который спит с Хастуром? Безусловно, против Хастура она ничего не имела, друг он замечательный, но, во-первых, друг он замечательный для нее, а во-вторых, она с ним не спит. И никогда не будет, даже если Мишель умрет, после этого пройдет двадцать лет, и все эти двадцать лет в жизни самой Вельз секс не будет присутствовать как понятие. Кроули влез в салон как раз в тот момент, когда Вельзевул, незнакомым жестом откинув вьющуюся прядь с лица, мило улыбнулась Мишель и заявила, что ее-то позвали в команду как специалиста, а не как лучшую подругу самого претендента и его координатора. Энтони открыл было рот, чтобы влезть в разговор, но появился Азирафаэль, который забросал Вельзевул миллионом вопросов, среди которых не было нужных. Азирафаэль не спрашивал, почему она летела из Парижа, что там произошло с Габриэлем, как она выкрутилась. Ах да, он ведь не знает, ни Кроули, ни Люций так и не проговорились ему. — Где ты была на каникулах, Деми? — радостно расспрашивал Зефир, и Вельз с незнакомой Кроули кривой улыбкой — раньше она улыбалась редко, но нормально, а теперь уголки рта ползли вниз, уродуя ее — отвечала, что была — не были с Габриэлем, а она сама была — в ОАЭ, в Монако, потом во Франции. Мишель показывала ей Париж, очень интересный город, но Монте-Карло лучше, съезди как-нибудь, Азирафаэль. Кроули смотрел через затемненные окна на залитые солнцем улицы, но его быстро укачало: он не мог ездить как пассажир, ему необходимо было держать все под контролем. Азирафаэль вдруг притянул его и уложил его голову себе на плечо. Кроули, воровато оглянувшись — вроде они сзади, никто на них не смотрит, снял очки, прикрыл глаза и уткнулся носом в мягкий свитер Азирафаэля. — Тебе не жарко? — тихо спросил он. — Нет, ты не такой горячий, — отозвался Азирафаэль, и Кроули закатил глаза. — Ты убиваешь мою сексуальность, — заметил он, надеясь увидеть, как тот покраснеет и отвернется, но Азирафаэль только улыбнулся: — Какая она хрупкая. Кроули закрыл глаза, думая, когда же провести тот неминуемый разговор о чувствах. А надо, надо признаться, Азирафаэль сделал уже столько шагов навстречу, столько прозрачных намеков, что Энтони становилось страшно: вдруг он перестанет? Разочаруется окончательно, уверившись, что не нравится ему? Но если вступать в отношения, то придется повторить подвиг Вельз, и пусть это не настолько страшно, как в ее случае, все же Азирафаэль — не Габриэль, Люцифер к нему относится вполне терпимо, но все равно. Всплыли в памяти слова Азирафаэля, сказанные ему в ночь после того, как все рухнуло: Вельз можно уважать хотя бы за один этот поступок. Черт, ну почему он всегда так прав? Кроули был уверен, что они Вельзевул наказали, у нее никого не осталось, кроме Габриэля, а теперь она и с ним рассорилась — но и он, и Люцифер не могли даже предположить, что она найдет им замену. Вельзевул тяжело сходилась с людьми, хотя любила компанию, и оба прекрасно понимали, что оставляют ее в полном одиночестве. Никто не верил, что ее отношения с Габриэлем имеют шанс на счастливый финал или даже на долгий срок, но наказание должно было быть осуществлено хотя бы за попытку отвернуться и влезть в другое общество. Но теперь Люцифер лезет на стенку от скуки, Кроули не может решиться на отношения, потому что уже знает, как на это отреагируют, пример перед глазами, а Вельзевул ходит с двумя парнями под ручку, катается по разным странам и ведет словесное фехтование с Мишель. Кто кого наказал. Номер в отеле Кроули не понравился: было слишком много подушек и ковров, кровать была одноместной, стол маленьким, окна выходили на восток, поэтому пришлось их зашторить раз и навсегда, чтобы не просыпаться потом от солнца в лицо. Он кинул сумку в шкаф, не разбирая, и пошел к Азирафаэлю. — Это нечестно, — заявил он, цепко оглядев его комнату. — У тебя кровать двуспальная и окна на запад. И большой стол. У меня будет солнце и ветер постоянно. Почему? — Я попросил Хастура, чтобы у меня был номер побольше, еще в аэропорту, — Азирафаэль пожал плечами. — А что, так можно было? — уныло спросил Кроули, понимая, что шанс он упустил, и Хастур не станет ничего менять, ради него уж точно, но решил не расстраиваться. — У нас еще один вечер без Габриэля и работы, куда пойдем? — Надо готовиться, Габриэлю понадобится как можно больше вариантов, — Азирафаэль с сосредоточенным видом расстелил на столе кружевную салфетку и поставил на нее ноутбук. Кроули развел руками и засунул пальцы в карманы джинсов. — Но нам же надо ужинать! — Я тут по дороге заметил небольшую кофейню, там было написано, что у них лучшие пончики во всей Испании, — мгновенно отреагировал Азирафаэль. — Предлагаю оценить столь амбициозное заявление. — Поддерживаю, — кивнул Кроули. — Тогда встретимся через… — он глянул на часы. — …тридцать три минуты, ровно в пятнадцать минут девятого.***
Когда Кроули спустился в холл, то увидел, что Азирафаэль его уже ждет: он был в белых брюках и светлой-светлой розовой футболке. И в шляпе с голубой лентой. Прекрасный представитель Российской Федерации за границей, если вокруг него не соберется небольшой гей-парад, Энтони раз и навсегда разочаруется в ЛГБТ-движении. Рядом с Азирафаэлем на диване сидела Вельзевул опять в платье: Кроули раньше и не знал, что она их вообще носит, а теперь уже второе за один день, тоже темное и короткое. Вельз курила тонкую сигарету, старательно выдыхая дым в сторону от Азирафаэля, который наклонился вперед, что-то ей объясняя. — Сомневаюсь, что это будет… уместно, — Вельзевул стряхнула пепел и поставила пепельницу обратно на столик. — Против тебя я ничего не имею, но Кроули… да, я слышу, что это все Люцифер тогда, но есть и другие причины, — она подняла глаза на подошедшего Энтони. — Антон, ты разве не похвастался Зефиру? — Я не Зефир, — в миллиардный раз заметил Азирафаэль. — Чем похвастался? — Неповторимым чувством юмора, — Вельзевул наклонила голову набок. — Ты знаешь, я все-таки с вами не пойду. Спасибо за приглашение. Она встала, попрощалась с Азирафаэлем, а когда Кроули уже пошел было вслед за ним, поймала его за рукав. — Я обязательно ему расскажу, — шепотом пообещала она. — Как только он уверится, что в глубине души ты совсем не такой как Люцифер, когда у вас все будет так хорошо, как ты и представить себе не можешь. Тогда он и узнает, что на самом деле ты предашь кого угодно, если Люцифер тебе прикажет. А потом… а потом я дам знать Люциферу. Как думаешь, он будет рад? — она поправила узкий галстук на шее Кроули и улыбнулась по-новому, страшно, уголками губ вниз. — Хорошего вечера, — она потянулась и поцеловала его в щеку. Губы у нее были сухие и холодные, так показалось Энтони, лицо которого горело от адреналина. Она скажет, она все испортит. Теперь против него потенциально не только Люцифер, но и Вельзевул. — У тебя плохое настроение? — спросил Азирафаэль в кофейне своего молчаливого спутника. — Ты действительно ничего не хочешь заказать? — Хочу, — Кроули помолчал. — Я хочу выпить.