***
Сама предполагала такое, сама отказывала ему… но почему же тогда так больно? В уме тысячу раз проигрывала подобное развитие событий, но не брала в расчет, насколько станет плохо, когда он действительно найдет себе кого-то более подходящего. Когда успели только, неужали в то время, когда она была у Лигура, Мишель уезжала к Габриэлю? Хастур что-то говорил о том, что она на день улетает, но Вельзевул не придала этому значения. Хастур вышел позже, когда она уже успела замерзнуть, стоя на лестнице, сел рядом на ступеньки. Вельз покосилась на его совершенно белое лицо, прикидывая, кому сейчас хуже, ей или ему. — Дай сигарету, — одними губами попросила она, голос пропал. Хастур молча протянул ей пачку. Вельз заметила, что по глазам у него расплылись красные пятна от лопнувших сосудов. — Кого убьешь первым? Ее или его? — поинтересовалась Вельзевул. — Или мамашу, их благословляющую? Хастура вдруг затрясло, причем так, что он даже зубами застучал, Вельз перепугалась, но он усилием воли взял себя в руки. — Не стоило мне рассчитывать на что-то другое, — вдруг тихо сказал он. — Я не знаю даже, на что надеялся. Она всегда говорила мне, что терпеть меня не может, с чего я решил, что это шутка… с того, что она со мной спит? Глупо… Вельзевул села, одновременно чтобы оказаться рядом с ним, и потому что ноги ее не держали, обняла его за пояс и со вздохом уткнулась в плечо. Она первая бросила Габриэля, сбежала от него в другую страну, конечно, он начал относиться к ней по-другому, и если потом у них что-то и наладилось, кто сказал, что он продолжил ее так любить, как раньше? Многие парни занимаются сексом с бывшими, это просто ей казалось, что Габриэль от прочих чем-то отличается. Оказывается, она ему все же верила, даже сама этого не осознавая. Хотя он честный, не собирается бросать забеременевшую от него девушку, честь ему и хвала, хотя явно не горит желанием жениться. Будут тошнотворной красивой семьей из социальной рекламы, и никто за этой идеальной картинкой не увидит ни ее, ни Хастура. Хастур поморщился и схватился за воротник рубашки. — Кажется, у меня инфаркт был, — сказал он. — Болит прямо нестерпимо, — он попытался подняться на ноги, но не смог. — Позвони Лигуру, ты меня сама не дотащишь. — Может, я сразу в скорую позвоню, зачем Лигуру тащить тебя в больницу? — спросила Вельз. — Нет, какая больница, ты о чем, — Хастур привалился виском к металлическим перилам. — Но лечь надо. Лигур спустился к ним через несколько минут, без лишних вопросов помог подняться Хастуру и спросил Вельзевул, что вообще произошло, только когда Хастур уже лежал лицом вниз в его кровати, укрытый двумя одеялами, но его все равно трясло. — Мишель залетела от Габриэля, — Вельзевул благодарно взяла из рук Лигура стакан с чаем и вдруг уронила и быстро села на корточки, обхватив колени и сжавшись изо всех сил. Не получилось сохранить даже внешнее спокойствие, она теперь понимала, почему Хастур подумал, что у него инфаркт — это слишком больно, причем болит именно душа, а все тело омерзительно хорошо себя чувствует. Лигур, судя по удалившимся шагам, решил дипломатично оставить ее в одиночестве, и Вельзевул была ему за это благодарна. Медленно распрямившись, она добрела до ванной, умылась. Из зеркала на нее глянуло бледное бесполое существо с несчастными глазами. Вельзевул попыталась состроить высокомерное и презрительное выражение лица, но глаза перетягивали на себя все внимание, и все равно она казалась даже самой себе брошенной, обманутой и несчастной. — Сама этого хотела, — вслух сказала себе Вельзевул, стараясь не думать о том, как муха под одеждой царапает живот металлическими лапками, как будто хочет выбраться. — Он ничем тебе не обязан. «Но я любила его! — возмутилось все внутри. — Только его, всегда его. Почему он так поступил?» — Ты бросила его, а когда он предложил встречаться, отказалась миллион раз, — Вельзевул сжала зубы как можно сильнее, чтобы губы не тряслись и добавила. — Когда он снова придет, ты не скажешь ему ни слова. Он ничем не обязан. Ты ему никто. «Я не никто, — отражение отчаянно глянуло на нее. — Он же говорил, что ему нужна только я!» — Не надо было слушать, — Вельзевул пожала плечами и злобно добавила. — Как будто можно любить такое, как ты. Вельзевул вышла из ванной и заглянула в комнату: Хастур уже не лежал, а сидел в одеяле Лигура, кажется, голый, и сосредоточенно смотрел баскетбол, который ненавидел всей душой. Лигур, сидевший с ним рядом, но одетый, кивнул Вельз и сказал, что пока она прихорашивалась («Ты час была в ванной»), заходил Кроули, ему зачем-то нужен был Хастур, он его везде искал, и получил от последнего по лицу, а когда тот резонно поинтересовался, за что именно, Хастур с какого-то черта ему все сказал. — Антону? — охнула Вельзевул, хватаясь за телефон. — Антон, да. Ты кое-что узнал сегодня, если кто-то… то я тебе не завидую. — Кому мне рассказывать? — тоскливо отозвался Энтони с той стороны. — Да и зачем. — Я расскажу о тебе и Зефире, это будет гарантия безопасности для Хастура, что ты не будешь трепаться, — предупредила Вельз. — Без обид, ты сам не вовремя пришел. — Пожалуйста, не надо, — через паузу попросил Кроули. Вельз даже удивилась, надо же, он умеет просить. — Он сейчас в таком состоянии, что может сказать кому угодно о чем угодно. Не говори. — Тогда если ты будешь трепаться, о тебе скажу я, — сказала Вельзевул и повесила трубку, села возле кровати. — Наверняка Мишель захочет… поговорить, — тихо сказала она Лигуру. — Пусть приходит, — отозвался Хастур, не отрывая взгляда от экрана. — Даже интересно, что они мне оба скажут. Пригласят на свадьбу? — Крестным отцом, — не выдержал и пошутил Лигур и в тот же миг согнулся от боли: Хастур ударил его в бок со всей силы. — И почему мамаша Габриэля считает, что ты ее простишь? — задумалась Вельз. — Это ведь… унизительно как-то. — Но ты ведь как-то простишь Габриэля, — отозвался Хастур. — Даже не вздумай возражать. Я вижу, что ты все ему позволишь, только бы он тебя трахал. — А Мишель тебя уже и не хочет даже, или если хочет, то точно не от тебя рожать. Кто вообще в здравом уме вздумает распространять твои гены, — закончила Вельзевул не менее жестоко. — Вот ты ее и не простишь, да? — Брейк, — вмешался Лигур, заметив, как они сверлят друг друга взглядами. — Молча смотрите телек, пока не эволюционируете до нормальных людей обратно и не сможете спокойно разговаривать. Еще не хватало, чтобы вы оба посрались между собой. Вельзевул отвернулась от Хастура и уставилась в стену, все лучше, чем баскетбол. — Я сейчас встану и выйду за пивом, — предупредил Лигур. — Не убейте друг друга за эти две минуты. Хастур не ответил, но поморщился и выключил звук телевизора. Он никогда его не смотрел, только футбол, но и то предпочитал ходить на стадион. Лигур вернулся с шестью бутылками и со вздохом распределил их поровну. Вельзевул открыла, хотела глотнуть, но горло свело спазмом до боли, казалось, что она проглотила сотню иголок. Хастур дождался рекламы и увеличил звук. Поэтому они не сразу услышали, что в дверь кто-то стучит.***
Вельзевул повернулась, только когда открылась дверь, и мельком порадовалась, что так и не пила, ее тотчас бы стошнило: Габриэль повторил фокус Хастура с кредиткой и галантно открыл перед Мишель дверь. Лигур вцепился в предплечье Хастура так, что у того потом остался синяк от его пальцев, Вельзевул пересела с другой стороны, чтобы попробовать его удержать, если он пойдет убивать. Оба не сомневались, что тормозов у Хастура теперь нет. На периферии сознания Вельз подумала, что ни Мишель, ни Габриэль не знают, что они уже в курсе. — Мы были у Хастура, его нет, сразу подумали, что он у Лигура. А что вас тут так много? — улыбнулся Габриэль, проходя в комнату вслед за Мишель. — И… Хастур, ты что, голый? — У нас оргия, — отозвалась Вельз. — Мы всегда рады новым лицам и не только. Раздевайтесь. А что было говорить, когда Лигур держал Хастура уже двумя руками, скорее, чтобы показать тому, что тот не один, чем чтобы заставить сидеть на месте. Если бы он начал вырываться, были бы жертвы. Мишель остановилась перед Хастуром, и Вельз отметила, что та накрасилась заново, переоделась и вообще выглядит как обычно — воплощенное совершенство, но тот никак не отреагировал на ее присутствие. Нервно оглянувшись на замершего в проходе за ее спиной Габриэля, Мишель присела на краешек стула, пытаясь улыбнуться. — Мне надо сказать тебе кое-что, — негромко сказала она. — Валяй, — Хастур взял из-под руки Лигура бутылку и отпил. Он избегал смотреть на Мишель. — Только быстрее, пока не кончилась реклама. — Хастур, — Мишель сглотнула, снова обернулась на Габриэля, который ободряюще ей кивнул. — Ну? Долго мне ждать? — грубо спросил тот. Он никогда не говорил с ней так, даже когда они ссорились, когда он связывал ее обрезанным проводом от телефона и стоял над ней, лежащий в полной ванне, с включенным в розетку феном, он даже орал на нее как-то… ласково. А теперь он словно не с ней говорил, а тем тоном, каким общался со всеми. — Я… я беременна, — наконец проговорила Мишель; Вельзевул сразу перестала представлять, как медленно проворачивает нож в ее животе. Она же будущая мать, так нельзя, поэтому стала воображать, как перерезает ей горло. Кровь заливает всю комнату, Габриэль, наверное, в обморок бы хлопнулся… чудная картина. — Ага, — кивнул Хастур. — Поздравляю. — Ты… ты больше ничего не скажешь? — Мишель растерянно вновь посмотрела на Габриэля, потом наклонилась к Хастуру, готовясь выслушать ответ. — Пошла вон отсюда, — заявил Хастур, найдя в себе силы и глядя ей в лицо. — Мне выблядки в принципе неинтересны, а уж твои тем более. Мишель отшатнулась, губы у нее дрогнули, но лицо ни на секунду не стало жалобным, как тогда, когда она плакала на коленях у Женщины. Вельзевул объективно отметила ее выдержку с уважением. — Уходим, — холодно сказал Габриэль и, подойдя, взял замершую Мишель за руку, потянул к себе. Вельзевул видела, как что-то умирает в ее глазах, они становятся стеклянными, не драгоценные камни, как раньше, а дешевое дутое стекло, но это поражение Мишель не принесло ей радости. Может потому, что Хастуру она нанесла первый удар, хотя тот не должен был знать; может потому, что Габриэль теперь стоял рядом с ней, обнимая ее за талию и своими руками словно защищая ее еще не родившегося ребенка от всего, даже от злых слов. Чего Мишель ждала, интересно, что Хастур распахнет ей объятия и скажет, что отец не тот, кто родил, а кто воспитал? Мишель не то что не настолько дура, она вообще не дура. А, она же не сказала, от кого ребенок, видимо, Хастур должен был подумать, что это от него. Неудачно вышло, что он уже в курсе. — Конечно, — Мишель даже улыбнулась, отошла. — До свидания, Хастур. Рада была увидеться, Лигур, Вельзевул, — она кивнула им и сама открыла себе дверь, но в коридоре — Вельз успела заметить — она согнулась как от боли и, кажется, все же заплакала. Как Габриэль посмел заявиться сюда, не знал, насколько Хастур обожает Мишель, или не хотел заметить этого? Лигур увеличил громкость на телевизоре до состояния ора, Вельз повернулась, чтобы сказать ему, чтоб сделал потише, но увидела, что Хастур, вцепившись в зубами в свою руку до крови, по-звериному воет. У нее мороз продрал по спине, когда она поняла, в каком он отчаянии, даже она сама внезапно перестала переживать… так, когда увидела Габриэля: она привыкла успокаиваться в его присутствии, вот и сейчас он на нее так благотворно подействовал. Может, потому что не в нем чужой ребенок, а Хастур видит живое подтверждение? Отчаявшись разбираться в самой себе и том, что она по вине Габриэля должна была испытывать, Вельзевул решила, что будет следовать исключительно голосу разума. Терять Габриэля ей не хочется, а если у него будет семья и ребенок, то все, что между ней и Габриэлем — это проблемы его жены. Осталось только выяснить, будет ли Габриэль согласен на роль ее любовника, или ему нужно время, чтобы потерзаться муками совести, прежде чем он все же смирится с тем, что его дорога в святые обрубается на разборе греха прелюбодеяния.***
Габриэль пришел к ней тем же вечером, молча дождался, пока она откроет ему дверь номера, и, ни говоря ни слова, уселся в кресло. Вельзевул даже не подумала его выставить, напомнив себе, что сама выбрала себе эту роль, роль любовницы. Сама его бросила, твердила себе Вельз, садясь на подлокотник к нему в развязанном халате и обнимая за плечи, пригнув его голову к себе на грудь, теперь все как раз так, как она и планировала. Ему некуда пойти со своими грехами, он стал заложником собственного образа жизни и репутации и теперь, когда от него забеременела его лучшая подруга, он обязан, как порядочный человек, сделать предложение. — Габриэль, — наконец начала она. — Я… — Не надо, — перебил он. — Не говори ничего. У меня самого на душе так погано, что впору стреляться. Хастур мой лучший друг, а Мишель… кто бы мог подумать, что так получится, — он задумчиво погладил ее по колену. — Прости, придется отложить наше… возобновление отношений на некоторое время, а то Мишель… Возобновление отношений? Конечно, Вельз не сомневалась в его наглости, но это уже какой-то перебор. Он называет это «возобновление отношений»! И даже сказать некому, чтобы посмеяться вместе, Лигур болезненно воспринимает все, что связано, даже косвенно, с Мишель, Азирафаэль не уловит ничего смешного… Кроули остается, благо, он уже посвящен. — Ей будет больно, — спокойно закончила за него Вельзевул. — Я понимаю. Я сама не хотела ничего… официального. Так и подмывало сказать «я же говорила», но она сдержалась. Чтобы быть правой, не обязательно озвучивать это вслух. Она расстегнула его рубашку и провела ладонью по его груди, поцеловала в волосы. — Пойдем ляжем, — предложила Вельзевул. — Не думай ни о чем, пока ты со мной. И ни о ком. Если бы он захотел с ней сейчас переспать, она перестала бы его уважать в ту же секунду, но Габриэль, даже раздевшись и оказавшись в ее постели, только обнял ее. — Я не знаю, что мне делать, — горько сказал он. — И не представляю своей жизни ни без Хастура, ни без Мишель. — А без меня? — фыркнула Вельз, чувствуя, как засыпает в тесном одеяле и его руках. — Ты тут причем, тебя эта ситуация вообще никак не касается. — А жениться ты не собираешься? — Вельзевул приоткрыла глаза. — На ком, — не понял Габриэль. — На Мишель. — С какой это радости я должен на ней жениться? Я ее не люблю, то есть люблю, но не так, чтоб жениться. Я люблю тебя. — Но растить ее ребенка ты будешь, — уточнила Вельз. — А куда мне деваться? — Габриэль вздохнул. — Ее родители… ты бы слышала, что они ей наговорили. Мне надо ей помочь. — Вы будете как настоящая семья, — мертвым голосом проговорила Вельзевул, стараясь прижаться к Габриэлю покрепче. Он так боялся, что она опять от него уйдет, и ушел сам. Правильно сказала Мишель, прав оказался и Кроули — она сама оттолкнула его. Все вышло издевательски так, как она хотела. Верно говорят, что ад — это осуществленные желания. — Я постараюсь… ну… чтобы мы не казались семьей. У Мишель всегда было много поклонников, так что если она захочет, она обязательно будет с кем-то, несмотря на ребенка. Другой вопрос, что она любит Хастура, ей не нужен какой-то другой муж или парень. — Если бы ей нужен был Хастур, сделала бы аборт, не сказав никому, — Вельзевул повела плечом. — Ты бы сделала аборт от меня? Я сейчас не хочу детей, например, но если бы так получилось, — спросил Габриэль. — Только честно. — Нет, — подумав, ответила Вельзевул. — От тебя нет. А если бы ты был против его оставить, то пошел был в жопу. — Ну так почему ты считаешь, что Мишель на такое пойдет, — вздохнул Габриэль. — Вообще Хастур… Это дело Мишель, хочет она ребенка или нет. Если бы он хотел, чтобы она его слушала, начал бы с ней встречаться. — То есть, ты потому и хочешь закабалить меня в отношения, потому что думаешь, что я буду слушаться? — уточнила Вельзевул. — Прекрасное объяснение, теперь этого точно никогда не будет. — Не слушаться, а слушать, это разные вещи, но… почему ты опять за меня решаешь, что я хочу? — Габриэль вдруг проснулся окончательно и разозлился. — Вечно вешаешь на меня ярлыки, как будто я тебя в подвале держал, откуда ты чудом сбежала. Тебе не приходило в голову, что не надо защищаться, если на тебя никто не нападает? — Вельзевул набрала воздуха в грудь, чтобы возразить, но он пальцем нажал на ее подбородок и заставил закрыть рот. — Я не договорил. Никто на твою свободу (это словно он произнес настолько издевательски, что на миг показалось, будто говорит Люцифер, а не он) не посягает, ты просто не хочешь доверять никому, вообще никому. К твоему сведению, взаимное доверие — основа всех отношений, даже торговых. Я понимаю, трудное детство, все такое, но детство кончилось. Думаешь, я не понял твою тактику? Ты предлагала мне стать моей любовницей и чуть ли не настаивала, чтобы я завел другие отношения, чтоб ты полностью контролировала мою жизнь возможным шантажом: думаешь, я дам тебе в руки такой козырь против себя? В тебе абсолютно отсутствует логика, ты делала вид, что тебя все устраивает, а потом я вынужден через Хастура выяснять, что, оказывается, ты видела в этом какие-то ограничения. Ждешь от меня, что я буду угадывать твои мысли, но не даешь мне ничего узнать о себе честным путем. Если ты и дальше рассчитываешь играть в шпионов, то мне это уже неинтересно. А если тебе просто скучно спать одной, то можешь сказать Люциферу, что он прав и будет у тебя вторым и последним. Этот разговор был у Вельз в машине, там не было никого, кроме нее и Люция. Габриэль не мог, не должен был знать, о чем они говорили. — Пошел вон, — тихо сказала Вельзевул, выпутываясь из одеяла. — Вали к своей Мишель! — Причем тут Мишель? — Габриэль тем не менее сел и принялся надевать джинсы. — Почему ты вечно говоришь так, как будто мы с ней встречаемся? — Хуже лжи только лицемерие, — Вельзевул натянула на себя спортивный костюм. — А ты в нем достиг недосягаемых высот. — А ты куда? — спросил Габриэль. — Могла бы ответить, что не твое дело, но я к Люциферу, а то мне что-то скучно стало! — Даже не вздумай, — Габриэль вдруг шагнул к ней и сжал ее запястья в руках, дернув к себе. Вельз никогда не видела его в таком бешенстве, даже слова о том, что они друг другу никто, застыли на языке. Себе самой Вельзевул старалась не врать. — Я не буду с ним, мне надо просто поговорить, — тихо сказала она и запоздало добавила. — Но это не твое дело. — Безусловно, — серьезно кивнул Габриэль. — Давай ты после каждой своей фразы будешь говорить, что это не мое дело, может, тогда ты успокоишься? Отличный план: мы встречаемся, но ты будешь постоянно: «да, я дома, но это не твое дело, у меня все отлично, но это не твое дело, давай съездим отдохнуть, но это тебя не касается». Звучит тупо? Согласен, но именно так я вижу все, что ты делаешь. Вельзевул мрачно посмотрела на него и отвернулась. Она была полностью согласна с отсутствием логики в своих поступках, но что она может поделать, если, даже захотев, она никак не может от него отказаться? Что бы он ни сделал, она не может прекратить его любить. — Да, хочу добавить, — уже взявшись за ручку двери, обернулся Габриэль. — Пока мы не начнем встречаться, я не буду с тобой спать. И разговаривать как раньше тоже. А то ты хорошо устроилась. Вельз замерла посреди комнаты, разведя руки в немом изумлении. Это был подлый прием, и она не собиралась так все оставить. Вельзевул выскочила за ним в коридор, но его уже не было там. Нужно что-то сделать, чтобы избавиться от этой внутренней зависимости от него. Только вот что?